Году еще этак в девяносто втором название Анарского перевала, отмеченного разве что на очень подробных армейских картах, было известно только местным жителям да, пожалуй, американским шпионам, которым, говорят, известно все: стоял себе у дороги обычный милицейский КПП, потихоньку досматривал проезжих, изымая нечастое оружие и травку. А потом началась холера!
Эпидемия вспыхнула как раз в момент обострения взаимной пальбы: гуманитарные грузы мгновенно разворовывались, лекарства, бесплатно собранные по всему миру, на черном рынке стоили дороже патронов, а наивных французских "врачей без границ" насиловали и убивали прямо в полевых госпиталях.
Россию нужно было спасать от заразы с гор - и слова эти перестали восприниматься как набивший оскомину клич кухонных патриотов. Смысл их зловеще воплотился в реальность.
Так вышло, что основной поток беженцев хлынул именно через Анарский перевал, тысячи измученных, больных, голодных людей: старики, женщины, дети. Ограбленные и униженные своими же соплеменниками, потерявшие родных и близких, они в любую минуту могли выплеснуться в притихшие казачьи станицы, поднимая новую волну взаимной ненависти, сея смерть и холодный пот холерных бараков.
В те дни не сходило с телеэкранов: толпа, то тихо безучастная, то корчащаяся в истерике; перевал, забитый пестрой и пыльной людской массой на бесконечные километры. Башни танков и грязные лица солдат десантной роты. Серебряное кружево проволочных заграждений, шлагбаум, долгие трассы ночных очередей. Грузовики с редкими счастливцами, прошедшими санконтроль, - и медики в белом, измученные дикостью и бессонницей, своей и чужой болью, циничные и полутрезвые.
К осени зараза как-то сама собой пошла на убыль.
Затихла, напитавшись человечиной, и очередная междоусобица: большинство осаждавших кордон вернулись под крыши родных аулов, кого-то схоронили по местному обычаю, некоторые прижились в станицах и городках незлобивой южной Руси. Войска и врачей увели, и теперь раз в сорок дней в распоряжение местного УВД прибывал сводный отряд откуда-нибудь из средней полосы - оперативники, следователи, милиционеры. Базировались в краевом центре, несли на дорогах патрульную службу и посменно, "вахтовым методом", вкушали прелести дежурства на перевале Анар.
В ноябре трудовую повинность отбывали питерцы: сводная рота из Отряда, инспектора ГАИ и несколько сыщиков из Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Особых подвигов за личным составом не числилось, командировка подходила к концу, и поговаривали даже, что больше никого присылать не будут: дороговато, да и необходимость потихоньку сошла на нет.
- Что с билетами? - поинтересовался Владимир Александрович. Синицын приехал на перевал позже, поэтому вполне мог бы быть в курсе.
- Не знаю. Говорят, поездом поедем.
- Это плохо. - Виноградов имел основания быть недовольным: ко дню рождения жены хотелось уже оказаться дома, а поезд до Питера тащится почти двое суток. Самолетом бы - в самый раз.
- Надоело все.
- Надоело. Тоска!
Даже местный участковый, когда-то безвылазно дни и ночи проводивший на кордоне - то в качестве переводчика, то как посредник при деликатных переговорах между "вахтерами" и редкими гостями с той стороны перевала по поводу платы за проезд, - даже он уже не показывался вторые сутки: то ли свадьба у племянника, то ли похороны соседа.
О недавних событиях напоминали только пронзительный запах извести, впитавшийся, казалось, навечно в сырой мох скал, и наспех засыпанная помойная яма. Еще, пожалуй, россыпи стреляных гильз да тошнотные лужи с кровавыми клочьями ваты, то и дело попадавшиеся под ноги.
- Лучше уж, чтоб тоска.
На приключения Виноградова давно не тянуло: послезавтра замена в "ближний тыл", потом десять дней необременительного патрулирования в краевом центре и - "…помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела!" Прощайте, скалистые горы, видели бы мы вас в телевизоре. Собственно, никакой необходимости в присутствии Владимира Александровича здесь не было с самого начала. Просто понадобился командиру сводной роты опытный офицер, в меру пьющий и не очень ленивый: гибрид замполита с начальником штаба. Вот он Виноградова у командира Отряда и вытребовал. Три недели почти бумажки с угла на угол перекладывал, потом пришлось на перевал собираться. Медведев считался опытным взводным, но офицером стал только что, начальство решило перестраховаться. Вроде капитана-наставника на торговом флоте - толку мало, но приличия соблюдены.
