Три месяца Эстебан болтал с Лурдес по телефону, три месяца ждал, пока ее семейство позволит им оставаться наедине друг с другом. Затем три месяца мучительных и жарких вечеров, которые он проводил у Лурдес дома, пока ее родителей и братьев с сестрами не было дома. Иногда они отправлялись вдвоем в парк, иногда - на пляж. Прошло целых два месяца целомудренных поцелуев, прежде чем Лурдес позволила ему потискать свои titas, и еще уйма времени, прежде чем она разрешила ему запустить руку в ее трусики. Эстебану такие забавы пришлись по вкусу, а Лурдес - еще больше.
В то мгновение она прошептала его имя, и он окончательно потерял голову.
Эстебан уважал и любил Лурдес. Он даже сказал ей, что хочет жениться, и ни капли не покривил душой. Однажды вечером на парковке под деревом она погладила его - pobrecito, - и он тут же кончил, прямо на ее горячее загорелое бедро. Ничего удивительного - с того самого момента, как она стянула джинсы, он знал, чем все кончится. Она была так близко! Эстебан не смог удержать себя в руках, как, впрочем, и Лурдес. На третьем месяце их посиделок в доме Лурдес она впустила его в свою комнату, на свою кровать и в саму себя. И тогда Эстебан тоже не сдержался и кончил в девушку.
И вот теперь им придется пожениться.
Это в общем-то неплохо. Он ее любит и ребенка от нее хочет. Хорошо бы это был мальчик - в конце концов, у настоящего мужика должен быть сын. Но пока Эстебану страшно нужны деньги.
Так что Ладо вовремя подвернулся.
Ладо - отцовский jefe. Он владеет ландшафтной компанией, в которой работает отец Эстебана. Но это еще не все.
Далеко не все.
Ладо - сторож, привратник, представитель картеля Баха в Южной Калифорнии.
Человек, которого уважают и боятся.
Он уже не раз подкидывал Эстебану работенку. Не связанную с ландшафтным дизайном. Вначале пустяковые поручения - передать кое-кому записку, постоять на стреме, отвезти посылку, последить за углом. Пустяки пустяками, но Эстебан старательно выполнял все поручения Ладо.
И вот теперь, увидев Ладо, он оглянулся и забрался в машину.
14
А вот как обстоит дело у наркокартелей с адвокатами.
Если вы работаете на картель и торгуете наркотой, а вас вдруг ловят копы, картель выделяет вам адвоката. И совсем не обязательно держать рот на замке. Можно вовсю сотрудничать с полицией, если вам за это скостят срок. Главное, не забудьте рассказать адвокату все то же, что выложили копам, - тогда картель успеет вовремя предпринять необходимые меры.
Затем начинается "игра в цифры".
Вне зависимости от результата нанятому адвокату выплачивается крупный гонорар. Конечно, скорее всего вас осудят - вопрос только в том, какой срок дадут. Для каждого преступления, связанного с наркоторговлей, есть минимальные и максимальные сроки заключения.
За каждый год, который выторгует у прокурора адвокат, вы выплачиваете ему бонус. Но даже если вам присудят-таки максимальный срок, он все равно получит свой гонорар. В конце концов, вы же взрослый человек, сами понимали, во что ввязывались. Адвокат же сделает все от себя зависящее, но после этого - никаких обид и обвинений.
Если только ваш адвокат вдруг не облажается.
Например, будет чересчур занят, безразличен или растерян, или настолько некомпетентен, что попросту проворонит какую-нибудь важную деталь в вашем деле, которая могла бы значительно повлиять на приговор.
Если из-за такого адвоката вы теряете несколько лет жизни, он, в свою очередь, тоже должен кое-что потерять - например, всю свою жизнь. А если вы при этом еще и на хорошем счету в картеле и зарабатываете для них приличные деньги, тогда на вас согласится поработать кто-нибудь вроде Ладо.
Так, например, все и произошло в случае Роберто Родригеза и Чада Мелдрана.
Чаду пятьдесят шесть лет, он адвокат защиты и обладатель прекрасного послужного списка, симпатичного дома в Дель-Мар, вереницы хорошеньких подружек на десять-пятнадцать лет моложе его…
- Ты ведь понимаешь, что они к тебе липнут только из-за твоих денег?
- Конечно! Хорошо, что у меня много денег!
… и пагубного и немного старомодного пристрастия к кокаину. Во время слушаний по делу Родригеза адвокат был постоянно под кайфом и профукал пару motion in limine, которые могли бы свести все доказательства обвинения на нет.
РР мог бы гулять на свободе.
