* * *
Охранники у центрального входа проводили его скучающими взорами. Рабочий день уже три часа как закончился. Все нормальные служащие разъехались по домам, ушли даже уборщицы. И лишь всякие праздношатающиеся туристы шляются где попало… Зайдя за угол, Валерий обнаружил, что к зданию сооружается пристройка. Она была обнесена забором. Ни на минуту не задумываясь, он перемахнул через забор и направился к зданию.
– Эй, тебе что здесь нужно?
Валерий обернулся. Толстый охранник подходил к нему, поигрывая дубинкой.
– Извиняйте, – заискивающе заулыбался Валерий, – я тут значится по нужному делу… до есть до ветру… то есть, туалета нигде нету, вот и приходится так сказать искать…
– Проваливай отсюда, козлина! – Охранник повелительно взмахнул дубинкой перед самым носом у Валерия. В следующее мгновение он получил ощутимый удар носком ботинка в пах и второй – своей же дубинкой по загривку. Валерий решил не добивать бедолагу, зацепил охранника его же наручниками вокруг столба и затолкал в рот вместо кляпа его же собственную фуражку.
Пристройка напрямую сообщалась с основным зданием, и в скором времени он уже поднимался по крутым лестницам запасного хода. Около пожарного щита он обнаружил карту-схему небоскреба и убедился, что весь генералитет располагался на двадцать втором этаже. Придется вызывать лифт.
Он медленно и осторожно шел по коридорам двадцать второго этажа. Толстый ковролин скрадывал шаги. Полированные двери кабинетов были заперты. И только дойдя до торцовых дверей, Валерий прислушался. Внутри кто-то был. Человек говорил по телефону. Валерий расслышал только слова "в десять часов в баре "Блю-Драгонс" на Ленинском". Он только собрался нырнуть в какой-нибудь соседний кабинет, как дверь отворилась. Валерий встал за стилизованную колонну и стоял за ней, гадая, не соберется ли вышедший заглядывать за нее.
Очевидно тот был чем-то расстроен, поскольку, захлопнув дверь, чуть ли не бегом бросился к лифту, на ходу нахлобучивая широкополую супермодную шляпу.
Валерий не стал преследовать Корсовского, полагая, что проще будет понаблюдать за ним в баре. Вместо этого он решил изучить его рабочий кабинет. Третья по счету отмычка подошла к замку.
Роскошь кабинета била в глаза. На стенах висели картины работы старых фламандских мастеров. Вдоль стен под стеклом красовались яйца работы Фаберже, несколько шкатулок и табакерок, а также громоздкие старинные часы, похожие на луковицы. Резная мебель производила впечатление новой, хотя ей определенно было уже не одно столетие – сейчас так не делают. На полированном столе черного дерева, с гнутыми ножками, с инкрустацией ценными породами дерева и перламутром непривычно смотрелся открытый ноутбук. Под одной из картин Валерий обнаружил сейф с довольно сложным кодовым замком. Без динамита и дрели с алмазным сверлом и думать нельзя было его вскрыть.
Валерий подошел к ноутбуку, по экрану которого летали многоугольники и нажал клавишу пробела. На экране загорелась надпись "Введите пароль". Неужели придется прихватывать компьютер с собой? Может, головастые ребята с Лубянки разберутся?
В это мгновение Валерий услышал звук пришедшего на этаж лифта. Потом в коридоре послышались торопливые шаги двух человек.
"Идиот, – сказал он себе, кинувшись к двери. – Гуманизм надо проявлять после работы."
Он распластался по дверному полотну. В двадцати сантиметрах от него стояли два охранника. Один, приготовив пистолет, стоял в дверях, другой, подняв ствол наизготовку, – притаился возле стены.
– А здесь никого не… – начал тот, что стоял в дверях, сделал шаг вперед – и не успел закончить фразу.
