Виноградов поежился: организованная преступность перенимала формы и методы работы, издавна считавшиеся прерогативой спецслужб. Действительно, вербовать нужных должностных лиц - это одно. Но еще лучше самим вырастить своего человека с самого низа, сделать его депутатом, генералом, мэром…
- Остальное - дело техники. Мы организовали маленькое шоу в шопе, пожертвовали даже тремя хорошими людьми. Впрочем, они уже и так были покойниками, неделей раньше, неделей позже! А тут хоть с толком: все, вчера приказ о назначении Баркова подписан, наверное, и медаль ему сделаем. Главное, он знает, из чьих рук!
- Грамотно.
- Еще бы! У нас лучшие профессионалы бывшего гэбэ, такие люди - не поверишь. Живые легенды!
- А тут - я. Какая досада!
- Да ладно. Мы же не жадные: тебе премия перепала, на майора послали. Раз уж так получилось? Хочешь еще что-нибудь?
- А что сержант? Который с Витькой?
- С ним провели работу. Не расколется, тем более, он давно с нами, Барков этого не знал. Вот тот, кстати, долларами взял! Понять можно, на квартиру копит: жена, двое детей, все восьмой год в общаге. Кто ж поможет, как не мы?
- Благодетели…
- Такова жизнь. Мы, кстати, ему дали понять, что ты в курсе всего был с самого начала, специально даже подъехал. Это на тот случай, если шум поднимешь - боец расколется, а ты долго отмываться будешь, доказывая, что не верблюд. И Барков твое соучастие подтвердит, я его проинструктировал.
- Ну, блин… Вы и суки!
- Нет. Профессионалы. Слишком многое на карте, рисковать нельзя.
- Так что же, я теперь должен буду стараться всю эту историю замазать? И заткнуться в тряпочку?
- Да. В этом случае все достойные люди будут вознаграждены, мы расстанемся друзьями. А нет - никто не выиграет! Жизнь себе и людям попортишь, ничего не добьешься.
- Пошел ты…
- Как скажешь.
- Ладно! Но ведь существуют результаты экспертиз.
- Да. Это важно, это беспокоит. Барков упоминал с твоих слов. Можешь поподробнее?
- Могу! - Виноградову вдруг стало интересно, как бандиты выпутаются из патовой ситуации… - Есть такой сотрудник из Большого дома, Николай Николаевич…
…Лысый костоправ встретил капитана радостной улыбкой:
- Заходите, голубчик, заходите! Припозднились.
- Извините, Евгений Геннадьевич. Дела.
- Сегодня, к сожалению, без психотерапии придется, сразу на массажик. А то вон - уже следующий пациент ждет.
Из темного угла на Виноградова щурился, как всегда безукоризненно одетый, Николай Николаевич. Пограничника не было.
- С удовольствием, доктор!
Это оказалось как нельзя более кстати. Спина, плечи, шея - сладкая боль выворачивала забывшие эластичность суставы, тугие потоки крови обжигали кожу изнутри, проясняя мозг и заставляя яростно биться сердце. Что-то сочно похрустывало.
В конце концов каждый в этой истории получал то, чего добивался. Сеанс подходил к концу.
- Прошу!
Выпустив Виноградова из кабинета в холл, врач сделал приглашающий жест рукой.
- Благодарю вас, Евгений Геннадьевич. Вы же устали, нужно отдохнуть хоть пару минут. Я подожду! - Николай Николаевич даже не старался, чтоб это прозвучало искренне.
- Как прикажете, - дисциплинированно кивнул костоправ-психотерапевт, по совместительству выполнявший обязанности держателя комитетской явки. - Я у себя. - И скрылся за обитой войлоком дверью.
- Ну?
- Поехали.
- Куда? Прямо сейчас?
- Вы отказываетесь?
- Нет, но…
- Николай Николаевич. Может быть, вам нужно успеть предупредить коллег? Наружное наблюдение организовать? Засаду, не дай Бог?
- Поехали! Только вот что, Виноградов…
- Я что, похож на человека, склонного делать глупости? Идите первым. Я - сзади, метрах в двадцати. В какую угодно сторону идите, гуляйте. Если не лукавите и все чисто - к вам подойдут.
- Кто это будет? В смысле полномочий? - Николай Николаевич уже стоял у выхода.
Капитан с сожалением вздохнул:
- Не представляю. У нас с этим строго: каждый знает только старшего своей пятерки. Но, судя по всему, вами заинтересовался сам Командор! Я-то лично его ни разу не видел.
