Казалось, что все эти тюки, баулы, коробки, заклеенные скотчем, перемещаются сами. И, лишь тщательно приглядевшись, можно было заметить под ворохом товара жёлтое скуластое личико, жёсткие смоляные волосы и глаза, похожие на ягоды чёрной смородины. Кто-то из этих носильщиков мог оказаться Нгуеном, хотя, по сведениям Грушина, его знакомый чаще сидел в лавке - в тесной комнатушке этой общаги, или инспектировал другие заведения.
Нгуен лучше всех вьетнамцев говорил по-русски, и именно поэтому ему доверили тогда общаться с частным сыщиком.
- Сдолово! - услышал Грушин откуда-то снизу писклявый голосок и увидел крохотную женщину в детской курточке. - Я тебя снаю, тебя свать Олек…
- Правильно, милая! - обрадовался сыщик. - Но как звать тебя? Может, познакомимся для начала?
- Моя свать Лиен, - охотно сообщила миниатюрная женщина. Её волосы, стянутые в хвост несколькими разноцветными резиночками, блестели под солнцем, словно намазанные маслом. - А Нгуен уехал домой…
- Жаль, он мне был нужен, - огорчился Олег, моментально поскучнев.
Но поскольку задание нужно было, во что бы то ни стало, выполнить, Грушин решил попросить помощи у Лиен. Да, кажется, она крутилась в те поры вокруг Нгуена. Тот обратился к Грушину, переступив через неписанный закон вьетнамского землячества - во всём разбираться самим. Но их кинул российский поставщик, и судить его по своим законам представители маленькой гордой страны не могли.
В то же время, оставаясь верными принципу "ноу полис", они не обратились в милицию и решили пригласить для поисков сбежавшего компаньона частное лицо - господина Грушина, который оправдал самые смелые надежды вьетнамцев.
- Лиен, ты всех здесь знаешь? Можешь помочь мне найти одного человека? Он не ваш, - поспешно уточнил Грушин, потому что вьетнамка забеспокоилась.
Услышав, что речь идёт не о соотечественнике, она заулыбалась.
- Сто нада, говоли, какой целовека нада тебе? Всех снай!
Лиен говорила, а сама то и дело оглядывалась, боясь, что её заметит администратор, и расправа окажется суровой. Нгуен до этой сытной должности ещё не дорос, крутой иномарки не имел и европейских костюмов не носил. Но среди торговцев парень пользовался авторитетом и при случае мог за них заступиться перед начальством. Сейчас, когда Нгуена на Огородном проезде не было, Лиен чувствовала себя особенно уязвимой.
- Родиона Лобысевича знаешь? Он тут давно живёт и торгует, - сказал Грушин, сам до конца не веря своим словам.
Но Лиен радостно закивала, едва не запрыгала, и у Олега отлегло от сердца.
- Она в столовке кусает, - просто сказала женщина. - Вон туда иди, тебе покасут. А моя лаботать нада. Чао!
И, подхватив два громадных саквояжа, поволокла их дальше по лужам. Олег, поборов желание помочь хрупкой женщине, направился в столовую, с трудом ориентируясь в шумном человеческом вареве и кривясь от долетающего сюда громкого перестука вагонных колёс - неподалёку проходила железная дорога. Наконец, заметив среди азиатчины родную славянскую физиономию, Грушин устремился в ту сторону, спотыкаясь о тюки и едва не опрокинув сооружение из ящиков, кажется, со стеклом.
- Погодите, мне спросить нужно… Столовая где у вас?
- Я туда и иду, - пробубнил мужик с потрясающе сизым носом.
Больше ни слова не вымолвив, он зашагал через двор, и Грушин отправился следом, придерживая плескавшуюся во внутреннем кармане плаща поллитровку. Сыщик понимал, что Лобысевич сейчас горюет и ни за что не откажется от лишней бутылки. В свою очередь, молча квасить он не станет, и выложит Олегу всё, как на духу. Подобный приём срабатывал не раз, причём с куда более интеллигентными людьми, и ни один ещё не послал угощающего куда подальше. Все охотно подставляли стаканы и делились наболевшим.
