Олеся услышала как в темноте совсем рядом с ее лицом, рассекая воздух пролетело лезвие опасной бритвы. Но она успела отшатнуться и отступила на пару шагов. Услышала, как Валентин опять достал из коробка спичку, чиркнул ею, и вот опять темноту подвала прорезал маленький погибельный для Олеси огонек.
На этот раз все повторилось. Олеся опять взмахнула свернутыми в рулон холстами. Только теперь все получилось намного лучше. Валентин оказался довольно близко от нее, и Олеся ударила его рулоном по руке в которой он держал горящую спичку, вместе с коробком. Спичка погасла, а коробок она просто выбила и он отлетел куда-то в темноту. Это привело Валентина в ярость. Запомнив, где стояла Олеся, он в темноте бросился к ней, размахивая перед собой бритвой.
– Жалкая сучка! Думаешь, тебе удастся спастись? Как бы не так. Я тебе прикончу, и ты останешься лежать тут среди этих зловонных трупов.
Олеся не ответила. Она даже старалась дышать так, чтобы он не услышал ее. Но положение осложнилось, когда она оказалась в углу. Она слышала, что Валентин совсем рядом. Он взмахивает бритвой раз. Другой. Следующий взмах будет для нее последним, это Олеся поняла по тому, как острое лезвие бритвы рассекало пространство возле нее, на уровне лица.
Ноги сами собой подкосились, и она беззвучно рыдая, рухнула на холодный пол подвала. Причем, произошло это в тот самый момент, когда Валентин ударил бритвой туда, где только что была ее голова. В темноте послышался скрежет лезвия бритвы по кирпичам, и тут же Валентин вскрикнул.
В первые секунды Олеся не могла понять, что произошло. Но потом Валентин закричал:
– Сука. Из-за тебя я порезался! – Прозвучало это так, как будто Олеся должна была посочувствовать, что он так неосторожно поранил себе руку. Посочувствовать тому, кто только что пытался ее убить. Какая наивность. Не понятно на что он рассчитывал, но Олеся ничего не ответила, не издала ни единого звука.
И тогда Валентин прокричал:
– Ты думаешь, что сумеешь выбраться отсюда? Ну попробуй. Я сейчас выйду, а дверь наверху закрою. И ты все равно сдохнешь тут. Так и знай. Жалкая шлюха. – Почти на ощупь, он нашел в темноте лестницу. И Олеся услышала его шаги наверх. Вздохнула облегченно. Хотя какое тут может быть облегчение, когда он прав. Выйти из этого проклятущего подвала ей вряд ли удастся. И Олеся опять заплакала. На этот раз не утерпела. Услышав его шаги в коридоре, не скрывая отчаянья, закричала, чтобы он услышал:
– Подонок!
Его это зацепило. В ответ Олеся услышала:
– Заткнись. Я все равно вернусь в подвал и убью тебя, гадина. Убью!
И Олеся поняла, что он обязательно выполнит свое обещание. Притихла.
Глава 17
Первый раз Валерка Безруков попробовал женщину, когда ему было уже двадцать лет. Тихий, скромный паренек, он всегда отличался от сверстников нерешительностью.
Девчонки на него и внимания не обращали. Даже сторонились. И Валерка не мог перед друзьями похвастаться любовными успехами. Если приятели заводили разговор, кто с какой девчонкой переспал, Валерка молчал. И только по ночам, во снах, испытывал сладостные ощущения, перенося их потом на бумагу.
Рисовал он здорово. Причем, особенно хорошо ему удавались портреты знакомых девушек, которых Валерка изображал в обнаженном виде и в самых невероятных позах. Это было настолько впечатляюще, что друзья просто расхватывали у него рисунки.
Для художественного училища, куда Валерка поступил после окончания школы, он рисовал другое. Там тематика была посерьезней, и хорошие оценки легко можно получить за пейзажи родного города, что тоже получалось у Валерки на высшем уровне.
Педагоги прочили молодому дарованию большое будущее, всенародную известность. Возможно так и было бы, если б в его судьбе не произошел случай, перечеркнувший не только карьеру художника, но и всю его дальнейшую жизнь.
