Глава 4
Дом англичанина - его крепость, так, во всяком случае, гласит пословица. И вот я засел в своей крепости, подняв мосты надо рвами и размышляя над тем, что же происходит.
В этот день я отказался от обычного своего маршрута - заглянуть по пути к остановке автобуса на Хай-Холборн в паб под названием "Грейз". Затем на автобусе под номером 521 я бы доехал до Ватерлоо, затем пересел бы в битком набитую электричку, вышел бы в Барнсе, после чего меня ждала пешая прогулка до дома. Нет, вместо этого я заказал такси, машина подъехала к дверям конторы, где я в нее и уселся, а затем прибыл целый и невредимый на Рейнло-авеню, к своему дому, своему замку.
И вот теперь сидел на барном табурете у кухонного разделочного стола и снова перечитывая четыре строки на белом листке бумаги. "ВОЗЬМИ ДЕЛО СТИВА МИТЧЕЛЛА - И ПРОИГРАЙ ЕГО". Из того, что я слышал от Брюса Лайджена, проиграть это дело не составляло особого труда. На то указывали все свидетельства и улики. Но почему кому-то так хотелось, чтоб дело было проиграно? Неужели Стив был прав, когда говорил, что его подставили?..
"ДЕЛАЙ, ЧТО ТЕБЕ ГОВОРЯТ". Означает ли это, что я должен взять дело и проиграть его, или же подразумеваются какие-то другие вещи, которые я должен сделать? И каким образом связано все это с нападением Джулиана Трента? "В следующий раз размозжу тебе башку, - сказал он. - В следующий раз оторву твои паршивые яйца". Возможно, это избиение вовсе не было продиктовано тем, что я проиграл дело самого Трента в марте. Может, все это как-то связано с делом Стива Митчелла, суд над которым должен состояться в будущем?
Но почему?
Как-то раз был у меня клиент, довольно неприятный тип, который однажды заметил мне следующее: лучше оправдания в суде за преступление может быть только одно - если за это самое преступление осудят кого-то другого. Только в этом случае, пояснил он, полиция не станет дальше копать.
"Неужели вам ничуть не жаль того беднягу, который будет отбывать срок вместо вас?" - спросил я его тогда.
"Глупости! - огрызнулся он. - Просто смешно! Да мне плевать на всех остальных, вместе взятых!"
Нет, такого понятия, как честь и элементарная порядочность, между ворами просто не существует.
Неужели примерно то же самое происходит и теперь? Засадить Стива Митчелла за убийство Скота Барлоу - и вот вам, пожалуйста, преступление раскрыто, а настоящий убийца на свободе и в шоколаде.
Я позвонил отцу.
- Слушаю? - в присущей ему сухой и официальной манере ответил он. Я так и видел - в этот момент он сидит перед телевизором в своем бунгало, смотрит вечерние новости.
- Привет, пап, - сказал я.
- А, Джеффри, - протянул он. - Ну, как дела у вас в Большом Дыме?
- Спасибо, хорошо. Как ты? - То был ритуал, обмен стандартными фразами. Мы говорили по телефону примерно раз в неделю и всякий раз обменивались подобного рода любезностями. Грустно, но теперь нам было почти нечего сказать друг другу. Мы жили в разных мирах. Мы никогда не были особенно близки, а после смерти мамы отец переехал из своего родного Суррея в деревню под названием Кингс-Саттон, что неподалеку от Бэнбери. Лично мне этот выбор казался довольно странным, но, возможно, он, в отличие от меня, просто избегал воспоминаний.
- Да все то же самое, - ответил он.
- Пап, - начал я. - Понимаю, это странный вопрос, но во что ты сегодня одет?
- В одежду, - усмехнулся он. - Ту же, что и всегда. А что?
- Какую именно одежду? - спросил я.
- Зачем это тебе? - подозрительно спросил он. Оба мы знали: я склонен критиковать его сильно устаревший гардероб, а он терпеть не мог критики в свой адрес.
- Ну, просто надо знать, очень. Ну, пожалуйста! - Коричневые твидовые брюки, зеленый пуловер, под ним желтая рубашка, - ответил он.
