* * *
- Чем порадуешь? - Глеб возвратился в райотдел раньше Губина, а, значит, имел полное право на этот вопрос.
- А ты? Приятно было пообщаться с модельками? Хитрец ты, Глеб, ох, и хитрец! Зато я, представь себе, с уловом. У покойной Полины, оказывается, таки существовала тайная интимная связь. С…
- …Виталием Валерьевичем Яворским? - улыбнулся Губенко, лишая друга возможности насладиться предполагаемым эффектом.
- Это твоя смелая догадка? - Феликс чувствовал себя охотником, у которого отняли убитую куропатку.
- Почему же… Мне об этом рассказала лучшая подруга Полины Сашенька Аверинцева. Полагаю так, что парни из "Лунного камня" выследили влюбленных, и сделали это, конечно, не по собственной инициативе, а по просьбе Валерия Яковлевича, который, не сомневаюсь, щедро оплатил их услуги.
- Стало быть, ты все уже знаешь, - разочарованно произнес Феликс.
- Нет, друг мой, не все. Например, подробностей слежки за "сладкой парочкой". Так что давай сыграем в игру "Что? Где? Как?"
- Где-где… - передразнил Губин. - В Шамони, между прочим. Там, где нам с тобой вовек не побывать.
После рассказа Феликса о том, как, по всей видимости, славно провели время в альпийской деревушке Полина и Виталий Яворские, Глеб заметил:
- Похоже, у нас хоть что-то появилось. Может, в этой связи и таится причина убийства?
- Во-первых, неверную жену мог лишить жизни ревнивый, не прощающий измены муж, - принялся рассуждать Феликс. - То, что у него безупречное алиби, еще не говорит о том, что он не нанял киллера. И весьма профессионального - ничего ведь, кроме кинжала в груди несчастной, он после себя не оставил. Располагая такими огромными деньгами, старик Яворский мог заполучить в свое распоряжение кого угодно, хоть трижды Сашу Солоника.
- Обычно ревнивые мужья убивают жен во время аффекта. Застал с кем-нибудь, вышел из себя, - заметил Глеб.
- Верно. Но среди обманутых мужиков, не умеющих, к сожалению, прощать, находятся и такие, кто неторопливо вынашивает план мести. Интроверты, оскорбленные в лучших чувствах и выжидающие удобный момент, чтобы нанести смертельный удар.
- Тоже правильно, - согласился Глеб. - Давай, рассуждай дальше.
- Красиво, хочешь сказать, получается? - захохотал Феликс. - Так и быть, слушай внимательно. Вполне допускаю, что избавиться от Полины мог и Виталий. Связь с ней его компрометировала, и в первую очередь в глазах отца. Не исключено, что после снимков из Шамони между отцом и сыном состоялся разговор. Скорее всего, на высоких нотах. Почему бы не предположить, что старый Яворский пригрозил молодому нечестивцу лишить его наследства, вообще отлучить от управления концерном?
- И одного этого уже хватило Виталию, чтобы всадить нож в сердце возлюбленной? - скептически сказал Глеб. - Не проще ли тихо-мирно отстать от молодой девушки, забыть о ее существовании? Раскаяться перед отцом и снова превратиться в примерного сына?
- Вообще-то, да: весомых причин убивать Полину у Виталия вроде бы и не было. Постой, а почему бы не допустить, что в жизни и сердце красавицы появился еще кто-то, третий, и теперь уже не старый Яворский, а молодой превращается в обманутого любовника? Она говорит ему твердое "нет", а он не в состоянии перенести, что Полина отныне ему уже не принадлежит…
- В твоем лице, Феликс, мир потерял великого сценариста, - скепсиса в голосе Глеба не поубавилось. - Такие страсти-мордасти нагнетаешь, что аж страшно… Хотя твои версии, конечно, имеют право на существование. Ладно, каковы наши дальнейшие действия?