Тот злосчастный день Валерка Безруков запомнил на всю жизнь. Был праздник – второе мая. На улицах веселье.
Валерка с друзьями тоже отмечали праздник. Водку пить начали с самого утра. Причем так много Валерка еще никогда в жизни не пил и к вечеру он опьянел настолько, что едва плелся домой. Друзья остались в парке, пошли на дискотеку, а Валерке было не до того. Сейчас бы поскорее добраться до постели и брякнуться спать. Какие тут могут быть танцы, когда ноги заплетаются.
Он шел по тротуару, не вглядываясь в лица прохожих. Да и какое им дело до того, что Валерка пьяный. Ну выпил. Так ведь не каждый же день. В сущности, он за здоровый образ жизни. Но сегодня такой день. И вовсе не потому, что сегодня второе мая. Просто в этот день ровно десять лет назад погибли его родители. У отца был мотоцикл. На нем они и попали под колеса грузовика, водитель которого оказался в стельку пьяным. Потом Валерку забрала к себе бабушка. Жила она в маленькой комнатенке в коммуналке. Но внука не бросила, хотя и у самой житье было не из легких. Все-таки, вторая группа инвалидности.
Валерка вспомнил, что с утра бабушка пожаловалась, что у нее болит сердце, просила, чтобы внук пришел домой пораньше, а он вот загулял. Валерка посмотрел на часы.
Время было уже начало первого.
– Молодой человек, сигареткой не угостите? – услышал он рядом женский голос, повернулся и не сразу признал в стоящей рядом девушке, бывшую свою одноклассницу Аллу Суворову. Скорее она узнала его.
– Валерка, ты что ли?
– Я. А ты… Суворова?!
Алла усмехнулась.
– Ну наконец-то, дошло. Только я теперь не Суворова, если хочешь знать, – решила бывшая одноклассница внести ясность.
От друзей Валерка слышал, что Алла после школы сразу же выскочила замуж и даже родила ребенка. Хотя удивляться этому не стоит. Она еще в школе была чересчур шустрой и развитой не по годам. По крайней мере, с одноклассниками трахалась вовсю. Наверное, изо всего класса один Валерка не повалялся на ней. Но что возьмешь с тихони.
– А кто же ты теперь? – спросил Валерка, предлагая однокласснице сигарету. Та взяла, закурила. Когда приблизила свое лицо к его сигарете, чтобы прикурить, Валерка почувствовал, что от одноклассницы пахнет не только духами, но и вином.
Да она и не стала скрывать.
– Мы с мужем были в гостях у его друзей. А потом поссорились и я убежала. Не будет на других баб смотреть, кобель. А фамилия теперь моя – Антонова. Только к известному певцу я отношения не имею. Муж мой работает в автосервисе. Но денег тоже заколачивает немало. Я работаю в парикмахерской. Так что живем не бедствуем. Ну, а ты как живешь? Не женился еще? Можешь не отвечать. Сама знаю, что нет. Да и кто за тебя пойдет. Ты же у нас – тихоня, – вспомнила она школьную кличку. Валерка ее получил за то, что никогда не прогуливал уроки, был мальчиком паинькой и обходил девчонок стороной. Особенно таких как эта Алла. Ей ведь палец в рот не клади, оттяпает руку.
– Ты ведь небось так и ни у одной девчонки сиськи не помял? – с издевочкой произнесла одноклассница и закатилась от смеха.
А Валерка почувствовал себя оскорбленным. И надо было этой язве встретиться. Сколько не виделись, а тут на тебе, и еще насмехается.
Они шли по тротуару и как-то так получилось, что переулок оказался темным и безлюдным. Антонова остановилась, попыхивая сигаретой, заглянула ему в лицо. Когда-то в школе ей нравилось издеваться над Валеркой. Он единственный был из всех пацанов, кто от стыда мог покраснеть. А как сейчас?
– Сейчас тихоня уже не краснеет? – спросила она, кажется, пытаясь его унизить. Раньше у нее это здорово получалось.
Но Валерка не покраснел.
– Зачем ты так?