- А в пуловере небось дырки, да?
- Не твоего ума дело, - огрызнулся он.
- Ну, скажи, есть дырка на левом локте? - не унимался я.
- Совсем маленькая, - проворчал он в ответ. - Самая подходящая одежда для дома. К чему ты вообще клонишь, а?
- Да ничего такого, просто спросил, - небрежным тоном ответил я. - Забудь. Проехали.
- Странный ты все же мальчик, - заметил он. Он часто это говорил. Я тоже считал его странным, но предпочитал держать свое мнение при себе.
- Ладно, позвоню в воскресенье, - сказал я. Я часто звонил ему по воскресеньям.
- Идет, пока, - сказал он и повесил трубку. Отец никогда не любил говорить по телефону, считал это пустопорожним занятием и норовил закончить разговор как можно скорей. Сегодня он был еще более кратким, чем всегда.
Я сидел и смотрел на снимок, зажатый в руке. Ту самую фотографию, которую прислали вместе с запиской. На нем отец стоял у двери в бунгало, и на нем были коричневые твидовые брюки, желтая рубашка и зеленый пуловер, на левом локте которого была отчетливо видна небольшая дырочка - сквозь нее просвечивала желтая рубашка, светлое пятнышко, контраст вполне заметный на более темном фоне. Снимок могли сделать прямо сегодня. Несмотря на нежелание пополнить свой гардероб обновками, отца никогда нельзя было упрекнуть в неопрятности. Грязную одежду он не носил и каждое утро надевал свежую отглаженную рубашку, полученную из местной прачечной. Хотя, возможно, у него не одна желтая рубашка, хотя лично я в этом сомневался.
Но как им, кем бы они там ни были, удалось так быстро сфотографировать отца? Ведь Джулиана Трента отпустили из кутузки только в пятницу, а Скот Барлоу был убит вчера. И снова возникал вопрос - связаны между собой эти факты или нет?..
Брюс Лайджен так до сих пор и не звонил. И я не знал, было предъявлено Стиву Митчеллу обвинение в убийстве или нет. А следовало бы знать, раз уж мне столь настойчиво советовали проиграть его дело в суде.
И тут, словно по подсказке, зазвонил телефон.
- Алло? - ответил я, сняв трубку.
- Джеффри? - голос на этот раз вполне знакомый.
- Брюс! - ответил я. - Ну, какие новости?
- Еду ужинать с женой, - сказал он. - Обвинение в убийстве Стиву Митчеллу предъявлено ровно в шесть вечера. А завтра в десять утра он должен быть в суде.
- В каком суде?
- В местном, в Ньюбери, - ответил Брюс. - И против него наверняка возбудят уголовное дело. И никакой провинциальный суд не отпустит подозреваемого в убийстве под залог. Я, конечно, подам прошение, но шансов практически никаких. Особенно с учетом того, каким жестоким способом было совершено убийство. Ужас…
- Да, - ответил я. - Согласен. Но никогда не знаешь наверняка, вдруг повезет. - Согласно английскому законодательству, все обвиняемые имеют право подать прошение об освобождении под залог. И причина отказать им в этом должна быть очень веская. В данном случае причиной для отказа могла служить особая жестокость, с которой было совершено убийство. Человек, способный на такое, опасен для общества. Он мог снова совершить нечто подобное. Или же, учитывая серьезность обвинения, просто податься в бега. Так или иначе, но я был готов побиться об заклад, поставить на кон всю свою зарплату за год, что завтра судья решит оставить Стива Митчелла под арестом.
- Мистер Митчелл настаивает, чтоб его защищали именно вы, - сказал Брюс Лайджен.
Вот ирония судьбы, подумал я. Неужели и Стив хочет, чтоб я проиграл?
- Я всего лишь юниор, - ответил я. - Положение Стива Митчелла обязывает привлечь королевского адвоката.
- А он твердит, что хочет только вас. Верит, что только вы можете его вытащить, - заметил Брюс.
Если б даже я и хотел возглавить сторону зашиты, ведущий процесс судья наверняка станет задавать каверзные вопросы на тему того, как именно я собираюсь усилить эту сторону, особенно на переднем фронте. И дело кончится тем, что он в завуалированной форме потребует привлечь королевского адвоката.
