- Называется "Проект памятника прорвавшемуся сперматозоиду". Художник Александров. Холст, масло.
Петрович был горд и наслаждался произведенным эффектом.
- М-да… Ну-ну! И это здесь будет висеть?
- Жалкие и ничтожные люди! Менты! Что вы понимаете в высоком искусстве?
- Что там свистит на кухне? Чайник?
- Ох, черт! - Именинник сплюнул и выбежал в коридор. - Забыл.
- Михаил Анатольевич… Я, пожалуй, на минутку. Пойду скоро. - Минаев включил дисковый проигрыватель, поэтому Виноградову пришлось наклониться почти к самому уху генерала.
- Я тоже уже собираюсь. Чем порадуешь?
- Замкнул плюс на минус, - пожал плечами капитан, - пусть сами с собой функционируют. В целом - как и планировалось.
- А относительно тебя?
- Должны, вроде, отвязаться. Хотелось бы верить.
- Ладно. Сиди тихо, ни во что не влезай. Про меня забудь - придет время, найдем. Понадобишься.
- Вам лично? Или…
- Володя, давай раз и навсегда - чтоб без обид! Если была бы возможность взять тебя в игру, поверь… А так - слишком опасно. И для тебя, и для нас.
- А я не рвусь, - искренне пожал плечами Виноградов. - Ей-Богу! Обидно только, что в это никто не верит.
- Уехать бы тебе на время в командировочку.
Появился Петрович с шипящим чайником:
- Мать вашу! Горячо же. Саня, чашки доставай! Из шкафа.
- Помочь? - перебираясь через Михаила Анатольевича, спросил Виноградов.
- Пойдем. Торт свой сам порежешь. Да, кто поближе? Усатый, достань коньяк! Прямо за тобой, настоящий армянский. Кол-лек-ционный. Не то что Володькино пойло!
- Спасибо, что пришел, Саныч. Узнал? Усатого? - В тесной кухне было не развернуться, если стряпней занимались двое, один непременно мешал другому. Поэтому именинник выжидал, когда Виноградов покончит с дележкой кондитерской продукции.
- Считай, что нет. Мне так легче будет, да и тебе тоже.
- Что же, верно. Хотя по фигу: я в конторе не служу, если пару раз в месяц кому-то у меня в берлоге захотелось встретиться, поговорить…
- Тормознись! Это меня не касается, понял?
- Понял, молчу! Только чужие, Саныч, здесь не ходят.
В прихожей заверещал электросоловей.
- Звонок!
- Ждешь кого?
- Нет, вроде.
Виноградов пропустил вперед себя хозяина и вслед за ним вышел из кухни.
- Что? - на пороге комнаты обозначился силуэт Лобова.
- Сейчас посмотрим.
Петрович прильнул к глазку:
- Мужик в майке. С ведром… Кто там?
- Это я, Сергей. Из шестнадцатой, - донеслось снаружи. - Пары сигарет не будет?
- Знаешь его?
- Да, собственно, не знаю.
- Не открывай!
- Да ла-дно… - Хозяин уже щелкнул замком. - Неудоб…
В следующий момент его вынесло вместе с дверью, отбросив и распластав вдоль стены: что-то огромное, черное, пронзающее воздух впереди себя вороненым стволом автомата возникло в проеме.
- Лежать! Не двигаться!
Прежде чем отпрянуть с линии огня, Виноградов увидел "стечкин" в руке Лобова, два выстрела в незащищенные ноги. Черный великан рухнул на пол, но на его месте тотчас же возникла другая фигура, поменьше, полоснула наискось очередью.
- Руки! Милиция!
Вновь загремели выстрелы со стороны лестничной площадки - сначала схватился за горло и сполз вниз репортер, а на него - получивший, очевидно, пулю в спину боец группы захвата.