– Что? Тебе не нравится? Но в этом не моя вина. Просто ты всегда был какой-то не такой. Недоразвитый, что ли. Другие мальчишки лапали девчат, а ты всегда стеснялся. А ведь тоже хотелось небось? Ну признавайся, тихоня? Занимался онанизмом? – она опять расхохоталась, а Валерка посмотрел по сторонам. Не услышал бы кто, как она его позорит. Хорошо, что вокруг никого нет.
– Алла, прекрати, – попросил он, но Антонова как и прежде села на своего любимого конька. Как она может не поиздеваться над ним. А недавняя ссора с мужем только еще больше подталкивала к этому. Хотелось вымести злобу на парне, который не может ей дать отпора.
– Что прекратить? Запомни, ты такой же как все. Понял?
Валерка промолчал. Пусть считает как хочет. Да и какая разница, такой он или другой. Особенно для нее.
– Скажи честно, я тебе нравилась? Отвечай.
– Тебе хочется поиздеваться? Да? – спросил Валерка, но девушка не ответила, настойчиво смотрела ему в глаза.
– Ты ведь завидовал своим друзьям, когда они меня трахали? Отвечай, завидовал? Расспрашивал у них, как я им давала? Говори, было?
Валерка отвернулся. Чувствовал в душе творится что-то не то. Вряд ли такую женщину назовешь ангелом. На что она его провоцирует, чего добивается.
– Отстань от меня. Ты – пьяная.
Антонову это замечание вывело из себя.
– Я – пьяная? Да ты просто козел.
– Ну хватит, – произнес Валерка это таким тоном, что Антонова вдруг замолчала и уставилась на него, впервые увидев в нем такую решительность. Даже спросила:
– И что дальше?
Они все еще стояли в темноте. Наверное, если бы тут было бы светло, он не позволил бы себе такого, а сейчас протянул к Антоновой руки и обняв ее, неумело поцеловал в губы. Сам не мог понять, как такое произошло. Ведь до нее, он не целовал ни одну женщину.
Сначала Антонова как будто обмякла в его руках и даже сделала жест, словно тоже хотела обнять его. Но потом как будто что-то ее остановило и девушка оттолкнула его.
– Тоже мне хахаль, – произнесла она с усмешечкой, а в глазах такое презрение, что Валерка содрогнулся. – Ты бы сперва целоваться научился. Девку в руках удержать не можешь, – и она рассмеялась.
Вряд ли бы Валерка полез к Антоновой, будь он трезвым. Теперь же выглядел последним идиотом. Чтобы девушка вот так бессовестно выговаривала парню такое. Каким же надо быть и не уважать себя.
Зря Антонова так поступила с ним.
– Нерешительный ты какой-то, – смеясь, укорила она Валерку. А в нем заговорило самолюбие. Он схватил Антонову за плечи.
– Я нерешительный?
Антонова кивнула.
– Ты. И знаешь, таким как ты всегда достается то, что остается от других. Отпусти меня, козел! – Она толкнула его, и Валерка чуть не упал. Но все-таки, устоял на ногах.
– Так ты значит? – произнес он.
Антонова повернулась, чтобы уйти, но Валерка задержал ее.
– Постой!
Девушка замерла. А Валерка набрался наглости и полез к ней под юбку в трусики. Никогда до такого у него не доходило ни с одной девушкой. Наверное, будь он чуть поопытней, стащил бы их побыстрее, а он замешкался, и, кажется, этим вызвал у Антоновой смех.
– Да отойди ты, козел! – Она не стеснялась в выражениях, да и в поступках, и ударила Валерку ладонью по щеке, оцарапав ногтями кожу до крови.
– Ты и бабу-то раздеть не умеешь, – укорила она.
Но Валерке было плевать на все ее укоры. Для себя он уже решил, что если сейчас не уломает Антонову и не трахнет ее, то так и останется девственником и больше не подойдет ни к одной девчонке. Если сейчас и здесь с пьяной девкой совладать не сможет.
Подумав об этом, Валерка вдруг почувствовал, как с ним что-то происходит. Никогда он не испытывал такой уверенности в общение с женщиной. Раз девки любят, когда с ними в наглянку, то он так и поступит. И сейчас прямо здесь докажет Антоновой, что он не такой, каким она его себе все эти годы представляла.
