- Да нет, конечно, - ответил я. Но он лгал. Это точно. - Просто хочу убедиться, что ты все правильно помнишь.
Мне хотелось, чтобы он сел напротив. Но Стив снова принялся метаться по комнате, точно разъяренный тигр в клетке.
- Я скажу тебе, что помню, - сказал мне в спину. - Помню одно: что никогда не был в доме Скота Барлоу. Ни в понедельник. Ни когда-либо еще. Я даже не знаю, где живет этот ублюдок!
- Ну а как же текстовое сообщение? - спросил я. - То, где говорится, что ты придешь и разберешься с ним?
- Да не посылал я никаких чертовых сообщений! - воскликнул он. - И уж тем более - ему!
Определенно в полиции уже имеются распечатки его телефонных переговоров.
Он резко развернулся и уселся напротив.
- Что, плохи мои дела, да? - спросил он.
- Плохи, Стив. - Какое-то время мы сидели молча. - Кому была выгодна смерть Скота Барлоу? - спросил его я.
- Рено Клеменсу, кому ж еще! Небось сидит и ржет, живот надорвал от радости. Потому как Барлоу мертв, меня упекли за решетку, стало быть, соперники ему больше не помеха.
Вряд ли, подумал я, Клеменс решился бы на столь жестокое и дерзкое убийство - и все ради того, чтоб избавиться от главных соперников в скачках. Но разве не было случая, когда по той же самой причине один из спортсменов, конькобежец, пытался сломать ногу своему сопернику?..
- Я этого не делал, ты знаешь, - он поднял на меня глаза. - И еще не могу сказать, что сильно сожалею о его смерти.
- Что за кошка между вами пробежала? - спросил я. - Почему ты его так ненавидел? - Я решил, что не стоит расспрашивать его о том инциденте в душевой в Сэндоуне. Не сейчас. Будет куда как лучше, если пока никто не будет знать о том, в каком состоянии нашел я там Скота Барлоу и что он мне сказал.
- Да, ненавидел. За то, что он подлый маленький ублюдок.
- И в чем же заключалась его подлость? - спросил я.
- Да просто подлый, и все!
- Послушай, Стив, - начал я, - если хочешь, чтоб я действительно тебе помог, расскажи все. Так в чем заключалась его подлость?
- Он доносил стюартам, если кто из нас делал что-то не так.
- А ты откуда знаешь? - спросил я. - Он и на тебя тоже доносил?
- Кому? Стюартам?
- Да, именно им, - продолжал я гнуть свою линию.
- Нет, на меня нет, - протянул он. - Но все равно был маленьким подлым ублюдком!
- Но почему? - закричал я, теряя уже всякое терпение.
Он снова поднялся из-за стола, отвернулся, избегая смотреть мне в глаза.
- Да потому, - хриплым шепотом выпалил он, - этот гад сказал моей чертовой жене, что у меня любовница.
Ах, вон оно что, подумал я. Да, это повод для ненависти. Стив же, не оборачиваясь, продолжил:
- И она уехала и забрала с собой ребятишек.
- Ага…
- А откуда Барлоу узнал, что у тебя любовница? - спросил я.
- Да она ему сестра, - просто ответил он.
- Полиция об этом знает?
- Надеюсь, что нет, черт побери, - ответил он и резко развернулся лицом ко мне. - Получается, что мотив у меня был, верно?
- И когда же все это началось? - спросил я.
- Давно. Несколько лет назад.
- И у тебя до сих пор роман с сестрой Барлоу?
- Да нет, погуляли и разбежались, - ответил он. - Давно все кончилось, но Натали, моя жена, так и не вернулась. Уехала, а потом выскочила замуж за какого-то чертова австралийца, и вот теперь они живут в Сиднее. С моими ребятишками. И как, спрашивается, я могу с ними видеться, если они на другом конце света? Во всем виноват этот ублюдок Барлоу!
Я подумал, что жюри присяжных вряд ли согласится с этим его утверждением.
- Ну а почему на вилах оказались корешки от чеков по ставкам? - спросил я.
- Я тут ни при чем, - ответил Стив.
- Но на них твое имя, - заметил я.
