- Собирайтесь… Мой коллега, - он положил руку на плечо Студента, - сделает все, чтобы визит в столицу стал для вас большим праздником…
Она упруго вздохнула всем телом.
- Я? В Москву?.. О, спасибо, спасибо, Граф!.. - И посмотрела с умоляюще-настороженным ожиданием на Балтабая. Тот кивнул великодушно:
- Иди. Собирайся…
Сели в машину. Граф со Студентом сзади, Балтабай рядом с водителем. Тут же на коленях у гостей появились круглые, как поднос, узбекские лепешки, а на них горой инжир, урюк, хурма, тутовник… От предложенного коньяка Граф отказался.
- Помните мою просьбу? - наклонился он к Балтабаю. - Останавливаемся в безлюдном домике. Я на десять минут уединяюсь, а вы полностью меняете всю свою команду, и едем дальше.
- Все будет сделано, Граф!.. Может, на обратном пути посмотрите все-таки Ташкент, отдохнете?..
- Извините, дорогой, в следующий раз…
Ехали по извилистым дорогам между рядами неприступно-равнодушных, тянущихся к небу тополей, за которыми простирались поля хлопчатника - белые пуховые головки блаженно замерли, согретые солнцем. Внезапно дорогу сузили, стеснили с обеих сторон дутые глинобитные дувалы, охранявшие дома, деревья, людей от изнурительной жары, от взглядов случайных прохожих.
Возле широкого разлома в дувале машина остановилась. Их встретил молчаливый старик с редкой серебристой бородкой, в черном ватном халате и цветной порыжевшей тюбетейке. Низко склонившись, он гостеприимно раскрыл ладони, протянул руки к массивным воротам, прикрытым пышным вьющимся виноградником. Графа и Студента провели в просторную комнату, убранную роскошными коврами.
- Встаньте с той стороны у двери и никого не впускайте, - приказал Граф.
Вскоре вернулся Балтабай, почтительно доложил Студенту:
- Мы готовы. В машинах новая команда.
Когда дверь отворилась, Балтабай остолбенел - лицо вытянулось, глаза напряженно расширились, словно увидел он нечто поразительное, неподдающееся объяснению.
Перед ним стоял совсем другой Граф, волшебно помолодевший. Дряхлая сутулость сменилась строгой офицерской выправкой, седая шевелюра - глянцевито-каштановой гривой волос, морщинки исчезли с его лица, даже взгляд стал иным - лукавым, ироничным. А на лацкане пиджака поблескивала Звезда Героя Советского Союза. Это был молодой, самоуверенный человек, с которым Студент встретился в вагоне поезда.
- Если кого-то удивит мое преображение, - обратился Граф к Балтабаю, - скажите так: "Старик решил отдохнуть с дороги, дальше поедет его сын…" Прошу вас закрыть эту комнату и никого туда не впускать до моего возвращения…
- Ваше повеление - закон, - начал медленно оживать Балтабай, даже сделал первый осмысленный вывод: - Мы с вами почти ровесники… А я думал…
- Это вы точно заметили, - притворно посерьезнел Граф. - Ровесники, единомышленники, соратники, - И открыто улыбнулся: - В общем, братья по духу… Едем!..
С глаз Балтабая точно спала пелена, наконец-то он все понял и рассмеялся громко, освобожденно.
Через полчаса они остановились возле трехэтажного каменного дома, который оцепил ровный строй густых подстриженных кустарников. В небольшом дворике, оплетенном сверху виноградными лозами, их встретила толпа возбужденных узбеков.
- Родственники хотят поговорить с вами. Убрать их? - спросил Балтабай.
- Я готов встретиться с ее мужем…
Головорезы Балтабая с суровыми жесткими лицами и дымящимися в уголках губ папиросами оттеснили шумящую толпу.
