"У меня глюки. Белая горячка. Или просто возвратный психоз", - попытался утешить себя Виноградов. В любом случае это было бы лучше, чем данная реальность.
- Вам погорячее?
В кресле сидели двое. Один, в свое время представлявшийся капитану Николаем Николаевичем, был солидным чином из контрразведки. Когда-то, не так уж давно по меркам календарным, а в действительности - безумно далеко, в прошлой жизни, он умело подставил Виноградова под пули в бестолковой и беспощадной гонке за украденным ядерным зарядом. Второй, худощавый, с бледным лицом скопца и ранней лысиной, отвечал в Главке за борьбу с коррупцией и носил прозвище Пограничник. Никакого отношения к славным парням в зеленых фуражках он никогда не имел, кличка объяснялась значительно проще: в психиатрии есть термин "пограничное состояние" - это еще не явное сумасшествие, но уже далеко и не норма. Так вот подполковник Теплухин уже не первый год балансировал на тонкой грани, отделяющей его от госпитализации: навязчивая идея подполковника заключалась в том, что милиция в целом является передовым авангардом российской организованной преступности, а каждый конкретный ее сотрудник - взяточник, убийца, насильник или по меньшей мере "агент влияния" какой-либо бандитской группировки. Узнав, например, о сыщике, повязавшем крупную воровскую "команду", или о милиционере, задержавшем вооруженного грабителя, он сразу же давал указание взять этих бедняг в активную разработку и не успокаивался до тех пор, пока подчиненные не накопают с полпуда компры. А когда удавалось передать в прокуратуру материалы на какого-нибудь коррупционера, он запирался в своей однокомнатной холостяцкой квартире на девятом этаже и с мрачной радостью напивался в одиночку если не считать собутыльником неразговорчивую черепаху Клаву, жившую с Теплухиным. Он копал и под руководство ГУВД и не стучал "наверх" только потому, что был убежден: министерские кабинеты также оккупированы врагами.
Встреча не радовала. Хотелось уйти.
- Присаживайтесь, прошу вас! - повторил любезный Николай Николаевич.
Вполне можно было обойтись без чая и предстоящей беседы, но Виноградов почему-то сел и дисциплинированно принял из рук хмурого подполковника тонкую фарфоровую чашку.
- Не беспокойтесь, Владимир Александрович. Времени это у нас займет немного, а полезно будет и вам, и нам. И общему делу.
- Никто ничего не узнает, - разлепил губы Пограничник.
Виноградов тоскливо попробовал губами душистый чай; его опять неумолимо влекло, выталкивало куда-то наверх, на бурную штормовую поверхность из ставшей привычной глубинной тишины, где по двадцатым числам была вполне приличная по питерским меркам зарплата.
- Не узнает в смысле массажа? Или вообще?
- Ох, Владимир Александрович! Все такой же. От души расхохотался Николай Николаевич. - Словечка в простоте не скажете. Потому и работать с вами интересно!
- А что нужно сделать, чтоб вы все вообще про меня забыли? А? - Виноградов спросил, почти не надеясь на ответ. - Язык себе отрезать? Уволиться?
- Это было бы правильное решение, - серьезно кивнул Пограничник.
- Но не своевременное! - осадил его чекист. - Зачем же вам, скажите на милость, сейчас увольняться? После последнего-то подвига? Орлы! Герои! Баркова вон на должность назначили, на медаль посылают. Вам - майора, если не ошибаюсь? Выше должностного потолка?
Виноградов брезгливо поморщился:
- Что же. Каждому свое. Кто-то доносы подшивает, кто-то под пули идет. Не пробовали?
- Пробовали, Владимир Александрович, пробовали, вы уж поверьте! А что насчет заварушки в магазине… Так под те пули любой бы пошел - и я, и вон товарищ подполковник, и тетя Дуня из ларька. Я б даже дочку свою, если б она у меня была, под те пули послал!
- Не понял?
- Так уж и не поняли, капитан? - встрял Пограничник, передавая напарнику папку с бумагами.
