- У-у, какая поднялась бы паника! И меня непременно призвали бы для консультации: что надежней - сменить замок или врезать два дополнительных. Нет уж, тут вы со мной не спорьте. - Томин достает исписанный лист. - Вот тебе, Паша, список их близких, соседей и прочее. Судимых, увы, нет. А эта пригласительная открытка выпала из кармана Петухова в больнице.
- Вон они куда собирались! Банкет по случаю семидесятилетия друга и бывшего сослуживца… Бутылка шампанского?.. - вспоминает Знаменский. - Гм…
Томин кружит по кабинету.
- Как вы думаете, о чем Петухов говорил в бреду ночь напролет? О салате и огурцах! Что сильная засуха, и надо их ехать поливать. Просто терпения нет: мы тычемся в потемках, а старички лежат помалкивают и все знают… Попытаюсь еще раз прорваться в больницу.
И Томин прорвался-таки к Петуховой, состояние которой полегче, чем у мужа.
Иссиня-бледная, с перебинтованной головой лежит она на больничной койке.
- Анна Ивановна!.. Анна Ивановна, вы меня не узнаете?.. Я из квартиры наверху, Томин.
- Здравствуйте, Сашенька, - шепчет Петухова.
- Как самочувствие?
- Все болит…
- Анна Ивановна, одно слово - кто?
- Не видела, Сашенька.
- Но как все случилось?
- Афанасий Ильич пошел отпирать… потом слышу - голоса… Я выглянула из кухни… а он лежит… И дальше не помню…
- Вы кого-нибудь в это время ждали?
- Никого.
- Анна Ивановна, если хоть малейшее подозрение… Нет?
Петухова слабо качает головой.
- А деньги находились в квартире? Где они были спрятаны?
Петухова закрывает глаза.
- Просто так… лежали, - и жалко, по-детски всхлипывает.
3
Надежда Ивановна, сестра Петуховой, до появления на Петровке ведать не ведала о несчастье. Не ведала она, как выяснилось, и о том, что Петуховы скопили за последние два-три года круглую сумму. И теперь, сидя у Знаменского, Надежда Ивановна нет-нет да и утрет слезу. Но показания ее "не деформированы" волнением или обидой. Пал Палыч чувствует, что на объективность этой женщины можно положиться.
- Не понимаю, зачем деньги держали дома? - недоумевает он.
- Психология. В сберегательной книжке только цифры, а если дома, можно и поглядеть и пощупать. Они небось в эти деньги едва верили!.. Символ это для них был, я так представляю.
- Символ обеспеченности?
- Нет. Что Борис наконец в люди вышел. Ведь столько лет никакой надежды…
- А то, что с чужими людьми делились, а родной сестре - ни слова, тоже психология?
- Психология, - вздохнув, подтверждает Надежда Ивановна. - Но это такое - вовсе семейное, тут не к месту.
- Все-таки рассказали бы, если не секрет.
- Да неловко выйдет: сестра в беде, а я ее вроде судить стану… Ну ладно, расскажу, вы только не передавайте. Брат у нас был, Семен. Женился он на вдове, еще и с ребенком. Бабенка, правду сказать, вздорная попалась. Но мальчика я привечала - книжки там разные… когда рубашечку купишь. Родной - не родной, а все племянник. Особенно, как Семен умер. Жалко, знаете. А Петуховы совсем наоборот: у нас, говорят, теперь ничего общего, брось мальчишку приваживать, накличешь беды.
- Какая ж от мальчика беда?
- Да правду сказать, непутевый он, Генка… Двадцать два уже, а все к делу определиться не может, мотается из стороны в сторону. Иногда сердце замирает: ну как с пути собьется!
- У Петуховых он бывал?
- Зачем ходить, куда не зовут? Раз в год забежит…
- И вы связываете их скрытность с вашим отношением к племяннику?
- Другого и придумать не могу! Наверно, опасались, что на Генку просить стану. Но разве я бы стала?! Понимая их психологию.
- А Гене сейчас нужны деньги?
- Да вечно ему нужны деньги. То в биллиард проиграется, то вдруг магнитофон в долг купит. Шалая голова.
