Всё. Ровно семь. Он должен отключить "глазки". Запустить предохранительный сигнал. И отвлечь дежурного! Пора!
Она без труда проникла в изолятор по известному маршруту с помощью выявленного три месяца назад кода.
А это очень большая работа. И не только из-за того, что коды меняют каждые пятнадцать недель.
Лак специального состава на подушечках пальцев не оставлял каких-либо следов. Вот почему так бренчали-стучали её конечности по столу!
К двери одиночной камеры нужно подойти максимально осторожно и беззвучно. Буквально подпорхнуть на крыльях.
Там, за стальной клёпаной защитой, человек. Когда-то опасный, хитрый и верный, отчаянный и умный. Очень опасный!
А сейчас – тем паче! Вдвойне.
И он не спит! Бдит.
Чувствует чутьём зверя.
Человек перед смертью, говорят, превосходит самого себя, и все его органы работают в суперрежиме.
Майор ФСБ прислушалась последний раз, засекла время: 19.11. и, распрямив кулачки, с холодной страстью уставилась на ладони. Точнее, на то, что на них покоилось.
Длинная капроновая нитка, свёрнутая в клубочек, минифутляр с одноразовой иглой, желатиновый шарик с какой-то полупрозрачной жидкостью внутри.
Женщина проделала быстрые манипуляции пальцами обеих рук: микрошприцом вытянула из шарика жидкость, сняла трубку-поршень, распутала нитку и привязала к тупому концу иглы.
К безопасному.
Спрятала лишнее, отсоединила от автоматической чернильной ручки стержень, вставила иглу с непонятной тревожной начинкой, расправила нить.
Повернула кнопку-торец ручки против часовой стрелки.
Расслабилась, закрыв глаза.
Точно на секунду.
Поднесла странный механизм в виде пишущей авторучки к окошку толстой двери.
Другой рукой медленно и тихо отворила ставню наблюдательного окошка.
Десять на десять сантиметров.
Осторожно посмотрела внутрь камеры.
Арестованный днём старший лейтенант ФСБ РФ Жеманин не спал. Не мог, не хотел, и не должен был спать!
Обдумывал поганую ситуацию, в которой оказался, просчитывал, сочинял, вспоминал и соображал.
И готовился к самому худшему. К концу.
И последний не заставил себя долго ждать.
Жеманин не был старшим офицером, не имел большого опыта и навыков. И находился в безвыходном тупике.
Здесь всё решалось сверху! А ещё временем.
Он почувствовал!
Ощутил кожей шеи, клетками мозга и молодым сердцем.
Но развернуться не смог.
Так и сидел спиной к двери, на коленях, в полумедитации.
И доживал последние секунды.
– Сынок, ты только не бойся! Прими всё, как есть! – раздались приглушённые слова женщины в отверстии окошка.
– Вторая? Это вы, Ва…
Тихий-тихий щелчок. Игла на полсантиметра впилась в шею сзади. Лейтенант вздрогнул и судорожным движением руки попытался схватить колючку, но женщина резко дёрнула за нитку и быстро подтянула к себе иглу.
Скомкала нитку и закрыла смертельное остриё колпачком.
– Суки! Звери! Волчьи выперды… – закричал Жеманин, но вцепился пальцами в место укола. Стало очень душно, жарко, сухо. Внезапно.
Он попытался встать, но на полпути тело сдало. Скрючилось в агонии. Дёрнулось в предпоследний раз. Пальцы застыли паучьими конечностями.
Жеманин вздрогнул ещё и замер.
Карельцева Валентина Николаевна, Вторая "Чёрная Вдова", майор ФСБ, руководитель аналитического отдела Управления, прикрыла ставенку, задвинула щеколду и зашагала в сумрак переходов и коридоров.
Девятнадцать часов четырнадцать минут.
Полковник Сафонов прибежал домой, как взмыленный конь. Потянул ворот сорочки, заглотил бутерброд с копчёной колбасой, запил кофейком, который по ранее сделанному звонку приготовила любимая супруга.
Через пятнадцать минут нужно быть на планёрке. Опять в Управление.
Парней и "техничку" Вдов сдали и оформили. Сейчас с ними работали ребята-особисты. Круто взялись! Сразу же.
