- Мои люди прочесывают лес, Фрэнк трясет покупателей цианида, а участок ломится от бывших насильников и алкоголиков со стажем, причем запашок у некоторых еще тот… - Джеффри осекся, сообразив, что на перечисление всех версий и зацепок уйдет часа два, не меньше.
- Я пообещала Тессе пойти с ней сегодня в церковь, - неожиданно объявила Сара.
- Мне бы очень хотелось, чтобы ты этого не делала.
- Но причину ты назвать не можешь.
- Нет, - честно сказал Толливер. - Просто интуиция подсказывает, а она редко меня подводит.
- Я должна сделать это для Тессы. И для себя самой…
- С чего это ты вдруг стала религиозной?
- Ну, я еще сама пока не решила, - проговорила Сара. - Сейчас нет времени, давай попозже созвонимся.
Неужели до сих пор злится, что он спал на кухне?
- Какие-то проблемы?
- Никаких, правда! Просто сначала хочу все обдумать. Слушай, меня пациент ждет.
- Ладно.
- Я тебя люблю.
- Давай созвонимся позже, - пробормотал Джеффри, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке.
Положив трубку на базу, он несколько секунд смотрел на мерцающие огоньки. Надо же, будто второе дыхание обрел; пожалуй, сейчас самое подходящее время, чтобы поговорить с Коулом Коннолли.
В закутке у туалетных комнат Толливер увидел Лену. Прислонившись к стене, она пила маленькими глотками колу, а увидев его, вздрогнула и пролила газировку на рубашку.
- Черт! - пробормотала она, стряхивая коричневые капли.
- Извини… Что ты тут делаешь?
- Решила подышать свежим воздухом, - пояснила молодая женщина, и Джеффри кивнул. Посланцы "Божьей милости" явно провели утро в поле: сильный запах пота - лучшее тому подтверждение.
- Как успехи?
- Они говорят одно и то же: Эбби - милая девушка, всегда помогала людям, славься имя Господне, Иисус тебя любит.
Начальник полиции сделал вид, что не заметил сарказма, хотя в глубине души целиком и полностью разделял ее отношение. Похоже, называя хозяев фермы сектантами, детектив Адамс не так уж и ошибалась. По крайней мере работники вели себя как самые настоящие зомби.
- Хотя знаете, - вздохнула Лена, - если опустить религиозные бредни, Эбби производит очень приятное впечатление… - Детектив Адамс поджала губы, и Джеффри искренне удивился, услышав от нее подобные слова. Впрочем, помощница быстро пришла в себя: - Ну, наверняка ей было что скрывать. Тайны есть у всех.
В темно-карих глазах мелькнуло чувство вины, но вместо того, чтобы расспросить о Терри Стэнли и прошлогоднем пикнике, Толливер объявил:
- Ребекка Беннетт исчезла.
- Когда? - испуганно спросила Лена.
- Вчера вечером. - Начальник полиции показал листок, который дала Эстер. - Вот, смотри, записку оставила.
- Что-то здесь не так, - пробежав глазами написанное, сказала детектив, и Джеффри обрадовался, что кто-то разделяет его опасения! - Зачем убегать сразу после гибели сестры? В четырнадцать даже я не была такой эгоисткой. Мать, наверное, с ума сходит!
- Именно она мне все и рассказала, - отозвался Джеффри. - Сегодня утром позвонила Саре домой. Братья Эстер вообще не хотели сообщать об исчезновении племянницы.
- Почему? - удивилась Лена, возвращая записку шефу. - Что в этом плохого?
- Они против вмешательства полиции.
- Я-ясно… Не дай Бог, не вернется, тогда посмотрим, как запоют. Думаете, ее похитили?
- Эбби записок не оставляла.
- Нет, - согласилась Лена и покачала головой. - Не нравится мне все это. Очень не нравится.
- Мне тоже, - согласился Толливер, пряча записку в карман. - Давай ты поговоришь с Коннолли. Думаю, детектив-женщина выведет его из душевного равновесия.
На губах Лены мелькнула довольная улыбка - ни дать ни взять кошка, услышавшая, как скребется мышь.