Мелькнувшее у Знаменского подозрение тотчас проверено.
- Парня уже месяц нет в Москве, - говорит Томин. - Он отпадает.
- Что ж, отчасти рад. Было бы жаль тетушку: у нее только рыбки да этот Генка.
- Ты себя пожалей. Да и меня не мешает. Спроси, сколько я спал за эти трое суток… Кто у тебя на очереди?
- Те, что помечены крестиком.
Томин просматривает список на столе.
- Крестики-нолики… А что означают галочки?
- Что человек слышал про деньги. Одна галочка - от самих Петуховых, две - из вторых или третьих рук… Мне не ясен принцип, по которому Петуховы откровенничали. Отчего именно с этими людьми?
Томин снова читает список.
- Да случайный набор… может быть, вот что - реванш. Успехами Бориса козыряли перед теми, кто в прежние времена его презирал.
- Может быть, если искать логические связи. Если вообще не сработала цепь случайностей.
- Ой, не накличь худший вариант. От цепи случайностей до цепи улик две пары ботинок сносишь…
В дверь кабинета постучали, и на пороге появилась встревоженная пожилая женщина с повесткой в руке.
- Здравствуйте. Мне к следователю Знаменскому.
- Прошу.
- Загляну попозже, - говорит Томин, выходя.
- Садитесь, пожалуйста. Ваша фамилия?..
- Буркова.
- Я пригласил вас побеседовать по делу бывших ваших соседей - Петуховых.
Соседка не сразу понимает.
- По делу Петуховых?.. Ну тут уж ошибка! Петуховы не такие люди! Какое на них может быть дело, что вы!
Пока Пал Палыч объясняет, каково "дело Петуховых", Томину приносят новости.
- Кирпичов в прошлом судим по статье восемьдесят девятой, - рассказывает сотрудник угрозыска Данилов. - Приговор я читал, суть следующая. Работал шофером на хладокомбинате, возил мороженое мясо, рыбу и прочее. Ну и сколотилась там компания. Сбывали, что поценней, налево. Когда до них добрались, потянули и Кирпичова. Насколько он был причастен, точно не известно. Вины за собой не признавал, в суде держался вызывающе. Словом, дали два года…
- У Петуховых мало кто бывал-то, - вспоминает соседка. - Конечно, я кого-нибудь могла забыть, пятый год, как мы переехали.
- Значит, кроме тех, кого вы назвали…
- Ой, дай тех называть даже совестно! Нельзя и подумать, чтоб они!.. Прямо не верится - недели не прошло, как я Анну Ивановну встретила. Давным-давно не видались, а тут нос к носу в магазине… Но, извините, я болтаю, а ваше время, наверно, дорого.
- Разве вы болтаете? - шутливо возражает Знаменский. - Вы даете показания. Рассказывайте, пожалуйста.
- Что же рассказывать?
- Вот хотя бы как вы встретились в магазине.
- Да?.. Ну встретились, расцеловались, и пошел, конечно, разговор. Пока вместе в кассу стояли, потом к прилавку, все новости успели выложить. В очереди над нами подшучивали: "Взяли две старушки по одной чекушке". Мы ведь где столкнулись-то? В винном отделе!
- Что же Петухова купила?
- Шампанское. Кому-то на именины. А я водку брала, меня очередь больше одобрила.
- Говорила Петухова о сыне?
- Еще бы! Свет в окне. Курсы какие-то заочно кончил, работает на Севере начальником, не помню чего. Еще хвалила, какой заботливый стал, посылки шлет: то варежки на оленьем меху, то рыбу вяленую, а на днях вот со специальным человеком клюквы корзину отправил.
- Клюквы?
- Да, я тоже удивилась - в такую даль!
- Не помните дословно: "корзину" или "корзиночку" клюквы?
- Пожалуй, среднее - "корзинку".
- Среднее… Простите, что перебил.
- Ну еще она как раз про эти несчастные деньги… Борису, дескать, что рубль, что копейка - все готов по ветру пустить, поэтому домой переводит, а мы складываем в заветную шкатулочку. Говорит, как на машину наберем, так он возвратится.
- Кто-нибудь из окружающих мог это слышать?