- Значит, говоришь, - сегодня?
- Должны, - кивнул Синицын.
- Посмотрим…
Опер уверял, что по данным их агентуры на этой неделе деловые парни "с той стороны" попытаются переправить в Европу партию "товара": на этот раз товар был не здешний, то ли афганский, то ли пакистанский. Количество по мировым меркам небольшое, но вполне достаточное для пары внеочередных званий и, может быть, даже медалей тем, кто эту партию перехватит. Что само по себе было, конечно, весьма соблазнительно. Да и показатель в отчет само собой не лишний, но…
- А почему здесь именно?
- А почему нет? Триста лет эту гадость через Анар таскали - не "великий опиумный путь", разумеется, но все-таки тропа! Это только последние год-два…
- Ну, если мимо нас проскочить - до станицы добраться, конечно, можно. Это верно.
- А там вокзал. И аэропорт. Свои люди.
- Ясное дело!
- Хотя, конечно… Мне в гостинице цыганка гадала, помнишь, та, ну, что все время из столовой корки хлебные уносит… Вышло: "пустые хлопоты"! - Синицын смущенно улыбнулся.
- Медведев! Иди сюда, где ты?
- Ну? - Взводный тяжело взобрался к офицерам. - Что?
- Ты насчет цыганки слышал? Опер рассказал.
- Слышал.
- И что думаешь?
- На чем гадала? На картах? - помедлив, поинтересовался младший лейтенант.
- Да, - уже жалея, что разоткровенничался, ответил Синицын.
- Тогда так и есть. Цыганки умеют на картах.
- Хороший ты парень, взводный. - Виноградов вынужден был отвернуться, чтобы убрать с лица смешливое выражение.
- А как насчет мужиков сверху? Подменили их на завтрак?
- А как же! - Медведев снял с шеи бинокль. - Сами гляньте.
Капитан поднес к глазам артиллерийскую оптику: по каменным складкам вниз стекали две похожие на ящериц фигурки.
- Аттракцион года! "Смена первого поста для принятия пищи", - прокомментировал Синицын.
- Придумай лучше. - Для командира взвода оперативник из Главка был никто, поэтому он считал возможным демонстрировать свое уважение только Виноградову.
Лучше пока придумать ничего не удавалось. Работали сутки через сутки - половина бойцов условно отдыхает, двое непосредственно у шлагбаума, на досмотре. Еще двое - "пост номер один", огневая точка и наблюдательный пункт на скале, прямо над дорогой. Этакий добротно укрепленный и обжитой скворечник, с которого трасса просматривается идеально: за пару километров все, что движется со стороны аулов, видно. Идет, например, машина…
- Внимание, "Долина"! Ответьте первому посту.
Виноградов покосился на радиостанцию и довольно хмыкнул: бойцы сделали выводы из недавнего внушения. А может быть, просто не хотели подводить своего командира.
- На приеме "Долина".
- К нам гости.
- Понял вас. Подробнее!
- Белая "двойка"… Или "четверка"… Быстро едет, даже очень!
- Ясно, первый пост. Встретим!
* * *
Повинуясь причудам горной акустики, звук появился чуть позже изображения.
Сначала из-за поворота вынесло теряющий равновесие "Жигуленок", и только потом в уши ударил рев изнасилованного двигателя.
Машина с трудом удержалась на трассе: вывернутые колеса резали щебенку, высекая грязно-серое облако, отвесная скала справа почти влепила в себя хрупкий металл…
- Во дает!
Столпившиеся вокруг начальства милиционеры, оставив завтрак, с интересом наблюдали за происходящим. Теперь, когда "двойка" замерла перед шлагбаумом, можно было разглядеть через опущенное стекло водителя одинокого усача в форменной рубашке с погонами старшего лейтенанта.
Выключив двигатель, он дисциплинированно положил на панель перед собой слегка подрагивающие руки и что-то сказал приблизившимся с двух сторон дежурным автоматчикам. Все трое одновременно повернулись в сторону Виноградова.
- Гули встали? По норам, одеваться! - рявкнул Медведев, и его бойцы мгновенно ссыпались со смотровой площадки. Последним в открытую дверь жилой пещеры нырнул Долгоносик. - Бар-раны!
- Пойдем, мужики, - вздохнул капитан и, почти не выбирая дороги, направился к гостю. Сзади возбужденно задышал Синицын, стараясь держаться вровень с командиром взвода.