В столовой Грушин походил туда-сюда, пытаясь среди студентов, тех же вьетнамцев и прочей торговой публики отыскать Лобысевича, описания которого не имел. Тураев обрисовал внешность Алексея, которая нынче оказалась ни к чему, а вот папаню его отыскать навскидку оказалось не так-то просто.
В конце концов, остановился на гражданине с пшеничными усами, лет сорока пяти, который жадно поглощал гречневую кашу с пережаренной котлетой, сильно посоленную и сдобренную перцем. Жилистые руки его с грязными ногтями хватали то ложку, то вилку, то стакан с компотом; шарили по столу, сбивали стаканчик с салфетками. А заплывшие глаза встречали и провожали каждого, кто появлялся в столовой или покидал её.
Грушин, ничуть не скрывая своего интереса, уселся за стол и спросил угрюмого мужика:
- Вы, случайно, не Родион Адамович? Мне нужен Лобысевич.
А сам подумал, как глупо будет выглядеть, если расчёт окажется неточным. Мужик едва не подавился от удивления, не несколько мгновений застыл с разинутым ртом. Наконец, собравшись с силами, он проглотил кашу.
- Ну, я Лобысевич. А ты кто такой? Для чего я тебе нужен?
- Меня зовут Олег, - широко улыбнулся Грушин и тут же скорчил скорбную физиономию. - Выражаю вам искренние соболезнования, Родион Адамович, в связи с гибелью сына. Именно о нём я и хотел поговорить.
- А чего о нём говорить? - вздохнул Лобысевич, пощипывая усы и глядя в пустую тарелку из-под борща. - Этим, паря, и должно было кончиться.
Олег помолчал, смущённый странной реакцией папаши на гибель сына. Но потом решил, что так даже лучше - меньше будет слёз и жалоб. К тому же старший Лобысевич явно знал что-то важное, и не прочь был поделиться накипевшим с рыжеволосым весельчаком, которому очень трудно вспоминать о грустном.
Ничего чёрного Родион Адамович не надел, и его свекольного цвета ковбойка прекрасно просматривалась изо всех углов обеденного зала, а на потёртых джинсах сияла внушительная кожаная заплатка.
- Помянуть-то нужно ушедшего, - просительным тоном сказал Грушин и, откинув полупальто, показал Родиону бутылку.
Тусклые глаза горюющего отца мгновенно просветлели и заискрились. Уловка сработала на все сто, и Лобысевич, выскочив из-за стола, рысью побежал к окну раздачи. Вернулся через пару минут с двумя гранёными стаканами и двумя же жареными пирожками на тарелке. Шлёпнулся обратно на стол и разлил из уже открытой Олегом бутылки водку по стаканам, подвинул к гостю пирожки.
- Паря, ты не бойся - ничего нам не будет. Все знают, что у меня горе. А ты с Лёшкой дружил, знакомство водил? У нас-то дома не бывал, а то я бы приметил.
- Лёшку я, к сожалению, не знал, но много о нём слышал. - Грушин поднял стакан. - Ну, пусть земля ему будет пухом! - А про себя добавил: "Будь ты проклят, гад! Жанну жалко, затравили девчонку до смерти. Я бы, может, и сумел её спрятать до тех пор, пока Лукина с Мерейно не возьмут. Но поздно о чём-то жалеть - можно только помнить. Она так помогла нам…"
- Упокой, господи, душу раба Твоего многогрешного Алексия и сотвори ему вечную память!
Родион размашисто перекрестился и вылил в рот сразу весь стакан. Тут же вновь наполнил его и выпил водку уже без всяких речей - и не залпом, а смакуя.
- Не палёная. Молодец, парень!
- Кристалловская, - промямлив Олег, стараясь не перебрать, тем более что пить за помин души зверя-бандита ему не хотелось.
И сыщик вновь подумал о незнакомой молодой женщине, которая пусть перед смертью, от отчаяния, но поднялась с колен. Спи с миром, Иоанна, а мы отомстим за тебя. И за твоего Константина, и за Валерию Леонову, и за несчастного питерского опера, замученного Косарём…
- А зачем тебе Лёшка нужен, если ты его не знал? - наконец пришёл в себя заметно подобревший Родион.
