- Я не верю вам. Не верю. Вы хотите забрать у меня сына. Не отдам.
Оказывается, это доброе лицо может быть очень злым.
- Отец!..
- Не отдам! - Леонид Моисеевич шарахнул кулаком по столу.
От этого удара бутылка с шампанским накренилась и, замерев на мгновение, запрыгала по скатерти, маятником раскачиваясь в разные стороны.
- Не отдам! Запру в комнате, привяжу к батарее, но не отдам! - Сотников -старший, припав губами к ушибленной руке, выскочил из-за стола и неврастенической походкой зашагал по комнате. - Только все наладилось, только все забылось! И на тебе, здрасьте!
- Отец!- взмолился Венька. - Я уже взрослый мужик, сам решу!
- А что ты делать умеешь, мужик? - коршуном навис над ним Леонид Моисеевич. - Драться, стрелять, убивать? Этим ты зарабатывать на жизнь хочешь?
- Что ты в этом понимаешь?..
- И понимать не хочу, и слышать об этом не хочу! То, чем ты занимался вместе с этими мародерами, мне омерзительно до такой степени, что душа наизнанку выворачивается! Мужик он, видите ли... Мужик... Где мой валидол?
Венька вперил в отца тяжелый, почти что ненавидящий взгляд:
- Ты хотя бы раз в своей жизни смог защитить женщину? Что ты вообще видел, кроме своего смычка? Ты же как аквариумная рыбка, гуппи! Ты никогда не держал на руках умирающего друга, никогда не захлебывался в собственной крови! А на твоих глазах расстреливали детей?! А перерезали ножом горло старухе? А привязывали к беременным женщинам динамит?
- Ужас! Не хочу слышать!
- А я это видел! И я убивал только зло!
- Ты убивал? Ужас! Замолчи!
- Так какое же ты имеешь право рассуждать об этом?
Тоже мне, инженер человеческих душ!
- Сотников - старший весь двигался, как ртутный шарик. Он был сейчас готов и заплакать, и захохотать одновременно. Валидол он съел, наверное, весь.
- Хорошо, согласен... - проговорил наконец он, нервно дергая себя за бакенбарды. - Я был излишне резок... Не сдержался, прости... Дурацкая перепалка...
- Ладно, нам пора, - не выдержал Андрей, - мы с Кирюхой пойдем...
- Сидеть, - прервал его Венька. - Доедайте, а потом уйдем.
- "Уйдем"? Куда это ты собрался? - встрепенулся Леонид Моисеевич. - Только через мой труп! Не позволю! Не обо мне, не о матери, так о Людмиле подумай! Бедная девочка!.. Софочка, где мой валидол?
- Я могу своих лучших друзей хотя бы до метро проводить?
- До метро? До метро можешь... Конечно, но только до метро, не дальше. Ты обещаешь мне, что до метро?
Венька кивнул...
...Уже стемнело, когда они вышли из подъезда и заскользили по покрытому ледяной коркой тротуару. Сильно приморозило, скоро и до Москвы докатится настоящая зима.
Настроение у всех троих было препаршивое.
- И Петька отказался, - сказал Андрей в продолжение ранее затронутой темы. - Сын у него родился в марте. Пеленки теперь, памперсы... Надо же, Петька - и вдруг семейный человек...
- Редеют наши ряды, - совсем не весело улыбнулся Кирюха. - Кстати, а кто такая Людмила?
- Девушка... - ответил Венька.
- Неужели до такой степени уродина, что друзьям показать стыдно?
- Нет, она у меня красавица...
Станция метро была буквально в двух шагах. Венька спустился вместе с друзьями в теплое подземелье. В час пик на платформе было не протолкнуться, их обступили со всех сторон, стиснули, затолкали.
- Ну, бывай, отставник... - Андрей протянул руку. - Дальше запретная зона.
Прощание не получилось.
- Чего ж ты ему не сказал? - горячо зашептал Кирюха, когда сели в вагон.
- Что "не сказал"? - зло процедил Андрей. - Что я под расстрелом хожу? Что теперь мы с тобой оба ходим под смертью?