Лучшее, на что я мог рассчитывать, - так только быть назначенным помощником королевского адвоката по этому делу. Только в этом случае на меня взвалят большую часть черновой работы. А вот добиться освобождения из-под стражи шансов почти никаких. К тому же именно на меня взвалят всю вину, если нашего клиента признают виновным. Такова печальная участь юниора.
О чем я вообще думаю?.. Мне никак нельзя участвовать в этом деле. Закон не позволит.
Делай, что тебе говорят. В следующий раз размозжу тебе башку. Оторву твои паршивые яйца. Иначе кое-кто сильно пострадает.
О, черт! Что же делать?
- Вы меня слушаете? - раздался в трубке голос Брюса.
- Простите, - пробормотал я. - Просто задумался на секунду.
- Я свяжусь с вашим секретарем, как только делу присвоят номер, - сказал он.
- Прекрасно, - ответил я. Нет, это сумасшествие какое-то! - Послушайте, Брюс, - продолжил я, - не могли бы вы позвонить завтра и рассказать, как все прошло. И куда после суда отправят Митчелла. Хочу подъехать и поговорить с ним.
- Хорошо, - медленно произнес он. - Думаю, все будет в порядке. - По тону Брюса я понял, такой расклад совсем его не устраивает.
Тот еще фрукт, подумал я. Кто, как не я, дал ему клиента с именем, а теперь он вцепился в него обеими руками и не желает ни с кем делиться.
- Послушайте, Брюс, - начал я. - Поймите меня правильно, я вовсе не собираюсь отнимать у вас клиента, которого, кстати, сам же и нашел. Но мне необходимо поговорить со Стивом Митчеллом, и, возможно, не раз. Если он согласится, а у меня нет ни малейшего желания его переубеждать, вы будете защищать его и на процессе тоже. И прошу я вас только об одном: предварительно проконсультироваться у нас в конторе, вне зависимости от того, кто будет вести дело, вы или я. Мне кажется, так будет честно?
- О да, разумеется, - ответил он. Тут же поджал хвост. Может, он вдруг решил, что Стив Митчелл является моим другом и что, если я вмешаюсь, ответчик тут же пошлет мистера Брюса Лайджена самого куда подальше. Это я нужен Брюсу, а не наоборот.
- Вот и славно, - заметил я. - Так я жду вашего звонка.
- Конечно, - ответил он. - Позвоню сразу же после предварительных слушаний.
- Договорились, - сказал я. - А теперь поезжайте и наслаждайтесь ужином. И передайте мои поздравления жене.
- Обязательно, - ответил он. - Непременно передам.
Наутро ровно в десять в суде Ныобери начались предварительные слушания и, как и следовало ожидать, меру пресечения Стиву Митчеллу не изменили. В дневных новостях сообщили, что он был немногословен, назвал лишь свое имя и адрес. Никаких жалоб не подавал, ни о чем не просил. В конце ведущий заявил, что Митчелл останется в тюрьме Буллинтдон неподалеку от Байсестера и что через семь дней он должен предстать перед королевским судом Оксфорда.
Я смотрел телевизор в конференц-зале нашей конторы. Процесс о преступном заговоре с целью мошенничества, где я выступал на стороне обвинения, закончился неожиданно быстро, едва успев начаться в десять тридцать. Смирившись с неизбежным, братья признали себя виновными в надежде получить меньший срок. Судья, немного растерявшись, поблагодарил и распустил жюри присяжных, а затем объявил перерыв в судебном заседании. Нам предстояло собраться снова в пятницу, в десять утра, для вынесения приговора.
Я остался доволен. Любая победа приятна, особенно та, где ответчики резко меняют свои показания под давлением фактов, собранных стороной обвинения. Сам я далеко не был уверен, что мне бы удалось убедить в виновности братьев жюри присяжных. За меня все сделали обвиняемые. Поверив, что шансов оправдаться нет, они прыгнули прежде, чем их подтолкнули. Но больше всего радовал меня тот факт, что теперь у меня образовались две свободные недели, которые я рассчитывал провести в королевском суде Блэкфрайерс. А такая удача выпадает довольно редко. Обычно дела наслаиваются одно на другое, не давая никакой передышки. Прямо как в конце семестра в колледже.