Валерий кинулся на него, заломил руку за спину и рывком развернул лицом ко второму охраннику. Тот машинально произвел три выстрела, прежде чем осознал, что убил своего. А затем прозвучал выстрел, который избавил его от сомнений и угрызений совести.
"Грубо работаете старикаша, – с упреком бормотал себе под нос Барский, сбегая по лестницам черного хода. – Техничней надо быть".
На двадцать втором этаже он услышал торопливый топот нескольких пар ног, опять взлетел наверх, на двадцать третий, там выскочил в холл и нажал на кнопку вызова лифта.
В кабине он нажал кнопку первого этажа, но оказался на техническом этаже, откуда выбрался прямиком в подземный гараж. Он едва успел спрятаться за колонну, как мимо него проехал угольно черный "линкольн-таункар", не очень длинный, но очень стильный, с неожиданно круглыми фарами и кожаным откидным верхом.
"Интересно, подумалось Барскому, этот ему тоже преподнесли на заводе-изготовителе? А впрочем, старикаша, хватит тебе мудрствовать лукаво, из этого места пора выбираться."
Из десятка припаркованных в гараже автомашин Барский выбрал "опель" с затемненными стеклами и нашарил в кармане универсальную отмычку, способную открыть любой автомобильный замок. Затем из десятка имевшихся у него проездных бланков он выбрал наиболее убедительный – с салфетку размером, трехцветный, с золотым двуглавым орлом и надписью "Госдума России" и прилепил на ветровое стекло. При виде такой блямбы охрана привыкла машинально открывать шлагбаум.
* * *
Клуб "Блю-Драгонс" оказался мрачной дырой, притоном наркоманов и, судя по тому, как ласково на него посмотрел ражий вышибала в предбаннике, гомосексуалистов. Валерий улыбнулся ему и подмигнул. У того сразу отпали все вопросы. Несмотря на то, что было уже три минуты одиннадцатого, Корсовского в баре не было. Внутри на площадке под звуки песни, которую исполнял какой-то патлатый юноша в балахончике, танцевали три мужских пары и одна женская.
Валерий заказал в баре стакан "Кровавой Мэри" и направился к столику у стены, за которым удобно было оглядывать весь зал.
Он прекрасно запомнил походку вышедшего из кабинета человека. Пусть даже это и не Корсовский, он его все равно узнает, даже по росту. В баре сидели человек семь откровенных педерастов-проституток. В зале за одним столиком резвилась похохатывающая молодежь, две или три лесбийские пары, двое мужчин целовались взасос, лысый мужчина беседовал с немолодой дамой в черном, два старичка курили трубки, трое парней в кожаных куртках и с железными цепями и браслетами на руках и шеях глушили коктейли, еще мужчина разговаривал с другим мужчиной, одетом в женское платье. Двое сидевших рядышком мужчин затем поднялись, держась за руки и направились в мужской туалет.
– Ты не танцуешь, детка?
Один из троих в кожанке подошел к нему развязной походкой и перекрыл весь зал.
– Не перекрывай мне, пожалуйста, ландшафт, котик, – ответил Валерий. – Я жду тут своего очень близкого друга.
– Тогда, может, все-таки потанцуем, пока его нет, – настаивал молодой человек.
– Спасибо, нет. Мой друг очень ревнив.
Двое его друзей подошли в двух сторон.
– Аркашеньке нельзя отказывать, – назидательно сказал один. – От расстройства у него может затянуться оргазм.
– И тогда у тебя на заднице вырастут мозоли, – добавил второй.
– Хватит выступать, – окрикнул их мужчина-официант(ка) в платье и с кружевной диадемой на парике. – Идите в туалет и там разбирайтесь.
Двое с обоих сторон подскочили к Валерию и, схватив его за руки, выволокли его из-за стола. По пути он пытался вырваться, но держали его крепко.
При виде них из туалета резво выскочила какая-то женщина.
– Ставь его к умывальнику и спускай штаны! – ко-мандовал Аркашенька.
