- Ну, Толя заранее сказал, что будет гость, и давай, мол, постарайся встретить на высшем уровне. Хорошо, у соседки свинья опоросилась. Пришлось кланяться. Сделала я молочного поросенка заливного, пальчики оближешь. Парад, конечно, навела…
Воспоминание относится к разряду приятных, и Снежкова погружается в него с удовольствием.
…За празднично накрытым столом сидят Артамонов и Бардин. Звучит музыка. Прифранченная хозяйка играет глазами и мечется между кухней и гостями. Бардин холодновато любезен, его забавляют старания Артамонова произвести впечатление.
- Как тебе Тася?
Бардин улыбается Снежковой, та, прервав хлопоты, ждет оценки.
- Красивая женщина, хорошая хозяйка. Чего еще желать?
- Благодарю за комплимент, - воркует Снежкова. Бардин представляется ей весьма привлекательным мужчиной.
- Валяй, соблазняй его, валяй! - смеется Артамонов и подталкивает ее к шурину.
- Попозже, - обещает Снежкова.
- Сначала гарнитур посмотрим, - решает Артамонов.
Хозяйка отпирает им комнату, загроможденную дорогим кабинетным гарнитуром. Мебель просто составлена сюда, книжный шкаф без книг, письменный стол без единой бумажки.
Артамонов с победоносной ухмылкой плюхается в кресло.
- Сила?
- Зачем тебе?
- Ну… красиво, приятно. Посижу, о чем-нибудь подумаю.
- Подумать тебе полезно, - со скрытым раздражением роняет Бардин…
- Я слушаю, Таисия Николаевна, - прерывает Пал Палыч воспоминания Снежковой.
- Знаете, Толя чувствовал свою гибель! - вдруг выпаливает она. - Такой был тоскливый и никак не хотел ехать! Перед дорогой он зашел в кабинет…
…На диван брошены плащ, шляпа и пресловутый чемодан. Артамонов бесцельно бродит по комнате, отрешенно разглядывая пустые полки и голый стол, трогает пальцем верхнюю доску шкафа.
- Неизвестно, откуда пыль, - бормочет Снежкова. Прислонясь к косяку, она наблюдает за Артамоновым. Тот садится в кресло, подпирает голову кулаком и застывает.
- Толюшка! - не выдерживает женщина. - Ну чего ты так переживаешь?!
- Не мешай. Я думаю о жизни.
От непривычности ответа Снежкова теряется…
- Я, говорит, думаю, - повторяет она теперь Знаменскому и Томину. - "Не мешай думать", понимаете? Он предчувствовал! Он как знал!
- Умоляю вас не плакать! - вскакивает Томин. - Поговорим о другом. Вот вы познакомились. Кстати, где? Голосовали ближе к городу или уже недалеко от поселка?
- А при чем поселок? Я к тете ездила в Сосновку. Это по Киевскому. На возвратном пути Толя и подвез.
- Он был с чемоданом? - спрашивает Знаменский. Оба настороженно ждут ответа.
- Да, спереди в ногах мешался. ("Заладили с этим чемоданом", - думает она в раздражении).
Наутро после допроса в кабинете Знаменского проводится опознание. Как положено, вместе с двумя другими мужчинами того же примерно возраста и комплекции Снежковой показывают Бардина.
- Знаете ли вы кого-либо из этих людей? - обращается Пал Палыч к Снежковой.
- Да, в середине - Антон.
"Зачем нужна столь официальная процедура? - думает она. - Может быть, она чревата опасностью для обходительного, любезного Антона?" И, глядя на него с неловкостью, Снежкова добавляет:
- Извините…
- Пожалуйста, Тася, пожалуйста, - иронически улыбается тот.
Звонит городской телефон.
- Минуточку, - говорит Пал Палыч в трубку и кладет ее на стол.
6
Артамонова позвонила Знаменскому из дому, по настоянию сестры. И теперь объясняет следователю причину своего звонка. Прижав трубку к уху, Артамонова ждет, пока Пал Палыч освободится.
