- Да, шеф. Только что вынесли тело. Знакомый коп сказал, что это Хуго Санчес.
- Как? Как это случилось?
- Сержант Доменико говорит, что произошел несчастный случай…
- Ты что, подошел и прямо спросил о Санчесе?!
- Да, шеф! Я его неплохо знаю. Мы даже немножко друзья.
- Хорошо, Пауло, приезжай сюда, - Эспиноса застыл с трубкой руке и задумался, затем положил ее и плюхнулся в кресло. Он сидел, стараясь ни о чем не думать. Необходимо было расслабиться и успокоиться. Он всегда делал так: отключался на несколько минут, чтобы привести нервы в порядок.
Конечно, ему было жаль Санчеса. Но в организации не приняты сантименты, и он постарался приглушить жалость. В организации должна быть строгая и четкая дисциплина, без малейших признаков гуманности. Иначе ей не выжить. Однако это был удар, и очень болезненный. А кто его нанес, очень многое значило.
"Надо позвонить Суаресу", - подумал он, и рука начала автоматически набирать номер.
- Суарес? - мрачно спросил Эспиноса.
- Да!
- Привет, Мартин, - произнес Эспиноса ровным голосом. - Ты знаешь, кто тебе звонит?
- Да!
- Слушай, Мартин, ты не в курсе, что случилось с Хуго Санчесом?
- А ты что, его брат? - съязвил капитан.
- Не придуривайся, старик. Что там произошло?
- Ничего, кроме того, что Санчес погиб. Ему стало плохо, он споткнулся и угодил виском на острый стол стола. Знаешь, у него был огромный массивный стол, на углу его обнаружена кровь. Это кровь бедного Хуго… На девяносто процентов несчастный случай.
- Ну, а десять процентов?
- Послушай, Дик, я видел множество смертей и говорю тебе: это несчастный случай. Кстати, эксперты сейчас делают вскрытие. Если появится что-то новое, я перезвоню.
- Хорошо, Мартин, до свидания.
- До свидания, Дик.
Когда Эспиноса повесил трубку, капитан Суарес торопливо вышел на улицу. Пройдя несколько кварталов, он подошел к телефонному автомату и, убедившись, что вокруг никого нет, набрал нужный номер.
- Сеньор Галло, - произнес он тихо, не представляясь и не здороваясь, - Только что звонил Дик Эспиноса.
- Ну и что? - равнодушно ответил дон Винченцо.
- Он интересовался, как погиб Хуго Санчес.
- А что, он погиб? - голос дона Винченцо был лишен всяких эмоций.
- Да, он погиб вчера вечером.
- Интересно. И как он погиб?
- Скажем, банальный несчастный случай, не более.
- Так что же ты мне звонишь? - сонным голосом спросил дон Винченцо.
- Я думал, вам это будет интересно, - расстроился Суарес.
- Мне интересно?! - делано удивился дон Винченцо. - Если ты так считаешь, то я совсем не против. Ну все, мой дорогой, - он повесил трубку.
Глава 12
Первое, что почувствовал Хуан, это страшный холод, сковавший все тело стальным обручем, от него, казалось, нельзя было спастись. Он почувствовал, что сидит на холодной влажной земле, опершись спиной на какой-то странный выступ. Разобрать, что это за выступ, не представлялось возможным из-за темноты.
"Где я? - подумал Хуан и глянул вверх, откуда доносились завывания ветра. Там, вверху, тоже нельзя было ничего разобрать, хотя казалось чуточку светлее. Тогда, еще ничего не понимая, он встал, протянул руку и шагнул вперед. Осторожно шагая, он наткнулся на препятствие, холодное и шероховатое. Хуан повел рукой вправо, влево, над собой, отошел в сторону и понял, что перед ним стена. Наверное, высокая: он не мог дотянуться до ее верхнего края. Не отрывая руки от шероховатой неровности, он двинулся вправо, но там тоже была стена. Прошло немного времени, и он убедился, что находится внутри каменного мешка, дно которого представляло почти правильный круг футов двадцати в диаметре. Оно было усеяно камнями и какими-то обломками, о которые он то и дело спотыкался. Меж тем вроде бы посветлело или глаза просто привыкли к темноте. Но через некоторое время темнота и в самом деле слегка рассеялась; даже наметились очертания не то бревен, не то балок, торчащих из стен на приличной высоте.