Тот рявкнул:
- Герои, мать вашу! На, смотри: заключения экспертиз… В автомате налетчиков все патроны - вареные! Что, не знал? И про то, что у их пистолета боек спилен, - тоже не знал? Читай: "не пригоден даже для производства одиночного выстрела"! А в машине - вообще не в счет, игрушка-газовик…
* * *
- В каком смысле вареные? - надо было что-то спросить, вот Виноградов и спросил.
- Дурака не валяй.
Действительно, что такое вареные патроны, широкие массы трудящихся узнали еще от вернувшихся из Афганистана солдат и офицеров: несмотря на то, что за наркоту и афони на сторону продавалось все и всяческое военное имущество, торговать оружием и боеприпасами все-таки считалось делом подлым: еще бы, кому хочется получить в спину очередь из пуль, деньги за которые греют карман гимнастерки. Поэтому патроны, спрос на которые у местных жителей всегда превышал предложение, предприимчивые ребята сначала ссыпали в котелок с кипящей водой, некоторое время в ней держали, доводя до кондиции, а уж потом с легким сердцем несли на продажу. Не отличаясь внешне, такие вареные боеприпасы почти напрочь теряли убойную силу. И при стрельбе в лучшем случае выплевывались из ствола.
- Бумаги дайте.
Все чин-чинарем: "…B результате термической обработки… по данным, подтвержденным трассологической экспертизой…" Подписи. Печати.
- Ну и что? Мы-то этого не знали.
- Серьезно? На-адо же…
- Капитан! Мы тут с тобой не шутки шутим! - С такими нервами подполковнику надо было на пенсию, в огороде копаться. Говорят, способствует. - Рассказывай! Все рассказывай!
- С самого начала? - вот таких Виноградов любил, с ними было просто и приятно.
- Да, конечно… - Жидковат был Пограничник, после руоповских допросов капитан бы и с тремя такими справился.
Преданно глядя в глаза Теплухину, он начал:
- Родился я в семье советских служащих. Прадед мой, Иван Иванович Перлов, происходил из рода потомственных волжских плотников…
- И не стыдно, Владимир Александрович? - укоризненно покачал головой чекист.
- Он первый начал, - пожал плечами Виноградов.
Пограничник скомкал побелевшими пальцами кожаную обивку кресла. Смолчал. Откинулся назад, устраняясь на время от разговора.
Это было довольно неожиданно и внушало определенное уважение.
- Хорошо… - Николай Николаевич отогнул манжету и глянул на циферблат знакомого капитану по прошлым встречам "Роллекса". - Попробуем по старой схеме. Я расскажу вам, что уже знаю. И спрошу о том, что хочу узнать. Потом обсудим, что будет, если вы откажетесь мне помочь. И что будет, если поможете. Идет?
- Я даже не знаю… Я даже не знаю, что мешает мне встать и послать вас обоих… На массаж! Или в душ шарко! - Подобно пробковому буйку, сорванному течением с проржавевшей цепи, он уже даже не пытался сопротивляться стремительным и неодолимым силам.
- Очевидно, врожденная интеллигентность, - улыбнулся чекист. - Итак, нас в сложившейся в стране ситуации тоже не все устраивает. Повальная продажность, бандитский беспредел, гнилость и бессилие властных структур. И поверьте, Владимир Александрович, госбезопасность сложа руки не сидит! Кое-где корректируем, иногда и силовыми методами. Но то, что в последнее время вытворяет ваша организация, это уже, знаете, слишком.
- Николай Николаевич, а вы меня ни с кем не путаете? - Хуже быть ничего не могло, червивая вонь политических разборок выползала, казалось, из всех обитых деревом углов.
- Вас спутаешь… Напомнить кое-что? Пожалуйста! Осень, охота, некто Виктор Евгеньевич из Москвы. Кто-то что-то возил в Приречье - как же, последний оплот, борющаяся республика! Вы ведь тогда с должности слетели? Слетели…
- Это была моя собственная инициатива!