- Товарищ Знаменский?.. Это Артамонова. Простите, что мешаю, но каждый день неизвестности - для меня мука!.. Приедете?.. - Предложение Знаменского неожиданно. - Нет, пожалуйста, раз вы считаете… Я немного нездорова, застанете в любое время. До свидания.
- Сюда?! - всплескивает руками Бардина.
- Да.
- Галочка, только не пугайся, это, наверно, с обыском.
Артамонова своим характерным жестом вскидывает руки к вискам.
- Боже, до чего я дожила!
- Где у тебя фотографии, письма? Я унесу, чтобы не рылись. Хоть это!
- Нет, Аля. Пусть обыскивают! Мне прятать нечего.
Бардина понимает, что ей надо как-то подготовить сестру.
- Галочка, родная… - начинает она, терзаясь тем, что предстоит выговорить. - Это ужасно, но я наконец должна тебе рассказать кое-что… Лучше уж я…
- Весьма пышная церемония, - улыбается Бардин, оставшись после опознания с Пал Пальнем. - И велика вам радость, что Толя возил меня к своей бабенке?
- Возил, между прочим, на "Волге", показывал дорогую мебель и так далее. Следовательно, вы знали о его второй, тайной жизни.
- Хм… Один - ноль.
- И безусловно догадывались, что дело не чисто. Человек вы неглупый, бывалый.
- Даже сиделый, - замечает Бардин, поняв, что Пал Палычу известно о его судимости.
- Да, не скрою, поинтересовался вашим прошлым.
- И представляете, что я за фрукт, - это звучит в вашем голосе.
- Разубедите, если не так.
- Хорошо, - помолчав, соглашается Бардин и, решившись, рассказывает уже без понуканий. - Заложили меня тогда собственные коллеги. Два резвых молодых человека сдали органам. Я был слишком сильный конкурент. Но я успел сесть, когда за валютные операции еще давали два года. Пока за проволокой - казалось ужасно много. Но едва приехал домой - указ: до высшей меры. И читаю в газете, что те резвые молодчики пошли под вышку. Представляете, что я чувствовал?
- Надеюсь, не только злорадство?
- Что вы! Готов был благодарить за прежнюю подлость! Решил: стоп! Судьба подарила жизнь - но четко предостерегла. Не скажу, что я суеверный, но мистическое было ощущение. Да… Ну, вспомнил свое музыкальное образование, пристроился работать, женился. Теперь вот средней руки организатор в области легкой музыки. Как валютчик был гораздо талантливей. Но зато на каком боку лег, на том и просыпаюсь.
- Ладно, верю. Но тогда я спрашиваю вас, спрашиваю человека, который со всем этим покончил: зачем вы меня путали разными баснями?
- Старый служака, что вел мое дело, твердил классическую фразу: "Следствию все известно, советую признаться". Сейчас следствию, видимо, почти ничего не известно, и все равно советуют признаться… - Бардин говорит скорее грустно, чем насмешливо. - Вы не учитываете одного обстоятельства, Пал Палыч. В происходящей драме центральное лицо - не я, не вы, не погибший Толя, а его жена, Галина. Вам - служба, мне - семейные неприятности. Над ней же в буквальном смысле разверзлось небо! Не встречал человека, настолько помешанного на честности и долге. Обычной женщине стыдно, скажем, не иметь модного пальто. Галине стыдно иметь что-нибудь, чего у других нет!
- А чем плохо?
- Скучно! Я к ней очень привязан - выросла на глазах. Но скучно. Ходячая добродетель.
- Она знает про вашу судимость?
- К сожалению.
- И не верит в ваше перерождение.
- Она верит, что горбатого могила исправит. - В его тоне застарелое раздражение. - Думаете, мы с Алей сочинили про находку в расчете на какое-то там вознаграждение? - Он машет рукой. - Да Галина и не взяла бы ни за что! Чужие деньги. Но… ее надо понять. Смерть, похороны - это она перенесла стоически. Выходит, с одной стороны, - железный характер. А в то же время ее свалить ничего не стоит. Расскажи я про Анатолия всю правду - сразу, и неизвестно, где потом искать: в психушке или под трамваем! Так что мы больше Галине голову морочили, не вам. Чтобы на тормозах, понимаете? К тому же надо было чем-ничем сдвинуть ее с идеи, будто я свернул на старую дорожку и Анатолия потянул.
