4
Высокий и тощий, философски настроенный сторож ведет Знаменского по территории кооперативных гаражей.
- Все, бывало, шуткой: сообщите, мол, дедушка, когда сто лет стукнет, "Чайку" вам подарю… - Он отпирает гараж запасным ключом, и Знаменский видит горбатенький "москвичок" четыреста первой модели, но аккуратный и очень ухоженный.
Сторож пробирается в угол, где странно притулился зеркальный шкаф, и подзывает Пал Палыча. В шкафу обнаруживается целый набор носильных вещей: кожаное пальто с меховым воротником и шапка, три костюма, рубашки в нераспечатанных полиэтиленовых пакетах, галстуки и даже перчатки, а внизу несколько пар хорошей обуви. Теснятся какие-то свертки, торчат горлышки бутылок с иностранными наклейками.
- Полный гардероб, - поясняет старик. - На разные сезоны. Прикатит, все переменит - и до свидания…
Сторож вспоминает, а мы видим, как Артамонов подъезжает к гаражу на "Москвиче" и выводит "Волгу", а "Москвича" ставит на ее место, оглядывая его при этом бережно и любовно: где-то протрет тряпочкой, поправит коврик на сиденье, готов, что называется, пушинки сдувать.
На приборной доске "Москвича" красуется фотография: голова крутолобой, длинноухой собаки с умными глазами.
Артамонов привычно переодевается. Скидывает скучный свитерок и поношенные ботинки, прихорашивается перед зеркалом и превращается в этакого состоятельного молодого пижона.
Небрежно с маху хлопнув дверцей, он трогает "Волгу" и выезжает на улицу, помахав сторожу на прощанье…
- Вот таким манером, - говорит старик. - А когда вернется, то все, значит, в обратном порядке.
- Вас это не удивляло?
- И-и, товарищ дорогой! Тут ноги протянешь, если на все удивляться, что удивления достойно!
Они беседуют в дверях гаража, и старик оглядывается на "москвичек".
- Та у него была парадная, а этот для души, - глубокомысленно изрекает он. - На этом он бы нипочем не расшибся.
- Конечно, скорость другая, - поддакивает Пал Палыч.
- Нет. Тут глубже. Психология!
Вдоль тихой улицы пожилой мужчина с желчным лицом прогуливает коренастую, с гротескно длинными ушами собаку, точный портрет которой украшал приборную доску артамоновской машины.
С видом гуляющего появляется Томин.
- Какая миленькая собачка!! - восхищается он. - Умная?
Мужчине Томин не очень нравится. Но так как к собаковладельцам на улице чаще обращаются с бранью, чем с комплиментами, он отвечает вежливо:
- Своя собака всегда умная.
- Она какой же породы?
- Редкой. Бассет.
- А как ее зовут?
- Абигайль. Аба. - И, свистнув собаку, собирается уходить.
Томин заступает ему дорогу.
- Какое совпадение - я, кажется, знаком с ее матушкой! Ту зовут Фанта, и они очень похожи, очень. Но, пожалуй, мамаша попроще, вы не находите?
- Молодой человек, что вас так занимает: я? моя собака? ее происхождение?
- Ну вот, рассердились. Я надеялся - позовете чай пить, и мы бы уютно побеседовали.
- О чем, черт возьми?
- Обо всем, что меня занимает, Алексей Прокопыч, - уже серьезно говорит Томин.
- А-а… - догадывается мужчина и переходит на иронический тон. - Билеты в оперу распространял оперуполномоченный.
- Инспектор. Терминология меняется. Так будем чай пить?
А в кабинете Знаменского впервые появляется жена Артамонова.
- Товарищ следователь!.. - произносит она и, задохнувшись, останавливается у стола.
- Вам будет проще по имени-отчеству: Пал Палыч.
- Пал Палыч, - повторяет Артамонова, чтобы запомнить.
- Садитесь сюда. Бояться меня не надо.
- Я не боюсь, но я очень волнуюсь! - Она присаживается на край дивана, Знаменский - спиной к столу, так что беседа ведется как бы в неофициальной обстановке.
- Я пришла вам рассказать, что сегодня случилось. Это очень важно!