Пятясь все дальше назад, в кухню, Виноградов отчаянно щупал пустую подмышку: пистолет с учетом намечавшейся пьянки был дисциплинированно оставлен в сейфе. Как положено…
В комнате со звоном осыпалось стекло, на долю секунды опередив хлопок газовой гранаты.
- Ложись, сука!
Увидев направленное на него дуло, капитан поднял руки и тут же получил удар прикладом - его вполне хватало, чтобы лишить Виноградова сознания, и остальных пинков он уже почти не ощущал…
* * *
- Ну? И что делать будем? - Голос Михаила Анатольевича то слышался ясно, как наяву, то затухал, удаляясь. Это было очень похоже на Би-Би-Си по старенькому приемнику времен застоя.
- Не знаю… - Капитан с удивлением уловил знакомый баритон и, выплывая обратно в реальность, попытался вспомнить его обладателя. Ассоциации были, но смутные и неприятные. - Не знаю.
- Убит популярнейший журналист, безоружный, даже не пытавшийся оказать сопротивления. Погиб капитан Тарасевич, еще один парень из группы захвата ранен. Неизвестного гражданина застрелили.
- Это Лобов! Вы…
- Может быть. Может быть, этот гражданин - действительно опасный преступник, находящийся в розыске! Но так бездарно организовать операцию по его задержанию… Кстати, он-то стрелял по ногам, хотя мог и насмерть! Своего пожалел: бывший же мент…
- Он преступник! Оказавший вооруженное сопротивление сотрудникам милиции.
Господи, да это же Пограничник! Виноградов чуть не рассмеялся неизвестно чему.
- Серьезно? Ваши люди что, представились? Или в форменной одежде были? Хозяин, может, подумал, что это бандиты! Да и мы все тоже подтвердим… Подумать только! Я не говорю уже о Следкове и его заме, но травить газом и избивать оказавшегося в гостях у именинника офицера милиции…
Это обо мне, сообразил Виноградов. Сознание стало уже вполне ясным, но начало противно саднить висок и вывернутые наручниками руки.
- Ох и скандал будет! А если еще назначить экспертизу, проверить, из чьего оружия убит Валентинов и кто залепил пулю в затылок оперативнику…
- Это случайность! Роковая случайность!
- Да не ори ты так! Дерьмо.
Повисла пауза, и Виноградов решил было уже подать признаки жизни, но тут вдруг заговорил Пограничник:
- Товарищ генерал, скажите, что делать? Я готов.
- Застрелись.
- Товарищ генерал! Михаил Анатольевич…
- Твоя инициатива была? Докладывал кому?
- Нет. Не успел… Я Виноградова разрабатывал, но вчера от моего… ну, коллеги из контрразведки поступила команда прекратить. Взамен они слили информацию о Лобове, сообщили, что здесь будет, есть возможность…
- Отличиться?
Пограничник молчал.
- Отличился! Знаешь, подполковник, дурак с инициативой - он ведь самый опасный.
Опять молчание.
- И какие будут предложения?
- Есть один выход. Подходящий… - открыв рот, Виноградов заговорил неожиданно легко. Разглагольствовать, лежа на полу в скрюченном состоянии, было унизительно, но упускать момент - еще хуже.
Сидящие за кухонным столом собеседники сверху вниз следили за телодвижениями встающего капитана. Несмотря на разбитое окно, сквозняк еще не до конца выветрил кислый запах "черемухи".
- Слава Богу, очнулся! Одним покойником на совести товарища Теплухина меньше.
Пограничник набычился, ожидая дальнейшего развития событий.
- Расстегни! - велел ему Виноградов. Подполковник подчинился.
Растирая затекшие в наручниках руки, Владимир Александрович уселся на свободный табурет:
- Ручку бери, ублюдок. Записывай!
Михаил Анатольевич подумал и кивнул:
- Делай, подполковник.