Вытерев со щеки кровь, он схватил Антонову за горло, сдавив пальцы изо всех сил, на короткое время. Однажды прочитал в одной книжке про насильника, который вот таким способом, отключал сознание женщин. Теперь решил попробовать это на Антоновой.
– Ах, ты сука! – прошептал он девушке на ухо, чувствуя, что у него получается. Сначала она сопротивлялась, а теперь ослабла, перестала биться в его руках и вот уже медленно опускается перед ним на колени. Только клади ее поудобней, раздвигай ноги и трахай.
– Говоришь, я – козел. Нерешительный?
Антонова уже не отвечала. Упала тут же возле тротуара на траву.
Валерка посмотрел по сторонам. Сначала подумал отволочь Антонову в подворотню, а потом решил, что можно заняться с нею любовью и тут. Все равно, никого нет, да и тяжелая она, чтобы тащить ее. После того как вышла замуж и родила, поправилась одноклассница. Вон какую попку наела.
Валерка снял с Антоновой трусики.
– Ладно. Я могу и здесь.
Белая сумочка из ее руки выпала, ударилась об асфальт и раскрылась. Ничего такого в ней не оказалось, да и заглянул Валерка чисто из любопытства. Увидел кошелек, косметичку с зеркальцем, губную помаду, ключи от квартиры и еще…
Его внимание привлек небольшой продолговатый предмет, покрытый зеленым перламутром.
– Это что? – Валерка протянул руку.
Это оказалась опасная бритва. Не понятно было, зачем рыжеволосая деваха носит в дамской сумочке опасную бритву. Но долго Валерка на этот счет голову не ломал. Раскрыв бритву, потрогал пальцем ее лезвие. И только прикоснулся, как на пальце сразу появилась кровь.
– Ничего себе! – восхитился он заточкой.
А девушка уже пришла в себя, вдохнула воздуха и увидев что лежит на земле без трусов, закричала.
Потом на суде он так и не смог ответить, почему убил ее. Наверное, его рукой в тот момент двигал страх. Боязнь, что она заявит на него. Или расскажет мужу.
Он говорил, что был сильно пьяный и потому ничего не помнит. Но он помнил все. Помнил, как она кричала, пытаясь, вырваться от него и он бы ни за что не совладал с ней, если бы не бритва в его руке. Он ударил ее бритвой по шее, которую только что пытался целовать.
Теперь из рассеченной раны лилась кровь. Антонова, схватившись обеими руками за окровавленное горло, ерзала по траве, пытаясь сидящего на ней Валерку сбросить. Она так трепетно дрожала, что он глядя на нее беспомощную, вдруг подумал: почему бы теперь не сделать то, ради чего совершил все это.
Он расстегнул брюки, приспустив их до колен и аккуратно, чтобы не перемазаться кровью, лег на девушку. Даже удивился, как легко она приняла его. Словно только и ждала этого момента, чтобы напоследок насладиться сексом. Валерка даже почувствовал, как у нее там внутри что-то стало сжиматься, втягивая его глубже и глубже.
Бедра у нее задрожали. И Антонова сделалась вся такая горячая, будто вот-вот должна вспыхнуть. Но она не вспыхнула. Силы стали покидать ее, и Антонова перестала биться в агонии. Лежала тихая и недвижимая, раскинув в стороны руки. Ее дико вытаращенные глаза смотрели куда-то мимо Валерки в темноту ночного неба, на котором светились далекие звезды. Наверное, где-то там в вышине сейчас погасла ее звезда, и холодный взгляд Аллы Антоновой застыл именно на ней. Лицо сделалось спокойным и смиренным, чего так не хватало ей при жизни. И Валерка засмотрелся на нее. Смерть не исказила ее красоты. Наоборот, по-своему она была прекрасна. Теперь на ее лице проявилась легкость. И уже ничто не отягощало ее земными заботами, даже собственное тело. Валерка мог наслаждаться им сколько угодно. Но он почувствовал адскую усталость и вместе с ней огромное ни с чем не сравнимое блаженство. Теперь он стал мужчиной.