Вперед вышел высокий по-восточному красивый юноша с мягкой, окаймляющей нижнюю часть лица бородкой, какие бывают у служителей ислама ("Сын секретаря обкома", - шепнул Балтабай), заговорил возмущенно, свысока:
- Твоя сила… Понимаю… Но зачем так делаешь?.. Нехорошо делаешь… Моя жена… не твоя жена… Я повестку сам видел… Погиб ты… На войне погиб…
- Вы правы, уважаемый… Вы правы, - подтвердил сочувственно Граф. - Но я жив… Мы с вами оказались в одинаково сложном положении… Вам она нужна… мне тоже. Давайте решим мирно: пусть сама сделает выбор…
- Иок, нет!.. Моя жена!.. - уже, закричал он.
Граф повернулся к Балтабаю:
- Где она?
- Там, внизу, возле арыка… - И, глянув на мужа, что-то резко сказал ему по-узбекски. Тот яростно замычал, точно ему заткнули рот кляпом, остервенело замотал головой.
В тени акации, у бойко говорливого ручья сидела изящная, миниатюрная женщина в полупрозрачном экономно скроенном купальнике.
Заслышав шаги, она подняла голову - длинные золотистые волосы упали на грудь, закрыв часть лица, - привстала в заметном смятении. Большие голубые глаза ее отразили тревожное недоумение, а губы, мягкие, добрые, задрожали мелко-мелко… Студент, стоявший за спиной Графа, не услышал, а понял:
- Ты жив?.. Жив… - И надломилась, как подрубленное деревце, упала на каменистую землю.
Граф поднял ее на руки легко и бережно.
- Извини, так получилось… Я жив… Я приехал за тобой… Согласна?..
Она опустила голову на его плечо, открыла глаза, наполненные слезами, и ответила-выдохнула прямо в ухо: - Да.
- Ты уедешь со мной навсегда?
Маленькие ручки обвили его шею, глаза наполнились слезами. В голосе пробились истерические нотки;
- Да! Да! Да! Да!..
Балтабай забежал вперед и, склонившись в полупоклоне, указал на дверцу в глиняной стене.
- Здесь ближе к машине…
Они так и пошли: Балтабай, за ним Граф с Катюшей на руках, сзади Студент. Дверца вывела в тесный проулок - Графу пришлось развернуться боком, чтобы обойти упрямо стоявшего поперек дороги заляпанного грязью ишака. Что-то коротко взвизгнуло над ухом Студента, сухо треснуло за спиной. В сознании мелькнула страшная мысль: "Стреляют!" - и зудящая дрожь побежала по всему телу. Такое же гадкое чувство он ощутил однажды, когда смотрел вниз на площадь Восстания с двадцать шестого этажа высотного дома.
Раздался еще один выстрел, еще… Мимо них пробежали четверо балтабаевских громил с пистолетами в руках. Балтабай выкрикнул на ходу:
- Одно ваше слово, Граф, и эта махаля станет пустыней…
- Отставить! - донеслось в ответ.
Граф шел спокойно, размеренным солдатским шагом, прижимая к себе хрупкую женщину. А она, обняв его, смотрела вдаль поверх головы Студента, и в глазах ее не было страха, была разбуженная радостная вера: сейчас, сейчас все это кончится, и она уедет к нему навсегда…
А Студента внезапно охватил озорной боевой дух. Пропала зудящая дрожь. Он выпрямился, зашагал, подражая Графу, жестко, как курсант на военном параде.
И вдруг увидел странное: матовое пятно с ладонь на пиджаке Графа, под правой лопаткой. "Кровь!" - ужаснулся он. Это та, первая пуля, что просвистела над ухом… Она… Граф выше его на полголовы…
Студент неотрывно смотрел на пятно, оно расширялось, бурело… "Не уберег!" Теперь уже дрожь била его, как в приступе лихорадки. А Граф - и это невозможно было понять - двигался все так же уверенно, все так же крепко держал свою дорогую ношу…
Но тут и Студента обожгло, острая боль пронзила всю левую руку. Не успел он осознать, что произошло, как жгучий взрыв словно разодрал мякоть бедра чуть выше колена. И позже он не мог объяснить себе, что его удержало на ногах, что заставило идти… Наверное, кровавое пятно на пиджаке Графа - он же шел…
Открыв дверцу машины, Балтабай отступил в сторону, спросил настороженно Графа:
- Что с вами?