Когда я вернулся в контору после суда, Артура нигде видно не было. Но потом, возвращаясь из конференц-зала к себе, я увидел его в секретарской.
- Артур, - сказал я, - тут может позвонить некий мистер Брюс Лайджен. Солиситор из Ныобери. Он защищает Стива Митчелла.
- Жокея? - спросил Артур.
- Да, именно его, - ответил я. - Хочет, чтоб я был его советником.
- Уверен, мы найдем ему королевского адвоката, - сказал Артур. Он не хотел меня обидеть, просто смотрел на вещи реалистично.
- Я так и сказал мистеру Лайджену. Артур кивнул и что-то записал в блокнот.
- Готов ответить на его звонок.
- Спасибо, - сказал я и прошел к себе в кабинет.
И уже оттуда позвонил Брюсу Лайджену. Он оставил мне текстовое сообщение после слушаний, но я хотел от него большего.
- Брюс, - сказал я, когда он ответил, - мне необходимо побывать на месте преступления. Сможете договориться с полицией? - Адвокаты ответчиков имели полное право осмотреть место преступления, но только предварительно уведомив полицию. И после того, как там были собраны все вещественные доказательства.
- Со мной или без меня? - спросил он.
- Как хотите, - ответил я. - Но только желательно поскорей.
- Это означает, что вы будете его защищать, так? - спросил он.
- Нет, не так, - сказал я. - Пока нет. Просто это поможет мне кое в чем разобраться.
- Но доступ имеют только его официальные представители, - возразил Брюс.
Я это знал.
- Если ничего не говорить полиции, они никогда не узнают.
- Ладно, - нерешительно протянул он. Было ясно: Брюс в смятении. Причем не он один.
- И еще, можете организовать мне встречу с Митчеллом в Буллингдоне?
- Но вы же не… - Он осекся. - Думаю, это возможно, - выдавил он.
- Хорошо, - весело сказал я. - Завтра было бы в самый раз.
- Ладно, - повторил он. - Тогда я вам сообщу. Мне явно повезло с этим Брюсом. Он так рвался защищать знаменитого клиента, что был рад закрыть глаза на целый ряд нарушений, пусть совсем и незначительных на первый взгляд. Сам же я решил пока не говорить Артуру, что происходит. Он бы наверняка проявил меньшую гибкость.
И вот назавтра в полдень я встретился со Стивом Митчеллом в Буллингдонской тюрьме и нашел его в крайне возбужденном состоянии. Машины у меня в ту пору не было, я считал расходы на нее неоправданными, особенно с учетом всех этих ужасных пробок и все возрастающей платы за парковку в Лондоне. И вот мне пришлось расстаться чуть ли не с половиной своих сбережений, чтобы в офисе "Герц", что на Фуллхем-Пэлис-роуд, взять автомобиль напрокат. На этот раз они выдали мне "Форд Мондео" бронзового цвета, который быстро, как птица, домчал меня до Оксфордшира, лихо преодолев миль пятьдесят или около того.
- Господи, Перри, - пробормотал Стив, входя в тюремную комнату, предназначенную для свиданий адвокатов со своими клиентами. - Забери меня из этого проклятого места.
- Попытаюсь, - ответил я. Как-то не хотелось сразу разрушать его надежды.
Он нервно прошелся по комнате.
- Не делал я этого, черт побери! - воскликнул он. - Богом тебе клянусь!
- Ты лучше присядь, - мягко посоветовал я. И он перестал метаться по комнате и нехотя опустился на серый металлический стул у такого же серого стола, а я уселся на стул напротив. Эти чисто функциональные предметы мебели были надежно привинчены болтами к голому и серому бетонному полу. Площадь помещения составляла около восьми квадратных футов, стены выкрашены тошнотворно-кремовой краской. Единственным источником света служила большая энергосберегающая флуоресцентная лампа над головой, заключенная в железную сетку-абажур. Размещалась она в центре потолка. Абсолютно никаких расходов на уют и комфорт.
