Артур ещё раз наполнил бокалы. Есть ему совершенно не хотелось. Он позабыл о полковнике Петруничеве, с которым должен был сейчас объясняться, и обо всём на свете. Ждал только того момента, когда они с Лео окажутся в постели. Да, Рита Деркач была права, уверяя, что в один прекрасный день они не устоят друг перед другом.
Что ж, Маргарита слыла на Петровке непревзойдённым аналитиком. Но сейчас вспоминать о ней не хотелось. Артуру казалось, что он изменяет коллеге, хотя никогда ни в чём ей не клялся. И никогда не представлял капитана Деркач на своём брачном ложе. Она не была женщиной майора Тураева, хотя очень хотела стать таковой. Его женщиной стала Лео - острая, терпкая, пьянящая, как вот это вино, как тёмная влажная ночь за окном.
Они допили шампанское одновременно, уже не говоря друг другу ни слова. Артур достал из шкафчика шёлковую скатерть, взмахнул ею и накрыл стол поверх бутылок и посуды. Тем самым он дал понять, что поужинают они позже. А потом поднял Валерию на руки, стараясь не понять оборки её роскошного платья, и понёс вон из кухни. Около выключателя остановился, и Лео после мгновенного замешательства погасила свет.
Через пять минут в прихожей и в комнате зазвонили телефоны, но трубку никто не взял. Аппараты взрывались ещё пять раз, но потом смолкли до лучших времён, словно осознав тщетность попыток докричаться сегодня до Артура Тураева.
Глава 9
Лиза Лосс вышла из ворот иеговистского городка и тут же села в поджидавшую её машину. Закрыла глаза и будто бы моментально уснула. Она не отдавала никаких распоряжений. Шофёр сам знал, что хозяйку нужно везти из Солнечного в Комарово, в особняк, где пожилая няня укачивает девочку Хелену. Несмотря на то, что ребёнка вскармливали искусственно, бутылочку с молочной смесью давала ей только Лиза. Делать это самостоятельно никто, в том числе и няня, не имел права.
Лиза в Иегову не верила, обряды сектантов не исполняла, но была в неплохих отношениях с некоторыми из проживающих в лагере женщин. А те, в свою очередь, приглашали Лизу заходить чаще, не теряя надежды обработать впечатлительную вдовушку. Она казалась лёгкой добычей - тонкая, интеллигентная, нервная, вся в чёрном - в водолазке из шерсти ягнёнка и в джинсах, заправленных в украшенные заклёпками сапоги-"казаки". Но вдова Эрвина Лосса ограничивалась лишь дружескими беседами, литературу от иеговистов не принимала и при первой же возможности спешила к дочери.
Казалось, у Лизы было теперь всё, о чём она мечтала. Днём тоска отступала, но зато ночью Лиза не могла уснуть без таблеток. А едва она забывалась, из тёмных углов сознания выползали кошмары…
Быстро темнело, свинцовые тучи неслись над Приморским шоссе, над верхушками сосен, которые яростно трепал штормовой ветер. Шумел невдалеке залив, орали над песчаным откосом вороны, и Лиза, доселе спокойная и отрешённая, почувствовала внезапную тоску. Казалось, для этого не было никаких оснований - дорога свободна, до дома уже близко, и заминок не ожидается.
Неужели что-то произошло с девочкой? Или с родителями, оставшимися в Москве? После гибели мужа Лиза по-настоящему не расслаблялась и постоянно ждала очередного гадкого подвоха от судьбы.
Лиза запахнула покрепче лёгкую лиловую куртку, капюшон которой был отделан песцом, выкрашенным в тот же цвет. Открыла рот, чтобы поторопить водителя, но потом решила, что паника неуместна. Может быть, она просто устала. Что-то происходит с погодой, которая всегда не лучшим образом влияла на самочувствие. А этой весной в Питере шторм идёт за штормом. Но и в Москве, как сообщали родные, положение немногим лучше. Мама говорила что-то о необычайной солнечной активности, о високосном годе, да ещё с тремя нулями на конце - такие вехи в истории человечества не могут не запомнится. И, как правило, происходят разные катастрофы.