Но нет. Вместо этого его заковали в наручники и усадили в автобус до тюрьмы, и теперь от пятнадцати до тридцати лет он будет гулять только по тюремному дворику. РР предстоит целая прорва прогулок, которые он сможет провести в думах об адвокате, испоганившем ему всю жизнь за его же счет. РР думал долго и усердно - наверное, минут пять, - прежде чем позвонить Ладо.
И вот Ладо поехал вершить правосудие. Он решил, что пришла пора его подмастерью "намочить" лапки. Ладо, большой любитель телеканалов "Энимал плэнет" и "Дискавери", знает, что инстинкт охоты не относится к числу врожденных, и маленьких леопардов и гепардов охоте учат их мамы, позволяя малышам добивать жертв. На примере взрослых котята учатся убивать.
Такова уж природа.
Так и Эстебана надо обучить - или "замочить лапы", если выражаться профессиональным жаргоном.
Картелю нужны новые солдаты. Именно для этого Ладо и приехал в Америку восемь лет назад, как только получил гринкард.
Он стал рекрутером.
Набирал и муштровал солдат.
Готовил их ко дню, когда им самим придется поработать.
И вот теперь они с Эстебаном едут к дому адвоката.
Ладо велел мальчишке взять из-под сиденья коричневый бумажный пакет и открыть его. Тот послушно потянулся за пакетом и вытащил из него пистолет.
Ладо внимательно следил за парнем.
Тому пушка явно понравилась - и ее приятная тяжесть, и то, как удобно она лежит в руке.
Ладо это сразу заметил.
15
Домик оказался весьма симпатичным. Перед ним зеленела аккуратная ухоженная лужайка, а к кухонной двери позади дома вела чистенькая мощеная дорожка.
По этой дорожке Ладо, а вслед за ним и Эстебан прошли к дому.
Несмотря на то что через окно было видно, как адвокат на кухне шинкует лук, Ладо все же позвонил в дверь. Положив нож на стол, адвокат пошел открывать.
- Да? - раздраженно спросил он. Наверное, решил, что они просто нищие mujados, мексикашки, ищущие подработку.
Водрузив тяжеленную руку адвокату на грудь, Ладо втолкнул его в дом.
Эстебан закрыл входную дверь.
Теперь адвокату стало страшно. Он бросил взгляд на нож на разделочной доске, но решил не рисковать.
- Вы кто? - спросил он у Ладо. - Чего вам от меня надо?
- Нас попросил к тебе заглянуть Роберто Родригез, - ответил Ладо.
Адвокат побелел от ужаса. Он весь затрясся от страха, и Эстебан впервые в своей жизни понял, что у него есть власть. Могущество. Что он твердо стоит на американской земле.
- Вам нужны деньги? - дрожащим голосом заблеял адвокат. - Я дам вам денег сколько хотите…
- Да Роберто тебя всего целиком может купить на мелочь из своих карманов, - хмыкнул Ладо. - Но зачем ему деньги, когда он торчит в тюряге?
- Мы можем подать жалобу… - начал было говорить адвокат.
Ладо молча прострелил ему обе ноги, и адвокат рухнул на пол. Сжавшись в комок, он застонал.
- Доставай пушку, - велел Ладо Эстебану.
Парнишка вытащил пистолет из кармана.
- Пристрели его.
Эстебан медлил.
- Никогда, - строго сказал Ладо, - никогда не вытаскивай пистолет, если не собираешься пускать его в дело. Давай прикончи его. Можешь башку продырявить, можешь грудь. Как хочешь.
Услышав эти слова, адвокат принялся молить о пощаде. Он попытался встать, но из-за простреленных ног не мог. Тогда он, опершись на локти, пополз к кухне. За ним тянулся кровавый след. Мама бы возмутилась, если бы ей пришлось оттирать такое пятно, подумал Эстебан.
- Стреляй же, - подгонял его Ладо.
Теперь Эстебан уже не чувствовал себя таким могущественным и всесильным.
Его мутило.
- Если не прикончишь его, станешь свидетелем, - добавил Ладо. - А я свидетелей не оставляю.
Эстебан нажал на курок.
Первая пуля попала адвокату в плечо, от чего он рухнул обратно на пол. Подойдя поближе, Эстебан, чтобы не промазать еще раз, дважды выстрелил ему в голову.
Когда они вышли из дома, его вывернуло прямо на вымощенную камнем дорожку.
Позже тем же вечером он лежал, прижавшись лицом к животу Лурдес, и горько плакал.
- Я сделал это ради тебя, m'ijo, - прошептал он. - Я сделал это ради тебя, сынок.
16
Однажды на Рождество О обнаружила под елочкой подарок… Сиськи.
Она надеялась на велосипед.
