- Я, может, тогда - того? Смотаюсь быстренько? - напомнил о своем существовании виноградовский водитель. Он переминался с ноги на ногу, загораживая собой дверной проем, и был здесь абсолютно не нужен.
- Давай! Туда-обратно… Пятнадцать минут хватит?
- Конечно! - донеслось снаружи.
- Вот ведь сукин сын! - под затихающий вдали шум двигателя покачал головой Виноградов. - Мало ему. Я ведь что до сих пор мотаюсь? Уже часа б два как харю плющил! Так ведь нет: водиле, видишь ли, понадобилось к полпервому на Московский вокзал, посылку от тещи встречать. Я, добрая душа, согласился, а поезд, как назло, опоздал чуть не на час… Прождали, забрал он все - ладно! Рванули на Маршала Захарова, не ближний свет, приехали - выяснилось, что балбес ключи от дома забыл. Представляете? Оставил их здесь, у Сенной, неподалеку!
Девица хихикнула.
- Вот именно! Мало того, проверили объект на Литейном - выяснилось, что бензин на нуле. На фиг, простите за жаргон! Пусть ключи свои привозит, меня в Отряд - и катается сколько угодно.
Незаметно для себя капитан очутился в противоположном, дальнем от входа конце зала, за белой пластиковой перегородкой, отделявшей некоторое подобие комнаты отдыха: диванчик, кухонная мебель, микроволновая печь, кофеварка.
- С молоком? Со сливками? - Это было сказано так, что Виноградову захотелось ответить чем-либо не менее эротичным.
- Ребят звать? - совладав с собой, поинтересовался он. В экстремальных ситуациях, когда он переходил от теории к практике, наработанный годами цинизм обычно вероломно покидал Виноградова, оставляя милицейского капитана одни на один с комплексами юноши "из хорошей семьи".
- Можно, - покладисто повела плечом девица и, склонившись над корзиной для отходов, явила взору Владимира Александровича нечто округло-соблазнительное. - Минут через пару.
Сдвинув что-то, отдаленно напоминавшее японскую ширму, он махнул издали обернувшемуся Баркову и, решив, что кричать через весь зал нет никакой необходимости, пошел мимо хрома и никеля прилавков, бутылочного изобилия, радужных шеренг всевозможных банок, баночек, бочонков…
- Руки! Руки за голову!
- Лежать!
Две черные фигуры - одна с пистолетом, другая с автоматом - безликие, стремительные, одновременно шагнули из уличного полумрака.
- Лежать, сука! - Тот, что с пистолетом, деловито сунулся к кассе, ни на мгновение не выпуская из-под прицела замершего в кресле Баркова. - Не двигаться!
Автоматчик, запоздало разглядевший рухнувшего под прилавок Виноградова, выпустил нервную короткую очередь: зазвенело разбитое стекло, что-то посыпалось вниз. За спиной капитана под женский пронзительный визг обрушилась перегородка.
Последнее время Владимир Александрович не любил, когда в него стреляют. Он уже расстался с романтическими иллюзиями и идеалами, придававшими подобным ситуациям хоть какой-то смысл в недавнем прошлом, поэтому сейчас, загоняя патрон в патронник, он больше и искренней всего ненавидел растяпу-водителя, поломавшего привычный график, и самого себя, соблазнившегося дармовым кофе и посторонними сиськами. Хотелось верить, что у Витьки и его бойца хватит ума не лезть на рожон из-за чужой выручки.
Однако опять громыхнуло, и высунувшийся в случайную щель между банками с ананасовым компотом Виноградов увидел, как налетчик неестественно выгнулся, раскинул руки и, выронив автомат, распластался лицом вниз на весело раскрашенной коробке для мороженого: расстрелянный почти в упор, в спину милиционером-"резервником", он, наверное, даже не успел сообразить, что случилось.
Ругнувшись, капитан опрокинул свою "тропическую" баррикаду: во-первых, это могло отвлечь внимание того, кто держал на мушке Баркова, а во-вторых, самому ни черта видно не было, может, там уже… В атаку идти, конечно, страшно не хотелось, но если тот гад Витьку ухлопал за здорово живешь - куда ж денешься? Как говаривал Миша Веллер: "Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать - и раскаиваться". Впрочем, ему там хорошо было говорить.
По счастью, геройский порыв Виноградова остался невостребованным - второй налетчик, ненамного пережив своего напарника, уже чернел бесформенно и неопасно в углу, не успев, видимо, даже воспользоваться пистолетом.