- Опять встречаемся с Яворскими. Объявляем, что для нас не секрет тот классический треугольник, который сложился в их семье. И попросим вежливо, но настойчиво, чтобы они прокомментировали ситуацию. Глеб, помнишь, я тебе рассказывал, что Виталий Валерьевич не выдержал моего взгляда, когда я его в лоб спросил, а как ему, так сказать, Полина…
- Да, Феликс, согласен, - поднял руки вверх Глеб. - Действительно, в твоем взгляде есть что-то магическое. Без всяких шуток! Что ж, постарайся вывернуть наизнанку молодого Яворского. А я уж посмотрю, что мне расскажет его батюшка.
- Смотри только, Глеб, никаких ссылок на "Лунный камень".
- Я, между прочим, там и не был. У меня, как знаешь, свой источник информации… Кстати, и ты ссылайся на него! Не называя, естественно, имени-фамилии…
* * *
Как и в первое посещение, Сосновка показалась Глебу земным раем - красота, тишь, покой, умиротворенность. Воздух необыкновенно чист, а запахи от близкого леса, лугов с травой и цветами, реки перемешались так, что тех, кто изнывает сейчас в загазованном городе, невольно хочется пожалеть. "Хорошо все-таки устраиваются некоторые в стране, где вся власть принадлежит народу, а все остальное принадлежит власти, - подумал, усмехаясь, Глеб. - Эх, вывезти бы сюда хоть на недельку моих, то-то порадовались бы!"
Доступ во владения миллионера ему открыл садовник Тихон Петрович, который, как можно было догадаться, готовился орошать аккуратно, с английской тщательностью подстриженную травку на площадке для игры в гольф - на задах идеально ухоженного двора змеился черный шланг.
- Не нашли? Тех, кто Полину Геннадьевну сгубил? - явно волнуясь, спросил садовник.
- Пока нет. Иногда, бывает, злодей попадается быстро, а иногда - сами знаете…
- Да-да-да, - мелко закивал головой Тихон Петрович. - Подождите секундочку, сейчас Алевтина проведет вас к хозяину.
Домработница пытать Глеба расспросами не стала, а молча отвела его в бильярдную, где Валерий Яковлевич в одиночку гонял шары в лузу.
- И кто же побеждает? - шутливо воскликнул Губенко, проследив за тем, как мастерски орудует кием Яворский.
- Я, конечно, - живо откликнулся миллионер. - Но опять-таки я и проигрываю. Такая вот диалектика. Рассказывайте, как расследование? Подвигается?
- Увы, - развел руками Глеб. - Версии, конечно, какие-то выстраиваем, но чисто умозрительно. Доказательствами, уликами в пользу той или иной пока что не располагаем. Валерий Яковлевич, вы твердо уверены, что Полина вам никогда и ни с кем не изменяла?
- Да, - отрывисто, с легким раздражением подтвердил Яворский и, мгновенно прицелясь, с силой отправил шар в дальнюю лузу. Не попал, правда, и не потому, что не хватило умения - просто шар был незабиваемым. - А что, располагаете на сей счет какими-то сведениями?
- Придется огорчить вас, но это так.
Старик потемнел лицом, оно стало жестким, неприятным и, что удивило Глеба, простонародность черт его на миг словно сошла на нет, уступив место благородству, некоему аристократизму - чем-то Валерий Яковлевич сейчас напоминал древнеримского патриция. Бывает, оказывается, и так - злость делает человека красивее, утонченнее.
- Вы можете рассказать мне что угодно. Только я не поверю в это. А вообще-то… - Валерий Яковлевич запнулся, и аристократизм в его облике тут же улетучился, уступив место обычной невыразительности, простоватости, - а вообще-то… пощадили бы старика.
- Если б речь у нас с вами шла об обыкновенной житейской истории, я бы даже не заикнулся об этом, - мягко сказал Глеб. - Но поскольку совершено тяжкое преступление, ясность просто необходима… Значит, вы утверждаете, что у вас не было никаких оснований подозревать жену в адюльтере?
- Да, утверждаю, - бросил на Глеба взгляд исподлобья Яворский.
- Тем не менее, нам стало известно, что Полина состояла в тайной связи… - Глеб намеренно сделал паузу, дабы убедиться, насколько напряжен в эти мгновения Валерий Яковлевич.
- С кем, позвольте полюбопытствовать? - не выдержал тот.
- С вашим сыном.