- Слушаю.
Пал Палыч не может не сочувствовать женщине, похоронившей мужа. Но пока он отнюдь не убежден в ее искренности и чистоте побуждений, и в голосе его сдержанность.
- Сказали, что нужно взять Толины вещи. Сестра пошла и принесла… совершенно чужие вещи, Пал Палыч! Какой-то плащ, шляпу, ботинки. Говорят, все это было в машине, но это не его!
Знаменский, знающий, что хранилось в зеркальном шкафу, не воспринимает новость как сенсацию.
- Вы мне не верите? - поражается Артамонова. - Я говорю правду!
- Вполне возможно, Галина Степановна. Вы бывали в гараже?
- Зачем? - Артамоновой кажется, что ее просто отвлекают от темы. - Как вы равнодушно приняли… Я думала поразить вас, и вы сделаете вывод, что…
- Что в машине ехал кто-то еще? И бумажник и деньги этого кого-то?
- Да-да!
- А чемодан вы видели? - Пал Палыч достает чемодан, где лежали деньги.
- Нет.
Знаменский убирает чемодан.
- Он тоже был в машине.
- О… все чужое!.. Куда же делся тот человек? Вы знаете?
- Предусмотрительно покинул машину до аварии. И оставил на память ботинки и чемодан денег.
Артамонова беспомощно смотрит на Пал Палыча.
- Это непохоже на правду, да?
- Не очень. Проще поверить, что ваш муж все нашел.
Знаменский приглядывается к ней испытующе: проверяет реакцию на россказни сестры.
- Нет… - горько отказывается женщина. - Это Аля мне в утешение… извините ее.
Звонит телефон.
- Простите, вы заняты, - говорит Артамонова, вставая. - Я отнимаю время.
- Мое время целиком посвящено делу вашего мужа.
- Боже мой, если б я могла помочь! - со стоном восклицает Артамонова. - Я бы все на свете отдала, чтобы смыть позорное подозрение! Я живу в стыде и кошмаре…
Она снова опускается на диван и закрывает лицо. Сегодня в ней нет той чопорности и манеры поминутно оскорбляться, как при первой беседе в конторе. Но какая-то если не театральность, то чрезмерность в выражении чувств продолжает отталкивать Пал Палыча.
- Слезами не поможешь, Галина Степановна, - дежурно говорит он, выдержав короткую паузу.
Артамонова отнимает руки от лица и сжимает виски.
- О, я не плачу. Плакать легко! Разве я могу себе позволить… Если б он просто погиб - это можно понять… хотя Толя в совершенстве владел машиной… но смерть не разбирает… Проклятые, проклятые деньги! Любая смерть лучше, чем бесчестье!
- Галина Степановна, услыхав про деньги, вы сразу сказали "чужие". О ком вы подумали?
Женщина молчит, потупясь…
Перед мысленным ее взором возникает эпизод из прошлого. Она держит двумя пальцами пачку купюр - на отлете, со страхом и гадливостью.
- Толя, я чистила твою куртку, и вот выпало…
Артамонов, смотревший по телевизору футбольный матч, оглянулся, пережил мгновение паники, затем протянул с почти натуральной беспечностью:
- А-а… это не мои, Галочка. Один тут просил достать запчасти.
- Поклянись, что Антон ни при чем!
- Антон? Клянусь, чем хочешь!
- Прости, Толя. Я вдруг подумала… Прости…
Артамонова поднимает глаза на Пал Палыча.
- Умоляю, избавьте меня от этого вопроса! Я не могу.
Томин тем временем беседует с Алексеем Прокопычем, сидя в скверике. Старик держится обходительно и улыбчиво, припрятав свое раздражение.
- Вашей собачке, по-моему, год или около того? - говорит Томин.
- Около того.
- Значит, из конторы по починке времени вы три года как уволились. Но с Артамоновым поддерживали контакты?
- Ах, инспектор, собачка довольно маленькая, верно? До слона каких размеров и какого назначения вы намерены ее раздуть?
- Просто интересно, почему вдруг вам подарок. Нынешним сослуживцам Артамонов щенка редкой породы не предлагал.