Тогда у нее был один из Продуктивных Периодов (весьма редких, надо сказать), когда она обзавелась настоящей работой - в магазине "Квиксильвер" на Форест-авеню - и ей необходимо было какое-нибудь экологически безопасное средство передвижения, чтобы добираться до этой самой работы.
И вот, спустившись утром в гостиную (ну ладно, в половине двенадцатого, но все равно, это же чертовски рано), она, здоровая дылда девятнадцати лет, бросилась как малое дитя к елке, и что же? Вместо блестящего новенького велика там лежал блестящий новенький конверт. Паку, скрестив ноги, сидела на полу (это случилось во время ее "буддистской" фазы), а отчим номер три (Бен как-то сказал, что О, похоже, как раз проходит ранние ступени курса "двенадцати отчимов", по аналогии с "двенадцатью шагами" у анонимных алкоголиков) сидел, развалившись в кресле и лыбился, словно похотливый кретин, коим он и являлся, пребывая в блаженном неведении о том, что ему в затылок уже дышит отчим номер четыре.
Открыв конверт, О обнаружила подарочный сертификат в центр пластической хирургии на "одно бесплатное увеличение груди".
- Они ведь имели в виду два увеличения груди, верно? - уточнила она у Паку.
- Конечно, дорогая.
- Потому что иначе я буду выглядеть как-то так, - сказала она и опустила одно плечо, с ужасом отметив, что номер Третий с интересом оглядывает ее грудь.
- Счастливого тебе Рождества, моя милая девочка, - сказала сияющая и довольная собой Паку.
- Да мне в общем-то моя грудь и так нравится, - ответила О. Да и другие вроде пока не жаловались. Ну да, маленькая, зато весьма аппетитная. А уж после хорошей травки некоторые поклонники были готовы наслаждаться ее грудью буквально часами…
- Офелия, неужели ты не хочешь себе грудь, как… - запнулась Паку, подыскивая подходящее слово.
Как у меня, подумала О.
- Неужели не хочешь грудь, как у меня? Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи. Я ль на свете всех милее, всех грудастей и белее? Я, я, я, я! Когда я иду по торговому центру "Саут-Кост плаза", у всех проходящих мимо мужиков тут же встает. Ведь я все еще красива, все еще привлекательна, я вовсе не старею, не старею не старею нет-нет-нет. Разве ты не хочешь быть такой же красивой, как я?
Да ни за что на свете.
- А я ведь правда очень хотела велосипед, - сказала О.
Позже за рождественским ужином в "Солт-Крик инн" Паку, пропустив три яблочных мартини, спросила у дочери, не лесбиянка ли она. О с радостью согласилась с этим предположением:
- Конечно, я самая настоящая мужеподобная хардкорная лесби, - подтвердила она. - Обожаю вылизывать киски и баловаться со страпонами.
Подарок О отдала Эш в обмен на ярко-красный десятискоростной велосипед.
Впрочем, с работы она все равно через три недели уволилась.
17
Когда Чону - тогда еще Джонни - было три года, его папа преподал ему важный урок, посвященный доверию.
Джон-старший был одним из основателей Ассоциации, легендарной группы молодых разгильдяев из Лагуны, которые сколотили миллионные состояния, торгуя травкой, за что и сидели потом за решеткой.
Подхватив малыша Джонни на руки, Джон-старший поставил его на каминную полку в гостиной, протянул вперед руки и велел сыну прыгнуть вниз.
- Не бойся, - сказал он, - я тебя поймаю.
Малыш восторженно улыбнулся и послушно шагнул с полки. В этот самый момент его папаша опустил руки, воскликнул "оле!", - и маленький Джонни упал лицом вниз. Лежа на полу, оглушенный, ошалевший от боли, с кровавой прокушенной губой, Чон прекрасно усвоил урок, который хотел преподать ему отец:
Никогда.
Никому.
Не доверяй.
18
Чон редко виделся с отцом после того, как тот отмотал свои четырнадцать лет в федеральной тюрьме.
После отсидки Джон вернулся в Лагуну, но к этому времени его сын уже служил в армии, и их дороги как-то потихоньку разошлись. Иногда Чон встречал отца в "Старбаксе", ресторанчике "Морской уголок" или просто на улице. Тогда они здоровались и вежливо обменивались последними новостями - пару минут, больше Чон бы не выдержал.
Никакой враждебности в их отношениях не было, теплоты, впрочем, тоже.
Чона это ни капли не волновало.
Он в дружбе со своим отцом совершенно не нуждался.