- С моим сыном? Да вы с ума сошли! Кто, интересно, нашептал вам на ухо подобную чушь? - Глебу показалось, что дай старику волю, и он тут же проткнет его кием, как шпагой.
- Валерий Яковлевич, успокойтесь, пожалуйста, я понимаю, как больно вам слышать все это. И все же… Полина иногда делилась кое с кем самым сокровенным. Трудно ведь не поделиться, особенно тогда, когда чувствуешь за собой вину. Ее, думаю, тяготило, что она вас обманывает. Если б еще с чужим человеком… Тогда б ей было легче. А так она… С вашим сыном, вот в чем дело… Но… Неужели вы ничего не знали, не догадывались об этом?
- Нет, - набычился Яворский. - И сейчас, между прочим, не верю, что Полина могла…
- Однако это так. Как и то, - Глеб решил бросить в бой козырную карту, - что Виталий с Полиной вместе отдыхали за границей. Нам известно, где и как это происходило.
- И откуда, интересно, такая информация?
- Сопоставили зарубежные вояжи, предпринятые ими, по времени и географии, - здесь Глеб уже вовсю блефовал, хотя кое-какой базой все же располагал - вчера вечером он позвонил директору модельного агентства Эвелине Викторовне Борщевской, и та назвала ему адреса заграничных командировок Полины Яворской. - И представьте себе, Валерий Яковлевич, весьма нередко получалось так, что ваш сын выкраивал во время служебной поездки день-два, чтобы пересечься с вашей женой в каком-нибудь милом европейском городе, живущем неделей высокой моды, или, скажем, на знаменитом курорте. Счастливые случайности здесь, конечно, не при чем. Хотите, назову некоторые адреса? Вот, скажем…
- Не надо, - устало попросил Яворский, бросил кий на темно-зеленое сукно биллиардного стола, подошел к окну, из которого открывался чудесный вид на изумрудную площадку для игры в гольф, на реку, на заречный лес и так, спиной к Глебу, простоял довольно долго.
- Стало быть, вы в курсе, - по-прежнему не оборачиваясь, наконец-то выдавил он из себя. - Да, уважаемый Глеб Павлович, сии факты имели место быть. К великому сожалению…
Он помолчал и добавил:
- И Виталий, и Полина не сумели устоять перед чарами друг друга - оба красивы, молоды, полны нерастраченной энергии. Но если ее я как-то могу понять, то сына оправдать не в силах. Я бы на его месте так не поступил. Значит, не во всем он пошел в меня…
Последнее Яворский выговорил столь печально, а во всей его фигуре, в сгорбленной, что только сейчас бросилось в глаза, спине так явно проступила стариковская беззащитность, что сердце Глеба наполнилось жалостью. Но работа, увы, к сантиментам не располагает, поэтому приходится гнать их прочь.
- Валерий Яковлевич… И что потом? Вы сделали вид, что в полном неведении?
- С какой стати? Я не из тех, чье достоинство попирают, а он молчит. Естественно, последовало объяснение - сначала с Полиной, затем с Виталием. Надо отдать им должное - юлить не пытались. В грехе сознались и, по-моему, искренне раскаялись. Конечно, все трое пережили это тяжело. Но больнее всего было мне. Им стыдно, мне - горько. Объяснились и решили забыть про все про это. Словно его и не было. Извините, что сразу вам не рассказал, язык не поворачивался - настолько все глубоко личное…
Яворский наконец повернулся к Глебу лицом, и тот заметил, что в глазах Валерия Яковлевича читается явное облегчение - как у человека, который разделался со всем неприятным и теперь уже ничего не страшится.
- Простите, но все-таки спрошу - каким образом вы узнали, что Полина неверна вам? Застали их вдвоем в собственном доме?
- Нет, Господь охранил меня от столь пикантной ситуации, - невесело улыбнулся старик. - Если честно, у меня появилось предчувствие - так иногда чуешь приближающуюся опасность. Что называется, кожей. Хотя никаких видимых причин для беспокойства не было - Полина абсолютно ничем не выдавала, что у нее связь с моим… сыном. Может, вы об этом уже знаете, думаю, впрочем, что нет, вы ведь предприняли собственный поиск… Короче, я обратился к частным детективам…
- Из какого, простите, агентства? Если, конечно, это не секрет…
- Какой уж сейчас секрет… Ни много ни мало - "Лунный камень". Знаете такое?