- Почему это? - удивился Кирюха.
- А ты думаешь, для какого такого дела меня от одной пули уберегли? Да чтоб отправить сразу же под другую! Понял, нет?
- Суки, - снова сказал Кирюха.
- Пусть живет и папу с мамой радует, - с досадой махнул рукой Андрей.
Кирюха не ответил. Только сейчас до него дошло, на что он пошел. Слово это даже страшно было выговаривать - "смерть".
Глава седьмая СЕНСАЦИЯ
- А какой конкретно ущерб нанесен побережью Японии?
Краем глаза Нателла увидела, как Володька перевел объектив камеры с нее на стол, за которым сидели японцы и русские перед лесом микрофонов. "Молодец, - отметила про себя, - на лету схватывает".
Конечно, она еще по-женски кокетливо подумала, что ее профиль совсем неплохо будет смотреться на мониторе, если, конечно, монтажеры в Москве не вырежут.
Японец внимательно выслушал перевод ее вопроса и стал говорить. Что он там говорил, Нателлу почти не волновало: ущерб, о котором она спросила, исчислялся сотнями миллионов долларов, а точнее, почти полумиллиардом. Эта цифра, а также многое другое было в пресс-релизе, который она получила еще до начала пресс-конференции по поводу экологической катастрофы в Японском море, Там была масса других не менее интересных сведений, но Нателла хорошо знала, что в Москве нужны только основные факты, мелочи там выпадут. Вот она и встала первой. Журналисту очень важно засветиться на экране. Если хотя бы ОРТ ее покажет - неплохо.
НТВ - проблематично, у них своих репортеров полно. Но чем черт не шутит.
Переводчик долго переводил японца, называл цифры, основная из которых как раз и была полмиллиарда долларов. Володька снова метнул "телевзгляд" на Нателлу, которая в этот момент прилежно записывала ответ японца в красивый блокнот.
"Нет, молодец Володька, - снова подумала Нателла. - Жаль, что скоро его заберут из этой дыры, пошлют куда-нибудь в "горячую точку", а там призовут в столицу. Такой вот карьерный путь". Впрочем, она надеялась, что окажется в Москве раньше своего оператора. И каждый репортаж делала, памятуя, что это еще один ее шанс.
Целые сутки до этой пресс-конференции Нателла моталась по погранчастям, по флотскому начальству, умоляла, упрашивала, многообещающе улыбалась и раздавала направо и налево свою визитку, чтобы ее взяли на хоть какой-нибудь завалящийся катерок и отвезли к месту катастрофы "Луча".
Ей все удалось. Взяли ее и на катер, и даже на вертолете прокатили над местом аварии. Она попыталась вести репортаж прямо из кабины, но грохот лопастей заглушал все. Тем не менее материала она наснимала на три часовых передачи.
Действительно, это впечатляло.
Она своими глазами видела расползающееся пятно мазута, видела копошащихся японских рыбаков и спасателей, видела, как и наши помогали, чем могли. И конечно, во всех ракурсах были зафиксированы на профессиональной пленке "Бетакам" разорванные борта танкера "Луч".
Ее журналистское сердце прыгало от радости, а тело ныло от усталости. Почти за трое суток, не смыкая глаз, они с Володькой облетели, объездили и проплыли Японское море и побережье вдоль и поперек.
И вот теперь был заключительный этап всей этой грандиозной "опупеи", как выражался Володька, - совместная пресс-конференция российских и японских дипломатов, экологов и прочих специалистов.
- Следующий вопрос, - поднялся ведущий и тыкнул пальцем в седенького очкарика, - "Гардиан".
Нателла подмигнула Володьке, дескать, пора сматывать удочки, больше ничего интересного здесь не будет, а материал надо перегнать в Москву к вечерним новостям. Она уже набросала кое-какой комментарий, теперь быстренько за монтажный стол и...
- Я хотел спросить у российской стороны, намерена ли она возместить ущерб, нанесенный японской стороне? - спросил на чистом русском языке корреспондент "Гардиан".