Примолкнув, соседка осмысливает значение вопроса и пугается:
- Бог ты мой!.. Мне бы ее остановить! Конечно, могли слышать!
Разговаривая с Томиным, Данилов подводит итог:
- По-моему, совпадение подозрительное. Мало того, что сам Кирпичов сидел, еще рецидивист Санатюк рядом.
- Давно освободился?
- Около трех лет. Правда, стар, почти семьдесят. Но такой - до смерти волк. Есть слушок, к нему ходят "советоваться". И подскажет, у кого брать, и механику обмозгует.
- Спасибо, Костя, за службу! Интересно, что теперь Кирпичов запоет!
На Знаменского, однако, новость не произвела большого впечатления.
- Боюсь, Саша, он запоет прежнюю песню. О судимости имел право умолчать - судимость за давностью снята. А то, что в одном дворе живет матерый уголовник… Может, он с ним не здоровается. - Пал Палыч останавливает Томина, который порывается что-то сказать. - Саша, я не зачеркиваю сделанного! Сделано много, сделано быстро. Но прежде чем снова браться за Кирпичова, мне надо больше.
- А конкретно: чего ваша душенька желает, чтобы допросить уже с полным комфортом? - сварливо спрашивает Томин.
- Ну, слушай, не тебя учить!
- А то поучил бы!.. Ладно, очень эта история в печенках сидит!
И немудрено, что сидит в печенках, если послушать вечерний разговор Томина с матерью.
- Меня поражает твоя беспечность! Те гуляют на свободе, а он преспокойно собирается в гости!
- У Зинаиды день рождения. Чистая рубашка найдется?
- В шкафу.
- Ты же всегда ворчала, что я слишком много работаю.
- В данном случае - дело другое, Сашко. Это уже вопрос семейной чести! Я боюсь нос за дверь показать: кто-нибудь встречается и требует новостей.
- Мама, для меня каждое дело - вопрос чести.
- Ах-ах-ах!.. Воротничок подверни… И Зиночке кланяйся!
- Мама шлет тебе поклон. - Томин кланяется.
- Спасибо, Шурик, получилось очень грациозно.
Друзья пришли в числе первых гостей…
…А уходят последними.
Ночная улица обдает холодком, но уже отчетливо чувствуется в городе весна.
- Что невесел? Недоволен Зининым мужем? - усмехается Пал Палыч.
- Напротив. Решительно нечего возразить. Умница, спортсмен, без пяти минут доктор наук, приятные друзья… Вероятно, слегка завидую семейной идиллии.
- Кто велит ходить бобылем?
- Никто. Захочу, будет вагон невест.
- На вагоне не женишься, нужна одна.
- Одной пока нет.
Они приближаются к дому Томина.
- Ладно, Саша, хватит сентиментальностей. Давай решать, что делать дальше. Я думаю…
Тот, глядя вверх, хватает его за руку:
- Стой! У Петуховых свет!
Печати с двери Петуховых сорваны. Знаменский остается на площадке.
Томин тихо входит. Видит на вешалке плащ и кепку, которых здесь прежде не было.
- Кто дома?
В коридоре появляется Борис Петухов.
- А-а, здравствуй, Борис! - и Томин кивает Пал Палычу: можешь топать домой.
- Здравствуйте… Кто это?.. Сашка!
- Что дверь не заперта?
- На что ее запрешь? - Петухов указывает на дыру от выпиленного для экспертизы замка. - Как мои старики, не знаешь?
- Мать пошла на поправку, отца, видимо, тоже вытащат. Проникнуть можно? - Томин накидывает цепочку и делает жест внутрь квартиры.
- Валяй… Извини, руку не подаю - в земле.
- А что ты делаешь?
- Да вот цветок сажаю… мамин самый любимый, - смущенно бормочет Борис.
Он проходит с Томиным в комнату и поливает ткнутый в поллитровую банку увядший цветок; вытирает чем попало руки, вздыхает.
- Загнется, наверно. Ну за каким лешим было горшок-то разбивать?! И вообще, глянь, что натворили! Сволочи!
- Видел, Боря. По линии угрозыска дело веду я.