И тут же, увидев мокрую полосу на его пиджаке, кровь, стекающую по пальцам Студента, заорал:
- Заводи машину! Быстро! В больницу!
6
У трапа самолета их ждали Олег и дядюшка Цан. Упреждая вопросы, Граф поднял высоко над головой левую руку (правая покоилась в подвязке у груди) и громко крикнул, еще не ступив на землю:
- Все отлично!
Олег взволнованно, как найденный ребенок, прижался щекой к плечу Графа, а дядюшка Цан стиснул, затряс своими ухватистыми клешнями его левую руку. Увидев Катюшу, они слегка растерянно отступили от Графа, словно устыдились своей не мужской сентиментальности. Легкое замешательство снял дядюшка Цан.
- Милая, очаровательная Катюша, мы долго искали, ждали вас. Теперь вы с нами. Спасибо! Дядюшка Цан, а это - я, готов исполнить любое ваше желание.
Склонив голову, он прикоснулся губами к ее ручке. Следом за ним и Олег, робея, изысканно вежливо тронул губами ее пальцы, потом запоздало выдернул из-за спины большой букет роз, обернутых снизу промокшей газетой.
Катюша взволнованно молчала, обняв цветы. В ее глубоких серо-голубых глазах теплела признательность и благодарность.
- Поехали! - скомандовал Граф, прервав затянувшуюся встречу.
Дядюшка Цан взял под руку Студента.
- С этой минуты ты для меня родной брат, - Студент недоуменно глянул на него, - Не понял? Эх ты, а еще студент! Ты мой родной брат потому, что не струсил, две пули принял на себя, которые летели в Графа… Иди, вон та машина отвезет домой тебя и твою восточную принцессу…
Оказывается, дядюшка Цан все-таки заметил Дальмар, без обиды подумал Студент. А для остальных она осталась невидимкой…
В машине он не сдержался, обнял ее за талию и сразу почувствовал, как ожила она под его рукой, как что-то конвульсивно забилось в ее теле от предчувствия…
Дома Дальмар швырнула в угол дорожную сумку…
- Ну, что стоишь?.. Давай раздевай!
И отдалась ему жадно, неистово, со страстью дикой кошки…
Вечером, когда они ужинали в ресторане "Пекин", у Студента все еще опьяненно кружилась голова и еще слышались ее прерывистые вздохи, вскрики.
С того дня на занятиях он думал только о ней. А чтобы сократить ожидание, часто сбегал с лекций. Она встречала его в ярко-пестром халатике узбекского шелка. Из трех белых пуговиц одна, нижняя, всегда была расстегнута, отчего уголки халата при движении открывались чуть выше колен, и он, скрыто поглядывая на ее смуглое пышное тело, дурел от палящего соблазна. Бушующая плоть, как молния, разряжалась в неистовых ласках Дальмар, каждый раз восторженно убеждая его, что это несравнимо с теми тайными телесными усладами, которые до встречи с ней сумбурно блуждали в его мужском воображении.
На пятый день она сказала:
- Мне нравится в Москве. Можно, я поживу у тебя еще недельку?
У него перехватило дыхание от вспыхнувшей радости, но он сдержался, ответил с небрежным великодушием:
- Живи сколько хочешь…
После поездки в Ташкент многое для него изменилось и в зазеркальной комнате. Он почувствовал себя не послушным наемным телохранителем, а человеком, напрямую причастным к делам графства. Пропало чуть холодноватое отчуждение, которое разделяло его с Олегом, исчезла слегка пугающая полуофициальная сдержанность Графа. Теперь при встречах они улыбались ему, как равному, спрашивали о самочувствии, шутили. Это признание он с гордостью осознавал как высшую награду.
Началом трагических событий в графстве послужил визит уже знакомого Студенту большого советского начальника.
Дутый, похотливый Самовар, который ползал на коленях в жаркой сауне перед Леонеллой, протопал короткими ножками мимо зеркала, присел к столу, сложив сардельки-пальчики на вздувшемся животе.