- Конечно-конечно! Разумеется. А Прибалтика? Помнишь, к кому ездил? Полковник Луконин, земля ему пухом, застрелился, но Вася-то Френкель? Говорят, где-то здесь, по Питеру, болтается, на нелегальном положении: те ведь его приговорили заочно… Опять же Кавказ! В Москве пришлось некоего Раабтилена в Лефортово упрятать - хотел мэра взорвать, шалунишка! Тоже уверял, мол, "собственная инициатива". Ты вроде с ним встречался в горах?
- Я ездил по службе, это легко проверить. Много с кем работал. И дружил.
- Да, понимаю. Характер такой общительный!
- Вы уж совсем-то за дураков нас не держите, - не вынес своего отсутствия в разговоре Пограничник. - Не стоит.
- Дело ваше.
- Эт-то точно! Наше теперь. Думаешь, после той истории со снарядами ядерными от тебя отвязались? Бог помог? Нетушки! Виноградов контрразведке нужен был на свободе: подходы твои к этой, как вы ее там называете, - организации? движению? фронту? Ладно, не суть важно, признаюсь честно: кто бы вашими "черными эскадронами" ни заправлял, конспирации он обучен: тебя ведь законсервировали? Из игры вывели - в карантин? Что молчишь?
- Слушаю.
- Уже неплохо! Честно говоря, я тогда поверил даже, что ты не при делах: живешь тихо, службу тянешь, там-сям халтуришь по копеечке. Медаль заработал. Ан нет! Вот ты и вылез!
- А почему вы решили…
- А как же? Почерк фирмы! Блестящая оперативная комбинация: навести бедолаг на "пустышку", подставить со стволами, перестрелять - и потом заслуженно ходить в героях! Это или наши могли провернуть, или ваши. Я не прав?
- Правы, наверное. Только я-то тут при чем? Я там вообще случайно оказался, спросите кого угодно.
- Опять двадцать пять! - в сердцах сплюнул Пограничник.
- Ладно, ладно. Времени нет, сейчас доктор вернется, лишнего ему слышать не стоит. Что мне нужно? Выход на твое начальство. Контакт! Доверительный контакт для дальнейшей совместной деятельности.
- Мы имеем полномочия. Поверьте, не вся госбезопасность продалась демократам! - с жаром и пафосом изрек подполковник.
- А вы-то? Вы же вроде по другому ведомству? - искренне удивился капитан.
- Не все можно рассказать, но…
- Стоп! Вернемся к делу. - Николай Николаевич торопился и вел себя достаточно бесцеремонно. - Ты устраиваешь мне встречу - когда, где - решай сам. Время и место сообщишь здесь же, на следующем сеансе этой физиотерапии. Послезавтра.
- Мы заботимся о вас. Оцените: абсолютная конспирация, никто ничего не заподозрит - идеальный явочный объект! И легенда. - Пограничника, как и многих его собраться по канцелярской работе, мучил комплекс несостоявшегося опера.
- Слушайте… А если вы все-таки обратились не по адресу? Ну попробуйте это хоть на минуточку допустить! Тогда что?
- Это исключено.
- Точнее - маловероятно.
- И все-таки?
Николай Николаевич вздохнул и поджал губы:
- Что же. Тем хуже для тебя. A-а! Вот и наш кудесник, врачеватель скелетов. Пришли вот на прием, следующие за молодым человеком.
…Когда теряется ощущение реальности происходящего, когда привычная связь причин и следствий выходит из-под контроля - единственным спасением может послужить нечто до боли конкретное, неотвратимое и сугубо материальное. Для Виноградова путеводной нитью из мира бредовых совпадений и чужой враждебной воли назад, в мир не менее жестокий, но хоть капельку осмысленный, оказалось не что иное, как обычная физиологическая потребность… Неизвестно, то ли доктор ненароком задел соответствующую нервную струну, то ли травяной чай обладал неоспоримыми мочегонными достоинствами, но факт остается фактом: найдя, наконец, в тупике одного из многочисленных безликих коридоров чудом не запертое и функционирующее заведение, проскочив внутрь под бдительным и недовольным оком случившегося рядом лейтенанта и справив нужду, Владимир Александрович испытал такое ни с чем не сравнимое наслаждение, что все возможные и невозможные последствия состоявшейся беседы померкли и уже не казались неотвратимо роковыми.