Ну да, двадцать с лишним лет назад его папаша трахнул его мамашу, сперматозоиды мужественно пробились к цели, и что с того? Джон занимался своими делами и никогда не отличался любовью к задушевным беседам, совместным рыбалкам или игре в бейсбол. Ну, а что касается трахнутой, то есть мамаши… Ей вообще всю жизнь травка нравилась гораздо больше Чона, и Чон ее прекрасно понимал - ему тоже травка всегда нравилась гораздо больше мамаши.
Бен как-то заметил, что к Чону как нельзя лучше подходит фраза про "его вырастили волки", за тем исключением, что волки вообще-то теплокровные млекопитающие, которые прилежно заботятся о своем потомстве.
19
Ну а теперь расскажем о Бене.
О пропащем Бене, о Бене-перекати-поле.
Начнем с его родословной.
Папа у Бена психотерапевт. Мама - тоже.
Не будет преувеличением сказать, что он вырос в доме, где каждое его слово тщательно исследовали, каждый поступок вдумчиво анализировали и где во всем искали двойной смысл.
Больше всего на свете Бен хотел, чтобы его оставили в покое.
Он всегда любил (да и сейчас любит) своих родителей - чудесных людей, добрых и заботливых, убежденных "левых" детей таких же "левых" родителей. Дедушки и бабушки Бена были евреями и жили в Нью-Йорке. Они были членами коммунистической партии и во всем поддерживали Сталина ("Нет, ну а что ему оставалось делать?" - говорили они). Они отправили своих детей (родителей Бена) в социалистический летний лагерь в Грейт-Бэррингтоне, штат Массачусетс, где те и познакомились и быстро сошлись, образовав на основе секса и левых взглядов крепкий и надежный союз.
Родители Бена переехали из Оберлина в Беркли и пристрастились к марихуане и кислоте. Затем бросили наркотики, только чтобы вскоре вернуться к ним снова. В конце концов они осели в Лагуна-Бич и открыли весьма успешный кабинет психотерапии.
Кроме них в Лагуна-Бич евреев почти и не было.
(Как-то на Чона напала хандра, и он принялся ныть и жаловаться на свою судьбу - мол, в этом городе почти нет вояк (бывших), он один-одинешенек, и так далее тому подобное. Бен не сдержался.
- А ты знаешь, сколько евреев живет в Лагуна-Бич? - спросил он у друга.
- А твоя мама еврейка? - уточнил Чон.
- Да.
- Тогда трое.
- Вот именно!)
Все свое детство Бен провел под Пита Сигера, отца и сына Гатри, Джоан Баэз и Бобби Дилана, окруженный журналами "Комментэри", "Тиккан", "Нэйшн", "Трайсикл" и "Мазер Джонс". Когда Стэн и Диана (родители настаивали, чтобы Бен называл их по имени) узнали, что их четырнадцатилетний сын курит травку, они не расстроились, а всего лишь попросили его дымить у себя в комнате и, разумеется, засыпали его бесконечными вопросами: счастлив ли он? Или нет? Чувствует ли он себя чужим в этом мире или нет? Все ли хорошо у него в школе? Не сомневается ли он в своей сексуальной ориентации?
Бен же был счастлив, чувствовал себя в этом мире в доску своим, учился на одни пятерки и был абсолютно гетеросексуален, что подтверждалось чередой хорошеньких девиц из Лагуна-Бич.
Просто иногда ему хотелось раскурить косячок, только и всего.
И перестать анализировать все на свете.
Бен вырос в достатке, но не в роскоши.
Его семья жила в хорошем, но далеко не шикарном доме на холмах, что возвышались над пригородом Лагуна-Бич. Тут же, в доме, находились и кабинеты родителей Бена, так что он, возвращаясь из школы, заходил внутрь через черный ход, чтобы не тревожить их клиентов, сидящих в приемной.
Бен вырос в клевого парня, типичного жителя Лагуна-Бич.
Он валялся на пляже, курил травку, ходил повсюду босиком. Пропадал сначала на баскетбольной площадке, затем на волейбольной (тут он особенно блистал - именно там они с Чоном и познакомились, объединили свои усилия и не раз надирали задницы другим командам). Постоянно занимался каким-нибудь спортом.
Хорошо учился.
Особенно легко давалась ему ботаника.
И экономика.
Разумеется, продолжил свое обучение Бен уже в Беркли.
Где же еще?
Там он освоил две специальности - всю ту же ботанику и маркетинг, и никто не удивился такому выбору. Был членом "Фи-Бета-Каппа", написал превосходный диплом и окончил университет с отличием. Но все же Бен был родом из Южной, а не Северной Калифорнии (это все равно что две разные страны). Он выбрал солнце вместо туманов и свет вместо туч. Он вернулся домой, в Лагуну.
Там он тусовался с Чоном - когда тот появлялся в городе - и играл с ним в волейбол.
А затем они вместе занялись бизнесом.