- Я этого не делал, - повторил он. - Я уже говорил тебе, меня подставили!
И я ему верил. В прошлом бывали у меня клиенты, которые клялись и божились, что ни в чем не повинны, что их подставили, оклеветали, и опыт научил меня не верить большинству из них. Один из клиентов как-то поклялся даже жизнью матери, что и не думал поджигать свой дом ради получения страховых выплат. А позже эта самая мамаша созналась в том, что они сделали это вместе, по обоюдному согласию. И когда она давала показания в суде против сына, тот на весь зал прокричал, что убьет ее. Так он ценил жизнь своей мамочки.
Но в случае со Стивом у меня были основания верить ему.
- Кто тебя подставил? - спросил я.
- Понятия не имею! - ответил он. - Ты должен выяснить.
- Кто такой Джулиан Трент? - спокойно спросил его я.
- Кто?
- Джулиан Трент.
- Не знаю такого. Никогда не слышал.
Ни тени сомнения в голосе, ни малейшего намека, что он лжет. Задавая людям вопросы, я почему-то верил в то, что способен отличить правду от лжи. Нет, конечно, и я не безупречен. Часто верил людям, которые мне лгали, а иногда вдруг оказывалось, что те, которые, как мне казалось, лгали, на самом деле говорили правду. Тут два варианта. Или же Стив абсолютно честен со мной, или же он один из самых искусных лжецов, которых мне доводилось видеть.
- Кто он? - спросил Стив.
- Да, в общем-то, никто, невелика птица, - ответил я. Пришел мой черед врать. - Просто стало интересно, знаешь ты его или нет.
- А я должен знать?
- Совсем не обязательно. - И я решил сменить тему. - Почему полиция считает, что именно ты убил Скота Барлоу?
- Просто считает, и все. - И он беспомощно развел руками.
- Но ведь у них должны быть доказательства, улики, - заметил я.
- Получилось, что мои чертовы вилы проткнули этого маленького ублюдка. - Наверное, подумал я, полиции не слишком понравилось, что Стив называет Барлоу "маленьким ублюдком". - На кой хрен мне убивать этого урода своими же вилами? Что я, дурак, что ли? А если б даже и убил, то забрал бы эти чертовы вилы домой.
- Что еще у них есть? - спросил я.
- Ну, еще говорили, будто пятна его крови и его волосы нашли у меня в машине. И еще его кровь на моих ботинках. Чушь это все, ерунда собачья! Сроду в его дом не заходил!
- А где ты был, когда его убили? - спросил я.
- Не знаю, - ответил он. - Они ведь не сказали, когда именно он помер. Но спрашивали, что я делал в понедельник между часом дня и шестью вечера. Ну и я сказал, что участвовал в скачках в Лад-лоу. А на самом деле нет. Скачки отменили, потому что все скаковые дорожки на хрен затопило.
Вот уж действительно тупость, подумал я. Ложь в полиции не приветствуется. К тому же проверить, был он там или нет, не составляло труда.
- Тогда где же ты был? - спросил я.
Ему явно не хотелось отвечать на этот вопрос, но я терпеливо ждал.
- Дома, - выдавил он наконец.
- У себя дома? - решил уточнить я.
- Ага, - ответил он. - Сидел дома, весь день книжку читал.
А вот теперь он лжет. Точно. И мне это не понравилось.
- Плохи дела, - заметил я. - Вот если б с тобой был кто-то, мог подтвердить… Тогда у тебя было бы алиби.
Он молчал.
- Тебе известно, что означает слово "алиби"? - спросил я. Он отрицательно помотал головой. - Латинское слово. И означает оно "где-то еще". Твердое алиби есть доказательство невиновности. - Я решил немного разрядить обстановку. - Даже ты, Стив, не можешь находиться сразу в двух местах. Так ты уверен, что весь день пробыл в одиночестве?
- Ну, ясное дело! - обиженно воскликнул он. - Ты что же, хочешь сказать, я вру? - Он вскочил и уставился на меня.