"Что-то надо делать", - рука скользнула за пазуху и нащупала там маленький мешочек. Хуан поймал себя на мысли, что прошло довольно много времени с тех пор, когда он пришел в себя, и только теперь он вспомнил о бриллиантах. Хуан подумал, что ему вовек не выбраться из этой каменной ловушки - все ниспослано небом за то зло, что он сеял вокруг себя.
Он рухнул на колени и стал, иступлено креститься.
- Прости, прости, Господи! - он повторял, кричал эти слова, ибо забыл молитвы. Он стал лихорадочно метаться, спотыкаясь, падая и затем снова вскакивая на ноги.
- Господи, Господи! Спаси меня! - он совсем обезумел. Но вокруг была стена - глухая, холодная каменная стена. И вдруг он увидел в ней некое углубление. Оно находилось низко, и Хуан вставил в него ногу.
"Найти бы опору для ноги", - подумал Хуан. И точно, ему удалось зацепиться рукой за какую-то неровность в стене. Он подтянулся и теперь стоял, возвышаясь в тридцати дюймах над дном колодца. Прошло много времени, пока, цепляясь за едва заметные складки и выбоины в камнях, он медленно пополз вверх.
- Господи, Господи, помоги, - шептал Хуан, превозмогая боль в правой руке.
Вдруг камень, на котором он стоял, шевельнулся, и мулат, потеряв точку опоры, рухнул вниз. Он ударился с такой силой, что на мгновение потерял сознание. Когда он поднялся, то отметил, что ветер за пределами проклятой западни стал сильнее, ибо гул его заметно усилился, переходя порою в свист. Накрапывал дождь, слабые вспышки молний и далекий гром возвещали о приближении грозы.
Хуан опять вставил ногу в выемку в стене, но потом передумал и поглядел на обломки, которыми сплошь было усеяно дно. Следовало хорошенько все продумать и собраться с силами перед штурмом этой проклятой стены. Предыдущая попытка, хотя и была неудачной, но все-таки вселила в него какую-то надежду.
- Ты не оставишь меня, Господи, - пробормотал он, отыскав уже знакомую выбоину в стене.
Дождь тем временем усилился, вспышки молний стали ярче. Хуан почувствовал, что дно стало более вязким.
Вот очередная вспышка молнии осветила дно, и Хуан с ужасом увидел, что дно каменного мешка усеяно костями и черепами. Даже Ккртина ада потрясла бы мулата в меньшей степени. В изнеможении он опустился на мокрую землю. От страха он совершенно ничего не соображал и сидел, уставившись в одну точку. Мулат увидел, что там, куда он смотрел, начал клубится туман. Хуан, как завороженный, не мог оторвать глаз от того, что он принял за сгусток тумана. Тем временем этот сгусток стал принимать некие телесные очертания. Через минуту или более (он давно потерял счет времени) на расстоянии десяти футов перед ним стоял не человек, а призрак, ибо сквозь него можно было видеть противоположную стену.
Страх сковал мышцы мулата. Явственно было видно густо размалеванное красной краской лицо призрака, явно монголоидное. На шее - бусы, из одежды - одна набедренная повязка. В руках он держал длинное копье, что-то вроде томагавка болталось на поясе. Глядя на Хуана, призрак индейца начал медленно подымать копье. Глаза его при этом свирепо блестели в полумраке. Мулат вдруг увидел, как босые ноги индейца осторожно ощупывают дно, как бы ища точку опоры.
"Сейчас метнет копье", - подумал он и не смог сдвинуться с места. Но грозный индеец вдруг вонзил копье в землю, выдернул его, повернулся, сделал несколько шагов и исчез, будто его и не было. Мулат сидел как загипнотизированный, не смея шелохнуться. Затем подошел к тому месту, где только что исчез призрак, и обнаружил там лишь несколько словно отполированных черепов.
