- Девушка, все зависит от натуры. Ваш кавалер не дает повода. В нем все как-то слишком правильно. Ну, нечего утрировать. Так что не обижайтесь. Не нравится, можете не платить.
Ира полезла в сумку:
- Сколько?
- Пятьсот. Но я еще раз говорю…
Она не стала слушать, бросила деньги в его чемоданчик и потянула Голенева дальше.
- Девушка, а рисунок?
- Оставь себе.
Олег только через двадцать метров сообразил, что произошло, и остановился:
- Почему ты за меня платишь?
- Не приставай, я плачу за свои удовольствия. Нам сюда. - И она потянула его в подвальный ресторанчик. Они уселись за тот же столик, за которым она сидела с Владимиром: - Знаешь, почему я тебя сюда привела? - Он, естественно, не знал. - Потому что я здесь одному ухажеру призналась, что люблю тебя. Мужик был приличный, даже красивый. И всего на пару лет тебя старше. Он меня и научил заказывать тут шашлыки по-карски. Мы сейчас их будем есть. Ты посиди, официант появится, скажешь ему, чтобы принес две порции шашлыков, зелень и сыр. И жди меня.
- А ты куда?
- Я в туалет. Хоть глаза подкрашу. А то сижу дурочка зареванная.
Олег кивнул, как китайский болванчик, и продолжал пребывать с лицом человека, который проглотил живую змею или выпил стакан скипидара.
- Выбрали? - Спросил официант, приготовив блокнот и ручку.
- Что? - Не понял Олег.
- Заказывать будете, или спутницу подождете?
- Принеси бутылку коньяка.
- А закуску?
- Потом.
Официант подозрительно оглядел странного клиента, удалился, но бутылку принес быстро. Голенев налил четверть стакана и залпом выпил. Ира вернулась, напудрив щеки и подкрасив ресницы:
- Заказал?
- Еще нет.
- А почему бутылка на столе?
- Бутылку заказал.
- И уже выпил?
- Немного.
- Вот что, папочка, или это последняя рюмка в твоей жизни, или я тебя убью собственными руками. Выбирай?
- Кажется, я хочу жить. - Ответил Голенев и вдруг расхохотался.
- Чего смеешься, папочка?
- Никогда не думал, что мной будут так мило командовать. И долго ты собираешься папочку дрессировать?
- Всю жизнь, - не задумываясь, ответила Ира: - А тебе не нравится?
- Нравится, как ни странно. Только несправедливо. Ты меня папочкой называешь, а мне тебя дочкой нельзя.
- Женщине все можно. А вы, мужики, как дети, вас надо всю жизнь воспитывать.
- Хорошо излагаешь. Заказывай свои шашлыки, я тоже есть хочу.
* * *
Они вышли из ресторана и, взявшись за руки, побрели в потоке туристов и московских гуляк. Перед ними вели верблюда, на котором восседал мальчик в ковбойской шляпе. Верблюд презрительно поглядывал на толпы вокруг и аккуратно переставлял ноги.
- Я полечу с тобой в Англию. - Сказала Ира. Она сказала это таким тоном, что возражать ей было совершенно бесполезно.
- О тебе Юлик спрашивал. Ты ему нравишься.
- Он маленький. Свою любовь еще найдет.
- А ты знала, что он тебя любит? Я это понял совсем недавно.
- Он меня любит с тех пор, как ты меня взял из детского дома. Я его тоже люблю, как братика, а тебя по-настоящему. И тоже с первого взгляда. Помнишь, ты меня в детском доме на руки поднял. Я с тех пор больше ни о ком не думаю.
- Тебе тогда было всего девять лет?!
- Ты, папочка, ничего не понимаешь в женщинах. Мы же детдомовские. В девять лет я уже три раза целовалась с мальчиком. А ты был для всех нас героем.
Голенев долго молчал, потом остановился и посмотрел Ире в глаза:
- Грустно это. Юлик огорчится, поняв, что мы вместе.
- Пусть.