- Хотите вывести его из себя?
- Ну, в разумных пределах.
- С какой целью?
- Хочу разобраться, что он за человек. Как связан с Эбби? Для затравки можно заговорить о Ребекке. Посмотрим, как отреагирует.
- Поняла.
- Затем еще раз побеседуем с Патти О'Райан. Нужно узнать, с кем встречался Чип.
- Имеете в виду Ребекку Беннетт?
Порой Лена мыслила с такой скоростью, что Толливеру становилось страшно.
- Через пару часов должен приехать Бадди, - только и сказал он.
Швырнув в урну картонный стакан, Лена двинулась к кабинету для допросов.
- Жду с нетерпением.
Придержав дверь, Толливер стал наблюдать, как Лена превращается в детектива Адамс - полицейского до мозга костей. Походка тяжелая, будто… будто между ногами у нее стальные яйца! Выдвинув стул, она не села, а упала на него - по-мужски, никакого изящества.
- Привет! - бросила она.
Взгляд Коннолли метнулся к Джеффри, затем вернулся к Лене.
Достав из заднего кармана блокнот, детектив с грохотом швырнула его на стол.
- Я детектив Лена Адамс, а это старший инспектор Джеффри Толливер. Пожалуйста, назовите свое полное имя.
- Клитус Лестер Коннолли, мэм.
На столе перед ним лежали несколько листов бумаги, ручка и потрепанная Библия. Прислонившись к стене, начальник полиции наблюдал, как Коннолли в десятый раз перекладывает листочки. Даже разменяв седьмой десяток, он казался по-кошачьи чистоплотным и аккуратным: белая футболка безукоризненно чиста, на брюках стрелки. Ежедневная работа в поле позволяла поддерживать неплохую форму: живот подтянут, из-под коротких рукавов бугрятся внушительные бицепсы. С растительностью тоже все в порядке: жесткие белые волоски покрывают руки, пучками торчат из ушей, зато голова лысая, как бильярдный шар.
- Так почему вас зовут Коул? - уточнила Лена.
- Это имя моего отца, - снова глянув на Джеффри, пояснил десятник. - За Клитуса меня постоянно колотили, Лестер ненамного лучше, поэтому в пятнадцать лет решил взять папино имя.
Это по крайней мере объясняет, почему его нет в базе данных! Хотя с исправительными заведениями Коннолли наверняка знаком не понаслышке. Такая живость и осторожность только в тюрьме приобретаются. Коул постоянно настороже, словно готов к побегу.
- Что с рукой? - поинтересовалась детектив, и Толливер заметил тонкий, сантиметра в два длиной порез на правом указательном пальце Коула. На первый взгляд ничего особенного, самое обычное бытовое повреждение, такое легко получить, когда занимаешься ручным трудом и на секунду теряешь бдительность.
- В поле поранился, - глядя на порез, признался Коннолли. - Нужно было пластырем заклеить.
- Долго служили в армии? - не оставляла его в покое Лена.
Десятник удивился, но женщина показала на темневшую на плече татуировку. Джеффри узнал символ военной части, хотя какой именно, вспомнить не мог. Чуть ниже картинка погрубее, ее явно в тюрьме сделали. Еще Коннолли при помощи иглы и пасты от шариковой ручки набил "Иисус - спаситель", да так глубоко, что не сведешь.
- Двенадцать лет, пока не вышвырнули, - отозвался Коул, а потом, словно угадав следующий вопрос, добавил: - Поставили условие: принудительное лечение или вон! - Он будто смахнул с ладони невидимую соринку. - Увольнение с лишением прав и привилегий.
- Похоже, вам пришлось туго.
- Не то слово, - кивнул десятник, положив руку на Библию. Вряд ли он собирался говорить только правду, но картинка получилась премиленькая. Коннолли, вне всякого сомнения, умел отвечать на вопросы, не сообщая практически ничего ценного. Хрестоматийный пример того, как использовать увертки и отговорки: расправляете плечи, смотрите прямо в глаза и прибавляете к уравнению беседы любое неочевидное высказывание. - Но на "гражданке" еще сложнее!