- Да, и было бы очень глупо оставлять их на этих чертовых вилах, если б это я убил ими Барлоу. Я ведь еще не окончательно рехнулся. Ясное дело, что подстава. Неужели не видно?
В полиции наверняка сочли Стива полным идиотом, если все их доводы в пользу его виновности строились на этих уликах. Впрочем, подумал я, возможно, у них есть и какие-то другие улики, о которых мы пока что не знаем. Узнаем лишь при ознакомлении с делом, перед началом слушаний, а пока что можно только догадки строить. Как бы там ни было, но материалы дела следует просмотреть перед судом очень тщательно.
- А кстати, это были именно твои чеки? - спросил я. Оба мы знали, что жокеи не имеют права делать ставки на лошадей, это условие было обговорено отдельным пунктом в лицензии.
- Может, и мои, - ответил он. - И если да, то моего имени на них быть никак не должно. Я не такой дурак! - Он рассмеялся. - Впрочем, сейчас это меньше всего меня волнует.
- Это правда, что Барлоу шарил в карманах других жокеев, искал чеки? - спросил я.
- Ну, не знаю, - протянул он. - Сомневаюсь. Наверное, сам и распустил эти слухи. - Он, усмехаясь, смотрел на меня. - Да чего я только не наговорил, лишь бы нагадить этому уроду.
Получалось, что Стив Митчелл, а вовсе не Скот Барлоу был на самом деле подлым маленьким ублюдком.
- Надеюсь, его убили не из-за этих слухов, - сказал я.
Стив снова поднял на меня глаза.
- Черт, ну и влип, мать его! - пробормотал он.
Глава 5
Во вторник вечером я поехал повидаться со своим тренером, Полом Ньюингтоном.
А Стива Митчелла оставил в тюрьме Буллинг-дон в крайне угнетенном состоянии духа.
- Когда сможешь вытащить меня отсюда? - спросил он, пожимая мне руку.
- Не знаю, Стив, правда, не знаю, - ответил я. - Вряд ли тебя отпустят под залог, ведь ты обвиняешься в убийстве.
- Но я этого не делал! - наверное, уже в сотый раз произнес он.
- А вот в полиции считают иначе, - сказал я. - И, боюсь, в суде поверят скорее им, нежели тебе.
- Но ты хоть попытаешься? - с надеждой спросил он.
Лично я считал эти попытки напрасной тратой времени.
- Заставлю Брюса Лайджена подать еще одно прошение, - сказал я.
- Нет, лучше уж ты сам этим займись, - потребовал Стив.
Я-то знал: это не самая лучшая идея для барристера - появляться на слушаниях по рассмотрению прошения о выходе под залог. Подобное появление всегда производит впечатление чрезмерного усердия, что само по себе подозрительно. При этом в глазах суда ответчик выглядит еще более виновным. Порой одного этого факта бывало достаточно, чтоб отказать в удовлетворении прошения. А уж когда речь идет о жестоком убийстве… Скорее у курицы зубы вырастут, чем Митчелла отпустят под залог.
- Не думаю, что здесь есть хоть какая-то разница, - пробормотал я в ответ.
- Так когда же я выйду отсюда? - В голосе Стива звучало отчаяние.
- Послушай, Стив, - осторожно начал я, - думаю, тебе надо набраться терпения и подготовиться к долгому пребыванию здесь. Судебное заседание назначат не раньше чем через полгода, так что просидеть придется еще как минимум год.
- Целый год! - воскликнул он и побледнел. - О господи! Да я тут с ума сойду!
- Постараюсь вытащить тебя как можно скорей, но не хочу слишком обнадеживать.
Я смотрел на Стива - тот стоял, сгорбившись, опустив голову, и от этого казался еще меньше ростом. Может, он и был самонадеянным и эгоистичным типом, раздражавшим любого, кто с ним сталкивался, но в то же время он, вне всякого сомнения, был одним из лучших в своей нелегкой и выматывающей все силы профессии. Он был безобидной жертвой неведомых мне обстоятельств и уж никак не убийцей - в последнем я был совершенно уверен. И не заслуживал, чтоб его держали в этом кошмарном месте.