Лизе оказалось достаточно и одного несчастья, и потому она каждое утро просыпалась в смутном ожидании чего-то неприятного, но пока проносило. Обожаемая доченька росла, уже узнавала маму, весело гулила, играла своими ручками и ножками, вполне прилично держала головку.
Лиза заваливала Хелену игрушками, каждую неделю показывала врачу, который специально приезжал из Москвы, и по нескольку раз в ночь вставала к девочке, даже если та не плакала. Часами Лиза сидела в детской, откинув муслиновый полог роскошной кроватки-качалки, и смотрела на щекастого младенца. Она обливалась счастливыми слезами и представляла себе Хелену взрослой. Забывая о том, что ребёнок неродной, старалась вообразить, на кого из семьи он будет похож.
А потом всё вспоминала и начинала беспокоиться - а что если мать сумеет разыскать их и предъявит права на крошку? Иннокентий сказал, что с отцом ребёнка удалось всё уладить, но нужно опасаться совершенно остервеневшей мамаши. Та, ранее продав дитя за доллары, теперь рыщет по всей Москве, надеясь вернуть Хелену. И, если обнаружит ребёнка, тут же заявит, что его похитили, и доказать сам факт продажи будет очень трудно. Договорённости документально не оформлялись и подписями-печатями не скреплялись.
Поэтому Лизе нужно затаиться под Питером. И ждать, пока Лукин договорится с очень осведомлённым ментом, от которого многое зависит. Деваться менту некуда. Выбор у него будет невелик - как взять деньги и уйти с их пути, или замолчать навсегда. Получив такого союзника, Иннокентий сможет легко блокировать любые попытки "биологической матери" покачать права.
К тому же три недели назад вместе с двумя охранниками была арестована Дарья Дмитриева, осуществляющая сопровождение "кошёлок" к месту родов. Лёва Мерейно сильно переживал из-за неопределённого положения сестры, которая чересчур много о них знала. И для того, чтобы показания Дарьи были нейтрализованы на дальних подступах, Иннокентию позарез требовался контакт с офицером милиции, работавшим в МУРе; тот с Нового года вёл дело о похищении Хелены. Иннокентий уверял Лизу в том, что все менты продажны, тем более, если вторым вариантом числится "чик-чик". А потому уже в конце апреля, а, может, и в середине она сможет вздохнуть свободно…
"Мерседес" цвета форели бесшумно подъехал к массивным воротам. Водитель несколько раз нажал на клаксон, давая знать охраннику о прибытии хозяйки. Послышалось тихое жужжание, почти нее различимое из-за шума сосен и елей. Толстые, высокие, окованные железом створки поползли внутрь двора, и лимузин вкатился на территорию, арендованную Лизой вместе с типовым коттеджем из красного кирпича.
Через лобовое стекло она увидела, что в детской горит свет, и облегчённо вздохнула. Значит, пока всё, как обычно. Вопли чаек над заливом выматывали душу, и хотелось поскорее отделаться от водителя, от охранника, даже от няни Майи Андреевны; а потом остаться с Хеленой и покормить её.
Няня, конечно, уже приготовила импортную, разрисованную цветочками, бутылку со специальной соской и вмонтированным градусником. Ещё немного, и все тревоги останутся позади. Лиза Лосс вновь станет только матерью и забудет печали.
- Алексей, вы до утра свободны, - быстро сказала Лиза, выбрасывая длинную ногу и машины на плитки садовой дорожки. - Если будете нужны, позвоню сама.
- Понял.
Водитель, спешно нанятый молодой парень из местных, никогда лишних вопросов не задавал. Он увёл машину в гараж, где предполагал повозиться ещё часа два, потому что никогда не оставлял вверенный ему "Мерседес" грязным снаружи и не прососанным изнутри. Случалось так, что Алексей устранял мелкие поломки, и тогда требовалось ночевать в помещении охраны, но эти тонкости Лизу уже не беспокоили.