- Прикрой! - Барков пинком отбросил в сторону не пригодившийся бандиту "ТТ" и, пригнувшись, вынырнул в дверной проем. - Мать твою…
Разогнавшийся Виноградов запоздало сообразил, что команда относится не к нему, но дождаться сержанта-автоматчика и пропустить его вперед было бы, может быть, правильно с тактической точки зрения, зато явно неприлично по нормам милицейской морали.
На улице уже заметно посветлело, город просыпался, и красный сигнал светофора накопил на асфальтовом "пятачке" перед магазином с полдюжины ранних пташек: грузовик с обшарпанными бортами, навьюченный дачный "Москвич", такси и разномастные "Лады". Почему-то вспомнилась вычитанная где-то хохма: "Машины замерли в неестественных позах"… В следующее мгновение картинка ожила.
Барков, безошибочно вычисливший из стоящих у самого тротуара автомобилей красную "девятку" с галогеновыми фарами, нажал на курок:
- На, блин!
Стекло покрылось было сетью мелких трещин, скрыв ненадолго прижавшегося к рулю одинокого водителя, затем звонко осыпалось. Пользуясь случаем, капитан тоже пальнул пару раз:
- Монтана!
В этой присказке из старого, бородатого и довольно неприличного анекдота выплеснулось все: радость оставшегося живым победителя, удивление, припозднившийся страх.
Пространство перед магазином волшебным образом опустело, если не считать печальных останков бандитской машины.
- Не двигаться! - ритуально крикнул Барков.
- Руки за голову! - автоматически поддержал его капитан и тут же нервно засмеялся: судя по тому, во что превратилась мишень, можно было обойтись без формальностей.
- Дай-ка я.
Виноградов охотно потеснился, пропуская на улицу сержанта:
- Прошу!
Милиционер не спеша приблизился к автомобилю, обнюхал его снаружи коротким автоматным рылом. Дернул за ручку двери:
- Нормальненько.
Крохотные кусочки стекла, перемешавшись с кровью, почти равномерным грязным слоем покрывали салон: приборную доску, тело водителя, сиденья. На резиновом коврике выделялся выпавший из мертвой руки пистолет.
- Три-ноль. Чистая победа! - Сержант разогнулся и передвинул АКСУ за спину.
- В командном зачете, - поднял палец Виноградов, ожидая реакции приятеля.
Помедлив, Барков согласно хмыкнул:
- Идет! Мы не жадные…
Как в дешевом американском боевике, из-за поворота выкатился канареечной раскраски "уаз", притормозил, затем вновь набрал скорость.
- Никак мой вернулся?
- Точно. Он самый, капитан.
- Что, Саныч, дальше сразу поедешь проверять? Или кофейку еще?
Со стороны они выглядели, конечно, странно - три здоровых, заходящихся в истерическом хохоте мужика в форме.
* * *
Увольнение из органов, еще недавно казавшееся Виноградову неизбежным и естественным завершением чертовщины последних двух лет, справедливой платой за чудом сохраненную жизнь и относительное здоровье, свершившимся фактом так и не стало. И не то чтобы этот вопрос совсем отпал - отнюдь! Просто оно, увольнение, приобрело характер и не процесса даже, а состояния неотъемлемой составной части жизненного процесса, где фазы бурной готовности покинуть милицейские ряды то и дело сменялись фазами вялотекущими, обрекавшими Виноградова на постепенную потерю самоуважения.
Владимир Александрович уже не служил - дослуживал потихоньку, с отвлеченной завистью выслушивая преуспевших "на гражданке" бывших коллег, понимая, что время упущено, поезд его в бизнесе или, скажем, частном сыске, давно ушел. Он почти равнодушно смотрел на чужие, еще год назад вожделенные, майорские погоны и даже как-то зашел в кадры поинтересоваться, сколько точно осталось ему до льготной минимальной пенсии.
А теперь… Теперь жизнь вновь обрела пряный привкус пороха и драки. Чего-то очень захотелось - то ли выпить спирта в мужской компании, то ли возобновить посещение заочного юрфака.
- Здорово, Саныч! Какими судьбами? - Новая гаишная форма смотрелась на инспекторе Пименове вполне сносно, общее впечатление не портил даже интимный треугольник неприлично сиреневого нижнего белья, невесть для чего реанимированный дизайнерами от МВД и выставленный теперь напоказ в вырезе куртки.