Мне даже показалось - Стив вот-вот расплачется. Возможно, впервые за все время он осознал, в какую попал переделку, и радоваться тут определенно было нечему.
Мне страшно не хотелось оставлять Стива в таком состоянии. За годы работы мне приходилось оставлять своих клиентов в тюрьме, и спектр их эмоций отличался невероятным разнообразием - от бешеной ярости до полного равнодушия. Видеть это было нелегко, но впервые за все время я разделял гнев своего клиента. Так, погоди минутку, сказал я себе, он ведь никакой не твой клиент и быть им не может.
Я всегда радовался, когда удавалось вырваться с работы и приехать к Полу Ньюингтону. Он совсем не похож на тех людей, с которыми мне приходится общаться ежедневно. Начать с того, что я, кажется, ни разу не видел его в галстуке и почти никогда - в пиджаке. Дома он обычно носил синие джинсы с протертыми коленями и обмахрившимися внизу брючинами. А сегодня по случаю моего приезда вырядился в черный свитер с надписью "Motorhead", выведенной зигзагообразными, похожими на молнии, буквами. На мой взгляд, не самый лучший выбор, когда принимаешь владельца одной из лошадей.
Но именно поэтому, наверное, он мне и нравился. Пол говорил: лошадям плевать, в чем он к ним выходит, пусть даже в домашнем халате и тапочках. Так к чему выряжаться перед владельцами? И я проявил такт и не стал напоминать ему, что не лошади платят ему за содержание, питание и тренировки. Кстати, то была одна из причин, по которой ему так и не удалось добиться больших достижений. Богатые владельцы любят, когда ими восхищаются, когда тренеры проявляют к ним особое почтение. А богатые владельцы всегда покупают лучших лошадей.
И вот Пол постепенно растерял своих богатых владельцев, они разбежались к другим тренерам, более почтительным и сговорчивым. Сам я дважды подавлял такое желание, уж очень мне нравилась непринужденная атмосфера его хозяйства. Полная противоположность столь хорошо знакомой мне, строгой и формальной обстановке в залах суда.
Мы с Полом обошли денники, кругом суетились конюхи: вычищали навоз, раздавали лошадям корм, наливали свежую воду. Сэндмен выглядел просто чудесно - золотисто-коричневая шкура отливала блеском, никаких признаков усталости или травм от последних субботних скачек в Сэндоуне.
Я подошел, похлопал его по шее.
- Хороший мальчик, - тихо произнес я. - Кто тут у нас хороший мальчик, а?
Он шумно выдохнул через крупные ноздри, затем повернул голову, посмотреть, нет ли для него чего-нибудь вкусненького. Я никогда не приходил в конюшню, не набив предварительно карманы яблоками, и сегодняшний день не был исключением. И вот Сэндмен благодарно принял угощение, а затем стал шумно жевать, роняя слюну и огрызки яблока на подстилку. Я еще раз потрепал его по холке, отчего он тут же поднял морду, а затем опустил, словно соглашаясь со мной. И мы с Полом отошли.
- Увидимся утром, мальчик мой, - сказал я напоследок, уже выйдя в проход. Меня часто занимал один вопрос: осознают ли братья наши меньшие всю глубину человеческой привязанности к ним?..
Как всегда, Лаура, жена Пола, приготовила нам ужин. И вот мы уселись на кухне за белый сосновый стол и начали с аппетитом поглощать ее знаменитые макароны с сыром и луком. Вскоре разговор неизбежно перешел к самой животрепещущей теме в мире скачек.
- Как думаешь, это он убил? - спросил Пол.
- Кто? Стив Митчелл?
- Угу, - пробормотал он, запихивая в рот очередную порцию пасты.
- Ну, во всяком случае, улики говорят имено об этом, - ответил я.
- Куда только катится наш мир? - философски заметил он. - Знаешь, когда я еще только учился держаться в седле, такое понятие, как дружба, не было пустым звуком.