Дождавшись, когда Пограничник будет готов, Виноградов начал:
- Так, значит… "По сообщению пресс-службы Главного управления внутренних дел сотрудниками Регионального управления по борьбе с организованной преступностью во взаимодействии с представителями налоговой полиции и Оперативного отряда милиции проведена операция по обезвреживанию находившегося в розыске особо опасного преступника Лобова. Лобов, пробравшийся в квартиру известного своими разоблачительными газетными материалами об отечественной мафии журналиста А. Валентинова, зверски убил его, однако был заблокирован в помещении. Переговоры с бандитом к положительным результатам не привели, в ходе штурма Лобов был убит. На боевом посту погиб оперуполномоченный РУОП Тарасевич, ранен один из бойцов группы захвата… Ряд участников операции представлен к правительственным наградам и поощрениям правами начальника Главка".
- Да-a, Саныч… Умеешь. Что есть, то есть!
- Можно еще про содействие со стороны Следкова и его Ассоциации, но…
- Да не стоит. Им потом среди своих не отмазаться будет. Пусть лучше считается, что Папа с Минаевым в это время где-нибудь вообще в другом месте… Ни сном ни духом! Поняли, подполковник?
- Хорошо…
- Хорошего мало. - Виноградов прикрыл глаза: талантливый, веселый Петрович, настоящий мужик Лобов, тот опер из регионалки, Сережа Тарасевич, с которым и раньше сводила судьба…
- Мертвым не поможешь, капитан. Думай о тех, кто пока еще… О себе думай!
"Я опишу, я обязательно опишу это, - звучало в мозгу Виноградова. - Я расскажу, как все было…"
Из-под стиснутых век упрямо сочились слезы - очевидно, сказывалось остаточное воздействие газовых гранат.
"…Но люди возлюбили тьму более, нежели Свет, потому что дела их были злы".
Ин. 3, 19.
Пустые хлопоты
…Если возникла необходимость тихо спустить газы, следует раздвинуть пальцами ягодицы и затем, чтобы не выдавать себя запахом, быстро развеять запах махами ладони, не производя при этом шорохов.
А. П. Медведев. "Рецепты выживания для лазутчиков"
- Сегодня потащут! - с загадочной уверенностью заявил Синицын. Дымчатое солнце уже выкатилось в пространство между вершинами и из последних осенних сил пыталось прогнать с перевала холод прошедшей ночи.
- Зуб даю - сегодня они эту гадость через нас попрут! Крайний срок. Контракт…
Виноградов лениво приоткрыл один глаз, но промолчал - спорить не имело смысла. Считалось, что из чисто вымытых окон местного УВД виднее. Поэтому Сережа Синицын, прикомандированный к сводному отряду питерским Управлением, уже третьи сутки торчал здесь, изображая перед населением столичного корреспондента: щелкал пустым "Зенитом", приставал ко всем с вопросами и старательно чиркал что-то в красивом кожаном блокноте. Он оброс бородой и выглядел полным идиотом, что вполне вписывалось в образ и, по мнению начальства, должно было обмануть "их" разведку. Ведь, кроме следователей и журналистов, русских без погон здесь не было со времен прошлогодней резни.
- Эй, кто там! Готово все, идите завтракать!
Виноградов повел носом и приоткрыл второй глаз - из-за осыпавшегося дувала робкий дымок доносил запах куриного концентрата; встал, потянулся. Подхватил прислоненный к сырым и холодным камням автомат:
- Пошли, писатель…
Синицын уже держал наготове глиняный кувшин.
- Давай полью! А потом ты мне.
Фыркая под ледяной струей, Виноградов подумал, что хоть с этим-то на кордоне проблем нет: горный источник, чудо природы, исправно снабжал служивый люд и путников кристально чистой и вкусной водой. Говорят, со времен Тамерлана…
- Зубы надо бы почистить. И побриться тоже!
- Надо, - согласился оперативник, не предпринимая, впрочем, в этом направлении никаких телодвижений. Собственно, и капитан Виноградов, произносивший ставшую почти ритуальной фразу изо дня в день, на практическое воплощение своих смелых идей в жизнь не рассчитывал.