Крымова, Дробышев, Жеманин, "девятки" из охраны Вдов!
Отменный список!
Через четверть часа встреча со старшими офицерами Управления, затем допрос задержанных по второму кругу, пока не успели очухаться. Потом снова Жеманин. Первичное заключение ЭСО, а дальше разговор с Ремезовым. На него можно положиться! Думается.
Сафонов вспомнил беседу с Секретарём. Почему-то в голове осели только короткие, как всегда жёсткие, словно обрубленные фразы:
– Десятого я еду в Европу. Сам знаешь, зачем! Этих дегенератов раскручивай по полной. Выбей из них то, что они не знают! Всё выжми, чтобы потом доказательств было достаточно. И так прижали, ублюдки! И ищи парня! Ищи! Дай бог ему! Свяжись. И подстрахуй Истребка! Не потеряй парня! Я приеду, возьмусь за Чистку Системы САМ! Наведу марафет!
Он говорил о возможной поездке в Чечню (второй за месяц), о необходимости мира, о новой встрече с Мосхадовым в Москве. Речь опять зашла об элитных "летучках" супербойцов, об истреблении мафиозных структур.
– Лёня, я знаю кое-что серьёзное! У Саши Моржакова имеются необходимые документы по президентской команде. Стоит мне взять в руки власть, я обрублю и расчленю эту иерархию! У меня есть надёжные люди и ты – в их числе! Они бравые ребята! Среди них много офицеров. Ты некоторых знаешь.
Секретарь "Совбеза" назвал несколько фамилий.
Сафонов прекрасно помнил их в лицо, а про остальное ничего не слышал.
– Это не второе ГКЧП? Не путч? – спросил полковник.
– Нет! – твёрдо сказал Секретарь. – Это более грандиозное и гуманное! Это РЕВОЛЮЦИЯ!
Сафонову хотелось откровенно усмехнуться, но если слова высокопоставленного собеседника казались смешными, то смысл их и предназначение были честны и реальны. Правдивы и, прямо говоря, страшны!
– Вот главные и самые влиятельные банки страны, которые держат правительство, власть и управление в своих дензнаках, ценных бумагах, а, следовательно, в своих руках.
– Но здесь почти все столичные! – изумился полковник, пробежав глазами список.
– Да, четыре из шести – головные здесь, в Москве! И у них куча филиалов по России и в Зарубежье. Если ты не догадался, я еду в Европу не только по делам Безопасности и заключению договоров! Мне нужно проверить пару банков в Женеве и Бонне. Даже МНЕ не узнать всей подноготной валютных нелегальных каналов и счетов Кремля, но кое-какой планчик имеется!
– Александр Иваныч, это чревато! Поймите меня правильно, но игра… – Сафонов заметил, как по лицу бывшего генерала пробежала тень недовольства, поэтому и осекся, – … операция ВАША очень опасна!
– Мне не привыкать ИГРАТЬ с огнём!
Полминуты длилось молчание.
– Потом будет работка и для твоей Конторы! Заказная.
– Кого?
– Приеду, дам ЦУ. Если всё будет нормально! А подготовиться успеешь! Ладно. Хорошо. Теперь я хотел поговорить поконкретней о Вдовах…
…Сафонов вздрогнул от телефонного звонка. Взял трубку.
– Лёня, здравствуй! Как здоровье?
– Вечер добрый, Александр Васильевич! Здоров! Тебя слушаю.
– Чисто?
– Так точно!
– Ты сегодня с Иванычем встречался?
– Да.
– Нужно встретиться ещё! Нам троим. Есть разговор. И это очень важно как для Секретаря, так и для тебя!
– Я понял! Сделаем. Давай в одиннадцать у тебя, Саша!
– Приезжай. И сообщи ЕМУ о предстоящем чаепитии. Ты сообщи! Ты меня понимаешь?
– Конечно, Саша! Сделаем.
– Ну, до вечера! Хотя уже темнеет! Привет супруге!
– Свою поцелуйте тоже!
Сафонов положил трубку. Задумался.
Как всё-таки тяжело и одиноко Моржакову сейчас! Ненадёжно он ТАМ держится! Грезится мне, грядут перемены в СБП, да и во всем ГУО! Вот уроды!