- Вона! Слушай, я только с самолета. Звонил тетке, она и телеграмму бестолковую прислала и теперь несет ахинею, ничего толком не понял.
- Я пока тоже не все понял. Поэтому, Боря, лучше мне спрашивать - тебе отвечать. Но давай перебазируемся к нам. Мать тебя накормит, посидим-потолкуем. Можешь и переночевать.
- Ладно, - он вытаскивает поллитровку. - Раздавим?
- Нет, уволь, только от стола.
- Тогда смысла нет ходить.
Злясь и вздыхая, он подбирает с пола раскиданные вещи. Томин к нему приглядывается.
Петухов широк в плечах, крепок и кажется румяно-смуглым от "снежного" загара. Но в водянистых серых глазах и голосе угадывается какая-то душевная слабина. То ли очень уж выбит из колеи случившимся, толи так и остался немного "хлюпиком", несмотря на все свои успехи…
- Скажи, Боря, родители писали регулярно?
- Ну! - утвердительно произносит Петухов.
- В последних письмах не проскальзывали тревожные нотки? Они никого не опасались? Не писали что-нибудь вроде: "Часто захаживает такой-то, передает тебе привет". А?
- А старики-то чего говорят?
- От матери мало чего узнал, к отцу еще не допускают… Денег ты в квартире не нашел?
- И не искал. До того ли мне сейчас, друг милый!
- Ты здорово переменился. Уважаю твои чувства, Боря, но… Какую шкатулочку мать могла называть "заветной"?
- Шкатулка? Одна всего и есть - которую отец подарил. На свадьбу, кажется.
- И в ней лежали?..
- Ерунда всякая. Вот, - поднимает опрокинутую палехскую шкатулку, возле которой рассыпаны вывалившиеся на пол безделушки.
- Понимаешь, неясно, нашли деньги или нет.
Борис смотрит на него хмурясь.
- Извини, я слегка не в себе…
- Неясно, говорю, нашли ли те деньги, что ты присылал.
- Да?.. - после паузы растерянно произносит Борис.
- Ну да. Родители рассказывали, что держат их дома. Но где? Почему ты не убедил их положить на сберкнижку?
- А… что они еще рассказывали?
- Почти накопил на машину. Вернешься - купишь.
- Прямо так?.. Так вот и говорили?! Хвастливое старичье! - Он в крайнем волнении.
- Да, накликали. Но - не посетуй на откровенность - сколько они, бывало, и краснели за тебя и челом били в разных инстанциях. Ты ведь был ох не подарочек!
- Ну и что?
- Когда-нибудь людям хочется наконец моральной компенсации: "Вот каков наш Боря, получше других!"
- Ну и заварилась кашка! Первый сорт!
- Не знаешь, доехала до них твоя клюква?
- Господи, велика разница, доехала - не доехала… Надо ж, про клюкву известно!
- Сколько ее было?
- С полведра примерно. Велел ребятам набрать.
- Как ты ее упаковал? Когда и с кем отправил?
- Насыпал в лукошко, поверху мешковинкой обвязал. Один ханурик от нас увольнялся, с ним и послал. Должен был уж прибыть. Он проездом на юг.
- "Ханурик" какого сорта?
- Да так…
- В доме не нашли ни ягодки, а полведра сразу не съешь.
- Чего ты прицепился с клюквой?
- Грабители вынесли отсюда корзинку. И тоже обвязанную тряпицей.
- Что же, они на клюкву позарились?
- Думаю, не тот ли вынес, кто и внес? Чтобы следа не оставлять.
- Он?!.. - Борис садится посреди комнаты на стул.
- Обрисуй, что за личность, прикинем.
- В Хабарове и обрисовывать нечего. Одно слово - алкаш. Неужели…
Его прерывает робкий звонок в дверь.
- На всякий случай, меня нет, - говорит Томин и встает в передней за вешалку.
- Кто там? - слегка оробев, окликает Борис.
С лестницы доносится невнятно: "Откройте, не бойтеся!"… Борис удивленно прислушивается, протягивает руку, но в последний момент, засомневавшись, не скидывает цепочку, а лишь приотворяет дверь. Теперь голос звучит отчетливее: "Прощения просим, что поздновато, заплутал малость в Москве… От Бориса Афанасьевича я". Петухов распахивает дверь. На пороге хмельной низкорослый мужичонка с лукошком в обнимку.