- Утро доброе!
- Приветствую. Помогите-ка…
Хранитель очага, щуплый сержант по прозвищу Долгоносик, подхватил металлический штырь, на котором покачивался котелок, и с помощью Виноградова снял с костра ароматное варево.
- Ждать заставляете, ваши благородия!
- Ну, ты еще повякай! - Одновременно с Синицыным и капитаном к огню со стороны трассы подошел здоровенный мужик, командир второго взвода с характерной фамилией Медведев. Уезжавший из Питера старшиной, приказ о получении первого офицерского звания он услышал уже в горах; погон лишних, естественно, ни у кого не оказалось, Виноградов спорол свои с ватника, поэтому младший лейтенант Медведев следами от вырванных с мясом звездочек больше всего напоминал трижды разжалованного капитана.
- Ишь, разговорился! Водитель кобылы. Окопался тут, понимаешь, при кухне!
- Зря ты так, - вступился на набычившегося Долгоносика Синицын. - Он что, виноват, если какой-то кретин в министерстве прикомандировал к отряду милиционеров-водителей, а машины выделить забыл?
- Я в строй просился! Понял, Медведев? - Сержант был самолюбив, как большинство коротышек. - Сам жратву готовить будешь, понял?
- Ладно, хватит, - осадил всех на правах старшего Виноградов. - Хватит, Медведев! Озверели. Бойцов не пора будить?
- Пусть дрыхнут, - пожал плечами взводный.
- Десятый час, - Посмотрев на часы, Виноградов принял решение: - Давай, кашевар! Поднимай ребят, остынет.
Когда шаги Долгоносика затихли за углом, командир взвода сунул в карман облизанную насухо ложку, встал и со вкусом помочился - не то чтобы у самого костра, но…
- Ка-айф!
- Ну ты вообще… - выдохнул оперативник и покосился на капитана.
- Да-а… Знаешь, есть офицеры милиции и эти, как их… А! Менты в офицерских погонах.
- Точно.
- Вы о чем это? - подозрительно оглядел их вернувшийся на свое место Медведев.
- Как бы тебе объяснить… - Закончить капитан не успел: в "столовую" шумно ввалились бойцы - щетинистые, вооруженные, с отчетливым запахом мужчин, шестые сутки спящих в одежде. Кто-то зашелся простуженным кашлем курильщика.
- М-да-а…
Там, далеко, за две тысячи километров отсюда, в родной северной столице, их - личный состав одного из самых элитных подразделений МВД - узнавали не только по физической подготовке и лихой беспощадной храбрости: притчей во языцех, предметом бесконечных, хотя и опасливых, подначек и шуток со стороны городских милиционеров было пестрое и довольно безвкусное обилие нашивок и шевронов на форме. Они превращали офицеров и сержантов Отдельного оперативного отряда милиции в некое подобие хоккейного нападающего или афишной тумбы времен заката русского царизма. Сейчас же здесь, в горах, что-то из этих блестящих штучек и бирочек отпоролось само по себе, над чем-то, как, например, над огромной четырехбуквенной аббревиатурой "ОООМ" на спине, пришлось поработать ножом и бритвой.
Бережно хранились только нарукавные питерские шевроны да клинышек трехцветного государственного флага на берете. Даже к погонам отношение было неоднозначным: офицеры отдавали предпочтение армейским, с зелеными звездочками, а сержантский состав вообще предпочитал обходиться без подобных излишеств, мол, свои и так знают, а под чужих снайперов подставляться резону нет вовсе.
- Пойдем, Сергей.
- Пошли.
Высыпая из-под ног острые струйки камней, капитан Виноградов направился вверх, к дороге. Синицын двинулся следом.
Если бы Владимиру Александровичу Виноградову пришлось описывать место, куда его на этот раз занесла неугомонная милицейская судьба, он, наверное, начал бы с того, что здесь называют трассой.