Можно было считать потери и готовиться к драке.
- Да, и кузов без ржавчины.
Замешкавшись у подъезда, в котором оформляли постановку на учет новых или купленных за границей автомашин, Виноградов чуть не наткнулся на двух вполне приличного вида мужиков: лет по сорок, выбритых и трезвых по случаю посещения присутственного места. Пока один закуривал, другой любовно ковырнул ключами никелированный замок припаркованной рядом "тойоты".
- Класс! Одно слово - Финляндия. Берегли, буржуины…
- Как же ты так с таможней-то разобрался лихо? Обычно же…
- Ерунда, все они… Слов нет. Понимаешь, на грузовые машины пошлина, считай, нулевая, а если по всем законам платить - мне бы "тачка" вдвое дороже встала.
- Естественно, - кивнул приятель автовладельца.
Заинтересовавшийся Виноградов присел, делая вид, что завязывает шнурок.
- Прихожу на таможню, сидит такой мордатый, погоны - хрен разберешь… Говорю: "Вот, грузовичок пригнал!" - "А где же он, а?" - интересуется. "Не на ходу, такой-сякой", - отвечаю. Берет документы, сличает с каталогом: "У меня, - говорит, - значится, что эта модель легковая!" Я ему: "Что вы? Хотите съездим, посмотрим!" Он, конечно, отказался. Потом в открытую мне: "Хорошо. Верю. Двадцать тысяч в кассу, двести мне - за доверчивость!"
- Вот сволочь!
- Точно… - тихо чмокнула дверь, и машина зашелестела широкими протекторами в сторону Невского.
Интересный мы народ, подумал Виноградов, чиновник взятки берет - сволочь. Это ясно. А если не берет? Тоже считаем сволочью, ни себе жизни не дает, ни людям. Еще больше злимся.
Мимолетно захотелось закурить - давно оставшийся в прошлом способ сосредоточиться. Скамейка в скверике оказалась сухой и относительно чистой. Капитан достал из сумки невостребованный с утра бутерброд и, прикрыв глаза, вцепился в него зубами.
У блатных это называлось "попасть в непонятку". Так… Попробуем плясать от печки… От печки… Где ж она, та печка? Перед закрытыми веками нарисовалось: вот он, Виноградов, входит, видит руку на распахнутой барковской кобуре… Почему? Не война же? Ни с того, ни с сего наизготовку ствол никто не держит. Ждал Витек? Налета ждал? Мало! Не убеждает. Листы экспертиз… Это серьезнее. Капитан вспомнил: очередь по стеллажам… Какая-то не такая - тише, что ли? Бутылки попадали, как от толчка, не говоря уже о ширме: ни одной дырки, просто опрокинулась, и все… Похоже на правду… тогда понятно, почему Барков "своего" опередил - тот, может, и стрелял, точнее, пытался… Господи! Ну-ка, задачка на сообразительность: пять машин у входа, все видишь впервые. В какой сидит бандит? Можно ли сразу угадать? То-то… А Витек смог… Смог Витек… Молоде-ец!
Ладно. Плевать. Будем думать, что это шоу кто-то зачем-то организовал. И на участие Виноградова тут явно не рассчитывали - слишком много совпадений: водитель - раздолбай, задержка поезда, та баба с кофе и задницей… Теоретически проверяющий от штаба может приехать в любой момент ночью, но практически в четыре часа дураков нет гоняться, все спят без страха и упрека… Даже если наблюдали с улицы: подъехала машина, минутку постояла и уехала - как обычно! Кто мог знать, что шофер за ключами отпросился?