Томин выступает из-за вешалки.
- Свят-свят-свят!.. Кудай-то я прибыл - туда или обратно? - хихикает гость, таращась на Петухова.
- Туда, туда, входи.
- Нет, Борис Афанасьич! Ить я поехал, а вы осталися. Я кому же клюкву-то вез?..
Борис оборачивается к Томину.
- Познакомься с товарищем Хабаровым, - язвительно кривит он губы. - Больше у тебя никого на подозрении нет?
4
Выбыл из подозреваемых племянник Гена, выбыл и Хабаров. Корзинка оказалась в руках преступников просто "паролем": знали, на что сослаться, чтобы пустили в квартиру. А их осведомленность… Если Петухова откровенничала в магазине, то могла и еще в десяти местах. Не угадаешь, где кто слышал.
- Снимаем с повестки дня? - спрашивает Томин, беря со стола Знаменского пустое лукошко из-под клюквы.
- Увы.
- Кое-что, Паша, забрезжило с другой стороны. У этого Санатюка, судимого за убийство и квартирные кражи…
- И живущего рядом с Кирпичовым… Помню.
- У него племянница работает в почтовом отделении и занимается денежными переводами - обрати внимание. А отделение, еще раз обрати внимание, обслуживает, в частности, наш дом. Факт, по-моему, достаточно увесистый.
Крутанув лукошко, Томин запускает его волчком и торжествующе косится на Пал Палыча. Любит он нежданные эффекты.
Но Знаменский, хотя слушает и внимательно, не спешит ликовать.
- Тебе, Паша, все мало? Тогда добавлю, что эту Варю Санатюк неоднократно встречали под ручку с Кирпичовым!
В больничной палате несколько коек. На одной из них - Петухова. Возле нее сидит Борис.
- Ты сейчас, главное, не волнуйся, тогда через недельку и встанешь. И я вот приехал, и папе лучше. Поживете еще… А про деньги эти, которые в шкатулке лежали…
Петухова порывается что-то сказать, но Борис косится на соседние койки - слушают ли посторонние - и останавливает мать:
- Тсс! Молчи! Тебе велено поменьше говорить, вот и помалкивай! Про деньги забудь! Жалко, конечно, да что поделаешь. Я и папе сказал: были, сплыли, и наплевать. Новые наживем, здоровье дороже. Поняла? - заглядывает он ей в глаза. - Поняла ты меня?
- Поняла, сынок… - шепчет Петухова. - Спасибо, что не сердишься…
- Молчи, молчи! Наговоришься еще вдосталь, когда допрашивать будут. Этот Сашка Томин, как я представляю, талантов небольших, но для соседей готов расстараться. Вдруг и поймает наших злодеев. У-у, мне бы их в руки!
"Небольших талантов" Томин находится в это время у начальника районного узла связи.
- Лучше об этой проверке не знать никому, - говорит он. - Дело не только в тайне следствия, но и в репутации людей.
- Но какие от меня требуются шаги? - осторожно интересуется начальник.
- Вот санкция прокурора на изъятие всех документов, относящихся к почтовым денежным переводам на фамилию Петуховых. Мне необходимы даты, суммы переводов и через чьи руки каждый из них проходил.
- Мм… трудоемко… Текущую работу тоже не бросишь.
- Если мы ограничимся последним годом, то?..
- Дня два-три.
- Надеюсь на вас. Тут мой телефон. Не будет меня, звоните по другому номеру - следователю Знаменскому. И еще просьба. Подскажите, кто может беспристрастно охарактеризовать одну из ваших сотрудниц - Варвару Владимировну Санатюк?
В квартире Петуховых на полную мощность включен приемник; на лестнице ниже этажом ожидает группа мужчин.
Знаменский дает последние указания тете Кате, соседке Петуховых.
- Встаньте, пожалуйста на то же самое место.
Тетя Катя переступает к порогу.
- Тут вот. Только тряпка у меня в руках была, и музыка веселей играла.