- Почему вы так считаете? - подыграла Коулу детектив.
- В семнадцать меня арестовали при попытке вскрыть машину, - держа правую руку на Библии, рассказывал Коннолли. - Судья прямо сказал: либо в армию, либо в тюрьму. Так что, извините за выражение, прямо от материнской груди я попал в объятия Дяди Сэма. - В глазах десятника загорелся огонек. Несколько минут - и Коннолли ослабил бдительность, считая Лену "своим парнем". Из настороженного субъекта он превратился в доброго дедушку, готового ответить на любые вопросы, ну хотя бы на те, что казались безопасными. - Я не знал, как вести себя в реальном мире. Демобилизовавшись, тут же встретил дружков, которые предложили ограбить круглосуточный магазин.
Ну, если брать по доллару с каждого смертника, творческий путь которого начался с круглосуточных магазинов, в два счета миллионером станешь!
- Один из ребят настучал копам: надеялся, срок за наркотики скостят. Так что, едва переступив порог магазина, я оказался в наручниках. - Коннолли весело засмеялся, а глаза продолжали блестеть. - В тюрьме было классно, совсем как в армии. Три раза в день приличная кормежка, каждая минута расписана: спать, жрать, срать - все по сигналу. В общем, когда на горизонте замаячило досрочное освобождение, я решил остаться.
- Весь срок отсидели?
- Да, именно, - выпятил грудь Коннолли. - Судью мое поведение просто бесило, хотя характер у меня был еще тот. Надзиратели тоже на стенку лезли…
- И что же они делали?
- Ну, отметинки ставили. - Десятник показал на фингал Джеффри, по всей видимости, давая понять, что не забыл о его присутствии.
- Что, и драться приходилось?
- Да, и нередко, - признал Коннолли, оценивающе оглядывая Лену. Толливер знал, помощница к подобным выходкам готова, а допрос Коула Коннолли по определению не мог быть легким.
- Значит, в тюрьме вы обрели Иисуса? - уточнила детектив. - Поразительно, как часто это происходит за решеткой!
Эти слова Коннолли явно не понравились: кулаки сжались, тело превратилось в тугую пружину. Молодец, Лена, тон именно тот, что нужно, и из-под доброго дедушки начал проглядывать безжалостный, не терпящий возражений старик, которого Джеффри с помощницей встретили в поле.
- Ну, в тюрьме появляется много времени, можно обо всем подумать, - чуть мягче проговорила детектив.
Напряженный, словно готовая к броску змея, Коннолли кивнул. Внешне вольная поза Лены не изменилась: ноги вытянуты, рука лежит на соседнем стуле. Однако Джеффри заметил: левая ладонь женщины коснулась пистолета - значит, чувствует опасность.
- Лишение свободы - испытание для любого человека, - бодро начала детектив, будто перенимая ораторские навыки десятника. - Одних тюрьма делает слабее, других, наоборот, сильнее.
- Да уж.
- Некоторые вообще ломаются, особенно под влиянием наркотиков.
- Вы еще раз правы, мэм, на зоне их достать проще, чем на воле.
- Столько свободного времени - под кайфом оно быстрее проходит.
Десятник по-прежнему напоминал готовую к броску кобру, и Толливер забеспокоился, не перегнула ли Лена палку.
- Я тоже прошел через наркотики, - буркнул Коннолли, - и никогда не скрывал. Это зло, самое настоящее зло, оно затягивает, заставляет совершать ужасные поступки. Чтобы бороться с ним, нужна сила. - Он поднял глаза на инспектора Адамс: безграничная вера вытеснила в них злость столь же быстро, как масло - воду. - Я слабый человек, но увидел свет и стал молить Господа о спасении. Случилось чудо: он услышал меня и протянул руку помощи. - Десятник поднял свою руку, будто показывая, как все произошло. - Я взял ее и сказал: "Да, Господи, помоги мне встать с колен. Помоги переродиться!"
- Как быстро все свершилось, - заметила Лена. - И что заставило вас… хм… пересмотреть свои взгляды?
- За год до моего освобождения в тюрьму начал приезжать Томас. Он посланник Божий. Его устами Господь указал мне путь к спасению.