- Нет, - ответ прозвучал так, что заподозрить Глеба в нечестности мог лишь Феликс Губин.
- А "Недремлющее око"?
- "Око" знаю.
- Да ведь это одно и то же. Просто агентство в начале года изменило название, став "Лунным камнем".
- Ах вот как!
- Ребята добросовестно выполнили мою просьбу. Хотите, покажу сделанные ими фотографии?
- Не надо, - мягко отклонил предложение Глеб. - Во-первых, мне все ясно, во-вторых, зачем вам опять травить душу?
- Не ожидал, - благодарно посмотрел на Глеба хозяин дома. - Спасибо. Кстати, не хотите ль чуть коньяку? За бутылкой далеко ходить не надо. Видите этот шкаф? Иногда позволяю себе пять капель, особенно если играю сам против себя. Азартнее становлюсь. Так что?
- Только, как вы изволили выразиться, пять капель.
Валерий Яковлевич плеснул на донца коньячных фужеров изысканного "Хеннесси". После того, как мягкий шелк влаги был согрет в ладонях, сделали по глотку.
- Божественный напиток, - вздохнул Глеб.
- Из всех коньяков предпочитаю именно этот, - согласился Яворский.
- Полина тоже любила коньяк?
- Нет, она обожала вино. Красное. Чаще всего пила "кьянти". Позволяла себе это за ужином, иногда за обедом, если находилась дома. Никак, - грустно покачал головой Валерий Яковлевич, - не привыкну, что ее нет рядом со мной. Несмотря ни на что, она все-таки была очень привязана ко мне. А о моих чувствах, Глеб Павлович, вы можете догадаться…
- Конечно, - кивнул Губенко.
- Хотите, расскажу вам, о чем вы сейчас думаете? - вдруг предложил Яворский. - Вы пытаетесь понять, нет ли какой связи между нашим семейным "треугольником" и убийством Полины. Вы, разумеется, вольны в своих предположениях, однако, смею вас заверить, ни я, ни тем более Виталий к преступлению не причастны. Нашу семейную проблему мы утрясли сами. В роду у нас убийц не было, да и если убивать за подобные прегрешения, то численность женщин у нас в стране сократится наполовину, если не больше. Поверьте, Глеб Павлович, я сам день и ночь думаю, кто и почему. Маньяк, что ли, какой приплыл по реке? Или у кого-то были с Полиной давние счеты, что-то вроде кровной мести? Фу, как нелепо звучит! Мы ведь не дикие горцы! Не верю, впрочем, что она кому-нибудь дорогу перешла, так насолила, что…
Из всего этого то ли откровения, то ли размышления Глеб моментально выделил - "маньяк, что ли, какой приплыл по реке?" И действительно, незамеченным спуститься к берегу из владений Яворского практически невозможно, хотя это можно сделать, так сказать, "по соседству" - и справа, и слева усадьбы других состоятельных особ. А тот, кто в Сосновке не обитает, на речной луг не проберется - "посторонним вход запрещен". Единственно возможный вариант - приплыть сюда по реке, фарватер которой пока что не перекрыт. Наполовину лысый человек в лодке, которого видел мальчик Сережа, - уж не убийца ли Полины? Возможно, кем-то нанятый. Но как отыскать этого "наполовину лысого", если его облик весьма и весьма туманно запечатлелся у одного-единственного свидетеля?
А между тем алиби Яворского подтвердил еще один человек - отставной генерал-полковник Спиридон Федорович Усатенко, чья "хатынка" находилась на самом краю поселка - Глеб, покинув владения миллионера, решил еще раз попытать счастья, опросить тех, кого в первые два приезда сюда еще не успел опросить. Старый служака, на возведении хором которого явно потрудился не один взвод, весело признался:
- Жена у Яворского была - пальчики оближешь! Несколько раз посчастливилось с ней пообщаться и, не побоюсь вам доложить, я в нее отчаянно влюбился. Красотка! А фигурка как точеная! Семьдесят лет прожил на белом свете, но такого совершенства не встречал. Разное мог предположить, но чтоб она стала жертвой!..