- Да так…
По широченной, залитой солнечным светом бетонной лестнице перед выходом из здания областного ГАИ спускалась очередная группа соискателей, разделенных результатами экзамена на три категории: счастливчики, допущенные после теоретического курса к вождению; бедняги, которым еще "нужно подготовиться", и, наконец, "свои люди", то есть те, кто тем или иным способом заранее обеспечил себе выход в финал, а потому и не слишком переживал.
- Ну? Когда? - судя по тону, которым обратилась к Пименову остановившаяся рядом с офицерами деваха, к первым двум категориям она не относилась. Серьги, сумочка, платье чуть ниже пупа. Очевидно, чья-то "крутая" жена. Или просто удачливая шлюха.
- Извини, Саныч. Я на минутку.
- Ладно, давай.
Пименов с "клиенткой" отошел на пару шагов.
"…Вторая половина после… я и не волнуюсь!., хорошо…"
Ветер то и дело относил к Виноградову ненужные обрывки и без того короткого разговора.
- Бывай здоров, начальник! Позвонишь!
Деваха процокала каблуками вниз по ступенькам и завозилась с ключами у припаркованного прямо под знаком "мерседеса".
- Эй! Ты что, за рулем? - неуверенно поинтересовался Пименов. - У тебя же прав еще нет!
- У меня зато денег до жопы… - вежливо парировали снизу, машина утробно заурчала и влилась в поток себе подобных.
Замешкавшиеся было зеваки заспешили дальше прерванными маршрутами.
- Во оборзели! Совсем ни в хрен не ставят! - искренне возмутился Пименов.
Виноградов молча кивнул. Он помнил инспектора еще юным и честным выпускником автотехникума в необмятых старшинских погонах.
И от этого снова стало грустно.
- Так ты чего, Саныч? Проблемы? Твоя - бегает?
Настоящий водитель, встретив приятеля, прежде всего поинтересуется состоянием его машины, а уж во второй черед - женой, детьми, карьерой.
- Все нормально, Виталий! Все в кайф. Вот направили… - Капитан продемонстрировал Пименову зеленоватый бланк. - Называется… "Кабинет психологического восстановления". Или что-то в этом роде. Сейчас гляну.
- А, знаю! Это на третьем, пойдем провожу. "Центр реабилитации и психической разгрузки". Ха-ля-ава! Начальство оттуда не вылезает, а нашему брату, чтоб попасть…
- Да мы тут постреляли немножко.
- Слыхал, слыхал! По радио было, потом в сводке. - Они миновали нестрогий контроль и уже поднимались по одной из многочисленных безликих лестниц. - Молодцы! А я, блин, уж и забыл, когда свой ствол чистил! Но все равно, пользуйся случаем: наши мужики тоже, считай, каждый день палят, но не то что "санаторий" - отгула не дождешься…
- Виталик, я ж не просился.
- А кто тебе что говорит? Да если меня спросят… Вот! Мне - здесь, тебе прямо по коридору и дверь направо.
- Спасибо. Счастливо тебе.
- Бывай, братец! Звони, поможем если что.
- Ладно. Тоже не забывай!
- Пока.
По правде говоря, Виноградов представлял себе все это несколько иначе. Он думал, что это будет что-то в духе наспех переделанной в платную бывшей районной поликлиники или в лучшем случае что-то наподобие процедурного кабинета "свердловки". В реальности же помещение, куда капитан попал, миновав крохотный звукоизолирующий тамбур, к медицине в обывательском понимании отношения не имело ни малейшего: консервативные кресла коричневой кожи, ковер по щиколотку, бархатная обивка стен в тон тяжелым портьерам на окне. Пара столиков, хрусталь в высоком буфете. Видеокомплект.
Это было настолько чуждо убогой казенности только что пройденного Виноградовым насквозь милицейского учреждения, что он на всякий случай поинтересовался:
- Простите, я туда попал?
- Вы Виноградов? Давайте направление.
Они безупречно подходили друг другу - выдержанный в стиле мебельных каталогов холл и тот, кто впустил в него Владимира Александровича: лоб с залысинами, очки, джемпер крупной вязки. Даже шейный платочек под расстегнутым воротом.
Картинка с выставки. Готовый типаж для съемок фильма о творческой интеллигенции.