Едва ответив на приветствие охранника, который по совместительству прибирал участок около дома, Лиза бросилась к крыльцу, легко взбежала по ступеням и достала ключи на серебряном брелоке. Отперев два замка, потянула на себя кованую ручку, выполненную в старинном стиле. Шагнула через порог, чутко прислушиваясь. Как там Хеленка? Из-за того, что кормила ребёнка только она сама, Лизе казалось, что молоко течёт из её грудей, и маму девочке никто не заменит.
На стенах коридора горели светильники-полусферы из матового стекла, отделанные карельской берёзой. В каждой комнате на столике или тумбочке стояла галогеновые лампы из металла под золото. Коттедж изнутри напоминал дорогой отель, но не уютный дом. Лиза, не дожидаясь, когда Майя Андреевна выйдет из детской и спустится с лестницы, сама скинула куртку, переобулась около встроенного шкафа и бросилась в ванную. Подойти к ребёнку, не помывшись, Лиза не могла.
Она уже вытирала руки, когда услышала шаги няньки и сонное попискивание Хелены. Наверное, девочка ещё не проголодалась, как следует.
- Вы уже приехали, Елизавета Юрьевна? - Нянька, прижимая к себе завёрнутого в пелёнки и одеяльце ребёнка, прислушалась. В ванной плескалась вода, и там могла быть только хозяйка. - Сегодня пораньше…
- Нет, в самый раз! - Лиза, не пряча улыбки, вышла из-за белоснежной двери и тут же взяла младенца у толстой суровой старухи. - Ну как, всё в порядке? Девочка здорова?
- Не волнуйтесь, мы молодцом сегодня были! С тех пор, как мама уехала, поспали, поиграли, а теперь кушать хотим… - Нянька и не подозревала, что у молодой привлекательной хозяйки дочка приёмная. - Как вы и просили, я ей развела "Нан". Завтра попрошу Лёшу отвезти меня в город и закуплю "Бэби-милк"…
- Обязательно!
Лиза любовалась глазами девочки - они были необыкновенного цвета, светло-коричневого с еле заметным красноватым отливом, и больше время напоминали крепко заваренный чай. И вообще, Хелена обещала в дальнейшем превратиться в прелестную куколку, которой пойдут любые, даже самые эксклюзивные наряды. Мысленно Лиза делала приёмную дочь дорогой фотомоделью, перед которой падает ниц весь мир. И надо-то подождать всего четырнадцать-пятнадцать лет!
- Пойдём, рыбка моя, пойдём, лапочка, мама тебя покормит! Давно Хеля купалась?
- Два часа назад. - Нянька была рада отдохнуть от своей подопечной. - Бутылочка на столе около кроватки, как обычно. Когда понадоблюсь, зовите, Елизавета Юрьевна. А мне кое-какие дела нужно в комнатах докончить. И домой позвонить - старик у меня болеет…
- Разумеется! Отдыхайте.
Лиза буквально таяла, когда Хеля улыбалась розовым беззубым ротиком, и с замиранием сердца воображала, как через полгода или чуть позже девочка скажет её "мама.
Прижав к себе ребёнка, Лиза поднялась в детскую, села в кресло под бра, похожее на белую розу, взяла бутылочку и дала соску ребёнку. Хеля, вцепившись дёснами в соску, принялась жадно насыщаться, и Лиза прикрыла глаза, стараясь максимально отрешиться от проблем, сосредоточиться целиком на девочке.
Но сегодня что-то мешало почувствовать себя успокоенной и защищённой. Крупный здоровый младенец, обладающий спокойным характером и отменным аппетитом, по-прежнему грел Лизе руки своим особенным теплом, но какая-то угроза незримо присутствовала в комнате, ползла из углов, подглядывала через окно второго этажа, шумела во дворе ветками сирени, голыми и мокрыми, будто бы озябшими.