Все хорошо. И просто. Остается только убедить их, что я там был случайно. Проездом, так сказать. Да, попробуй теперь, убеди! И вообще, кого "их"? Кого представляют эти два полудурка, решившие, что Виноградов "посвящен"? Во что "посвящен", черт побери!
Да, была тогда, в девяносто втором, попытка. Собирались порядочные мужики из ментовки, спецназовцы, что-то делали по мере сил - нет, не для свержения существующего, просто чтобы выжить, спасти тех, кого бывшие партийные чинуши, перекрасившись, шваркнули на растерзание новой демократической номенклатуре. В основном у себя дома, но не только… Этакое даже не тайное общество - клуб, союз единомышленников. Иных уж нет, а те… Как-то само собой рассосалось: одни погибли на Кавказе и в Сербии, другие сидят, третьи нашли себя в системе, живут сытно, ждут пенсии…
Сейчас кто-то другой банкует. И правила другие, и стиль пожестче… Виноградова в эту команду никто не звал, да он и не рвался: в какой-то момент у любого человека наступает предел насыщения дерьмом, когда хлебай, не хлебай - больше ни ложечки не лезет. Но как любой обыватель, капитан газетки почитывал.
По весне охота началась: два "вора в законе", три "авторитета"; работали профессионалы, наповал… "БМВ" стала машиной опаснее некуда: по количеству взрывов далеко "Запорожцы" опережает. "Старышевские" с "поволжскими" неделю воевали, до гранатометов дело дошло, трупы закапывать утомились. "Сходняк" так и не установил, кто их лбами столкнул, из-за чего, некто невидимый в Главке колоду тасует: этого на пенсию, того вверх круто. У строптивых - инфаркт. Или взятка с поличным. И не только в милиции: в прокуратуре, внутренних войсках, у чекистов то же самое, по слухам… Кто-то что-то корректирует: туманные публикации о неких неформальных командах мстителей, бывшие киллеры из ГРУ… Россия - страна "третьего мира"? Получите тогда свои эскадроны смерти, милейшие!
"Та-ак! И полудурки считают, что я "в обойме", - подумал Виноградов. - Ну и пусть считают - я-то знаю, что вне игры! Да, размечтался… На то они и полудурки, чтоб "тем хуже для тебя…" Эти, если что в голову вбили… Стоп! Возвращаемся: кто такие "они"? Ну-ка, ну-ка… По формальным, видовым, так сказать, признакам, они могут быть включены в круг посвященных. Но, судя по всему, не включены - хотя и хотят! И никого из вышестоящих своих они не представляют: те бы не были вышестоящими, если бы не входили в "организацию" или как ее там…"
Виноградов умудрился, не открывая глаз, зажмуриться от удовольствия: ага! Цена что Пограничнику, что его приятелю известна, за стол их не сажают, карт не раздают. А очень ведь сукиным детям хочется! Из этого и будем исходить.
И чем он, Виноградов, может им помочь? Ничем! А не помочь? Невозможно. Убьют. Или еще что похуже: самое опасное - взбесившиеся козлы.
В очередной раз сегодня вздохнув, Владимир Александрович поднялся со скамейки: он направился на встречу со старым приятелем Виктором Сергеевичем Барковым, который теперь уже был полноправным командиром роты резерва Оперативного отряда милиции, без пяти минут медаленосец.
- Что невесел, капитан? - приятельски приветствовал Виноградова постовой, третий участник "великого магазинного побоища". Его тоже представили к награде, и, отгуляв положенные "лечебные" дни, боец опять приступил к службе.
- Счастье - ненадежный друг: оно приходит, когда нам хорошо, и уходит, когда нам плохо, - милиционер вряд ли читал Кривина, поэтому можно было без риска выдать мысль за свою.
Задумавшись, постовой кивнул:
- Верно.
- Командир на месте?
- Ага. У себя.
Надо будет вытащить его куда-нибудь на воздух, подумал Виноградов. А то бес их знает, эти современные средства технического контроля - все стены утыканы, гвоздь вбить некуда без риска в микрофон попасть…