Усатенко был точен по-военному: на часах было ровно три часа дня, когда он поздоровался с Валерием Яковлевичем Яворским, и тот ответил ему кивком головы. Почему запомнил время? А внучку водитель сына привозит из Киева к десяти минутам четвертого, она девочка одаренная, занимается в художественной школе, Спиридон Федорович обязательно встречает ее, поэтому у него и появилась привычка сверять время почти поминутно. Шофер по обыкновению высадил девочку у шлагбаума, он так делает всегда, чтобы дед погулял с ней минут сорок-сорок пять по зеленой траве-мураве, после прогулки они и пошли домой.
- Валерий Яковлевич по-прежнему сидел у окна?
- Да. Он на секунду оторвался от своей книжки, мы встретились глазами, я, помню, сказал: "Ох, и жарко!" А он мне: "Да, такой ужасной духотищи давно уж не было".
Что ж, подумал Губенко, Валерий Яковлевич - вне подозрений.
* * *
- Послушай, тебе сегодня ночью ничего не приснилось? - огорошил коллегу и друга неожиданным вопросом Губин.
- Ты явно не насытился своими хилыми бутербродами. В столовую, Феликс, ходить надо - после полноценного обеда такие дурацкие вопросы вряд ли придут на ум. Я вот сейчас классно пообедал, и меня клонит в сон, - Губенко, пройдя за свой рабочий стол, поудобнее устроился на стуле, вытянул ноги вперед и блаженно прикрыл глаза.
- А я думал, что тебе приснилась Сена, Монмартр, на худой конец, будто пьешь кофе с горячим круассаном.
- Феликс, не неси галиматью, - лениво попросил Глеб. - Дай хоть на минутку отключиться.
- Не развито у тебя предчувствие, абсолютно не развито, - укорил приятеля Губин. - Дело в том, что час назад поступила информация из Парижа.
- Да ты что! - дремоту с Глеба как рукой смахнуло, он вскочил со стула, охватил руками стол и застыл в таком положении, будто хотел на расстоянии боднуть Губина.
- Я, Глебушка, слов даром не трачу, - начал тянуть резину тот, явно наслаждаясь произведенным эффектом. - Успокойся, пожалуйста, и прочитай вот эти две с половиной странички - Аська-переводчица, между прочим, предупредила, что с нас шоколадка.
- Хоть две, - пробормотал Глеб, впиваясь глазами в текст так, будто он охотник за сокровищами, к которому наконец-то попала старинная карта, где обозначено местонахождение клада.
- Не утруждай себя, Глеб. Прочти три последних абзаца, - снисходительно подсказал Губин. - Там как раз то, что нас интересует.
Губенко послушался и прикипел глазами к последней страничке. Мари сообщала, что в последний перед отъездом день ей была предложена культурная программа - вместе с мсье Яворским она побывала на Аскольдовой могиле, а потом они вместе провели время на импровизированном пикнике на берегу лесного озерца. Где именно они отдыхали, то есть, как называется эта местность, Мари сказать затрудняется - окрестности Киева для нее, все равно что амазонские джунгли. Во время их посиделок на траве, сказала дальше Мари, Виталий Яворский отлучился куда-то часа на полтора, может, чуть больше, под тем предлогом, что ему срочно нужно с кем-то встретиться. Кажется, он принял такое решение после того, как ему кто-то позвонил на мобильник. Было это примерно в половине третьего дня. А возвратился Виталий где-то после четырех. Улыбнулся и сказал, что приготовил сюрприз - привез черную икру, которую собирался взять с собой, да забыл. Одну баночку они съели по-русски - ложкой. А две остальные Виталий ей подарил. Мари, впрочем, подметила, что настроение у него определенно испортилось, хотя он из всех сил старался этого не показывать. Не боялась ли Мари оставаться одна в лесу? Нет, не боялась. Вокруг не было ни души, вовсю светило солнце, она даже вздремнула в тени.
- Ну? - вскинул брови Феликс, устремив взгляд на пребывающего в глубокой задумчивости Глеба.
- Погоди, Феликс, погоди. Дай-ка я прочитаю все, что они нам прислали. Молодцы все-таки эти французы, оперативно откликнулись…