- Томас - это отец Льва?
- Он участвовал в программе помощи заключенным, - пояснил десятник. - Мы, зеки, любим, чтобы все было тихо: ходишь себе в церковь, на собрания - в таких местах не встретишь головорезов, способных спровоцировать своими идиотскими выходками. - Коул рассмеялся, снова превращаясь в добродушного дедушку, каким прикидывался до неожиданной вспышки. - Никогда не думал, что стану религиозным фанатиком. Человек либо живет с Иисусом, либо восстает против него. Я решил восстать, и за этот грех меня ожидала одинокая мучительная смерть.
- Но тут вы встретили Томаса Уорда?
- После инфаркта он сильно ослаб, но тогда был сильным, как лев. Томас, благослови его Господи, спас мою душу и приютил меня после освобождения.
- Кормил три раза в день? - подсказала Лена, вспомнив восторги Коннолли от армейского и тюремного быта.
- Ха-ха-ха! - загрохотал старик и, развеселившись от такого сравнения, ударил ладонью по столу. Листочки разлетелись, и он сложил их аккуратной стопкой. - Пожалуй, можно и так сказать. В душе я был и остаюсь солдатом, только теперь я служу Господу.
- В последнее время ничего подозрительного на ферме не замечали?
- Вообще-то нет.
- Никто из работников не вел себя странно?
- Не хочу показаться легкомысленным, - предупредил он, - но подумайте, какой у нас контингент. Все работники со странностями, иначе бы вообще на ферме не оказались.
- Намек поняла, - кивнула Лена. - Точнее было бы спросить, не вел ли кто-нибудь себя подозрительно? Может, ваши люди занимаются чем-то дурным?
- Ну, в свое время они все занимались чем-то дурным, а некоторые до сих пор продолжают.
- В смысле?
- Представьте, сидит человек в каком-нибудь атлантском приюте и мечтает о смене обстановки. Иногда это последняя надежда на спасение.
- Но спастись удается не всем?
- Некоторым везет, - возразил Коннолли, - хотя большинство, приехав сюда, осознает: к алкоголю и наркотикам они пришли по той же самой причине, что мешает жить нормально. - Он сделал небольшую паузу, но Лене подсказать не дал. - Это слабость, дорогая моя. Хилость души, отсутствие воли… Мы делаем все возможное, чтобы им помочь, но прежде всего люди должны сделать усилие и помочь себе сами.
- Слышала, на ферме пропали какие-то деньги. Сумма, правда, небольшая.
- Да, действительно, пару месяцев назад, - кивнул Коннолли. - Виновных мы так и не нашли.
- Подозреваемые есть?
- Да, около двухсот человек, - рассмеялся десятник, и Джеффри понял: работая бок о бок с алкоголиками и наркоманами, трудно не потерять веру в лучшие качества человека.
- К Эбби у кого-нибудь повышенного интереса не возникало?
- Ну, она была очень симпатичной девушкой. На нее засматривались многие парни, но я сразу предупреждал: "Даже не думайте".
- Кого-нибудь приходилось осаживать больше, чем других?
- Нет, не помню. - От тюремных привычек не так легко избавиться, и Коннолли, как и все зеки, не умел давать односложные ответы.
- А вы не видели, чтобы Эбби с кем-то встречалась? Ну, или проводила время с неподходящим для нее человеком?
- Нет, - покачал головой Коннолли. - Клянусь небесами, с тех пор, как случилось непоправимое, ломаю голову, кто поднял руку на невинную душу, и не могу назвать никого! Причем не только из нынешних, но и из тех, кто работал на ферме несколько лет назад.
- Эбби разъезжала по всей Катуге, и, кажется, одна, - вспоминала Лена.
- Да, когда девочке исполнилось пятнадцать, я научил ее водить старый "бьюик" Мэри.
- Вы с ней ладили?
- Эбигейл была мне как внучка. - Пряча слезы, десятник часто-часто заморгал. - В моем возрасте вроде бы бояться нечего, человек готов ко всему. Один за другим начинают болеть друзья. Я так переживал, когда у Томаса случился инфаркт… Это я нашел его в поле год назад. Сильный духом человек в таком состоянии - смотреть жутко! - Коннолли вытер глаза тыльной стороной ладони, и Джеффри увидел, с каким пониманием кивнула его помощница.