Чиновник из Москвы, которого специально прислали разобраться на месте, очевидно, уже получил соответствующие указания. Он со скорбным видом поднялся с места и, обращаясь почему-то к седенькому очкарику, печально произнес:
- От имени Российского правительства я уполномочен принести извинения японскому народу за причиненный ущерб и сообщить, что деньги будут выплачены незамедлительно. Мы понимаем, какой вред Японии нанесен этой катастрофой...
Нателла, уже вставшая с места, снова присела. Эти слова, произнесенные вполне казенно, показались ей вдруг страшно оскорбительными для России. Почему, она в тот момент и сама не могла бы объяснить.
Но что-то ее остановило, что-то заставило сидеть и слушать дальше.
Наши с каким-то мазохистским удовольствием поливали самих себя на редкость воодушевленно. Про то, что Петропавловск-Камчатский остался на зиму без топлива, никто и не вспомнил. Все очень жалели несчастных японцев, все очень переживали за тамошних рыбаков и всю рыбообрабатывающую промышленность Японии. Вроде бы все было верно, японцы действительно пострадали, однако Нателла знала, как неохотно наши чиновники признают свою куда более очевидную вину, а тем более швыряются полумиллиардами долларов. Тем же жителям Петропавловска зарплату не платили по полгода.
- Пошли, чего сидишь? - склонился к ее уху Володька, но она только отмахнулась. Что-то ей подсказывало, что самое интересное только предстоит.
Задающие вопросы журналисты как-то сникли, потому что участники пресс -конференции сами опережали их вопросы и были более чем откровенны. Ничего ни из кого вытягивать не надо было.
Танкер был старый, команда неопытная, в штормовую погоду не справилась с элементарными задачами, сильная волна и расколола танкер.
К счастью, всю команду удалось спасти, сейчас она в Японии, без вести пропал только капитан судна. Но еще есть надежда, что его найдут. Однако не это главное, главное - страшный ущерб, причиненный японской стороне.
Вот и все. Наши разве что не били себя кулаками в грудь да волосы пеплом не посыпали, а так все было - аж до слез. Японцы только удовлетворенно кивали.
Конференция уже подходила к концу, а никакой сенсации так и не случилось. Нателла решила уже, что интуиция ее подвела. Володька от нечего делать снимал всякие посторонние лица; заглянувших в зал милиционеров, уборщицу, пьяненького мужичка, притулившегося к стене...
Нателла снова встала. Нет, больнее ничего интересного не будет. А жаль...
И в этот самый момент пьяненький мужичок вдруг оторвался от стены и покачивающейся походкой пошел к столу, за которым царило такое воодушевленное раскаяние.
- Ты погоди, твою мать, наших-то поливать!- ухватился он за первый попавшийся микрофон, который оказался как раз стационарным и усилил его скрипучий голос. - А кто-то разобрался, к едрене фене, с какого хрена танкер накрылся?..
К сожалению, договорить мужичок не успел. Его быстренько оттащили от микрофона и выволокли из зала.
Но Нателла уже летела вслед за безбожно матерящимся пьянчужкой, торопя и Володьку.
Милиционеры стащили мужичка вниз по лестнице и, дав здоровенного пинка, отправили на улицу.
- Простите, - Нателла помогла мужичку подняться, - вы что-то хотели сказать, но не успели.
Мужичок глянул на журналистку не совсем трезвым взглядом и сказал:
- Так это... Долбанули в наш танкер чем-то... Никакого шторма особого не было...
Между предложениями он делал огромные паузы, очевидно пропуская нечто весьма непечатное. Все-таки беседовал с дамой.
- А вы откуда все это знаете? - не верила своему счастью Нателла. Все же чутье ее не подвело.
- Так откуда знаю... Я же штурманом на "Луче"... был.
- Погодите, как - штурманом?! Как - на "Луче"?! - Нателла вдруг испугалась, что сенсация лопается, не успев родиться. - Вся команда танкера еще в Японии.
- Вся, да не вся... Мы со старпомом остались помогать японцам... Вот они нас сюда и доставили... - Голова мужичка упала. Все же он был изрядно пьян.