Щепкин постукивает ногтем по стеклу часов.
- Пятьдесят минут, инспектор. А вы как-то все не можете толком сформулировать, что же вас интересует.
- Масса вещей.
- Это заметно.
- В частности, вы.
- Помилуйте - чем?
- Очень хотелось бы услышать, что вы в действительности знаете об Артамонове. О его "Волге". О чемоданчике.
- Моя Аба сказала бы: хотеть косточку и иметь косточку - далеко не одно и то же! Шучу-шучу, инспектор, по-стариковски. Сам крайне заинтригован. Анатолий ведь был такой добрый и примерный юноша: не пил, не курил…
- Не ухаживал за женщинами?
Щепкин остро взглядывает на Томина.
- Сорок шестой размер. Третий рост, - многозначительно подсказывает инспектор.
- А вас и это интересует? - спрашивает Щепкин, коротко помолчав. - Ах, инспектор, инспектор! Если б вы сразу заговорили о женщинах, а не морочили голову собаками, я бы… Надеюсь, Анатолий простит, что я вас познакомлю с его пассией. Это за городом, по Калужскому шоссе… Ну да, разумеется, от нее он и ехал, когда погиб, - подтверждает он, уловив движение собеседника.
Расставшись с Щепкиным, Томин направился в лабораторию к Кибрит.
- Будь другом, дай чего-нибудь от головы!
- Цитрамон или анальгин? - спрашивает Кибрит, роясь в ящике.
- Шут его знает, что дашь.
- Для верности глотай обе. Стоп, тут не вода! - заслоняет она стакан на столе.
Томин запивает таблетки из графина.
- Кто это тебя допек?
- Один А. П., чтоб его! Чую, надо ухватить, а ухватить не за что. - Набирает внутренний телефон, слышатся длинные гудки. - Куда-то Паша исчез.
- По-моему, у Скопина.
- Уже на ковер? Эх, работа-работенка!.. А я, между прочим, собираюсь к одной даме легкомысленного поведения.
- Пожелать успеха?
- Служебного, Зинаида, служебного! Если старичок не надул, привезу вам пассию Артамонова! Скажи Паше, чтоб дождался, ладно?
Скопин - генерал-майор, начальник Знаменского, - отнюдь не собирался распекать его.
- Вот такой был серьезный разговор, Пал Палыч, - резюмирует он. - И я рекомендовал вас. Пойдете в начальники?
- Очень ценю доверие, Вадим Александрович… - смущенно произносит Знаменский и умолкает.
- Ну-ну, без реверансов. Да? Нет?
- Честно говоря, не тянет… Привык сам вести следствие. Люблю докапываться до причин, искать ходы… словом, люблю свою работу, Вадим Александрович. Другой просто не мыслю.
- Кого же предложите вы?
- Да хоть Зыкова!
- Надо понимать, что Зыков работы не любит? Поэтому пусть командует? - Скопин усмехается, подловив Пал Палыча. - Предвидел, что будете отпихиваться. Сам когда-то отпихивался… Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. Теперь что касается истории Артамонова…
- Да?
Скопин достает папку из сейфа.
- Я прочел все, что вы сделали. Версий много, но не видно главной фигуры. Артамонов не тянет на самостоятельного дельца, согласны?
- Согласен.
Скопин раскрывает папку на месте, заложенном линейкой, заглядывает в чьи-то показания:
- Напрасно вы откладываете прямое объяснение с Артамоновой. Как-нибудь переживет. Может быть, откроется причина двойной жизни ее мужа, и тогда разные половинки сойдутся…
5
Тихий, утопающий в садах загородный поселок. Неподалеку слышен шум шоссе.
Томин приближается к небольшому чистенькому домику.
Следом подползает и останавливается машина с тем же шофером, который возил Томина с Знаменским в контору. Пока шофер разминается, а затем пристраивается с книгой на солнышке, Томин успевает войти и представиться.
Мы застаем его и хозяйку в провинциально-уютной комнате "смешанного" назначения: тут и буфет с посудой, и трельяж, уставленный парфюмерией, и телевизор под кружевной салфеткой. По стенам развешаны кашпо с незатейливыми растениями и много чеканки, что бросается в глаза.