Сафонов смог дойти только до кухни, чтоб передать привет жене от приятеля – начальника Службы Безопасности Президента, но очередной звонок изменил его планы.
Полковник взглянул на часы. Осталось десять минут.
"Ладно, успеем! Гоша за пять сек домчит до "Управы"! Кто там ещё?! Не Топорков ли?" – мелькнуло в голове Сафонова.
– Я слушаю!
– Товарищ полковник! У нас ЧП!
– Сапран?! Ты почему по прямой?
– Нормально! Я с автомата. У нас сорок секунд.
– Что, говори?
– Жеманина низом провели! Точнее не бывает! У вас чисто?
– Сейчас да!
– Там сейчас эксперты Башкатова работают. Медэксперт, капитан Козлов, сказал, что никаких следов. Вторичный осмотр даст точные результаты через полчаса. ЕГО УБРАЛИ!
– Я понял! Скорее всего, Вдовы! Так. Сапран, передай Ремезову, чтоб никого не впускал, не выпускал из Управления! Я сейчас приеду. Ко мне не подходи! Тепашин там?
– Да.
– Пусть Ремезов поставит ребят на этажах! Своих ребят! И проконтролируй сам! Засекай всё, что движется и шевелится!
– Уже сделано!
– Отлично, Сапран!
– Да уж ничего хорошего, товарищ полковник! Лейтенанта же прижучили!
– Отбой, Сапран.
Полковник невидимо сплюнул и матернулся.
Дела действительно плохи! Это после побед днём.
Сафонов накинул плащ на синтепоне, натянул кепку, надел осенние туфли, положил на место язычок и позвал жену, чтобы дать некоторые указания и попрощаться.
Она вышла к нему из кухни в длинном переднике и с мокрыми руками.
Его неувядающая любящая и родная женщина. Милая и чуть робкая.
– Светлана!.. – начал он.
Опять неожиданно затренькал телефон.
Сафонов чертыхнулся и сам прошёл к аппарату. Прямо в туфлях по ковру.
– Я слушаю.
– Полковник Сафонов? – раздался возбуждённый голос в трубке.
– Нет, Министерство культуры! – так же ответил он.
– Слушай, придурок, ты залез в говно! Ты сунулся не в свои дела! Занимался бы…
Сафонов напрягся. Зрачки его расширились. Мозг в черепной коробке колыхнулся так сильно, что в висках больно загудело. Он бросил тревожный взгляд на супругу и показал ей пальцем на ванную комнату. Сделал жест, чтоб торопилась.
Жена военного, офицера спецслужб и, честно говоря, смертника уже двадцать три года, незамедлительно кинулась по направлению жеста.
– …Лучше своей мокрой работёнкой! Не боишься, друг?
– Послу…
– …Земляк! Ты со своим Сапраном, Истребителем и Секретарём влез в дерьмо! Так оставайся же там навсегда, сука!
Гудки в динамике. Два, три, четыре.
Сафонов хлопнул по кобуре с пистолетом и, не скидывая плащ, кепку и обувь, с кейсом в руке бросился к двери. Закрыл её полностью, метнулся к зашторенному окну, одновременно включая по нагрудному служебному радиотелефону связь с водителем в "волге" на улице.
Осторожно выглянул из-за ткани в сумрак вечера.
Гоша не отвечал. Потому что был умерщвлён прямо за рулём.
На почти чёрном асфальте, почти неосвещаемом дворе, и почти безлюдной улице, замершим силуэтом скульптуры выделялся неопознанный объект.
И вдруг он очень стал страшен!
Не из-за темноты, одиночества и не после странного звонка! А при нацеливании на окно эфэсбэшника какого-то смутно различимого оружия. Скорее всего, ракеты или гранатомёта.
Полковник шарахнулся прочь от окна, скачками преодолел коридор и прыгнул, именно прыгнул, а не шагнул, к ванной.
Мой дом – моя крепость!
Сафонов крикнул жене, чтоб та лезла прямо в ванну: тонкая деревянная дверь не внушала доверия.
И сам задумал схорониться там.
Но немного не успел.
Взрыв – огромный, всепожирающий, фугасно-осколочный, застал его на пороге ванной.