Пол до сих пор носит розовые очки, ударяясь в воспоминания о добрых старых временах, подумал я. Соперничество между жокеями существовало всегда и порой принимало саые жестокие формы. И, кажется, еще в девятнадцатом веке, во времена великого Фреда Арчера, заставить соперника опоздать на поезд и пропустить тем самым скачки было весьма распространенной практикой, не менее действенной, чем просто обогнать его на пути к финишу.
- Ну а сам-то ты как думаешь? Он это или нет? - спросил я Пола.
- Откуда мне знать, - проворчал он. - Тебе виднее, ты его адвокат.
- Только полный идиот мог оставить все эти улики, - сказал я. - Орудие убийства принадлежало ему и осталось в теле жертвы. В тот самый день Стив отправил Барлоу текстовое сообщение, где говорилось, что он приедет и разберется с ним.
- А мне казалось, Стив Митчелл куда как умней, - качая головой, заметил Пол. Он уже вынес приговор обвиняемому, не дождавшись вызова свидетелей зашиты.
- Лично я не уверен, - сказал я. - В деле много вопросов, которые пока что остаются без ответа.
- Но если не он, тогда кто? - спросил Пол. - Все знают, что Митчелл терпеть не мог Барлоу. Эти двое всегда ненавидели друг друга.
- Рено Клеменс мог таким образом устранить главных соперников, - заметил я. - Ему прямая выгода.
- Да будет тебе! - воскликнул Пол. - Может, Рено и чертовски хороший жокей, но уж никак не убийца. Да у него просто ума на это не хватит!
- У него могли быть помощники, которым ума не занимать, - возразил я.
Пол лишь отмахнулся и наполнил вином бокалы.
- Случайно не знаешь человека по имени Джулиан Трент? - спросил я его, воспользовавшись паузой.
- Нет, - ответил Пол. Лаура тоже покачала головой. - Он что, жокей?
- Нет, - сказал я. - Ладно, неважно. Просто к слову пришлось.
- Кто он такой? - спросил Пол.
- Да один из бывших моих клиентов. Пару раз его имя всплывало в связи с Барлоу, вот я и спросил, может, ты его знаешь. А так - неважно…
Минуту-другую мы молчали, целиком сосредоточившись на еде.
- А тебе известно, почему Барлоу и Митчелл так ненавидели друг друга? - спросил я.
- Вроде бы тут замешана сестра Барлоу, - неуверенно произнес Пол. - Вроде бы у Митчелла был с ней романчик или что-то вроде.
- Стыд и позор! - неожиданно встряла Лаура.
- Почему? - спросил я ее.
- А ты что, ничего не знаешь? - И, заметив недоумение в моем взгляде, Лаура продолжила: - Да она покончила с собой, в июне!
- Как? - воскликнул я, удивленный тем, что Стив Митчелл не удосужился упомянуть об этом.
- На вечеринке, - ответила Лаура. - Видно, пребывала в депрессии и ввела себе огромную дозу обезболивающего.
- Но где она его раздобыла, это обезболивающее? - спросил я.
- Да она была ветеринаром, - пояснил Пол. - Специализировалась как раз на лошадях.
- Где?
- В Лэмбурне, - ответил Пол. - Работала там в ветеринарной клинике, большинство местных тренеров к ней обращались. Была, что называется, членом команды.
- Да ты должен помнить, - заметила Лаура. - По телевизору и в газетах подняли такой шум, только об этом и писали.
- В первой половине июня меня здесь не было, - сказал я. - Так что пропустил. - Я выезжал на Гибралтар к своему клиенту, обвиненному в отмывании денег. Длинная рука английских законов дотянулась и туда. - И на чьей же вечеринке это случилось?
- У Саймона Дейси, - ответил Пол. Я снова удивился.
- Он тренер, - пояснил Пол. - Специализируется на гладких скачках. Переехал в Лэмбурн из Миддлхема, что в Венслидейле, лет пять тому назад. - Наверное, поэтому я о нем не слышал. - Закатил прием в честь победы в Дерби. Ну, знаешь, с участием Перешейка.
Ну, конечно же, я слышал о Перешейке! Самая дорогая скаковая лошадь в мире. Приз "Лошадь года" среди двухлеток; в этом сезоне, в мае, завоевал главный приз "Две тысячи гиней" в Ньюмаркете. В июне выиграл Дерби в Эпсоме, в прошлом месяце - Кубок производителей в Санта-Ане в Калифорнии.