С тахты таращится собака - копия Абы и Фанты.
Хозяйка дома, Снежкова, молода и хороша собой, но с налетом вульгарности. Привычка разыгрывать секс-бомбу поселкового масштаба помогает ей сейчас не теряться в присутствии нежданного и неприятного для нее гостя.
- Симпатичный мальчик, жаль, не знакома, - говорит она, возвращая Томину фотографию Артамонова. - Это с вами кто-то пошутил. Надо же, в какую даль зазря проездили!
- Совсем уж зазря?
- Ну если в ином смысле… Такого интересного мужчину грех всухую отпускать.
- Филя, ты тоже не припомнишь?
Томин протягивает фотографию собаке, та ее равнодушно обнюхивает.
- Неблагодарное животное! Это хозяин твоей мамаши. Соседка - та сразу узнала, - обращается он к Снежковой.
- Ой, да она рада-радешенька наклепать! Со зла, что я вон, - оглаживает стройные бедра, - а она - во! - показывает руками нечто бочкообразное. - И на работу мою завидует, да к тому ж Филя кур у ней гоняет.
- А вы где работаете?
- Преподаю на курсах кройки и шитья.
- Обидно, если ехал зря… Придется показать еще одну картинку.
Снежкова беспечно взглядывает и хватается за сердце.
- Толя!.. О-о-ой…
Услышав из раскрытого окна рыдания, толстая соседка вылезла на крыльцо полюбопытствовать.
Томин вышел из дома, сел рядом с шофером.
- Минут через пятнадцать надо ехать, - угрюмо говорит он.
На Петровке Снежкова уже не "вамп", а напуганная и страдающая женщина. Выплакаться не дали, ничего толком не объяснили…
- Не пойму, зачем вы сначала все отрицали, Таисия Николаевна, - говорит Знаменский.
- А если жена подослала? - она делает жест в сторону Томина.
Тот сидит в уголке с видом человека, который больше ни во что не вмешивается.
- Ну-у, частных сыщиков у нас нет… Вы давно встречаетесь с Артамоновым?
- Год два месяца.
- Кто-нибудь "сосватал"?
- Нет, голоснула на шоссе, Толя подвез, ну и…
- Ясно. Скажите, что вам известно о его работе?
- О работе?.. - Женщина пожимает плечами.
- Скрывал?
- Кажется, по линии часов что-то… Управляю, говорит, ходом времени. Захочу - назад пущу. Хохмил.
- А какие-нибудь побочные занятия? Приработки?
- Я ему не благоверная. Не отчитывался.
- С неблаговерными порой откровенней, Таисия Николаевна.
Снежкова молчит и опять нервно пожимает плечами.
- Ну, хорошо, вернемся к дню гибели Артамонова. Пожалуйста.
- А чего еще рассказывать? - подрагивает она губами. - Побыл-то всего ничего. В четыре уже позвонил домой и засобирался.
- У вас городской телефон?
- Через восьмерку.
- Артамонов с женой разговаривал?
- Нет, не с женой… Он ее сестре звонил.
- О чем?
- Не хотел к теще идти… А эта Аля разоралась, он и поехал…
Чувствуя близкие слезы, Пал Палыч переглядывается с Томиным, тот выходит в коридор. Дергает одну дверь, другую, бормочет с досадой:
- Разбежались!
В криминалистической лаборатории Кибрит тоже стягивает халат - собирается домой. Звонит телефон.
- Да… - снимает она трубку. - Валерьянки нет, Шурик. С вами сегодня хоть аптечку заводи!.. Хорошо, попробую что-нибудь найти.
За прошедшие минуты в тоне Снежковой появилась истерическая агрессивность.
- Это мое совершенно личное дело! - заявляет она Знаменскому.
- Таисия Николаевна, я спросил лишь о характере ваших отношений.
- А чего спрашивать?! Чего вы от меня добиваетесь?! Сами не понимаете, какие бывают отношения, если от жены гуляют? Я про это с мужчиной говорить не могу!! Вообще лучше ничего не говорить! - Снежкова утыкается лицом в ладони и бурно плачет.