Как ни старался он войти в квартиру тихо и незамеченным, не получилось. Среди соседей была одна вредная старушенция, бабка Варька, которая всегда и везде подглядывала и подслушивала. Оказалось, что она и сейчас в этот поздний час не спала. Стоило Валерке войти, она высунулась из-за своей двери, уставившись на него.
– Ой, Валерочка, что это с тобой? У тебя все руки в крови? – спросила дотошная соседка не из жалости, а скорее из злорадного любопытства. – И лицо, – старуха заохала.
Валерка глянул в зеркало. Как не старался он, чтобы не перемазаться кровью, не получилось. Левая щека оказалась измазанной.
– Да это я подрался, – соврал он соседке.
Та закивала.
– Ну конечно. Издержки возраста.
Валерка на это не ответил, но видеть соседскую морду не хотелось, поэтому он спросил с намеком:
– А вы чего не спите-то? Поздно уже.
– Не спится что-то. Это ты правильно сказал, что поздно. Бабушка твоя попросила, чтобы мы не запирали входную дверь на щеколду. Вот я и не могу уснуть.
Валерка открыл кран, подставил под струю воды окровавленные руки. Черт, надо же было так неосторожно перемазаться. И еще хуже получилось, что нарвался на эту старую ведьму. Он покосился на соседку.
– За добро свое переживаете?
– Переживаю, – не стала скрывать соседка.
Тогда она поверила в то, будто он подрался. Но на следующий день по телевизору показали труп Антоновой. Милиции нужна была информация по происшедшему преступлению. Соседка побежала к участковому и настучала на Валерку.
Взяли его на второй день после совершения убийства. Участковый, а с ним еще двое в штатском, пришли прямо домой.
Валерка был пьяный и никакого сопротивления не оказывал. На него надели наручники, а когда стали обшаривать карманы ветровки, в одном из них нашли ту самую бритву, которую он забрал у Антоновой из сумочки.
– А вот и орудие преступления, – сказал участковый, выложив на стол перепачканную кровью бритву. Отрицать свою вину, Валерка тогда не стал. Хотя по большому счету, убивать Антонову он не собирался.
– Просто так получилось, – сказал Валерка на суде.
Судья за это просто так отмерил ему десять лет, хотя гособвинение требовало больший срок. Лысенький, суетливый адвокат проникся к Валерке жалостью и уговаривал подать апелляцию. Но Лерыч Безруков послал его к черту.
– Ничего не изменить, раз так легла судьба. Пусть все будет так, как будет, – сказал Лерыч на прощанье адвокату. Тот как видно не очень-то сожалел по поводу отказа. Мороки меньше, да и что можно содрать с подзащитного у которого за душой ни гроша.
Первые три года срока Лерыч отбывал в тюрьме в знаменитом Владимирском централе. Было настолько тяжело, что порой и жить не хотелось. Но на четвертом году его перевели в колонию под Рязань. И здесь для него началась лафа. Помогло то, что он был классным художником. Зеки таких спецов уважают. И у начальства колонии к художникам отношение снисходительное, главное только не борзей и не нарушай режим.
Лерыч не борзел. Наоборот, старался быть покладистым. Понял, что так можно неплохо прожить до конца срока. А главное – можно быть самому по себе, и не надо лизать ноги блатным и от мужиков сторониться.
После подъема Лерыч уходил в мастерскую, где с еще двумя такими же горемыками расписывал иконы для местных храмов. Это был особый заказ. И за него руководство колонии получало неплохие деньги. Правда, художникам ничего из заработанного не перепадало. Еще приходилось оформлять стенды с наглядной агитацией и писать лозунги про чистую совесть зеков, с которой они должны отсюда выйти на свободу.
В этой колонии Лерыч познакомился с Пашей Мареевым. Доходяга он, хуже Лерыча. Романтик задрипанный. Как он говорил частенько, что за любовь срок мотает. Пять лет уже проторчал тут. Уж скоро с вещами на выход. Странный он какой-то мужик. Зеки говорили, будто пока он тут отбывал срок, малость разумом сдвинулся, так свободы ждал. Особой дружбы он ни с кем не заводил. Кроме Лерыча.