Желтая грунтовая дорога шириной в полтора грузовика, извилистая, прихотливо горбатая. Полоска обочины, порой достаточная для запрокинутого остова сожженного бронетранспортера, а порой исчезающая вовсе. Почти отвесные бурые скалы, стискивающие трассу с обеих сторон и нехотя расползающиеся где-то там, вверху, почти за облаками. Грязный мох, колючки кустов, сведенные судорогой стволы редких деревьев - и ветер, беспощадный и вечный ветер горного перевала.
Капитан новичком на Кавказе не был. И хотя в недавнем прошлом, в советские еще времена, пройти здесь веселым туристом ему не довелось, начавшийся период Большого Развала с лихвой восполнил этот пробел в биографии Виноградова.
Сопливым опером середины восьмидесятых, мотаясь по стране с уголовными делами на спекулянтов и взяточников, он застал еще сказочное гостеприимство местных коллег: цветастые застолья в неприметных и укромных ереванских шашлычных, оплаченный начальником районного ОБХСС номер в отеле с павлинами на берегу Каспия, шумные вояжи вереницы мигающих "Волг" в сухумский обезьяний заповедник… Это потом уже были Нарашен, бакинские погромы, эшелоны с беженцами; крестьяне в слезах, голодные дети, окровавленные женщины… Землетрясение - трупный запах и штабеля свежеструганых гробов на платформах. Республика горцев, стрельба по ночам, черные пиратские вертолеты, тонущий катер с красным крестом. Первые заставы на Вардино-халкарской границе, игры в казаков-разбойников, похожие на далекое детство, с той только разницей, что и казаки, и разбойники настоящие, а проигравшего убивают…
Капитан устал. Отсчет времени до пенсии шел для него еще даже не на месяцы - на годы! - но их, этих оставшихся лет, было уже не так много. Был шанс дослужить.
- Шеф! - внезапно зашипела прицепившаяся к плечу радиостанция. - Шеф, я вас вижу!
- Аналогично! - парировал репликой из мультфильма про колобков-сыщиков Владимир Александрович и автоматически зашарил глазами по нависшей над дорогой каменной глыбе. Потом спохватился: - Очистить эфир! Первый пост, будете наказаны.
- Понял. Пардон. Менять нас не пора? Жрать охота!
- А бабу вам не прислать туда? Все, отбой!
Радиостанция обиженно пискнула и умолкла.
- Здорово слышно. - Синицын прикурил и аккуратно сунул жженую спичку обратно в коробок.
- Видимость хорошая. Сырой воздух, - пожал плечами Владимир Александрович. - А за скалу зайди - ноль баллов. Со станцией, например, связи нет и не было, ретрансляторов штук десять надо или телефон тянуть. Хотя всего-то километров пять, если по прямой.
- Где ж ты тут прямые нашел, - вздохнул оперативник. - Одни загогулины.
Впереди, в метрах в ста, трасса уходила за скалу, затем делала еще один поворот, потом еще. А дальше, за перевалом, начиналось то, что в официальных документах именовали "зоной действия чрезвычайного положения": крохотная окраинная территория бывшего Союза, населенная гремучей смесью из полусотни народностей, племен, кланов, испокон веков шумно и непонятно для русского человека резавших друг друга, стрелявших, взрывавших. Единственным видом созидательной деятельности для местных жителей было выращивание и переработка всяческой дури - экспорт наркотиков, наряду с торговлей оружием и грабежами соседей, составлял основную долю национального дохода.
Сзади, по другую сторону горной цепи, начинались края казачьи, с их хлебным привольем, сытыми грудастыми девками и драчливыми мужчинами.
А между ними, почти на самой середине перевала, дослуживал свой десятидневный срок очередной питерский кордон: восемь бойцов, два офицера, безлошадный водитель Долгоносик и прикомандированный к ним опер "по наркотикам" Синицын…