- Давайте поближе к протоколу.
Бардин кивает.
- Значит, так. Узнав об аварии, я объяснил своей жене вероятное происхождение обнаруженных денег. Она, естественно, ничего не подозревала.
- Совсем уж ничего?
- Только то, что Толя погуливает, - твердо говорит Бардин. - Ей и того хватало, чтобы волчицей рычать… Так вот, мы взвесили возможную реакцию Галины Артамоновой - и изобрели историю с находкой.
Знаменский коротко записывает.
- Но вы еще прежде сымпровизировали заем на катер, - напоминает он.
- Сами спровоцировали, Пал Палыч, - усмехается Бардин. - Притворились простачком, грех было не попробовать. Я только с суммой ошибся, а так-то Климов - лакомый кусок, чтобы отманить следствие в сторону.
- Вы имеете в виду его приятеля Муромского?
- Раскопали? Обидно, что не увлеклись этой версией. Вы бы в ней увязли как в болоте!
- Потому и не увлеклись. О Муромском вы слышали от Артамонова?
- Ну да. Климов - Толе, Толя - мне.
- Сколько усилий, чтобы пощадить нервы своей родственницы!
- Есть ехидное подозрение, если позволите… Вы тоже щадите ее нервы?
- Следственная хитрость, - парирует Пал Палыч. - Да?.. - берет он трубку зазвонившего телефона. - Еще тут, Саша, заходи, - приглашает он Томина.
- Антон Петрович, а не проще ли было удержать Артамонова, чем теперь вот…
- Прошляпил. Несколько месяцев был на гастролях, вернулся, вижу: глаза в разные стороны. Раньше, правда, проскальзывало: серое существование и ничего не имею, другие берут от жизни. Явно с чужого голоса, я не придавал значения. Конечно, поговорили. Объяснил ему, что он не создан для коммерции, тем более с Галиной под боком. Попусту. Уже понесло.
В ожидании приезда Знаменского между сестрами происходит тяжелое объяснение.
- Не могу понять, - шепчет Артамонова уже в изнеможении от всего, что пришлось услышать. - Как - вторая машина?
- Новая, Галочка, "Москвич" в гараже стоит целехонький… - Бардина всхлипывает. - И никто с Толей не ехал. Вещи в машине были его собственные.
Некоторое время обе молчат. Артамонова сидит напряженно, крепко ухватившись за подлокотники, будто кресло вот-вот уплывет из-под нее.
- Все время притворялся… лгал… Он же не был такой… раньше… Добрый… веселый… Он хороший был, Аля… Нет, я не понимаю… Помнишь, как мы первый раз поехали на "Москвиче"?
- Позапрошлым летом, - сквозь слезы отзывается Бардина.
- Да, - шепчет Артамонова, - позапрошлым летом.
…Это был для Артамонова день торжества, день сбывшейся мечты: его горбатенький "москвичек", возрожденный из груды лома, резво и полноправно катил по улицам города.
- Ты замечаешь, как берет с места? - спрашивал. Артамонов сидевшего рядом Бардина. - Замечаешь?
- Мм, - одобрительно мычал тот, чтобы не омрачать Анатолию лучезарного настроения.
- Теперь я буду тормозить, обрати внимание… Сила?
- Толька, я не автомобилист!
- Но ездишь же ты в такси, например. Неужели не видишь разницы?
- Вижу, - засмеялся Бардин. - В такси коленками не упираешься…
- А, перестань! Это все, - Артамонов пренебрежительным жестом обвел поток машин, - по сравнению с моим "жучком" - дрянь, будь уверен! Заводская сборка, скорей-скорей, колеса крутятся и ладно. А у меня, Антоша, ручная подгонка, предел точности. Не мотор - хронометр!
Пока Артамонов хвастался машиной, сестры на заднем сиденье забавляли Игорька.
- Как ему - нравится машина? - спросил Артамонов.
- Улыбается, - весело ответила жена.
Артамонов нашел местечко на стоянке, все вышли и направились к воротам парка.