Реактивный снаряд УПРК класса "Д" попал в зал. А мощность смертоносного заряда портативного ракетного комплекса "Д" равняется силе брикета пластита весом граммов в двести.
Огненный смерч пронёсся по всей квартире, сжигая всё на своём пути, сея осколки и руша стены ударной волной.
Сафонова ударило в спину и швырнуло к раковине и туалетному столику.
Дверь болтнулась и повисла на одной петле, вспыхнув костром.
Супруга эфэсбэшника избежала участи мужа. Её волна не задела, но одежда и рука загорелись.
Огонь, как чудовище, пожирал полковника, лежащего на полу в осколках раковины и зеркала.
Шум оранжевого зверя заглушили стоны супругов.
Женщина умудрилась включить кран и затушила спасительной водой себя, а затем мужа. Эффект был, словно облили спиртом.
Истошные крики. И мольбы о помощи.
Взрыв разметал квартиру. Выжег огнём помещение. Картина после ликвидации пожара могла сравниться с пейзажем бомбардированного Нагасаки.
Кроме этого пробитый пол, а, следовательно, потолок нижней квартиры, погрёб под тяжёлыми обломками женщину шестидесяти трёх лет, которую вскоре освободят из руин мёртвой.
Кащей, по настоящему паспорту Витюк Григорий Андреевич, после запуска ракеты опустил ствол универсальной мини-зенитки и, созерцая фейерверк на верхнем этаже, зловеще усмехнулся.
Задание Четвёртой он выполнил. Никто в этом аду не выживет! Даже до двери не успеет добежать!
Теперь надо уходить. Его ждёт "Тойота" одноразового использования, затем срочная поездка-прикрытие на Дон. Под видом командировки. Ведь он – водитель-дальнобойщик СП "РосАвстр". Это его легальная работа.
Там отсидеться, и по зову Четвёртой (а значит, и Первой) вернуться в первопрестольную под новой фамилией и даже кличкой.
А пока он Тимошин, но Кащей.
Он развернулся, и здесь-то спецпуля "Чирок", выпущенная снайпером "Чёрных Вдов" из "эСВэДэшки", разрывая грудную клетку, отбросила киллера на три метра.
Со всех сторон из подъездов посыпались люди.
А в соседнем дворе тихо заурчал "БМВ". Чистильщик-профи не стал рассматривать место происшествия, снял "ОН-20" с лица и сунул очки в бардачок. Винтовку уткнул прикладом в правую дверцу, ствол уложил на колени, нажал акселератор и стал выруливать со двора.
Исчезла машина так же незаметно, как и появилась.
А в белой, после капремонта, "Тойоте" никого не появилось.
Спустя полторы минуты она взорвалась от подложенного в неё "ЗРУФ-3" и до приезда пожарных сгорела дотла.
Строения "Автосервиса", называемого в террористической организации "Чёрные Вдовы" "Тройкой", выглядели почти как все сооружения подобных техцентров. Только более сумрачно и простовато.
Однотипные гаражи в количестве трёх штук, эстакада, два больших вагончика, двухэтажное панельное здание на триста "квадратов", деревянный одинокий туалет. И всё обнесено где бетонным забором из цельных плит, где оцинкованным железным, а где просто сеткой, как ни странно, со спиралью Бруно.
Напротив этого не менее угрюмым выглядело РСУ "Москаналстрой", где в полуподвальной комнатёнке спал пьяный сторож.
Никита подкрался к объекту со стороны туалета, надеясь на самое безопасное место подхода.
А зря! Ошибся он крупно!
Как раз в этот момент в отхожее место направился охранник "Автосервиса", некий Машков.
С "МикроУзи" под курткой.
Человек миновал пятачок, скудно освещённый лампочкой в 100 Ватт, поёжился от холода и темноты, и быстро зашагал к грязному обшарпанному домику.
Никита вынул "ТОЗ-111с" и осмотрел местность через натянутый на маску ПНВ "Изумруд".
Окрестности и вправду казались посыпанными изумрудной крошкой. Или будто атомный торнадо прошёлся по округе.
Никого.
Тенью, мягким ниндзей, Топорков прокрался к дверце с широкими щелями, вполсилы забитыми ДВП.