Он воодушевлённо жевал пирожок, а другой пришлось из вежливости взять Олегу. Сыщик закусывал и думал, не придётся ли после всего этого ночью вызывать "неотложку" и промывать желудок, но игра стоила свеч. Доверие Лобысевича было завоёвано.
- По делу хотел встретиться, но мне этот адрес дали. У нас общие знакомые есть, в одной компании тусовались. Сказали, Лёха "бабок" одолжить может, он забурел круто. "Тачку" купил новую…
- Забурел… Эх!
Лобысевич потряс бутылкой над стаканом, допил остатки и навалился всем телом на стол, обдавая Грушина перегаром.
- Дашка, стерва, с бандюганами его свела! Дашка, точно говорю! Экскурсовод, как же, культурная, да ещё курсы телохранителей закончила!.. Побежал Лёшка за ней, как телёнок, а она его приучила лёгкие деньги проматывать по дорогим кабакам. В казино играть стал, да неудачно, влез в долги. Дашка нашла, где можно отработать. С Кешей его познакомила, с Лёвой, ещё помельче сошки, блин, были. Чем занимались, сын не говорил, но я сам понял - нарвётся рано или поздно. Лучше бы здесь барахлом торговал - тоже не нищими были. Хотя "бумер" купить никогда бы не смогли… Теперь она, машинка-то, мне досталась по наследству, а я за руль сесть не могу - сердце щемит. Мать убивается, видеть никого не хочет. Соседи в области, козлы, нам завидуют. А как же без сына теперь? Нет его, и никогда не будет. Уйти-то он не мог, затянуло уже…
- А, может, он и не был бандитом? - осторожно предположил Грушин.
- А для чего "бумер" записывать на родственницу, которая ездила в жизни разве что на телеге да на тракторном прицепе? Почему не на себя? А? Вот то-то, паря. - Лобысевич упорно игнорировал имя сыщика. - И всякое другое, разное - всего не упомнишь. Видел я амбалов, когда Дашку встречал на вокзале. Сын попросил, когда побили его. Сам в "Склифе" лежал, а Дарью с попутчицей нужно было на Казанском принять. Теперь она же в Лёшкину память попросила меня помочь. Но уже на Ленинградском - из Мурманска поезд придёт. Согласился - не бесплатно же, а похороны с поминками дорого обошлись. Памятник нужно ставить, сам понимаешь. Крышу под Можайском надумал перекрыть…
Родион откусил хлеба, перед тем как следует посолённого.
- И за что платят, не пойму. Ещё раза два поджидал Дарью по разным адресам с подружками. И все, как одна, на сносях. Приличные, вроде, девочки, а сердце всё равно щемит. То ли бомба у них под платьем, то ли наркотики, хрен знает. Ведь за просто так никто о них не станет печься. Сегодня вечером точно привезёт из Мурманска очередную брюхатую… - Лобысевич махнул рукой. - Эту встречу, и баста, надоело! Хватит, что Лёшку загубили. Он ведь у Дарьи в последнее время жил, вспоминал меня не часто. Только когда подменить его нужно было. Но к главному-то отца не подпускал, нет. И не смог я толком добиться, чем же они занимаются. Думаю, не курьерши ли… - Родион вдруг зорко глянул на Грушина. - Паря, а ты не мент, случаем?
- Нет, Родион Адамович, - честно ответил Грушин. - Но хотел бы вас попросить об одном одолжении. Выполнить поручение будет нетрудно, а заплачу я вам хорошо. По крайней мере, не пожалеете, что согласились. Если же будете сопротивляться, в биографии Алексея покопаются более вдумчиво. И вам, возможно, придётся лишиться наследства.