За ее спиной отворяется дверь, входят Кибрит и Томин. Пал Палыч жестами просит Кибрит побыть со Снежковой, успокоить ее.
- Я вас позову, - шепчет Кибрит.
Мужчины выходят.
Когда Снежкова отнимает руки от лица, она видит на месте Знаменского женщину.
- Вы тоже следователь?
- Нет, я эксперт. Но случайно в курсе: меня посылали на место аварии для осмотра.
- Ой… Вы Толю видели?
- Да.
- Он… сильно мучился?
- Нет, по счастью. Все случилось мгновенно… И лицо совсем не пострадало. Он, наверно, даже испугаться не успел.
- Когда сюда ехали, видели этот поворот. Толя столько ездил, даже поддатый… Он с закрытыми глазами мог! И вдруг… Судьба, что ли?..
- Да, странно… Как вас зовут?
- Тася. А вас?
- Зина, - с едва уловимой заминкой отвечает Кибрит, решив не разрушать возникшего к ней доверия Снежковой.
- Замужем?
- Замужем.
- И как у вас? - нащупывает Снежкова почву для общения.
- Ну… всяко бывает… - Кибрит предлагает собеседнице почувствовать себя на равной ноге. - Вы его любили, Тася?
- Это трудно сказать… Наверное, любила, если реву… А другой раз глаза бы не глядели…
Вздыхая и сморкаясь, она начинает изливать душу.
- Знаете, сперва он мне до того понравился, совершенно удивительно! Чего-нибудь сделает и покраснеет, представляете? Игорька привозил. С рук у меня не слезал, такой ребенок ласковый. Теперь вырастет - забудет… Мать, Галина эта, раз его наказала, а он ей: Тася, говорит, лучше… А потом… Даже не знаю, как рассказать… Что-то ему вступило - не угодишь… Разврата захотелось, - почти шепчет Снежкова. - Представляете? А что я такое могу? Я ж не какая-нибудь! Уличная я, что ли?.. Если, говорит, все обыкновенно, то я и в законном браке имею, а ты научи меня прожигать жизнь. Вы понимаете? Нет, вы не подумайте, Зина, он был хороший. Если за ним что подозревают - это неправда! Толя был очень хороший. Попроси - все отдаст. Честно. Такие подарки дарил! А недавно вдруг мебель привез. Я даже подумала, может, имею перспективу. Не к жене привез - ко мне. Дом обставляет… Господи, как его угораздило на том повороте?!
Во время разговора Знаменский и Томин топчутся в коридоре. Из кабинета появляется Кибрит, кивает Пал Палычу: можешь допрашивать.
Знаменский уходит к себе.
- Я сейчас, Паша, - говорит Томин. - Что скажешь? - спрашивает он у Кибрит.
- Ничего.
- За двадцать минут ничего?
- Шурик, тайна исповеди!..
Снежкова успокоилась и стала словоохотливей. Увидев на столе чемодан, она с грустью говорит:
- Толя часто с ним ездил, служебные документы носил.
- Вы их видели?
- Зачем мне их смотреть?
- Таисия Николаевна, женщины ведь наблюдательны.
- Ну?
- Как вам кажется, Артамонов приезжал прямиком из города? Или заворачивая еще куда-то в округе?
- Трудно сказать, - отвечает Снежкова после раздумья. - Но чего ему в округе делать?
- А часто он звонил от вас? На службу или друзьям?
- Нет, только жене: "Галочка, задержусь, работаю с Климовым". Я после шутила: приезжай, говорю, работать с Климовым, я соскучилась.
Знаменский с досадой убирает в сторону чемодан, вошедший Томин понимает, что допрос почти бесплоден.
- Вам не случалось бывать у знакомых Артамонова или принимать их у себя?
- Привозил одного старика как-то. Не помню, как зовут.
- Плешивый и носатый? - полувопросительно вставляет Томин, имея в виду владельца Абы.
- Да. И еще Антона. Это уже весной. Друг его. Тоже знаете?
Пал Палыч и Томин оживляются при имени Антон.
- Пожалуйста, все, что припомните.