Владимир Александрович замялся, подбирая слова:
- У меня просьба… Если возможно, конечно! Потом, когда мы победим… Не забудьте, это я вас вывел на Организацию, хорошо?
- Посмотрим.
- И насчет подполковника Теплухина.
- Пограничника? Это вас беспокоит или…
- Он может быть опасен.
- Не волнуйтесь. Наш псих под контролем. Он еще может пригодиться. Все! Я иду.
- Я за вами!
…На этот раз встретились в какой-то котельной: Виноградов с полчаса проплутал по грязным, забытым Богом и городской администрацией подворотням, вывозился до неприличия и к тому же навеки пропитался едким запахом кошачьей мочи.
- Ну ты забрался!
- Зато надежно. Незамеченным не пробраться, а чужой так и вообще не пройдет.
- Я что, теперь свой? - хмыкнул Владимир Александрович.
- Временно.
Утренний собеседник Виноградова был одет так же, как в ресторане, но почему-то органически сочетался с окружающей убогой обстановкой. Очевидно, сменится еще не одно поколение, пока эти "новые русские" превратятся в настоящую элиту не только аксессуарами, но и на генном уровне.
- Излагай! - Последнее, что видел капитан, прежде чем потерял Николая Николаевича из виду, была поравнявшаяся с ним очкастая студентка в пончо и с раскрытым путеводителем. Потом обзор загородил троллейбус - и парочка исчезла в одном из многочисленных дворов Петроградской стороны.
- А что тут скажешь? Как писал мудрец: "Непосредственность - это посредственность, живущая не по средствам".
- К чему бы это?
- К тому, что, может, твой приятель и профессионал экстра-класса, но он настолько зациклился на собственной идее! Устроили старичку театр юного зрителя. Ты все правильно сказал: уязвленное самолюбие, начальство не ценит, власть ушла… очень хочет участвовать в большой политике.
- Вилял?
- Нет, почти сразу же признался, что действует по собственной инициативе. Они, дескать, с Пограничником всю жизнь мечтали, сил нет больше терпеть развал… ну и так далее.
Вспомнив что-то, виноградовский собеседник вдруг рассмеялся:
- Ну, класс! Тот парень, который представителя Центра изображал, умудрился сразу и подписку с него взять, и задание дал: собирать информацию о чекистах, склонных к демократии, и ментах, замешанных в коррупции.
- А насчет…
- Как договаривались. Твоему приятелю строго-настрого указано: самому на связь не выходить, сидеть в глубокой конспирации. О существовании капитана Виноградова забыть напрочь. Понадобится - в час "Икс" найдем! Все материалы по магазинной истории уничтожить.
- Не перестарались?
- Фотографии сделали, запись есть. Можешь послушать.
- Нет. Спасибо. Давай расстанемся "при своих": вы меня от домогательств этого придурка избавили, я в ваши с Барковым дела не лезу… И все! Закончили знакомство, при встречах ограничиваемся легкими рукопожатиями.
- Зря. Но дело твое, Виноградов! Сейчас не то время: ну сколько ты еще проболтаешься сам по себе, одинокий и гордый? Месяц? Год? Потом все равно придется прибиваться - туда, сюда. Или тонуть…
- Всего доброго. Не кашляй.
- Пока! Надеюсь, сам выберешься?
- Я всегда сам.
* * *
- Ну и живот у тебя!
- Это не живот. Это желудок! Комок нервов, - обиделся Виноградов.
Майор Сычев со вкусом выпустил папиросный дым и отложил газету.
- А чего это ты сегодня такой красивый?
- В гости иду! - Рабочий день закончился, форма уже висела на спинке стула, и Владимир Александрович аккуратно подгонял узел галстука под крахмальный ворот рубашки. Оставалось надеть пиджак.
- К даме? - поинтересовался из соседнего кабинета инспектор Шахтин.
- К другу!
- А вот я тебя как сейчас оставлю на вечер дежурить…
- Добрый вы человек, товарищ майор! Просто беспощадно добрый.
- Да, я такой, - с достоинством подтвердил Сычев, сделав глупую мину, - мне плохо, когда другому хорошо!
С чувством юмора в отделении все было в порядке.