- Вот оно что! - Лобысевич опустил плечи, разом постарел и обмяк. - Чего нужно, чтобы душу не травили? Одни грозят, другие грозят, а перед тем все Лёшку жалеют. На меня-то у милиции нет ничего. Заплачу штраф, какой назначат, и снова сяду торговать. Хотя после того, как Лёшка погиб, стали мыслишки всякие одолевать. Может, брошу всё и уеду в область. Или в Белоруссию с женой переберёмся - там наши корни…
- Родион Адамович, вы должны запомнить адрес, который вам назовёт Дарья, и сообщить его мне. Когда девушки приедут, вы встретите их, как обычно, не показывая виду, что чем-то огорчены. - Грушин прекрасно помнил, что Валерию Леонова из Питера в Москву везла тоже Дарья. - И после того, как сделаете это, исчезнете из Москвы, пусть на некоторое время. Ваш сын, к сожалению, действительно крупно влип, и Кеша Лукин с Лёвой Мерейно могут предъявить претензии. А я хочу вам добра.
- Адрес сказать - и точка? - удивился Лобысевич.
- Этого хватит, чтобы Лёшины друзья отомстили вам, Родион Адамович. Мы встретимся сегодня ночью, сразу же после того, как вы освободитесь. Ну, скажем, в кафе "Снежок" - есть такое на Балтийской улице. Мордально мы уже познакомились, так что проблем не возникнет. Передадите мне адрес, записанный на бумажку, когда я попрошу закурить, а потом уйдёте. И, нигде не задерживаясь, незаметно улизнёте из Москвы. Вполне вероятно, что вами никто не заинтересуется, но в этом деле лучше перестраховаться.
Грушин, разговаривая, постоянно держал обеденный зал под контролем, но ничего подозрительного не заметил. Два выпивающих мужика ни у кого не вызывали интереса. Разве что встреченный Олегом во дворе сторож захотел быть третьим, но Лобысевич махнул на него рукой, и тот исчез.
- Всё поняли или повторить? Здесь ошибиться нельзя, иначе ваша жена потеряет не только сына, но и мужа. Не нужно наносить ей ещё одну травму, правильно? Если что-то не ясно, скажите сразу.
- Мне всё ясно, - пробормотал Лобысевич, сжимая кулаки на столе. - Только ты кто такой, Олежа? Говоришь, не мент, а вдруг врёшь?
- Да нет, не вру. Действительно, я в милиции не работаю. А кто да что, тебе должно быть без разницы. Меньше будешь знать, крепче станешь спать.
Грушин поднялся из-за стола и почему-то покачнулся. Выругался про себя - неужели развезло? Только бы Лобысевич не заметил эту слабость и не потерял уважения.
- Я не прощаюсь, слышишь?
- Не глухой, - буркнул Родион Адамович и, запустив пальцы в волосы, с треском дёрнул их, будто хотел снять скальп…
* * *
Рита Деркач вышла из метро "Речной вокзал", надела капюшон и тонированные очки. Ей казалось, что в таком виде будет спокойнее, хотя наблюдения пока не замечала. Она бережно несла авоську с закутанной в газеты и полотенца тёплой кастрюлей, на крышке которой лежали два свёртка с бутербродами. В другой, спортивной, сумке побулькивал громадный китайский термос с чаем, а рядом с ним Рита устроила другой - с крепким кофе, как просил Артур Тураев.
Ребята уже сутки сидели в машине на прослушивании квартиры, указанной Родионом Лобысевичем. И это несмотря на то, что Петруничев не раз предлагал сменить их. Но Артур и два паренька из их группы решили дождаться окончания запланированной на сегодня операции, и Рита направлялась к ним не только для того, чтобы принести поесть.
Капитан Деркач была послана полковником Петруничевым с целью сообщить последние новости - операция началась в три часа дня, а сейчас было почти восемь вечера. Связываться по рации или по мобильному телефону с находящимися в спецмашине сотрудниками полковник не мог из-за возможного возникновения помех в эфире.
Наварить целую кастрюлю пельменей, и снарядить два термоса Рита догадалась сама. И сейчас представляла, как обрадуются мужчины, у которых давно подвело животы. Она знала, что Артур, в принципе, может не есть сутками, находясь на задании, но без сигарет и кофе ему определённо придётся туго.
Наготовила бутербродов Ритина тётка, посчитав, что одних пельменей окажется маловато, да и самой племяннице в засаде нужно хорошо питаться. Рита знала, что тётя точно не заснёт всю ночь, будет ворочаться в постели, бродить по квартире и жечь свечу на подоконнике. Откуда-то родственники взяли, что таким образом можно наколдовать счастье отсутствующему человеку. Рита её не разубеждала.