"Может, галлюцинация? - мелькнула спасительная мысль. - Что бы то ни было, надо выбраться из этой западни", - сказал он себе, немного успокоившись. К тому времени стало уже совсем светло. Хуан сделал несколько шагов к стене, к тому месту, где он пытался взобраться, и заметил, что ноги шлепают по воде.
- Проклятый дождь! - выругался он и поднял голову. Далеко вверху он увидел облачное небо. А внизу, к его удивлению, вода прибывала. Уже закрылось дно, вода скрыла кости, черепа и поднялась до щиколоток.
- Это конец! - Хуан пнул ногой череп, валяющийся на возвышении, и он с шумом шлепнулся в воду.
Какой-то резкий звук заставил его поднять голову. Вверху по-прежнему были видны облака, но теперь что-то начинало медленно их заслонять. Хуан не сразу понял, что это. А когда понял, волосы на голове встали дыбом: колодец закрывался гигантской крышкой. Вода тем временем быстро прибывала. Она была гораздо теплее окружающего воздуха.
- Что делать? Что делать? - он достал мешочек с камнями. Затем развязал его, вынул огромный желтый камень и, любуясь им, забыл обо всем.
"Ладно, хватит!" - сказал он себе и спрятал камень в мешок, который затем отправился за пазуху. Теперь, ему казалось, он спокойно мог принять смерть. Камень придал Хуану какое-то удивительное спокойствие. А вода тем временем прибывала. Вот она уже по пояс. Он подошел к стене, ухватился за едва заметный выступ и подогнул ноги. Ура! Вода держала его, и он, цепляясь за стены, подымался все выше и выше.
"На сколько меня хватит? - подумал он. - Может и вовсе не сопротивляться?" Но руки искали новые складки и выступы в стене. Свободное пространство, в котором можно было дышать, неумолимо сокращалось. А отверстие колодца к тому времени было полностью закрыто. Словом, чудовищная западня захлопнулась.
Глава 13
День клонился к вечеру. Жара спала, но улицы по-прежнему были пусты, а многочисленные пляжи были усеяны купающимися.
В ресторане "Star" грохотал оркестр, меж многочисленных столиков сновали официанты в фирменных белых теннисках. В уголке зала у раскрытого окна веселилась шумная компания. Трое подвыпивших парней развлекали двух девиц, громко галдя и размахивая руками. Один из них, высокий, смуглый, глянул на часы:
- Проклятье! - воскликнул он и поднялся из-за столика.
- Ты куда, Энрико? - молодая полногрудая дама с распущенными светлыми волосами потянула его за рукав.
- Пора! Мне пора, крошка, - он залпом выпил виски. Энрико явно не хотелось покидать веселую компанию.
- Ты… Ты серьезно уходишь? - разочарованно спросила блондинка.
- Увы, крошка, у меня дела.
Патриция Коэн тоже поднялась из-за стола.
- А ты, пожалуй, останься с ними, - он указал на уставившихся на них друзей.
- Старик просил, чтобы в шесть я был дома, - сказал Энрико, как бы оправдываясь.
- И ты надолго?
- Думаю, Пат, вечер тебе придется коротать без меня, - он поцеловал ее.
Когда Энрико вышел из заведения, было довольно свежо, и ему пришлось застегнуть пиджак. Вскоре его автомобиль стремительно рванулся вперед. Прошло еще совсем немного времени, и скрип отворяемой двери ничуть не потревожил дона Винченцо, который, сидя за огромным столом, просматривал какие-то бумаги. Он даже не поднял головы.
- А, Энрико, входи, входи! - он аккуратно подчеркнул что-то красным карандашом и тут же спрятал документ в коричневую папку с золотым тиснением.
- Садись, у нас есть в запасе минут сорок, - бросил он, взглянув на часы.
- Спасибо, отец, - Энрико взял со стола красочный журнал и стал без всякого интереса листать его.
Дон Винченцо, кажется, покончил с бумагами:
- Хосе, машину к выходу, - проговорил он в микрофон, нажав при этом маленькую синюю кнопку.