Без своей машины, брошенной в преддверии предстоящей выпивки, добираться до холостяцкого лежбища Андрея Петровича Валентинова пришлось часа два. Да еще в самый пик. Как пошутил однажды начальник виноградовского отделения, в стране с таким общественным транспортом никогда уже не будет революционных катаклизмов: добравшись в урочный час из дому на работу и обратно, граждане настолько исчерпают свою социальную и физическую энергию, что на классовую борьбу сил у них просто не останется.
Оказавшись, наконец, на тихой и чистой остановке где-то между проспектами имени расстрелянных красных маршалов, Владимир Александрович с прискорбием оглядел свой туалет: галстук съехал набок, бежевый ботинок почернел от досады после соприкосновения с огромного размера резиновым сапогом. Пропотевшая рубашка вызывала стойкое отвращение к самому себе.
По счастью, бутылка осталась цела. Подарок не раздавили…
- Извини, припозднился! Поздравляю.
- Володя! Братан! 3-зах-ходи. - Прежде чем принять из рук Виноградова пакет и унести его в комнату, хозяин обернулся через плечо и подтвердил: - Свои! Нор-рмально…
Затем проверил запор:
- Чужие здесь не ходят.
Андрей Валентинов считался достаточно заметной фигурой даже для нашего, богатого целыми каскадами разновеликих звезд времени. Это был не человек, скорее - явление, политический фактор данной в ощущении реальности. Во-первых, он был никакой не Андрей, во-вторых, тем более не Валентинов. И имя, и фамилия были вымышленными и воспринимались чем-то вроде спецодежды: именно под псевдонимом "Андрей Валентинов" на первых полосах самых тиражных газет России выходили все блестящие и сенсационные криминальные репортажи этого питерского журналиста. Имея доступ в святая святых отечественной организованной преступности и слывя почти своим в кабинетах Большого дома, он постоянно балансировал между тюремной камерой и пулей в затылок где-нибудь на солнечной полянке за городом. И от печального конца его берег пока только сверхъестественный талант при всей скандальности газетных и телематериалов ни разу не использовать их в ущерб реальным интересам воюющих сторон: леденящие кровь подробности и одновременно достаточно академичные очерки о буднях мафии позволяли ей расти в собственных глазах, тешили самолюбие рядовых бойцов и бригадиров, повергая в панику широкие массы еще не охваченных рэкетом предпринимателей и нервных старушек. А сотрудники правоохранительных органов, сдерживая даже локальные победы, чувствовали себя истребителями драконов и вышибали из казны деньги, технику, штаты. Что, впрочем, было заслуженным и не лишним.
Безусловно подлинными у короля репортажа были: личная храбрость, владение пером и отчество Петрович, которым его обычно и называли друзья.
- Я вижу, ты уже… того?
- Нор-рмально! Проходи в комнату.
- Народу много?
- Чужие здесь - не ходят! - подняв вверх палец, многозначительно повторил хозяин. - Пр-рошу!
Миновав приоткрытую дверь кухни, Виноградов прошел крохотный коридор и очутился в помещении, служившем хозяину в зависимости от настроения и времени суток гостиной, кабинетом, спальней.
- Здравствуйте!
- Привет, Саныч…
- Здорово!
- Опять опоздал! За рулем?
- А мне это когда-нибудь мешало? - Владимир Александрович, не торопясь, развернул газету и водрузил в центр стола золотисто-соломенную емкость. - Чем богаты…
- Любишь ты, Виноградов, чужеземное пойло!
Бывший командир милицейского спецназа, легендарный Саша Следков, с годами не менялся: та же внешность Винни-Пуха, ленивый взгляд. После ухода из органов он возглавлял охрану мэра, а сейчас фактически контролировал всю охранную и частносыскную деятельность в городе. В разговорах соратников и оперативных сводках соответствующих служб он проходил под титулом Папа.
- У человека вкус есть, не то что мы - водку с пивом, да еще шампанского, - ловко свернув металлическую крышечку, главный советник Папы и вдохновитель всех его славных побед Эдик Минаев поднес бутылку к узкому чувственному носу. - Арома-ат… Сказка!
- Короче! Разливай! - С Эдиком Виноградов общался мало, в основном еще в период их совместной работы по делу о хищениях на "Арарате". Тогда, в середине восьмидесятых, территориальное и транспортное ОБХСС работали на одну следственную группу, молодые опера сразу нашли общий язык, но затем судьба их развела, ограничив знакомство редкими телефонными звонками. - За что уже пили?
- Да считай что за все.