- Подумай хорошенько. Он очень способный юноша и сделает прекрасную карьеру. Ему уже предлагают остаться в университете профессором. Мне ректор собирался об этом сообщить, но мама Руфа позвонила, и я улетел.
Она взяла его под руку и повела дальше:
- Хватит о нем. Женись на мне.
Он снова остановился:
- Так сразу?
- Ты женился на Тоне сразу? Я про тебя все выведала.
- Тогда я был молодой.
- Какое это имеет значение. Ты мужчина, я женщина. - Она опять потянула его за собой: - Ты Драйзера читал?
- Не довелось.
- Солдафон ты, папочка. У Драйзера есть роман-трилогия об одном бизнесмене. Тот в последний раз женился на девушке в три раза моложе, и она его любила. Потому что он личность.
- Значит, так… Пить мне не придется, а придется читать Драйзера.
- И курить бросишь. Ты же Леньке обещал. Это при мне было. А я все помню.
- Веселая предстоит семейная жизнь…
- Зато я тебя всегда любить буду. А что тебе еще надо? И детей тебе рожу. Мальчика и девочку. Это будут наши дети. Ты же совсем один, как волк степной. - Он не ответил. - Твоя Мака не в счет. Она скоро утешится.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Больше ни о чем, папочка, не спрашивай. Не хочу грязи. - Она остановилась и снова его поцеловала. После этого поцелуя он понял, что будет делать все, что скажет эта курносая девочка, которую он когда-то удочерил и отказался от отцовства не по своей воле.
* * *
Вечерним рейсом они вылетели в Лондон. В кресле Голенев взял ее руку в свою и задремал. Проснулся от того, что она вздрагивала всем телом.
- Опять плачешь?
- Как представлю, что мама совсем одна в этом страшном доме, так и реву. Прости, это пройдет.
- Если Лене через месяц не станет лучше, мы заберем ее в Англию.
- Не надо, она поправится. Только пусть мама всегда живет с нами. Ладно?
- Она же у тебя еще совсем молодая. Вдруг встретит кого?
- Не думаю. Конечно, если полюбит, пускай. Только ты ее не гони. Ой, смотри, звездочка упала! Да как ярко. Загадывай скорей желание. - Олег обнял ее, улыбнулся и подумал: "Кажется, мне желать больше нечего". - Загадал?
- Загадал.
- Только не говори вслух. А то не сбудется.
Он обещал. Она положила ему голову на плечо и тут же уснула.
* * *
У парадного входа, двух служебных входов и даже возле двери подвала котельной стояли крепкие парни с бритыми затылками. С десяток таких же несли вахту вокруг всего здания. Входящих не обыскивали, но строго спрашивали куда идут, и оглядывали с ног до головы. Внутри, в холле и на лестницах, так же дежурили мускулистые ребята с цепким, прилипчивым взглядом. В самом зале, где собралось человек пятьсот избирателей, с десяток молодцов уселись в первом ряду, охраняя подходы к сцене.
В клубе завода "Каучук" ждали Маку Игоревну Соловьеву. Она баллотировалась в депутаты Государственной Думы по округу, на территории которого и находился известный московский завод. Плакаты, с которых улыбалась будущий депутат, висели повсюду.
На сцене, за столом, покрытым трехцветной скатертью, уже сидели члены ее избирательного штаба. Возглавлял штаб Ибрагим Казиев. Заместителем Казиева работала заведующая городской библиотекой Анна Валерьяновна Шишкова. Мака помогла библиотеке с ремонтом хранилища. Анна Валерьяновна считала ее святой, и с пеной у рта вела за нее агитацию. Труженице культуры в этом помогали два пенсионера, Владимир Арнольдович Цыпин и Александр Александрович Блохин - два бывших коммуниста, разочаровавшихся в своих теперешних вождях. Оба пенсионера отвечали за наглядную агитацию. Немного поодаль от коммунистов сидел отец Никодим в монашеском облачении и молча смотрел поверх голов собравшихся в зале избирателей. Пенсионеры уже раздали им листовки с призывом голосовать за М.И. Соловьеву и теперь дремали на трибуне. В зале раздались жидкие аплодисменты. Казиев посмотрел на часы и, пощелкав пальцем по микрофону, обратился к собравшимся:
- Дамы и господа, извините нашего кандидата. Она сегодня уже провела встречу со слушателями Военной Академии и, наверное, задержалась в пробках. Уверен, с минуты на минуту прибудет. А пока я даю слово заведующей библиотеки города, члену нашего избирательного штаба Анне Валерьяновне Шишковой. - После чего облегченно вздохнул, достал из кармана носовой платок и вытер испарину. Долгие тренировки с купанием в бассейне не прошли даром - ни одной матерной добавки в обращение к избирателям, он не вставил.