Свернув с Фестивальной на Смольную, Рита вошла в тёмный двор, побродила по грязи между кустами и песочниками, пока совершенно неожиданно не обнаружила микроавтобус с потушенными фарами. Через зашторенные окна разглядеть людей было невозможно, но Рита знала, что они там есть. Тихо чавкнула лужа, и словно из воздуха возник плечистый молодой человек в камуфляже, который, узнав капитала, облегчённо вздохнул и открыл дверцу автомобиля.
- Я вам всем пожевать принесла, - шепнула Рита охранявшему микроавтобус сотруднику их отдела, а сама уже вытянула шею, надеясь в мерцающем от приборов полумраке увидеть Тураева.
Артур как раз снял наушники, предоставив своему напарнику контролировать квартиру в одиночку, а сам повернул к залезающей в салон Рите блестящее от пота лицо.
- Держи.
Деркач поставила на сидение свою ношу, расстегнула куртку и отдышалась. Очки она давно запихала в карман, потому что и так почти ничего не видела, из-за чего забрызгала джинсы по колено.
- Как дела?
- Всё нормально. - Артур, поглядывая на вертящиеся катушки магнитофона, говорил шёпотом, чтобы ненароком не помешать коллеге. - Мать с девочкой и охранница там. Переговоры с будущими родителями ведёт именно Дарья Дмитриева. Похоже, Лукин ей очень доверяет.
- Супруги Мейнеке пришли в ужас, когда Петруничев рассказал им о деятельности группировки, - сообщила Рита, вытаскивая кастрюлю.
Артур вроде бы не обращал внимания на эти манипуляции, а вот нос Шурика Сенина возбуждённо задёргался. Но без приказа парень не мог снять наушники и попросить покушать, и потому обречённо глотал слюну.
- Неужели всё рассказал? - удивился Тураев. - Австрийцы умрут от ужаса - они давно разбаловались. Особенно такие благопристойные, как Ханнелоре и Конрад. По-моему, шеф немножко перебрал.
- Он сам решал, какую часть фактов обнародовать. - Рита выставила кастрюлю на сидение, положила пакеты, поставила термосы. - Сигареты кончились? Я вам принесла пять пачек "Мальборо".
- Вот за это спасибо! - Тураев тут же положил две пачки себе в карман, а три отдал ребятам. - Сейчас мы наших бедолаг покормим. И тебе нужно выпить чайку, правильно?
Артур полез в свою спортивную сумку, достал великолепный чайный бокал, на котором золотом было выгравировано имя "Маргарита", и над ним - две взявшиеся за руки фигурки.
- С наступающим женским днём, товарищ капитан! - И легонько, по-дружески, поцеловал Риту в щёчку.
- Ты… что? - Она едва не лишилась сознания. - При ребятах!
- А что, ребята - не люди? Поймут. Так налить тебе чайку? - Тураев уже сожалел о своём поступке, потому что Рита потеряла ориентировку в пространстве. - Мейнеке согласились нам помочь? Или отказались?
- Согласились.
Резкий переход с личных тем на служебные расстроил Риту ещё больше. Она изо всех сил старалась взять себя в руки, но это плохо получалось.
- Спасибо за подарок. Бокал просто бесподобен! Но здесь им пользоваться неуместно. Нужно остаться одной на кухне, заварить свежий крепкий чай. Поставить диск с классической музыкой…
- Диска у меня с собой нет, а чай держи. Это от отдела. - Тураев поставил Рите на колени три разные металлические коробки. - Индийский, китайский, цейлонский - выбирай любой. Итак, Ханнелоре и Конрад приедут по вызову Дарьи сегодня вечером и расплатятся мечеными деньгами. Сразу же после этого берём всю компанию. В квартире находится пара-тройка амбалов с оружием. Ни Лукина, ни Мерейно с ними нет.
Тураев сунул Шуре Сенину бутерброд с колбасой, и парень откусил сразу половину. Жевал от осторожно, стараясь не чавкать.