Дон Винченцо спрятал бумаги в секретер, подошел к огромному сейфу в углу комнаты и набрал на пульте код. Внутри раздался едва слышимый щелчок, и дон Винченцо открыл массивную дверцу. Энрико увидел пачки банкнот, плотно упакованные в небольшом пространстве металлического ящика. Дон Винченцо взял одну из них и положил в карман.
- Идем, Энрико, - он закрыл сейф и снова набрал код.
Когда они вышли, было уже темно. Льющийся от фонарей голубоватый свет совершенно исказил цвет роскошного "Мерседеса", ждущего их у ворот, - вместо вишневого он казался фиолетовым.
- Пожалуйста, дон Винченцо, - Хосе слегка поклонился и открыл дверцу автомобиля.
- Как дела, парнишка? - дон Винченцо уселся рядом с водителем.
- Спасибо, дон Винченцо. У меня все в порядке, - он повернул ключ зажигания.
- На улицу Боливара, - коротко бросил дон Винченцо и повернулся к Энрико.
- Я за день так устал, - он ласково глянул сыну в глаза. Тот равнодушно смотрел в окно. Энрико злился на отца за сорванный вечер. К тому же он совершенно не мог взять в толк, почему отец потащил его к этим проклятым Пересам, ведь никогда прежде отец не посвящал его в свои дела. Он даже никогда не интересовался, что думает сын о его бизнесе. О его нелегальном бизнесе…
- Возьми левее, Хосе, - сказал дон Винченцо.
Водитель послушно повернул руль, и они свернули на маленькую улочку. Она была гораздо уже той, по которой они только что ехали, и не такой оживленной: пробок здесь не было. Наконец, изрядно поплутав по улицам Лимы, они остановились возле огромного особняка, обнесенного массивным забором. Здесь дон Винченцо приказал Хосе остановиться. Тот притормозил, затем вышел из автомобиля и открыл дверцу. Винченцо не без труда вылез из машины. Вместе с Энрико они подошли к тяжелой металлической двери, и дон Винченцо нажал на крохотную кнопку.
- Ваше имя, сеньор? - низкий женский голос заставил Энрико вздрогнуть.
- Винченцо Галло.
- А кто этот молодой человек с вами?
- Это мой сын. Нас пригласил сеньор Перес.
- Одну минуту, сеньор Галло.
Вскоре в динамике что-то щелкнуло:
- Входите, сеньоры, вас ждут.
Дверь медленно открылась, и они оказались в великолепном саду. Здесь царил покой, и пение птиц не нарушало его. От ворот начиналась широкая аллея, вдоль которой в ряд выстроились деревья с крупными золотистыми плодами, источавшими тончайший аромат. Кроны так переплелись, что солнечные лучи с трудом пробивались сквозь них. Дон Винченцо и Энрико шагали по вымощенной разноцветной плиткой дорожке.
- Сюда, сеньоры, - внезапно появился пожилой человек в светлой тенниске. Он слегка поклонился и указал дорогу. Они прошли еще немного, и Энрико разгадал великолепную задумку хозяев этого сада: вилла открылась взору сразу вся, внезапно, чтобы гости были поражены ее великолепием. В самом деле, этот облицованный белым мрамором трехэтажный особняк с множеством окон, балкончиков и мансард в форме беседок, из которых, наверное, открывался прекрасный вид на двор с цветами и огромным бассейном, поражал воображение. Энрико удивился роскоши и размаху, которые чувствовались здесь во всем.
Дворецкий провел их к огромной двери из темно-зеленого стекла и отворил ее. Он галантно пропустил гостей вперед, и они очутились в просторном светлом помещении, которое явно служило вестибюлем. Мраморная лестница с красной дорожкой вела на второй этаж. Весь первый этаж, видимо, был занят подсобными помещениями и жильем для прислуги. Энрико и его спутники поднялись по лестнице, и дворецкий, забежав вперед, отворил перед ними дверь.
- Дон Винченцо, входите, пожалуйста! - с кресла поднялся невысокий массивный мужчина. - Входите, входите, - повторил он, радостно хмыкая. - Вы не один? Этот молодой человек так на вас похож… - он притворно замялся.
- Это мой сын Энрико, - быстро произнес дон Винченцо.
- Здравствуйте, сеньор Энрико. Рад с вами познакомится, - он подал ему руку.