Библиотекарша Шишкова нервно сорвалась с места, мелкими, быстрыми шажками подбежала к микрофону и без всякого обращения к собравшимся затараторила:
- Государство годами тянуло с ремонтом нашего книгохранилища. Пушкина, Грибоедова и Блока заливала вода из труб канализации. Гражданка Соловьева на свои личные деньги сделала нам ремонт. Теперь классикам ничего не угрожает. Голосуйте за нее, она душевная, добрая женщина, чуткая к чужому горю. Но она еще и герой! Во время путча гкчипистов своей грудью остановила танки. Эта хрупкая женщина спасла демократию! Недаром жители ее родного города сделали ее почетной гражданкой. Вот у меня в руках грамота и медаль. - И Шишкова спустилась в зал, забегала между креслами, тыча каждому под нос знаками отличия своего кандидата.
Два пенсионера, Владимир Арнольдович Цыпин и Александр Александрович Блохин, уже топтались у микрофона, ожидая, когда библиотекарша замолчит. Больше повезло Цыпину. Казиев вручил микрофон ему. Пенсионер вцепился в микрофон, и его старческий фальцет зазвенел от возмущения:
- Я пережил развал великой родины. К власти пришли предатели. Наши коммунистические лидеры с ними спелись. Я призываю голосовать за Соловьеву. Она хоть и капиталистка, чуждый мне элемент, но о людях думает, не в пример демократам, ворам и грабителям трудового народа. Да здравствует Соловьева, наш депутат!
В зале раздались дружные аплодисменты. Второй пенсионер тоже порывался выступить, но начальник избирательного штаба выслушал сообщение по рации, микрофона ему не дал и заговорил сам:
- Дамы и господа, встречайте нашего кандидата. Перед вами Мака Игоревна Соловьева!
Она вышла на сцену и, смущенно улыбаясь, потянулась к микрофону:
- Дорогие мои, сейчас ехала к вам, и какой-то хам перегородил своим "Мерседесом" всю дорогу. Я заглянула в машину. За рулем лицо кавказской национальности, а рядом жирный еврей. От этих, с позволения сказать, иноверцев, нам, русским людям, деваться некуда. Нам говорят, что они приехали торговать хурмой и мандаринами. Да пусть торгуют. Но вы посмотрите, что творится в новых престижных домах. Покупают квартиры одни черные или евреи. А кто покупает самые дорогие машины? Опять черные и евреи. Кто сидит в шикарных ресторанах и казино? Тоже черные и евреи. Кто учит своих детей в самых дорогих колледжах? Они же. Русские люди вымирают, а эти плодятся как кролики. Черные и евреи уже в Кремле. Если сидеть сложа руки или делать вид, как наши правители, что все идет нормально, через десять лет Москва превратиться в мусульмано-семитский город, а нам останется прислуживать этой сволочи и чистить им башмаки. Черные, кстати, очень любят чистые башмаки. Если мы не объединимся и не выдворим эту публику в их аулы, вигвамы и кибуцы, Россия погибнет! - Переждав одобрительные возгласы из зала, Мака обещала, что если ее изберут депутатом, сделать все, чтобы очистить русские города от скверны. После долгой овации ей задали несколько вопросов. Пожилая дама, закутанная, несмотря на жару, в теплый шерстяной платок, попросила Маку рассказать свою биографию. Кандидат в депутаты на минуту задумалась:
- Выросла без отца. Мать вышла замуж второй раз за нацмена. Отчим издевался надо мной, пытался меня изнасиловать. Мне пришлось бежать из дома. Я на своем опыте знаю, что такое лицо кавказской национальности. Это звери. Они украли у меня детство. Чтобы не умереть с голоду, пришлось идти работать. На производстве, куда я устроилась совсем девочкой, приходилось пахать и в ночную смену. Но я оказалась сильная и выжила назло всей этой черномазой публике. В середине перестройки открыла собственное дело. Теперь я состоятельная женщина и могу постоять за себя и помочь другим. На мои средства уже несколько лет кормится детский дом города Глухова. Я оплачиваю детям завтраки, обеды и ужины. Я и мои соратники решили создать новую партию ММР - "Мака Мать России". Вступайте в нее! Мы принимаем взрослых и молодежь. В конце нашей встречи я призываю юношей и девушек записываться в наши отряды. В листках, что у вас в руках, адрес и телефон, по которому вам все объяснят. ММР, взявшись за руки, выгонит черных и евреев из Москвы, Питера, Воронежа, Ростова и других городов. Со мной все, кто за наше правое православное дело. Отец Никодим не даст соврать. - Она передала микрофон священнику.