Артамонов раз-другой оглянулся на ходу полюбоваться "жучком". Нет, безусловно, всякие там "Жигули" и "Волги" меркнут рядом с его сокровищем!..
В парке буйно цвели клумбы, дети толпились вокруг аттракционов.
- Эх, - сказал Артамонов, минуя мужчин, сгрудившихся возле пивного ларька, - теперь уже и кружечку не пропустишь: за рулем! - Но прозвучало это не сожалеюще, а, напротив, блаженно…
Вертелась детская карусель, визжали малыши, проносясь на лошадках мимо ожидающих за оградой мам и бабушек. На руках у Артамоновой таращился Игорек, завороженный пестрым зрелищем.
И вдруг скрежет, вращение замедлилось. Карусель остановилась.
- Слазьте, ребята! - возник откуда-то дюжий мужик. - Поломка!
Ребятишки слезать не хотели, те, кто ждал своей очереди, галдели, не желая расходиться. Кто-то из взрослых потребовал вызвать техника.
Артамонов нырнул под ограду и направился к "карусельному начальству". О чем-то они там заспорили, мужик замотал головой, но потом все же допустил добровольного ремонтника к механизму.
- Дяденька пошел чинить? - спросил Артамонову тоненький голосок.
- Да, - улыбнулась та.
- А он починит?
- Починит.
И действительно починил. Разве мог он видеть чье-то огорчение в такой счастливый для себя день?
Снова кружилась карусель и радовалась детвора. Артамонова ласково и спокойно смотрела на мужа, оттиравшего запачканные руки.
Как все было хорошо!..
И как теперь все ужасно…
- Зачем?.. Зачем?.. Зачем?.. - повторяет Артамонова в пространство. - Ну зачем же?! Хоть бы спросить…
- Аля, когда началось… все это? - глухо произносит она, помолчав.
- Года полтора назад, - тяжело выдавливая слова, говорит сестра.
- И ты знала?!
- Ничего я раньше не знала! Я бы ему глаза выцарапала! Антон уже после аварии сказал.
- Но Антон знал! И ни слова?! Аля, этому нет названия!..
В кабинет Знаменского входит Томин.
- Как вы только разыскали несравненную Тасю? - говорит Бардин, здороваясь. Он оборачивается к Пал Палычу и вздыхает: - Самое смешное, что все это было абсолютно ни к чему. Очень любил жену, сына. Вкусы непритязательные. Вообще простецкий, славный парень. Ему бы пахать или слесарить… Я когда-то летал ужинать в город Ереван и умудрялся получать удовольствие! На то нужен особый склад. А Толя рожден для мирных, здоровых радостей… В последнее время уже понял, что живет "на разрыв". Еще бы немного - и мог образумиться. Жаль, не успел.
- Откровенный разговор? - спрашивает Томин.
- В таких пределах, - отзывается Знаменский, передавая ему протокол на одном листе, пробежать который - минутное дело. - Возникают вопросы?
- Два совсем маленьких, - невинно подыгрывает Томин. - Кто впутал вашего шурина? И во что впутал?
Бардин, стреляный воробей, сдержанно улыбается.
- Рад бы ответить!
- Антон Петрович! - укоризненно восклицает Знаменский.
- Что поделаешь. Толя был слабовольный, да, но надежный парень, не трепло. Сочетание этих качеств, вероятно, и привлекло, понимаете?
Томин готов отпустить сердитое замечание, Знаменский останавливает его жестом.
- Напомню одну мелочишку, Антон Петрович. Когда мы впервые обсуждали аварию на шоссе, вы поинтересовались: по дороге туда или обратно? Узнали, что обратно, и тотчас смекнули - крупная сумма!
- Да? - машинально роняет Бардин.
- Да. А я смекнул, что товарищ Бардин, стало быть, в курсе.
- В самых общих чертах, Пал Палыч. Наверняка не больше вашего. Насколько понимаю, через Анатолия проходила туда документация, обратно - деньги. Какая-то шарашка в области.
- По Киевскому направлению? - нажимает Томин.
- Да, кажется.