- Здравствуйте, сеньор Перес, я тоже рад с вами познакомиться, - Энрико пожал протянутую руку. Он подумал, что резкий высокий голос сенатора не очень вяжется с его атлетичной фигурой. Этому мужчине с усталым лицом явно было за пятьдесят. Его серые глаза, несмотря на напускное благодушие, смотрели на мир сурово, даже, пожалуй, настороженно, хотя крупный нос и толстые бледные губы говорили о добром нраве их обладателя. Темные волосы, аккуратно подстриженные, не давали даже намека на седину, что, учитывая его годы, было редким явлением. Сеньор Перес был одет в хорошо сшитый светлый костюм и белоснежную сорочку.
- Ты неплохо выглядишь, Винченцо, - Перес отступил на шаг, осматривая дона Винченцо.
- Спасибо, Хайме! Стараюсь, по возможности, следить за собой, хотя не всегда это получается. Диета, кое-какие оздоровительные мероприятия… - хихикнул дон Винченцо, усаживаясь в мягкое кресло. Энрико же стоял в нерешительности.
- Не стесняйтесь, молодой человек. Ваш отец - свой в этом доме. Таковым будьте и вы, - сенатор указал на кресло рядом с доном Винченцо.
Энрико сел и стал осматривать кабинет. Ему было не интересно, о чем говорят отец и сенатор, картины на стенах интересовали его больше, и он сосредоточил на них внимание. Это были в основном портреты, написанные на высоком профессиональном уровне. Камзолы, фраки, пышные платья и другие детали одежды свидетельствовали, что художникам позировали очень давно, возможно, в прошлом веке, хотя несколько картин явно были написаны недавно. Среди них прекрасно выполненный портрет сенатора. Рядом с ним висел портрет очень красивой женщины.
Энрико понял: люди на портретах - родственники сенатора. Вот тот, третий с края… Изображенный на нем мужчина средних лет, с пышными усами, в старомодном костюме, был неуловимо похож на Переса. Видимо, сенатор тяготел к ретро. Все портреты дополняла старинная мебель: покрытые темным лаком тяжелые стулья с резными спинками и ножками, огромные темные шкафы, отлично гармонировавшие с массивными удобными креслами и громадным столом прямоугольной формы. Широкие окна были завешены тяжелыми портьерами, а в центре комнаты с потолка свисала роскошная люстра. Энрико хотел встать и выглянуть в окно. Он пожалел, что послушался отца, ведь можно было придумать сотню отговорок, а так вечер пропал зря.
- Винченцо, парню совершенно не интересно, о чем беседуют два старика! - хохотнул Перес.
- Нет-нет, сеньор Перес! - энергично запротестовал Энрико.
- Ничего, мой молодой друг, все правильно и закономерно. Вы чем занимаетесь?
- Могу тебе сказать, что он не состоит на государственной службе… Ты удовлетворен, Хайме? - улыбнулся дон Винченцо.
- Вполне, вполне, Винченцо, - сенатор поднялся с кресла и жестом пригласил гостей следовать за ним. Энрико было немного не по себе, он чувствовал себя не в своей тарелке. Показная роскошь и нагромождение мебели в кабинете давили на нервы, так как Энрико привык бывать в светлых просторных помещениях с минимумом современной мебели. Хотя бы как в доме отца, открытом для всех: и гаучо с дальних гор, и крестьянин с плантаций, и грязный оборванный индеец - все они не чувствовали себя стесненно в этом доме. Отец говорил с ними как с равными. Не то что этот Перес.
"Подумаешь, сенатор! А отца боится", - вдруг подумал Энрико. Он это предположил скорее интуитивно, ибо сам владелец роскошных апартаментов не давал видимых причин сделать такой вывод. Наоборот, этот вылощенный аристократ порой, правда, еле заметно, старался показать свое превосходство. И на его отца это, конечно, не оказывало никакого воздействия. "Отец - крепкий орешек! - эта мысль развеселила Энрико. - Как бы этот чертов сенатор не обломал зубы".
- Сюда, сюда! - сенатор сделал величавый жест в направлении двери и распахнул ее, приглашая войти.