- Володя! - дико закричала Нателла. - Тащи ведро воды!
- Зачем вода? - опешил оператор.
- Нужна! Холодная, ледяная!
- Кому нужна?
- Штурману!
Володя, так и не поняв, с чего это штурману вода, умчался за ведром и скоро действительно принес - ледяную.
К этому моменту штурман открыл глаза, все понял быстрее, чем оператор, сказал:
- Не надо. Я сам, - и сунул голову в ведро.
Довольно долго держал ее там, а когда, отфыркиваясь, вынул, глаза его действительно были трезвыми.
- Вот теперь мы у него возьмем интервью! - рубанула воздух кулачком журналистка. - Вот теперь и будет сенсация!
Глава восьмая СТЕНКА НА СТЕНКУ
Дорогу перед третьим корпусом гостиницы "Ярославская" запрудили длинные фуры с иногородними номерами. На окраинах нынче грабят зверски, вот дальнобойщики и решили перекочевать поближе к центру, где пусть дороже, но зато поспокойней и небезопасней.
- Ну и занесло же нас... - Кирюха удрученно смотрел на замызганных цыганок и цыганят, которые толпились прямо перед входом, чему-то громко смеялись, грызли семечки и между делом, без особого старания, выклянчивали у прохожих милостыню. - Тут и клопы, наверное, еще не перевелись...
- А ты чего ожидал? -хмыкнул Андрей. - Пять звездочек?
- И то верно, спасибо надо сказать, что не Бутырка, - мрачно пошутил Кирюха.
"Ярославская" не была телефонизирована, но в номере, который занимали Андрей с Кирюхой, телефон стоял. Кабель провели всего несколько часов назад, в обстановке повышенной секретности и по личному приказу полковника Савелова. Разумеется, простому смертному делать в этом номере было нечего, и, по меньшей мере, одиннадцать месяцев в году эта огромная комната с голыми стенами, шестью койками и глазком телекамеры в вентиляционном отверстии под потолком пустовала.
- И долго нам здесь куковать? - Кирюха подошел к окну, распахнул форточку, закурил.
Неуютно ему было в этом затхлом местечке. На казарму похоже. Или на хлев.
- Может, день, - пожал плечами Андрей, - а, может, неделю. Будем ждать вызова.
- А я и не пожрал как следует, - пожаловался Кирюха.
- Так закажи, - усмехнулся Чесноков. - Вон телефон.
- Да тут и без телефона можно, - зевнул Кирюха. - Девушка, будьте добры, примите заказ- вина и фруктов! - обратился к голым стенам Барковский. - Что-что? Не поняли? Я говорю: водки и огурец.
Андрей хмыкнул. Но улыбка так и застыла на его лице, потому что в этот самый момент в номер постучали.
- Во, блин, доигрался! - вскочил с кровати Андрей. - Тут же действительно все прослушивают. Кирюха и сам был не рад.
Они уставились на дверь, словно вообще впервые видели такое приспособление. Стук повторился.
- Мы пошутили! - крикнул Кирюха. - Нам ничего не надо.
Но дверь открылась.
- Совсем-совсем ничего?
Если бы на пороге стояла официантка с фруктами и вином, да даже с водкой и огурцами, ребята удивились бы меньше. Это был Венька - собственной персоной.
- Это... а... ты же... - очень содержательно сказал Кирюха.
- Я тут стишки припомнил, - закрыл Венька дверь за собой. - Увидим, услышим, диагноз поставим...
- И кому надо клизмочку вставим! - хором откликнулись Кирюха и Андрей.
И они снова обнялись. Теперь уже без показной радости: так обнимаются братья, которые друг за друга жизнь положат - не задумаются. И именно к этому - положить жизнь - готовы.
Разговор с рефреном "а помнишь?" с упоминанием экзотических географических названий затянулся часа на два. Но в конце концов Венька погрустнел:
- Мне бы с Людкой попрощаться.
- Намек понял, - оживился Кирюха. - Ты только скажи, и мы с Андреем погуляем, подышим свежим воздухом. Гляди, сколько здесь кроватей! Выбирай любую!