Лизе почему-то захотелось уехать отсюда обратно в Москву, но она знала, что без согласования с Кешей Лукиным сделать это не сможет. Встретиться же можно было только послезавтра. Тридцатого марта, в четверг, Иннокентий обещал навестить Лизу в Комарово. О том, чтобы попытаться найти Лукина раньше этого срока, не речи не шло. Кеша строго-настрого запретил подобную самодеятельность. Лиза прекрасно знала, что сверхприбыльный бизнес Лукина предполагает соблюдение строгой конспирации, и потому постаралась дня на два отделаться от желания покинуть богатый, но неприветливый особняк на Карельском перешейке.
Мобильный телефон зажурчал вкрадчиво и мелодично, но от неожиданности Лиза едва не выронила бутылочку. Переложив ребёнка на левую руку, правой Лиза взяла со столика "трубу" и поднесла к уху. Странно, но в этот коттедж никто, кроме родителей, не звонил, но сегодня с мамой Лиза уже переговорила.
Неужели в Москве что-то произошло, и понадобилась экстренная связь? Значит, не зря плакала душа, и ныло сердце. Мог, конечно, раньше времени объявиться Иннокентий, но всё же вряд ли - у него по приезде в Питер всегда находились более важные дела. Из Москвы же Лукин в Комарово предпочитал не звонить.
- Да! - еле слышно отозвалась Лиза, придерживая бутылочку, которую малышка и так обнимала обеими ручками.
- Елизавета Юрьевна, это Даша Дмитриева говорит, - торопливо произнёс знакомый голос, и Лиза дёрнулась опять, как от удара током.
- Даша, вы же… Вас освободили? В чём дело? Вы где находитесь?
Лиза не припоминала случая, чтобы сестра Лёвы Мерейно самостоятельно, без приказа Лукина или своего брата, звонила ей. Значит, приказ был, и поэтому нужно внимательно выслушать всё, что скажет Дарья. Выходит, её удалось вытащить из камеры. Иннокентий обещал это сделать для верного Косаря, да и вообще он своих людей в беде не бросал.
- Я нахожусь в Комарово, на берегу залива. Это совсем недалеко от вашего коттеджа. - Даша говорила взволнованно, сбивчиво, и Лиза заразилась её волнением. - Очень прошу вас выйти через заднюю калитку, никого не извещая об этом, прямо сейчас. Ничего не бойтесь, безопасность вам гарантирована, но только в том случае, если ни одна живая душа о вашей отлучке не пронюхает. Отказаться вы, конечно, можете, но не советую это делать, потому что тогда вы ничего не узнаете о грозящей опасности. Если не хотите запутаться в подсудное дело, приходите немедленно…
- Я приду.
Лиза понимала, что большего Даша по телефону всё равно не скажет. А узнать о том, что угрожает лично ей, очень хотелось. Возможно, у Иннокентия в Москве возникли какие-то осложнения, и он не доверился мобильной связи.
Но почему Дарья просит никого не извещать об отлучке на берег залива? Да и кого Лиза может предупредить? Прислугу разве что, но почему нужно сохранять полнейшую тайну? Чем ей или другим могут угрожать люди, абсолютно не посвящённые в дела фирмы Лукина? Ладно, на берегу обо всём узнаем. Кроме того, интересно, как Даше удалось выпутаться, - ведь взяли её с поличным…
- Поторопитесь, время дорого! - и связь прервалась.
Только подвывал за окном ветер, да грохотало железо на крыше, как это всегда случалось в штормовые ночи. Поторопитесь…
Лиза положила задремавшую девочку в кроватку и очень пожалела, что не может позвать Майю Андреевну. Преступно оставлять ребёнка одного, но в неполных три месяца он ещё не может причинить себе вред, разве что перевернётся на животик и ткнётся лицом в подушку.
Но Хеля, к счастью, заснула, опьянённая сытостью, и Лиза решила, что сможет минут на двадцать выскочить за забор. Дарья откуда-то точно знала план участка, и одна из двух запасных калиток действительно вела прямо на пляж - серый, тёмный, грязный и пустынный. А вот летом через эту дверцу очень, наверное, здорово поутру бегать купаться, не привлекая ничьего внимания, а потом возвращаться на веранду и завтракать.