Он стоял прямо перед Валерием с широко расставленными ногами, и грех было упускать такую удобную позицию. Валерий с силой ударил его снизу вверх по промежности. Затем, сделав сальто назад, вывернулся из рук державших его подонков и обрушил на них град ударов. У одного из них сразу же хлынула носом кровь. Второй после сильнейшего удара в переносицу покатился по грязному кафелю пола, ударился головой о батарею и затих. Валерий в ярости подошел к скорчившемуся Аркашеньке и, схватив его за шею, принялся колотить его головой об стену, об писсуар, об раковину, об дверцы кабин. Одна дверца распахнулась – и Валерий встретился глазами с немигающим взглядом человека, сидевшего на унитазе. Валерий узнал его, это был тот самый лысый дяденька, который сидел за дальним столиком с дамой в черном. Только теперь в центре его лба красовалась аккуратное черное отверстие, из которого сочилась кровь.
Ночное приключение грозило слишком затянуться и привести к непредсказуемым последствиям. Валерий бросил еле живого Аркашеньку на пол и быстрым шагом вышел из бара. Он едва брел по улице. До чего же он устал, чертовски устал. Выйдя на оживленную улицу, он сориентировался и пошел к станции метро и своему ночному пристанищу. Дойдя до угла, он открыл свою трубку и, связавшись с ближайшим отделением милиции, сообщил о трупе в клубе. Имя подозреваемого, он решил пока не сообщать.
Главный почтамт
Накануне вечером на город пролился дождь, а закатное солнце так и не пробилось из-за туч. Так в столицу пришла ранняя осень. Пока она еще позолотила древесной листвы, но дыхание ее уже явственно ощущалось.
Лена Штурмина стояла на углу Тверской улицы и смотрела на почтамт. Это невысокое и мало презентабельное здание, могло претендовать разве что только на прилагательное "Главный". Пока что внутрь здания не пускали в связи с пересменкой. Девушка стояла здесь уже четверть часа, и в любой момент двери здания могли открыться. К боковому входу и из него подъезжали и выезжали фуры и почтовые фургоны, и через заиндевелое стекло окон, выходящих на улицу, она видела движущиеся фигуры. Барский сказал, чтобы она пришла ровно ко времени открытия, но ей больше нравилось приходить на место встречи пораньше, такой уж у нее был характер. К тому же она была любопытна. Он позвонил в половине десятого и дал инструкции, но сказал лишь, что надо делать, но не почему. В его негромком отрывистом голосе не было и намека на какие-либо чувства или эмоции. Потом она должна будет позвонить и доложить о результатах.
Но наконец двери открылись. Со вздохом облегчения, так как ноги у нее превратились в ледышки, Лена перешла дорогу и вошла внутрь почтамта, замечая при этом расположение его окошек: направо – посылки, переводы и пенсионные выплаты – в центре, слева – марки и письма. Она купила конверт с марками и, отойдя в сторону к столику, вынула блокнот и начала сочинять длинное и совсем ненужное письмо к подруге. Выбранная позиция позволяла ей наблюдать за дверью.
Но, что бы Барский ни говорил ей, человек, за которым она должна была следить, казалось, вовсе не спешил. На почте царила повседневная сонная вечерняя суета: гости с Кавказа дожидались переговоров, какой-то командировочный носился с листком бумаги от окошка к окошку, умоляя отправить факс, но ему терпеливо объясняли, что факс на почтамте работает только с восьми до шести и ни минутой дольше; кто-то лаялся из-за чересчур громоздкой посылки. Лишь один человек вызвал у нее подозрение, и Лена какое-то время следила за ним. Высокий встревоженный мужчина, он что-то гневно бормотал себе под нос. Затем он двинулся к окошечку, заплатил за телефонные переговоры и удалился, все еще что-то бормоча.
Простояв полчаса у стойки, Лена написала уже два письма, и служащий за одним из окошек начал с любопытством поглядывать на нее. Она не обращала на него внимания и, вырвав из блокнота еще листок, начала третье:
"Дорогая Лида!