Сволочь, почему-то решил Виноградов. И, наверное, педик…
- Присаживайтесь. Расслабьтесь. Меня зовут Евгений Геннадьевич, я психотерапевт поликлиники ГУВД.
- Очень приятно.
- Некоторых смущает название моей профессии.
- Меня не смущает. - Это было кресло-засада, погрузившись в него, вставать уже не хотелось. - Разницу между психиатром и психотерапевтом представляю, в общих чертах, конечно.
- Вот и прекрасно! - Улыбка у врача была довольно симпатичной. - Владимир Александрович, голубчик, давайте для начала немного побеседуем. Не возражаете?
Виноградов пожал плечами:
- Как скажете.
- Итак… Расскажите мне о том бое в магазине - без официоза, лучше личные впечатления, переживания.
- Да, собственно… Приезжал я туда под утро уже, к концу проверок. - От многочисленных за последние дни пересказов виноградовское описание приобрело известную накатанность. Это была некоторым образом канонизированная версия. - Все в порядке, милиционер на посту был, там же как раз его командир - тоже с проверкой. Уже собрался дальше по маршруту следовать - на тебе! Влетают двое - черные, в масках; один с автоматом, другой с "ТТ". "Ложись! Руки за голову!" Сплошное кино. Ну, мы представились, конечно, мол, милиция, бросьте оружие. А они, дураки, стрелять начали.
- Надо же!
- Ага. Мы в ответ. В соответствии с законом на поражение.
- Да-а…
- Промахнуться там сложно было, поэтому удалось успеть выскочить, пока их третий на машине не смотался.
- Задержали?
Что-то в вопросе доктора Виноградову не понравилось:
- Нет. Попытался уйти - создал угрозу жизни и здоровью окружающих, так сказать. Пришлось опять применить оружие.
- А кто догадался, что снаружи ждут? Вы?
- Не, - справедливости ради должен был признать капитан, - я как-то не сообразил даже. Витька Барков.
- Вы дружите?
- Да так, - Виноградов украдкой глянул на часы, - приятели.
- Спешите? Торопитесь? Ладно, ладно… Сегодня тогда особо мыслию растекаться не будем, послезавтра к полпервому подойдете - и еще побеседуем. Устроит?
- Я работаю.
- Ничего, ничего! Это уладим - номерок выпишу, все как положено. А сейчас пойдемте позвоночник вам подправлю. И вообще - массажик небольшой реабилитационный не помешает.
"Начинается! - подумал Виноградов, вытягивая себя из кресла и делая шаг в сторону одной из почти незаметных дверей, выходящих в холл. Евгений Геннадьевич уже стоял, прислонившись к косяку и разминая тонкие бледные кисти. - Будет приставать - дам в морду. И уйду!"
Опасения Владимира Александровича оказались беспочвенными, во всяком случае, на этот раз поводов для агрессивных действий у него не возникло. Напротив, сменивший профессорские очки на белый халат и смешную крахмальную шапочку, хозяин, казалось, преобразился не только внешне: его сильные, тренированные руки беспощадно мяли, давили, вытягивали спину раздетого по пояс Виноградова, перекатывая волны горячей боли от плеч до поясницы.
- Ну-ка, встаньте!
Доктор сцепил руки замком на затылке Владимира Александровича и короткими резкими движениями вдруг крутанул его голову влево, вправо. Что-то хрустнуло, но шейные позвонки, к удивлению капитана, уцелели.
- О-ох! - лишенный опоры, Виноградов осел на массажный столик. - Спасибо, доктор.
Ощущения были божественными.
- Не за что. У вас сколиоз омерзительно запущен. Да и вообще… Ладно, придете в следующий раз - продолжим. А сейчас мне нужно выскочить на четверть часика по личному вопросу, извините. Вы придете в себя, потом чаю с травками - там заварен… Вернусь, выпишу номерок. Не прощаюсь!
Глухо, не громче сломанной спички, защелкнулся замок, и капитан остался один на один со своим искривленным позвоночником. В массажном кабинете было прохладно, стекло и белый кафель пахли чем-то медицинским. Высокой стопкой ребрились простыни. Где-то рядом угадывался туалет и, вероятно, душевые. Или даже сауна.
Захотелось попить чего-нибудь пряного, с ароматом. Виноградов надел кобуру, футболку, куртку. Вышел в холл.
- О! Владимир Александрович! Какая встреча! Присаживайтесь. Чайку?