- Должно быть, гости повеселились на славу, - не слишком удачно пошутил я.
- Да ничего подобного! - на полном серьезе возразила Лаура. - Мы были на той вечеринке. Знакомы с Саймоном еще по Йоркширу. А Пол работал у него помощником, когда еще только начинал. Вечеринку он закатил грандиозную. В саду накрыты огромные столы, живая музыка и все такое. И было очень весело. По крайней мере, до тех пор, пока не нашли Милли Барлоу.
- Где ее нашли? - спросил я.
- В доме, - ответил Пол. - Наверху, в одной из спален.
- Кто нашел?
- Понятия не имею, - ответил Пол. - Прибыла полиция, и в девять праздник закончился. А начался днем. Воскресный ленч и все такое.
- И что же сделала полиция? - спросил я.
- Да ничего особенного. Переписали имена гостей, а потом всех отпустили домой. Большинство из нас в дом вообще не заходили. Искали свидетелей, которые видели Милли последними, но мы даже не знали, как она выглядит. И поспешили убраться оттуда как можно скорей.
- Так они были уверены, что это самоубийство? - спросил я.
- Ну, так все думали.
- И отчего же она пребывала в депрессии?
- С чего это ты вдруг так заинтересовался? - спросил Пол.
- Подозрителен по натуре, - усмехнулся я. - Одна насильственная смерть в семье - это несчастье. А две за пять месяцев могут быть чем-то большим, нежели просто совпадением,
- Bay! - протянула Лаура, в глазах ее сверкало любопытство. - Так ты что же, хочешь сказать, что Милли тоже убили?
- Нет, конечно, - ответил я. - Просто любопытно знать, точно ли было установлено, что она покончила с собой. И почему.
- Не знаю, - сказала она. - Не знаю даже, проводилось ли дознание.
Я никогда не слышал и не читал об этом деле, но знал, что судебная система коронеров, как и другие аналогичные наши системы, временами работает медленно, без огонька. Расследование таких дел может тянуться несколько месяцев, даже лет. И я решил, что надо бы пошарить в Интернете.
- Ну и как моя лошадка? - спросил я, решив сменить тему.
- Толстая и медлительная, - со смехом заметил Пол. - Словом, вся в хозяина.
И я поднял тост за нашу медлительность и толщину и добавил к своему весу еще несколько унций, выпив красного вина и с аппетитом съев вторую порцию пасты.
Я просто обожаю скакать на лошади холодным бодрящим утром, когда изо рта идет пар, а землю покрывает белый иней, поблескивает в ярких лучах солнца. Жаль, что эта пятница выдалась совсем другой. Дождь как зарядил с ночи, так и не унимался, крупные капли звучно стучали по шлему, падая с высоты.
Мы с Сэндменом шли под шестым номером в конюшнях Пола, насчитывающих десять лошадей. Мы продвигались через деревеньку под названием Грейт-Мильтон к тренировочному загону, что располагался за ее пределами, и металлические подковы цокали по выложенным гравием дорожкам. И лошади, и всадники промокли, едва успев выехать с территории конюшен, светать начало ровно в семь тридцать, и теперь вода медленно сбегала холодными струйками прямо за воротник моей так называемой водонепроницаемой ветровки. Но мне было плевать, и Сэндмену - тоже. Я чувствовал под собой его ходящие буграми мышцы. Он точно знал, для чего его вывели из стойла в дождь и холод, знал, куда мы направляемся. И оба мы испытывали радостное предвкушение, зная, что скоро полетим галопом под этим дождем.
Ветер рвал куртку, холодные капли жгли лицо, но ничто не могло стереть улыбки с лица, когда мы с Сэндменом пустились наконец галопом со скоростью около тридцати миль в час. Причем я с трудом сдерживал Сэндмена, так и рвавшегося прибавить ходу. Он полностью восстановился после изнурительных скачек в прошлую субботу, и ему, как и мне, не терпелось выйти на дорожку ипподрома.