Кажется, прошла уже целая вечность, как я не получала от тебя ни строчки и надеюсь, что все…" – Она резко остановилась посреди фразы и уставилась на дверь.
Может быть, именно этот человек был им нужен? Перед ней медленно ковылял мужчина, и она сосредоточилась, вспоминая описание, которое дал ей Барский: "Несомненно, интеллигент-компьютерщик, возможно, мужчина, может быть больным, пожилым, нервозным или дрожащим".
Да, это был мужчина в возрасте под пятьдесят. Она почти не видела его лица, скрытого надвинутой фетровой шляпой и снизу замотанного толстым коричневым шарфом. Явно не богат, во всяком случае, не следит за собой. Но медлительность движений и одеревенелая походка говорили о возрасте, а сгорбленное тело намекало на болезнь. Далеко не новый плащ, делал его похожим на обычного нищего… Но нет, плащ удлиненный, длинный шарф два раза обмотан вокруг шеи, шляпа с несколько широковатыми полями заломлена несколько набекрень – шарм пятидесятых годов, все признаки престарелого стиляги-недоинтеллигента.
Но пока еще рано было праздновать победу. Всего лишь мужик в рванье, может, обычный бомж, или даже "бич" (что по остроумной народной аббревиатуре означает "бывший интеллигентный человек") забрел на почту. В Москве могли ютиться тысячи и миллионы таких стариков. И все же, когда он проходил мимо нее, она, казалось, почувствовала вокруг него какую-то особую атмосферу, странную ауру, столь же сильную, как физический запах. У нее возникло такое чувство, как у библиофила, склонившегося над старым фолиантом, который он никогда не видел в каталогах, а некий внутренний голос, шепчет ему с пожелтевших страниц: "Купи меня".
Она была почти уверена, что ее первое предчувствие правильно, и это как раз тот человек, который был нужен Барскому. В конце концов у них был специальный курс по развитию интуиции. Она по нему получила пятерку. "Диагностика кармы", "сверхчувственное восприятие", "предчувствие", "предвидение" – все это было романтическими понятиями лишь для простолюдинов, да в миру служили обогащению нескольких тысяч шарлатанов. Для выпускников же Высшей школы Конторы это были одни из множества спецпредметов, наряду с шифровальным делом, рукопашным боем, криминалистикой, иностранными языками, радиосвязью… На холодрыге шестое чувство работало слабовато (Лена жалела, что не надела теплые колготки под брюки), однако оно безошибочно подсказало, что прошедший мимо нее человек – само олицетворение горести, отчаяния, неудачи. Он нес на себе отчетливый отпечаток родового проклятия. Не только он сам, но и все мужчины в его роду на протяжении последних десяти поколений были неудачниками, портили жизнь себе и своим бабам, жили плохо, хоть и недолго, постоянно болели, вечно ютились в нищете. Аура вокруг него была (Лена оглянулась и моментально сощурилась) желтовато-горчичного цвета, какая-то бледная немочь, такая аура, лишь коснувшись любой другой, уже плохо на нее влияет. По лицу видно, что явный Стрелец и Тигр (знаки друг для друга губительные…)
Неожиданно старик обернулся и поглядел на нее (Лена похолодела и не стала отворачиваться). Взгляд его бесцветных водянистых глаз был пристальным и безгранично злобным. И самое страшное – от него исходил беспросветный, ничем не согреваемый холод. Человек этот по сути своей был давно мертв. Единственное, что согревало его в этой жизни, была ненависть. Исчезни объект ее – и он умрет, потеряв стимул к дальнейшей жизни.
Между тем мужчина отвернулся и прошелся по залу, поглядывая то на одного, то на другого. Сделав круг, он вернулся и вновь поглядел на то место, где стояла Лена, но она уже переместилась и наблюдала за своим объектом в отражении витрины. Так, он пошел на выход.