Услышал бульканье струи из мочеканала, и решил, что самое время.
Пистолет-пулемёт спецназначения передвинул набок, левой рукой распахнул дверь, а указательным пальцем правой нажал спусковой.
Два почти беззвучных выстрела в смутные очертания тела, затем через пару секунд ещё один.
Мёртвый охранник кулём повалился на "очко".
Никита слегка пнул ногой и помог трупу упасть в трясину дерьма. Ведь дыра была огромной, а процесс – эффектным и забавным.
Присел, огляделся.
Мелкими шажками, полупригнувшись, в полуприсядку засеменил к главному корпусу.
Ну точно японский шпион-убийца!
Внутри панельной двухэтажки оказалось ничуть не светлее. Лампочки меньшей мощности и тоже в малом количестве, как и во дворе.
Старые деревянные перила, ограждающие лестницы и коридорчики. Полутёмные закоулки здания пугали и отталкивали.
Нагромождение коробок, бочек, канистр. Какие-то инструменты, ветошь, тряпки, станки фрезерные и токарные, ящики, пара корпусов от автомобилей. Цепи, провода, шкафы и двери.
Сырость и запах бензина.
Очень и очень пейзажик помещения напомнил Топоркову склад из фильма Гайдая "Операция "Ы", который грабила известная в стране троица актёров.
Никита улыбнулся и выплюнул жевательную резинку.
След? Да нет, его потом не будет!
Движение слева. Внимание!
Никита сунул пистолет в набедренную кобуру, прижал к плечу и щеке малогабаритный бесшумный "Кедр" и повёл им в сторону источника звука. Кулак крепко сжал матовую обойму.
Наверху раздался голос старшего. В приказном тоне, с ноткой возбуждения и тревоги. Это был Леший, только что переговоривший с Первой.
Сразу помещение оживилось.
Слева показался человек. В спортивном эластиковом костюме, в вязаной шапочке, в кроссовках. За плечом "АКМ". Небритый и с похмелья (что в секте строго наказывалось).
Рот парня не успел открыться, только шевельнулись губы.
"Кедр" Топоркова издал глухую дробь. Мелодичную и суперчастую.
Поражённый в грудь и живот боевик покривлялся, подёргался в стиле быстрого "техноденса", шагнул назад и рухнул на грязный пол.
Никита перебежал в дальний конец коридора и присел на корточки. Из-за серой двери вывалился ещё один.
В тёмных очках, в кепке и плаще. Руки в карманах. Верзила метра под два и в сто десять кило. Зевнул.
Остро заточенное широкое лезвие "Оборотня" глубоко полоснуло по шее, чуть ниже кадыка.
Истребитель сразу отпрянул и переметнулся к лестнице.
Громила, пустив фонтан крови, сполз по стене, и в перерезанном горле забулькало.
Никита поборол рвоту и тошноту, глубоко подышал и вскинул отечественную копию "Узи".
На полатях вверху шумно загомонили двое. Один с "АКМ" на груди, другой с укороченным дробовиком "ТОЗ-104".
– Что, уходим? – спросил впереди идущий, в свитере и бейсболке.
– Ты же слышал, Сом! Лешему, по-моему, Первая звякнула. Надо зачищать "Тройку" и концы в воду! Шабаш!
– Ставим фугасы?
Услышать ответ Топорков ему не дал. Как и шанса ответить другому, в ветровке производства Китая и светлых штанах.
Никита разрядил магазин пистолета-пулемёта в парочку, наблюдая через "Изумруд" пробиваемые 9-и миллиметровыми пулями агонизирующие тела.
Оба тихо улеглись на шатком деревянном полу второго этажа, но без шума всё-таки не обошлось.
СПЕЦНАЗ бы сделал ЭТО более профессионально!
Дробовик звонко грохнулся на бочку с керосином.
– Чирик, глянь, что там! – послышалось за фанерной стеной на первом этаже.
Никита на ходу поменял обойму и щёлкнул затвором, спрятался за железным контейнером и замер.
В "холле" мелькнула тень противника.
И почти в ту же секунду параллельно ей, в десяти метрах, отворилась дверь импровизированного кабинета шефа "Автосервиса".
– О бл…! – раздался голос, а затем сорвался на крик. – Леший, атас!