Капитан осторожно уселся на шаткое подобие стула между пропустившим его Михаилом Анатольевичем и крупным спортивного вида мужчиной с короткой стрижкой и колоссальных размеров усами. Эти холеные стреловидные усы придавали ему вид средний между Буденным и фельдмаршалом Гинденбургом периода торжества германского империализма. Лицо казалось знакомым, но на всякий случай Виноградов представился:
- Володя.
Сосед пожал протянутую руку, кивнул, показав, что принял информацию к сведению, сказал: "Очень рад!" и вновь занялся насаживанием на вилку маринованного грибка.
- Все готовы? - Вернувшийся хозяин неверным движением чуть было не своротил кастрюлю. - У кого не налито?
Исходя из количества грязной посуды, опустевших банок и хрустальных емкостей, не унесенных по холостяцкому разгильдяйству со стола, основная масса гостей уже именинника покинула. Посидели неплохо, что подтверждалось и батареей разнокалиберных винно-водочных бутылок, заполнивших пространство у подоконника.
Остались, включая Валентинова, шестеро. Дамы, судя по всему, не планировались.
- Говори, капитан.
- Ну что же… После службы голова не варит, придумывать что-то оригинальное сил нет, поэтому… Петрович! Традиционно: чтоб у тебя все было и чтоб тебе за это ничего не было!
- О! Спасибо…
- Хорошо. Вон рыба еще есть, закуси.
- Петрович, я забыл спросить: по машине что-нибудь слышно?
- А-а… - Валентинов со вздохом посмотрел на Следкова. - Не напоминай! По нулям.
Два месяца назад у Петровича прямо от редакции угнали новенькую "семерку", РУОП и сыщики Главка поставили на уши полгорода, "авторитеты" и "законники" перебудоражили вторую половину: создалось впечатление, что пропал броневик с президентским ядерным чемоданчиком. Автомобиль, впрочем, так и не нашли, в связи с чем Валентинов впал на некоторое время в глубокую депрессию и выдал на гора внезапную статью о том, что демократию погубит неорганизованная преступность. Говорят, после этой статьи Старышев, неофициальный лидер регионального преступного мира, предложил журналисту на выбор любую машину из своей "конюшни", но принципиальный Петрович отказался.
- Зато ты наша гордость! - поднял стопку Михаил Анатольевич.
Именинник засмеялся и нетвердо продекламировал:
- Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо!
- Ага. И забрали тебя, пьяницу, по двести восемнадцатой, за ношение холодного оружия?
Виноградов вдруг сообразил, где он видел молчаливого соседа справа.
Подполковник Лобов участвовал в штурме захваченного бандой Овечкиных самолета, получил пулю в руку и Красную Звезду на грудь. Второй орден он заслужил за подавление кровавого бунта в Сухумском следственном изоляторе… Теплым летним вечером девяносто второго вышел в собственный двор. Шестилетний сын копался в песочнице, прихваченная из дому книжка про шпионов не увлекала, хотелось домой - к жене и телевизору. На пьяного соседа, выпустившего на прогулку ротвейлера, внимания поначалу не обратил - так, средней вонючести коммерсант, но когда собака… Сейчас уже не узнать, какие инстинкты вдруг пробудились в клыкастой твари; свободная от поводка, она кинулась наперерез к песочнице, вцепилась ребенку в руку. Две пули из табельного "Макарова" достались псу. Третья - подбежавшему хозяину. Два трупа и мальчик, долгие месяцы пролежавший в больнице.
Лобова судили. Дали срок. При конвоировании в Кресты он бежал. Естественно, числился в розыске: органы делали вид, что ищут его по всей стране, а он делал вид, что живет в подполье. Виноградов догадывался: те, кто помог Лобову уйти из-под стражи, обеспечивали профессионалу и фронт работ. Фамилию подполковника в некоторых кругах связывали с сербскими событиями, недавней "плутониевой" акцией в Прибалтике, с нашумевшими вооруженными разборками за сферы влияния банков.
Это был человек-легенда, потенциальный покойник и совершенно не нужный Виноградову сосед.
- Смотри, Саныч, что мне бандиты подарили! - хозяин наклонился, с трудом извлек откуда-то из шкафа заключенный в раму прямоугольник и водрузил его над телевизором: - Во!
Сначала капитан не сообразил: на картине белело нечто округлое, символизирующее необъятное женское лоно, рассеченное узкой стреловидной аркой с черным кружевом, разорванные прутья решетки. На переднем плане - торжествующе оскаленный, зубастый и безглазый головастик с нахальным тоненьким хвостиком. Капли крови.