Лена вышла на улицу из другой двери и подошла к краю тротуара. Сейчас он ее засечет. Тут спрятаться негде. Задание можно считать проваленным. Останется лишь издали преследовать его, а переулочков в Москве много.
– Ну ты, лахудра, хули ты тут пасешься? – окликнула ее прогуливавшаяся мимо девица.
– Уё отседова, желторотая, пока Витос не подошёл, – предупредила Лену её подруга. – Мало не будет.
– Девочки, я же просто такси ловлю, – попыталась оправдаться Лена.
– Да не звезди ты, сучонка! – отрезала первая. – Ты уже с полчаса тут ошиваешься. На почтамте клиентов поискала и теперь снова на панель вышла. А ну конай на вокзал, срань ты болотная!
Неожиданно возле нее лихо притормозил джип "исузу-трупер".
– Ба, робяты! – раздался изумленный голос из джипа. – Я вроде бы всех своих тёлок наперечет знаю, а эта, блин, новенькая.
– Вот и повенчаем, – отозвался его сосед за рулем, – а то думали, кого сегодня на субботник возьмем.
– Извините, ребята, вы меня не за ту приняли, – отрезала Лена, отворачиваясь, но тут же она краем глаза увидела выходящего из дверей почтамта старого хрыча. Стоя на освещенном месте, он с интересом наблюдал за происходящей сценкой и раскуривал сигарету.
– Ну-ну, не ссы, профура, – похожий на борова в кожаном плаще Витос сгреб ее обеими руками и буквально зашвырнул на заднее сиденье. – Мы тебя бить не будем, наоборот, накормим тебя во все дырки – довольна будешь. Сиди и не пикай.
На заднем сиденье Лена оказалась между двумя амбалами в кожаных куртках. Она попыталась сопротивляться, но тут же ей справа приставили к горлу остро отточенный нож и негромкий голос произнес:
– Тебе же сказали – не брыкайся.
Второй, сидевший слева, тут же стал расстегивать штаны.
– Витос, я ей дам? – полуутвердительно спросил он
– Я тебе дам! – огрызнулся Витос. – Не видишь, что ли, лягаши нам на хвост сели.
– Так это ж наши.
– Ну и что же, что наши? Все равно отстегнуть придется.
И тот, кого называли Витосом, широким шагом направился к машине патрульно-постовой службе, которая остановилась неподалеку от них.
Они обменялись несколькими словами. Затем милиция, включив мигалки и оглушительно ухнув сиреной заехала в совершенно темный маленький дворик. Туда же проследовал и джип.
Милицейский "жигуленок" остановился у плохо освещенной одинокой лампочкой двери с побитой вывеской "опорный пункт". Двое патрульных в серой форме поднялись по лесенке и вошли в дверь. Лену выволокли из джипа.
– Знач так, лярва, – сообщил ей Витос. – Сейчас ты этих двух ребят обслужишь по полной программе и чтоб не заикалась про бабки. Ясно?
Лена кивнула. У нее зуб на зуб не попадал то ли от холода, то ли от страха.
– И чтоб старалась! – наказал ей сидевший слева. – Чтоб каждую капельку выпила, каждое яичко облизала. Поняла?
– Да-да, конечно… – пробормотала Лена.
– Пшла! – велел ей Витос. – Бегом, сука! Ты нас ещё должна будешь обслужить.
– А потом я буду лично обучать тебя оральному сексу, – заявил сидевший слева.
Она, слегка пошатываясь, поднялась по лестничке и вошла в дверь.
– А-а, новенькая на прописку пришла, – заулыбался усатый сержант. – Ну, проходи, садись. Водочки хлебнёшь или сразу прописываться будем?
– Я должна вам сообщить, товарищ сержант, – стараясь сохранять официальный тон, но с некоторым оттенком приветливости сказала Лена, – что вас ввели в некоторое заблуждение. Дело в том, что я – не проститутка.