- Здравствуйте. Добро пожаловать.
Кавказец уже стоял рядом со своей многострадальной белой красавицей: закатанные рукава, форменные брюки с остатками складок, кобура. На голове - фуражка-"аэродром" с советским еще гербом и крохотным по местной моде козырьком.
- Старший лейтенант милиции Яниев Омар! Честь он отдал с достоинством, без суеты. Акцент почти не чувствовался, только некоторые гласные звучали по-южному резко. - Участковый инспектор Анараула.
- Капитан Виноградов.
- Документы в порядке, - один из постовых вернул Яниеву красную книжицу.
- Какие-нибудь проблемы? Помощь? - Коллегу с той стороны перевала Владимир Александрович видел впервые, как себя с ним вести, представлял неотчетливо, а местный сержант, как назло, запропал.
- Нужно немедленно.
- Ого! Ни хрена себе! - присвистнул второй постовой, оказавшийся позади машины.
- Что там?
- Гляньте.
Но теперь и без комментариев было видно: два отчетливых пулевых отверстия на заднем стекле, серебристые венчики трещин.
- И в железе еще свежая! И еще вон одна.
- Да-а. Слушаю, коллега.
- Товарищ капитан! - начал гость, но осекся: Синицын, и без того выглядевший белой вороной в своем штатском пиджаке, достал блокнот и ткнул в него ручкой.
- Не обращай внимания. Так надо, это свой.
- Ага. - Старлей нахмурился, потом кивнул: Товарищ капитан! Докладываю: сюда банда идет, прорыв будет.
- Что?
- Какая банда? Чья?
Участковый почувствовал себя в центре внимания. Как не раз замечал Виноградов, одной из особенностей местного национального характера извечно была способность любоваться собой в самых, пожалуй, неподходящих обстоятельствах. В этом и заключался, видимо, один из секретов легендарной горской отваги.
- Банда Бейдара. Двадцать-тридцать стволов, не более.
- Надо им что? Толком объяснишь?
- Люди говорят - наркотики. Много. К вам, в Россию. Хотят поближе к станице спрятать, в землю зарыть, потом другие заберут, дальше отправят. Так говорят!
- Когда? - Синицын утробно рычал и уже совсем не походил на бутафорского корреспондента.
- Думаю, полчаса-час. Они за мной гнались, стреляли, маму их так.
- Извини, старшой, только не обижайся! А почему?
- Ва! - Яниев прервал поток гортанной ругани и понимающе выставил вперед ладони: - Конечно! Товарищ капитан, ты не местный, не знаешь. Бейдара в нашем ауле не любят, Бейдар чужой. Из-за речки. Старики предупреждали: не надо! Опять война. Он не слушает, как собака ненормальный, ва! - Участковый сплюнул себе под ноги и зачем-то добавил: - Я в Ростове учился. Друзей много, понимаешь.
- Яс-сно-о. Спасибо, брат! В долгу будем, Бог даст, сочтемся… Синицын!
- Я!
- Прими пока гостя, побеседуй, а мы со взводным.
Виноградов увлек за собой младшего лейтенанта, но через несколько шагов вынужден был остановиться: на площадке у костра уже собрались милиционеры - возбужденные, упакованные в бронежилеты. Каски они пока держали в руках.
- Ну? Наши действия? - тихо, чтобы никто не услышал, спросил Виноградов.
- А что, капитан, "скворечник" я уже предупредил по рации, в общих чертах. Стоит туда еще одного бойца послать? На всякий случай?
- Давай! Значит, там трое будет. Внизу - мы с тобой и остальные.
- Пятеро их. И Долгоносик.
- Нет! - Виноградов помедлил, додумывая какую-то свою мысль. Наконец принял решение: Водилу и Синицына отправим в станицу вместе с джигитом. Пусть пригонят десантников.
- На его машине?
- Есть другая?
- Согласится ли?
- Хотелось бы. Ладно, моя забота. Строй людей, ставь задачу!
Эхо двигателя рассыпалось за поворотом, и капитан облегченно вздохнул: в целом все пока шло нормально. Если не считать того, что вместо Долгоносика поехал пожилой боец, которому оставался один год до пенсии. Не скрывая, во всяком случае, искренней радости по этому поводу, он уселся рядом с местным участковым и даже отсыпал магазин патронов сияющему водиле:
- Воюй, молодой! Может, орден получишь.