Это ещё раз подтверждает, что послал её Иннокентий, в крайнем случае, Лёва, потому что они бывали здесь и про эти калитки знали. Что же случилось там, в Москве? Неужели блудной мамаше удалось загнать в угол самого Луку? Быть такого не может, Кеша и не таких обламывал. Но, тем не менее, сигнал тревоги прозвучал.
Сама не понимая, что делает, Лиза погасила бра, вышла из детской и на цыпочках прокралась к себе в спальню. Бестолково пометалась, прикидывая, что же надеть, чем покрыть голову. Выбрала громадную шаль, похожую на чёрную рыбачью сеть. Она прекрасно укутывала и голову, и плечи, защищая, против ожидания, даже от очень сильного ветра.
А после этого Лиза решительно направилась к бару, открыла обе зеркальные дверцы, выбрала бутылку шотландского виски пятнадцатилетней выдержки, плеснула на донышко бокала и выпила, не поморщившись. Она не помнила, когда в последний раз позволяла себе подобную вольность, но сейчас просто не могла поступить иначе - истерические слёзы подступали к глазам.
Дыша через раз, Лиза спустилась в тот самый коридор, где ещё совсем недавно снимала куртку и сапожки. Пришлось вновь вытаскивать из гардероба "казаки", натягивать их на ноги, поминутно оглядываясь по сторонам. О том, что будет, если ребёнок проснётся и заплачет, Лиза старалась не думать.
Ведь то, что делала она сейчас, в первую очередь нужно было Хелене. Девочка не должна пострадать от капризов своей сволочной мамаши, которая посмела сперва отказаться от такого чудесного ребёнка, а потом начать разрушать его благополучие, качать права, которых сама себя лишила…
Ветер с залива ударил в лицо, заплескались совсем рядом волны, и Лиза немного успокоилась. Совсем темно, никого кругом - может, всё ещё и обойдётся. Она продиралась сквозь ветки кустов, проваривалась в раскисшую весеннюю грязь. То и дело останавливалась, через плечо оглядываясь на коттедж, в котором горело всего одно окошко.
Не сразу удалось выйти в калитку, но потом Лиза обеими руками всё же отодвинула щеколду. Налегла плечом и буквально выпала в сухую увядшую траву, на пляж, омываемый пенными волнами Финского залива. Надо было взять фонарик, ничего не видно - так можно и с Дарьей не встретиться.
Нет, глупо получилось. Нужно было связаться хотя бы с Лёвой и спросить, посылали ли они Дашу. А если нет, то зачем сестре Мерейно всё это потребовалось? Стоп, она же сидела в тюрьме, кажется, на Петровке! И её вполне могли подослать оттуда, как наживку, потому что выйти Лиза могла лишь на знакомый голос…
Она уже хотела метнуться назад, но, когда обернулась, увидела у калитки Дарью Дмитриеву - высокую, плечистую, в кожаной куртке на меху и с непокрытой головой. Дарья дружелюбно ей улыбалась, но по глазам, прищуренным и решительным, Лиза поняла, что путь к отступлению надёжно заблокирован, и перерешить ничего нельзя. А от залива, перешагивая через кучки песка и тины, к ним направлялись ещё два человека - мужчина среднего роста, кажется, молодой, темноволосый, тоже в кожанке, но только без меха, и высокая девушка в точно такой же куртке, как осталась дома у Лизы, но только вишнёвого цвета.
Всё удалось рассмотреть, потому что на короткое время мужчина включил фонарик и показал удостоверение. Но Лиза смотрела не на красную книжечку, а на девушку. Шелковистые брови вразлёт, пухлые губы, точёный нос, разлетающиеся от ветра волосы, подстриженные под классическое каре. И - глаза того самого неповторимого цвета крепкого чая, которыми совсем недавно Лиза любовалась в детской.
Значит, Хелена станет вот такой - всё правильно, Лиза не ошиблась. Действительно, перед этой моделью мог склониться весь мир, но мать Хелены не смогла воспользоваться дивной красотой в должной мере. Она додумалась только до того, чтобы продать свою девочку…