- Братья и сестры. Верить надо не словам человека, а делам его. Эта женщина помогает ближним и творит богоугодные дела. На свои средства она содержит храм Господень и дает возможность верующим совершать благочестивые обряды. Я благословляю эту женщину и верую в ее благие помыслы, потому что знаю ее богоугодные дела.
Мака выхватила микрофон у отца Никодима и крикнула в зал:
- Вместе мы победим! И запомните: ММР - надежда России!
Ее окружили корреспонденты. Защелкали фотоаппараты и камеры. Вопросов не задавали. У каждого журналиста уже лежал конверт с текстом и несколько сотен долларов в качестве поощрения.
Под одобрительные возгласы избирателей вся компания покинула сцену. Крепкие молодцы с цепким, прилипчивым взглядом взяли Маку и членов избирательного штаба в живое кольцо и сопроводили вплоть до посадки в машины. Пенсионеры с библиотекаршей уселись в микроавтобус. Охранники расселись по "Джипам" и "БМВ", а Мака с начальником штаба и священником забрались в "Мерседес", после чего автоколонна двинулась в сторону Зубовского бульвара. В машине Казиев криво усмехнулся:
- Избиратели так возбудились, что даже не заметили, что твоим, блядь, штабом руководит нацмен.
Отец Никодим поморщился и отвернулся к окну. Мака усмехнулась:
- Они же бараны. На кого натравишь, того и затопчут. Если бы я на тебя показала, могли и убить. Но раз ты мой друг, тебя никто пальцем не тронет.
- Не успели бы. Мои ребята из автоматов уложили бы всех на хер… А про ночную смену ты загнула хорошо. Только не сказала, что ноги раздвигать приходилось пошире.
- А это их уже не касается. Да, чтобы не забыть. Завтра прилетает мой компаньон из Бирюзовска. Действуй, как договорились.
- Во сколько?
- В четырнадцать десять, если самолет не опоздает. И чтоб у трапа встретили.
- Не беспокойся, сделаем, бля, все чисто.
- Я и не беспокоюсь. - Ответила Мака и потянулась за сигаретой. Но закурить не удалось. Зазвонил мобильный. На экране трубки высветился незнакомый номер: - Кто говорит?
- Светлана Таторина из Англии.
- Слушаю, Света.
- Он вернулся из России с девушкой.
- С какой девушкой?
- Зовут Ирой. Ей лет двадцать, двадцать два, не больше.
- Ира ему как приемная дочь. Она не первый раз к нему приезжает.
- Возможно. Но он ходит с ней в обнимку и они все время целуются.
- Спасибо, Света. - Мака спрятала трубку и повернулась к Казиеву: - Ибрагим, останови машину.
- А что случилось?
- Мне надо побыть одной.
- А встреча со связистами?