7
Однокомнатная квартира Артамоновых. Тут чисто, прибрано, немного голо. Обстановка до аскетизма проста. Комнату "утепляет" лишь детская кроватка, да горка игрушек на столике у окна. Единственное украшение стен - десятка два образцов чеканки разных размеров. Знаменский их задумчиво рассматривает, ожидая возвращения хозяйки, которая умывается в ванной.
Первый этап разговора уже состоялся, и ее худшие опасения окончательно подтвердились.
Артамонова входит в сопровождении собаки.
- Простите… минутная слабость.
- Вы увлекаетесь чеканкой? - Пал Палыч старается не выдать заинтересованности.
- Толе нравилось. С прошлого года начал собирать… Можно не развлекать меня светской беседой. Я действительно взяла себя в руки. - Она напряжена, натянута до звона, но голос ровный, глаза сухие.
- Галина Степановна, случалось, что муж работал дома с документами?
- Иногда приносил и что-то заполнял по вечерам. Раза два в месяц.
"Два раза в месяц выдают, например, зарплату…" Пал Палыч машинально берет поролоновую игрушку, сжимает и следит, как она принимает прежнюю форму. Артамоновой чудится невысказанный вопрос.
- Игорек у Аллы. Она опасалась обыска, ребенок мог испугаться. Вы будете делать обыск?
- Если ваш муж хранил какие-нибудь бумаги… то я бы посмотрел, с вашего разрешения.
- Письменного стола у него нет. Верстачок - вы видели - и инструменты. - Она достает из шкафа две небольшие коробки. - Здесь семейные фотографии, здесь справки и квитанции… Еще вот, - поверх коробок ложится небольшая пачка поздравительных открыток и писем, перевязанная шнурком. - А это я нашла за книгами.
Знаменский берет протянутый бумажник, бегло просматривает содержимое и возвращает: ничего важного.
- Когда в квартире был ремонт?
Артамонова не отвечает, делая досадливый жест.
- Извините, - настаивает Знаменский, - но вопрос о ремонте имеет вполне определенный смысл: свежие обои и побелка могут скрывать следы тайников.
- Ремонтировали в семьдесят восьмом, как въехали.
- А позже муж что-нибудь переделывал?
- Собирался оборудовать кухню. Но потом все меньше бывал дома и…
Знаменский понимающе кивает.
- Не планировал он сменить место работы?
- Н-нет. Очень вымотался, пока был техником-смотрителем. Не умел поддерживать дисциплину и работал за всех. Водопроводчик запил - Толя сам чинит краны. Кто-то в котельной прогулял - Толя бегает включать подкачку. Каждые четыре часа, круглые сутки. Говорил уже: мечтаю сидеть на стуле. Даже поступил на заочные курсы счетоводов.
- И кончил? - оживляется Пал Палыч.
- Кончил.
"Значит, знаком с бухгалтерским учетом. Не это ли объясняет его функции в шарашке?" - думает Пал Палыч.
- Сядем, Галина Степановна?
- Пожалуйста, садитесь. Мне легче стоя… - Она к чему-то готовится. - Мне надо спросить: Толя нанес стране материальный ущерб?
- Ну… в подобных случаях без ущерба не бывает.
- Мой долг - возместить, насколько возможно. Я буду выплачивать! Брать дополнительную работу и вносить государству. Нужно написать заявление?
Пал Палыч смотрит на нее в замешательстве. Женщина говорит безусловно серьезно и искренне. Есть вещи, которые нельзя имитировать.
- Вряд ли это справедливо по отношению к вам и к сыну, - произносит он после изрядной паузы.
- Для меня это вопрос чести и самоуважения!
Артамонова работает секретаршей. Оплотом всех ее планов служит пишущая машинка, стоящая тут же в ожидании, когда ей придется трещать вечера и ночи напролет, чтобы "смыть позор" и "возместить ущерб".
Наивно? Пожалуй. Даже немного комично. Но по существу? Скучноватая "ходячая добродетель" в экстремальной ситуации обернулась готовностью к подвижничеству во имя своего символа веры. И то, что до сей поры настораживало Пал Палыча, - ходульность фраз, излишний пафос - становится понятным; возникает сердечность, которой недоставало в его общении с Артамоновой.