- Вы пошляк, Барковский, - насупился Венька. - Пошляк и извращенец. Я набью вам лицо.
- Прости дурака, - виновато развел руками Кирюха.
...Она опоздала на час, что было в ее стиле. Она всегда и всюду опаздывала. Венька уже настолько к этому привык, что не злился, а даже считал это своеобразным шармом. -
Два дня назад они поссорились. Впрочем, ссорой это было нельзя назвать. Скорей, размолвкой.
Венька не был опытен в любви. Верней, в замысловатых любовных играх, которыми Люда владела в совершенстве. Он не понимал их правил. Будучи в душе чистым и наивным, он глупо попадался в простейшие женские ловушки, путался, терялся, робел и проигрывал раунд за раундом, при этом еще и чувствуя за собой неискупаемую вину. Люда была для него принцессой из сказки, он беззаветно обожал ее, первую и единственную.
Быть может, она бы вела себя иначе, если бы хоть что-нибудь знала о нем. Но она не знала, Венька никогда и ничего ей не рассказывал. Для нее он был сытым еврейским мальчиком, сыном благополучных и богатеньких родителей. Да, мальчик был с мускулами, но у кого их нет?
- Что случилось? Почему ты здесь? - взволнованно спрашивала Люда.
Он тысячу раз проговаривал в уме ответную речь, но сейчас опять растерялся, позабыл все слова, кроме: - Я все объясню... Прости меня, пожалуйста.
- Я тебя давно простила, глупый, - она прижалась к нему. - Господи, какой холодный.
Еще удивляется. Попробовала бы сама на холодном ветру целый час проторчать.
- Я люблю тебя, - жалобно произнес Венька и попытался ее поцеловать.
- Подожди, - Люда обожгла его губы прикосновением кожаной перчатки. - Давай зайдем куда-нибудь. Ты согреешься и все мне расскажешь.
Сейчас она была доброй заботливой мамочкой, а он сразу же почувствовал себя беззащитным ребенком.
- Да-да, пойдем... Я тебя с друзьями познакомлю...
И Венька повел ее в гостиницу "Ярославская". Повел с таким гордым видом, будто в королевский дворец.
Люду, конечно, шокировали царившие в затхлом холле грязища и неустроенность, но на ее кукольном личике это никак не отразилось. Ей даже стало любопытно. Жуткая гостиница, какие-то друзья... Наконец-то в Венькиных поступках появилась загадка.
- Нам на второй этаж, - он нежно сжимал ее запястье. - Осторожно, не наступи.
На площадке между лестничными- пролетами курили четверо дальнобойщиков. Венька видел этих молодых крепких парней несколько минут назад на улице. Они совместными усилиями устраняли какую-то неисправность в двигателе фуры.
- Ба, какие люди! - один из них, слащаво улыбаясь, в упор уставился на Людмилу. - Ба, какие груди!
Девушка невольно попятилась.
- Пойдем, пойдем... - Венька обхватил ее за плечи и буквально протолкнул мимо парней.
Не хотелось ему связываться, очень уж неподходящий момент для драки. Его душа требовала другого - романтики и лирики. Он даже не думал о том, что мог оказаться в глазах любимой трусом.
Когда оставалось шагнуть на последнюю ступеньку, тот же голос сказал:
- Жидяра, а какую телку себе отхватил! Ух, я бы ей вдул по самые лопухи!
Венька замер. Нет, глупо. Это всего лишь дешевая провокация. Парням скучно, вот они и привязываются. Надо быть последним дураком, чтоб поддаться.
- Спорим, она бы сама не отказалась отведать моего тесака! - не унимался голос. - Таких только пальцем поманишь, и они уже вафлят!
- Точно-точно, - вторил ему другой. - Я б... за километр чую.
Это была последняя капля.
- Не надо, Венечка... - задрожала Люда. - Их четверо...
- Я просто с ними побеседую, - склонившись к ее уху, тихо прошептал Сотников. -Беги в самый конец коридора, в двести первый номер. Там мои ребята. Беги же, не бойся!