- Да я не потому! - поерзал Долгоносик и преданно затрусил за внявшим его нытью капитаном.
- Значит, давай. На тебя надежда! - пожал Владимир Александрович руку оперу. - Не подведи уж.
- Доберемся. И с армией приедем!
- Осторожней с джигитом.
- Это ясно. Береженого Бог бережет!
- В пути хлебалом не щелкайте, постоянно пытайтесь выходить на связь - пусть там уже наготове будут, когда доберетесь. А то при нашем бардаке…
- Пусть вертолетами.
- Ладно! Давай. Счастливого пути. Спаси тебя Аллах, старшой!
- Держитесь, братцы!
- Привет семье! Мать их так…
Почему-то захотелось есть. Виноградов спустился к тлеющему костру, нашел полупустую банку тушенки, в которой уже хозяйничал рыжий сосредоточенный муравей. Сделал себе бутерброд.
- Все готовы?
- Вроде… - пожал плечами подошедший Медведев. Ему нравилось, что капитан не суетится зря, не лезет с ценными указаниями. Командир взвода чувствовал себя сейчас нужнее дюжины штабных крыс с двумя просветами на погонах и видел, что Виноградов думает так же.
- Выпьете, Владимир Александрович?
- Давай.
Капитан принял от Медведева фляжку. Глотнул.
- Коньяк? Здорово. Хороший коньяк.
- Пейте, пейте!
- Откуда?
- Бакшиш. Сувенир, так сказать, от вчерашних торговцев помните, автолавку досматривали?
- Ну, вы даете. - Капитан приложился еще раз, вернул сосуд. - Спасибо!
- Не за что.
- Может, обойдется…
- Нет. Задницей чувствую - нет! - И, как бы в подтверждение его слов, ожила рация: - "Долина", ответьте первому посту! "Долина"…
- На приеме "Долина".
- Гости приехали! Грузовик и автобус. Выгружаются.
- Сколько? - Виноградов провел языком по губам. - Вооружение?
- Человек тридцать… Все с автоматами вроде, хрен разберешь, далеко все-таки!
- Спасибо, первый пост! Не высовывайтесь пока.
Капитан перехватил взгляд взводного и с облегчением передал ему микрофон.
- Внимание всем! - медведевский бас хрипло отозвался в динамиках: - Приготовились! Огонь открывать по команде. Или по обстановке. Эфир слушать! Докладывать сразу, если что…
- "Долина", они двинулись! Две колонны вдоль обочин, человек по десять… Интервал - метр!
Виноградов не вполне был уверен в точности услышанной терминологии, но картинку себе представил: плохо выбритые чернолицые автоматчики, осторожные шаги и почти в затылок друг другу - две короткие злые змейки, сползающие за поворот.
- "Долина", они под нами!
- Понял. Сидите тихо, пока можете. - Медведев заговорил шепотом, его голос был вряд ли различим в треске помех.
Оборона перевала задумывалась когда-то как система самостоятельных укрепленных точек. Расположенные в шахматном порядке на склонах по обе стороны трассы, они взаимно перекрывали сектора обстрела: каждая находилась в прямой видимости двух соседних и поддерживала их при необходимости огнем. Решение было, видимо, единственно верным, тем более проверенным на практике: в сорок втором неполная рота НКВД почти на две недели задержала здесь, на Анарском перевале, рвавшихся на степной оперативный простор немцев. Десантники, стоявшие здесь в дни "холерного бунта", дедовский опыт учли и передали его сменившим их милиционерам. И хотя даже в Отечественную сил у обороняющихся было раз в десять поболее, не говоря уже о пулеметах и "карманной" артиллерии, которой питерцев никто оснащать не собирался, роптать на судьбу Виноградову не приходилось: противник был все-таки пожиже тех давних эсэсовцев.
Площадка над каменной хижиной служила командным пунктом и одновременно последним рубежом обороны. Здесь были Виноградов и командир взвода.
Почти под ними, завалив мешками с песком покосившийся шлагбаум, залегли трое: медведевские автоматчики и увязавшийся за ними Долгоносик.
Еще двоих капитану было не видно: позиция скрывалась за поворотом трассы, но при необходимости ребята от шлагбаума могли поддержать ее огнем или прикрыть отход. И, наконец, "скворечник" первого поста.
Тактиком Владимир Александрович, даже в армии не служивший, был никаким. Поэтому у него хватало ума не вмешиваться в распоряжения афганца Медведева.