- Но ведь Томас уже старик, - продолжал Коул. - Инфаркта мы, естественно, не ждали, но и не удивились. А вот Эбби была молодой, славной девочкой, мэм. Могла жить и радоваться. Такой смерти не заслужил никто, а она меньше всего!
- Говорят, она была замечательной девушкой.
- Так и есть. Ангел, настоящий ангел, чиста, как первый снег. Я бы жизнь за нее отдал!
- Вы знаете молодого человека по имени Чип Доннер?
И снова Коул ответил не сразу.
- Не припоминаю… У нас ведь многие приезжают и уезжают, некоторые остаются на неделю, другие - на день, самые удачливые - на всю жизнь. - Десятник почесал подбородок. - Фамилия кажется знакомой, но откуда - ума не приложу.
- А Патти О'Райан?
- Нет.
- С Ребеккой Беннетт, надеюсь, знакомы?
- С Беккой? Да, конечно.
- Вчера вечером она пропала.
Коннолли кивнул: для него это явно не было новостью.
- Девочка растет очень упрямой, убегает из дома, до полусмерти пугая маму, потом возвращается как ни в чем не бывало.
- Да, мы знаем, что она уже пропадала.
- На этот раз хоть записку оставить соизволила.
- Не знаете, куда могла направиться Бекка?
- Обычно по лесу бродит, - пожал плечами десятник. - Когда они с Эбби были маленькими, я водил их в походы, учил жить, довольствуясь тем, что создал Господь, чтобы видели и ценили его доброту.
- Было у вас какое-то любимое место?
Коннолли кивнул, подобного вопроса он ожидал.
- Я ходил туда сегодня с первыми лучами солнца. На той поляне никто не останавливался уже несколько лет. Так что не знаю, куда она сбежала. Порой хочется… взять хлыст и пройтись по ее попе, чтобы не вела себя так с матерью.
В дверь постучали, и, не дождавшись приглашения, в кабинет вошла Марла.
- Шеф, простите, что беспокою, - извинилась она, передавая Толливеру сложенный листок.
Пока Джеффри разворачивал его, Лена спросила:
- Сколько лет вы живете при церкви Божьей милости?
- Почти двадцать один год, - без запинки ответил Коннолли. - При мне Томас унаследовал землю от отца. На месте фермы не было ничего, но ведь Моисей тоже водил свой народ по пустыне.
Начальник полиции изучал Коула, пытаясь определить, врет или нет. У большинства людей при лжи появлялись характерные движения: одни ерзали, другие терли нос. Коннолли сидел неподвижно, как скала, и смотрел прямо перед собой. Либо он прирожденный лжец, либо кристально честный человек. Джеффри даже не знал, к какому варианту склониться.
Тем временем Коннолли рассказывал о становлении соевого кооператива Божьей милости:
- В то время у нас было всего двадцать работников. Дети Томаса в ту пору почти не помогали. Ничего не поделаешь - подростки, особенно Пол: вечно ленился, а когда все работали, сидел в сторонке, чтобы потом снять сливки. Настоящий адвокат! - Лена кивнула. - Для начала засеяли соей сорок гектаров. Ни минеральных удобрений, ни пестицидов не использовали. Тогда нас чуть ли не сумасшедшими считали, а сейчас на натуральные продукты бешеный спрос. Можно сказать, пришло золотое время. Надеюсь, Томас это понимает. Он был нашим Моисеем! Спасителем, который вывел нас из рабства наркотиков, алкоголя и распутства!
- Он до сих пор болен? - прервала хвалебную проповедь Лена.
- Господь его не оставит, - напыщенно проговорил Коннолли.
Джеффри раскрыл Марлину записку, пробежал глазами строчки раз, другой и с трудом сдержался, чтобы не выругаться.
- Вам есть что добавить? - спросил он Коннолли.
- Вроде бы нет, - пробормотал десятник, удивленный резкостью Толливера.