- Позже приеду. Пусть библиотекарша первой выступит. За ней дашь слово Никодиму. Там будут журналисты, как всегда, каждому по пятьсот баксов в конверте. Центральным пообещаешь после опубликования материала еще столько же.
- Как скажешь, девушка. - Ответил Казиев и приказал водителю остановиться. Мака вышла и огляделась. Они стояли возле новодела Храма Христа Спасителя. Не дожидаясь светофора, перебежала площадь и юркнула в дешевенькое кафе за метро Кропоткинская. Заказав сто пятьдесят граммов коньяка, залпом выпила и вышла на бульвар.
Усевшись на лавочку, достала телефон и позвонила Голеневу. Подошла Ира.
- Позови Олега. - Не здороваясь, приказала Мака. Голенев взял трубку. - У тебя новый роман? Поздравляю.
- Это не роман, Мака. Я женился.
- Мог бы хоть сообщить своей девочке.
- Я написал тебе подробное письмо. Ты не смотрела почту?
- Некогда было. Ну, и так все ясно. Желаю тебе счастья и надеюсь, что на нашей деловой дружбе твое семейное положение не скажется.
- Об этом я тебе тоже все написал.
- Хорошо, я почитаю. Трахни дочурку и за меня. - Мака отключила телефон и заплакала. Плакала она редко, и то в детстве. А в сознательной жизни от страха, когда при ней бандиты убили подругу-проститутку, и от обиды, сейчас.
* * *
Нелидов сложил рубашку, пару белья и электрическую бритву. Места в чемодане не осталось.
- Не позорься, возьми хоть один приличный костюм. Все-таки заграницу летишь!? - Причитала Нина Петровна, собирая мужа в дорогу.
- Не переживай, Ниночка. Понадобится, там и куплю. Не даром еще Пушкин писал: "Как денди лондонский одет". Англичане мужские костюмы шить умеют.
Нина Петровна вздохнула, поджала губы и стала смотреть в его маленький чемодан, не забыла ли супруг чего важного. Но Алексей Михайлович захлопнул крышку и запер чемоданчик на ключ.
- Все, мать, закругляемся.
- Ты хоть дай знать, когда долетишь. - Поняв, что сборы закончены, обречено попросила она мужа.
- Не уверен, Нина. Как получится. Если мобильник работать будет, позвоню. И не волнуйся понапрасну. Случись катастрофе, по телевизору скажут.
- Типун тебе на язык!
Нелидов обнял жену и рассмеялся:
- Я же подводник! В воздухе летчики пускай боятся. Лучше проводи меня к машине. Видишь, Толя уже нервничает.
Нина Петровна посмотрела в окно. Рогов действительно стоял у калитки, но выражение его лица оставалось невозмутимым. Бывший афганский разведчик не проявлял беспокойства и при настоящей опасности, а уж при сборах шефа в дорогу и подавно.
- Ничего твой Рогов не нервничает. Стоит как столб и ждет. Ему-то чего? Он не жену в дальний путь провожает. Береги себя, Алеша.
Нина Петровна довела мужа до машины, они еще раз обнялись, и он уехал. Она перекрестила удаляющейся автомобиль, прошептала вслед "Храни тебя Господь", постояла немного и, тяжело вздохнув, вернулась домой.
До аэропорта ехали молча. На площади перед зданием вокзала Нелидов водителя отпустил:
- Ты, Ваня, два дня отдохнешь, а потом поступишь в распоряжение Андрея Сергеевича. До моего приезда он твой прямой начальник.
- Как скажете, Алексей Михайлович. Кто по Москве-то вас возить будет?
- Мне компаньонка обещала машину к трапу подать. Не волнуйся, не пропаду.
На площади Рогов попытался забрать у него чемоданчик, но Алексей Михайлович не разрешил и сам понес свой миниатюрный багаж к стойке регистрации. Анатолий летел с ним только до Москвы и кроме зубной щетки ничего не взял. Нелидову выдали бирку для чемодана и разрешили пронести его в самолет.
Они вылетели по расписанию. Рогов, дождавшись, когда лайнер наберет высоту и табло с требованием "пристегнуть ремни" погаснет, тут же уснул.