Его появление было необычным: с такими людьми Граф всегда встречался конспиративно - на скрытых от посторонних глаз дачах или в отдельных кабинетах загородных ресторанов. Приход сюда, в городскую резиденцию Графа был, видимо, вызван какими-то чрезвычайными обстоятельствами.
Студент чуть-чуть, на полсантиметра, приоткрыл дверь и услышал его взволнованный тенорок:
- Сорок пять… Представьте себе! Сорок пять миллионов! И шесть трупов! Такого мокрого гранда при мне не бывало…
- Успокойтесь, дорогой мой, - вежливо остановил его Граф. - Не вас же обокрали, а государство…
- Но дело-то на моей шее повисло! - Он ударил пухлой ладонью по плечу - вероятно, до шеи достать не мог.
Граф сказал тверже:
- Мы с вами давно знакомы. Поэтому будем говорить прямо. Вас интересует, кто взял ювелирный?
- Да. Но вы не скажете…
- Конечно. Я сам не знаю, кто…
- Вот за это спасибо, - расплылся в улыбке самовар. - Значит, не ваши… Мы так и думали…
- Гастролеры оставили следы? - спросил Граф.
- Оставили… Они ведут в Коломну… Но парень, которого опознали по фотографиям свидетели, лег на дно… Большего я сказать не могу, сами понимаете…
- Спасибо и вам. Этого нашей разведке достаточно.
- Да, - вздохнул самовар, - нам бы вашу разведку. Завтра все будете знать?
- Надеюсь…
- А может, поделитесь с нами? Я доложу кое-где… Вам зачтется…
Граф невесело рассмеялся.
- Зачем же вы так? Обидно. У нас разные жизненные принципы… Найдете их - наказывайте по закону… Мы найдем - накажем по справедливости.
- За что? За то, что они похозяйничали в графстве? - Маленькая головка, напоминающая заварочный чайник на самоваре, с любопытством повернулась тонким носиком к Графу.
- Конечно. Это же все равно, что залезть в чужую квартиру. - Граф встал из-за стола, держа в руке толстый конверт. - Вы лучше скажите, как продвигается дело с моим подопечным?
- Все в порядке. Он будет оправдан, - спрыгнул со стула самовар.
- Очень вам признателен. - И толстый конверт скользнул в карман гостя.
На следующее утро во время лекции по истории Студенту, лениво развалившемуся в последнем ряду просторной аудитории, переслали записку с одним словом "Срочно!". Он поднял голову, недоуменно огляделся: в щель приоткрытой двери смотрел на него неприметный паренек…
В комнате Графа находились Олег и дядюшка Цан. На лицах довольство, взгляды загадочно-веселы, улыбки лукавы.
- Есть забавная идея, - заговорил Граф, приглашая Студента сесть, - Хотите принять участие в шутовской интермедии по сценарию Олега?
- Хочу! - быстро ответил Студент, а внутри заликовало: "Наконец-то!"
- Придется вам на недельку прервать занятия в институте… Скажете, что сестра или мама заболела, навестить надо…
- Скажу… не впервой…
На несколько секунд задумавшись о чем-то своем, приятном, - легкая улыбка чуть раздвинула губы, - Граф рассеянно оглядел Студента, потом неторопливо начал говорить:
- Два дня назад наше графство посетили гастролеры. Ограбили ювелирный магазин… Дело, сами понимаете, обычное. Но нас возмутила их бестактность - не посоветовались с нами, не попросили разрешения. Теперь мы просто обязаны напомнить им о святых правилах… - Он снова помолчал, опустив голову, точно сожалея, что вынужден предпринять ответные меры. - Разведчики дядюшки Цана отыскали героя. Им оказался наш старый знакомый Гвоздь со своими петушками… Так вот, мы решили, согласно нашему неписаному уставу, разделить с ними поровну радость, ну и добычу, конечно… Чтобы впредь знали, с кем имеют дело…
Студент напряженно вытянулся, ожидая самого главного. Однако Граф разочаровал его:
- Не будет выстрелов, ножей, драк. Все пройдет достойно и красиво… Гвоздь услышал за спиной топот милиции и уже начал искать надежных покупателей. Наши люди ненавязчиво подсказали ему, что есть такие в Туле. Ими станут Олег и дядюшка Цан. Роль хозяина тульской квартиры мы решили предложить вам. Подойдет?
- Подойдет!
- Тогда с Богом! Отправляйтесь на первую репетицию.
Роль оказалась настолько простой, что Студент даже расстроился. Хозяин квартиры должен был встретить гостей, рассадить их за столом, а затем, пока не завершится сделка, стоять у окна.
Но у Олега было другое мнение.
- Запомните, - говорил он терпеливо, - вы - наша реклама. От вашего поведения зависит успех всей операции. Одно фальшиво произнесенное слово, один неверный жест, и продавцы сбегут. Здесь надо выверить, отработать мельчайшие детали…
Раз пятнадцать, если не больше, заставлял он Студента разыгрывать все, как на сцене. Без конца прерывал - показывал, подсказывал, будто и в самом деле роль, которую предстояло сыграть Студенту, представлялась Олегу заглавной.
Наиболее тягостны были бесконечные повторения встреч с гостями. Олег мягко, но упрямо просил его выполнять одни и те же мизансцены, терпеливо объясняя, где стоять, как повернуться, куда идти… Даже прочертил на полу мелом линию его движения: дверь - стол - окно. Студент не мог понять, зачем тратить столько усилий на пустяки, пока не услышал:
- Вы искренне радуетесь их приходу, улыбаетесь, говорите добрые слова… Но!.. Но двигаетесь по комнате так, чтобы не оставить им выбора - всех надо посадить по ту сторону стола. А мы потом сядем по эту. Иначе крах задуманному.
Тихонько вошел дядюшка Цан, присел в сторонке и долго, внимательно наблюдал, поглаживая ладонью подбородок.
- Ну как? - спросил его Олег, закуривая очередную "беломорину".
- Сможет! - ответил тот уверенно. - Только вот студента в нем многовато. А должен быть типичный работяга. Попроще, погрубее… Я его вижу так: черный новый костюм - в Москве купил, сапоги… Парик другой, полохматее. Усики тараканьи… Под ногтями грязь… Этакий забубенный фраер из провинции, который строит из себя блатягу…
Забубенным фраером и прибыл Студент в Тулу якобы погостить у школьного приятеля, который жил на окраине города в четырехэтажном доме, прислонившемся спиной к сосновому бору.
К дверям на втором этаже была прижата кнопкой бумажка: "Витя, друг, меня в командировку послали. Ключи в 13-й кв. у тети Веры. Живи, отдыхай, буду через неделю. Игнат".
Эту записку, по замыслу Олега, должны были прочитать любопытствующие соседи, чтобы появление нового жильца не вызвало у них удивления.
Однокомнатная квартира неизвестного Игната, где предстояло Студенту прожить три дня до встречи с продавцами, сразу все рассказала о хозяине. В скособоченном открытом шкафу грудой лежали поношенные рубашки, майки, засаленные ватники, драные ботинки, под пружинной кроватью, наспех прикрытой суконным одеялом, в несколько рядов выстроились пустые бутылки. Следы последней попойки сохранил грубо сколоченный столик на кухне: мутные стаканы, на газетных обрывках засохшие куски хлеба, рыбьи хвосты, кости, заплесневевшие изнутри консервные банки. Застоявшийся воздух был наполнен запахами пыли и тяжелого мужского пота.
Олег просил ничего не трогать в квартире, сохранить "местный колорит".
- За три дня, - говорил он, - вы постарайтесь принять эту декорацию, как свой образ жизни, и привыкнуть к тому, что вы дома…
Студент брезгливо разглядывал тощую подушку в пожелтевшей с черными разводами наволочке. "Боже мой, целых три дня и три ночи!"
В полночь тихонько, чтобы не разбудить соседей, внесли громоздкий овальный стол с широким выдвижным ящиком. Долго, старательно устанавливали его посреди комнаты. Вокруг стола разместили стулья, два по одну сторону, два - по другую.
Оставшись снова в одиночестве, Студент распахнул окно - квартирные запахи действовали тошнотворно, и, не раздумывая, лег спать на стол, положив чемодан под голову.