Я застегнула халат, уложила Октябрину в коляску. Подошла к двери, щелкнула задвижкой - и тут же попала в Сашины объятия. Он, оказывается, простоял под дверью всё то время, что я кормила, изнемогая от страсти. Он затянул мои губы в свой рот, и его рука скользнула под халат - горячая, влажная, чуть дрожащая.
Саша тяжело задышал, запрокидывая мою голову назад, пытаясь прижаться ко мне всем телом. Но я ахнула, вывернулась и шагнула назад, в комнату. Октябрина в коляске сосала свою ножку - будто ей мало было молока. Она внимательно смотрела на нас. Сашин пестик рвался потолочь семечки в моей ступке, но я решила даром не даваться. Что легко достаётся, то дёшево ценится.
Сейчас Саша созрел до того, чтобы исполнить любое моё желание. Его взор затуманился, и даже живой глаз ничего не видел. Кончик сухого языка метался по пухлым губам, а тонкие пальцы безостановочно теребили то рукав, то ворот моего халата.
- Саша, не сейчас… - шепнула я, боясь, что он воспримет мою игру как отказ. - Ночью приходи, а то дети увидят.
- Ксюшенька, можно?! - Саша чуть не задохнулся от счастья.
- Можно, но с одним условием. - Голос у меня совсем пропал, но Саша как-то разбирал слова. - А сейчас не трогай меня, побереги силу. Я Отку к детям отвезу, чтобы не мешала.
- Ксюшенька, чего ты от меня хочешь?
Саша еле справился с собой и поправил на Отке чепчик. Малышка благодарно гукнула.
- Хочу узнать, какое задание тебе Озирский дал. Вы же вчера говорили с ним, я знаю. Даже ездили куда-то. И с тех пор ходишь, как пришибленный. Это очень опасно, Саша? То, чего Андрей от тебя требует? - Я прикрыла дверь, чтобы Липка с кухни не услышала. - Саша, не бойся. Мне - как в могилу. Шеф не узнает. Сашенька, ну, скажи! А то, получается, мне нет доверия. Как я могу любить тебя?
Саша сел на стул, где я кормила Отку. Он вытянул вперёд раненную ногу и зарылся пальцами в жёсткие завитки своих волос. Тяжело вздохнул, но промолчал. Я начала злиться.
- От меня чего-то ждёшь, а мою просьбу выполнить не хочешь. Или боишься? Говори немедленно, иначе выгоню. Я же перед тобой вся открыта, и ты откройся. Я ведь тоже ваша, из агентства. Не приблудная герла*, верно? Озирский давал тебе новое задание?
- Хотел дать, но я откажусь. Не могу на это пойти. Эту подлость ничем не оправдаешь.
Саша старался отвернуться, увести свой взгляд от моего. Он не знал, правильно поступает, доверяя мне тайну шефа.
- Чего Андрей хочет? - Я не знала, орать на Сашу или вставать перед ним на колени. - Не так много и прошу - просто поделиться со мной. Или не доверяешь?
- Я в тебе целиком уверен, Ксюшенька… - Саша не договорил.
Я заорала, как больная:
- Тогда колись! А то не дам, понял? Нечего секреты от меня держать. Это - измена, понимаешь?!
- Ксюшенька, ты страшные слова говоришь. Я очень боюсь, что подумаешь обо мне плохо. Андрей хочет… - Саша проглотил слюну. - Я не знаю, как ты прореагируешь на такое. Короче, ему надо, чтобы я познакомился с одной девушкой. И вошёл с ней в отношения - вплоть до интимных.
Саша поморщился, как от боли, и опустил голову. Я стояла, как громом поражённая. Вот уж о чём бы никогда не подумала!
- А ездили мы в Лефортово. Андрей мне из машины эту девушку показал. Она гуляла с собакой по шоссе Энтузиастов. Потом свернула на Авиамоторную - наверное, в парк.
- А для чего ему это нужно, сказал?
Меня всю свело от ревности. Саша говорит, что откажется выполнять задание. А как потом проверишь, встречаются они или нет? А вдруг Саша сочинил, что Андрей дал ему такой приказ? А сам начнёт сразу двух девочек пользовать? И на тот случай, если я о той "тёлке" узнаю, заготовил легенду. Жаль, что у Озирского напрямую не спросить, давал ли он такое распоряжение! Но ничего, бочком-молчком я сумею всё узнать. А пока сделаю вид, что верю.
- Хочет таким образом выйти на отца этой девушки. Он и является мишенью.
Каждое слово Саша выговаривал с трудом, будто оно камнем застревало в глотке. Неужели действительно врёт? И изображает душевные муки? Надо ещё хоть немного вытянуть, если получится.
- Как её зовут, знаешь?
- Гета. Генриетта.
Саша несмело взял меня за руку, поднёс пальцы к своим губам.
- А лет ей сколько? Кто она вообще?
Я старалась говорить спокойно, не демонстрируя своих эмоций.
- Завтра исполнится двадцать один год. Учится в Педагогическом, на пятом курсе. Там целый план уже готов. Украдут её собаку Марту. Потом я должен позвонить - якобы нашёл её ньюфаундленда. Гета в ней души не чает. Откажусь от вознаграждения, разыграю любовь… То есть, по замыслу Андрея я должен был так сделать. Но ничего подобного не будет. Я не собираюсь издеваться над девушкой, кем бы ни был её отец!
Саша разволновался, вскочил со стула. Тут же охнул, схватившись за раненную ногу.
- А её отец - кто? Бандит какой-нибудь?
Я почему-то решила, что мишенью Озирского более никто не может быть.
- Наоборот, милицейский полковник.
Саша тут же пожалел, что сболтнул лишку.
- Андрей что - псих? - прищурилась я. - Зачем ему гоняться за милицейским полковником? Скажи уж сразу - жена не любит, придётся разводиться, квартиру делить. А так - найдёшь двух девочек, и - порядок. Тебе же гарем нужен, Саша. Так что признавайся сразу, что Генриетта - твоя любовница!
- Ксюшенька, ты с ума сошла! - Саша смотрел и сердито, и жалобно. - Мы не знакомы даже! Я просто видел её один раз из машины. Предполагалось, что я познакомлюсь с её родителями, войду в дом. Подготовлю, так сказать, плацдарм. Поручить мне основное дело Андрей не может. Я - практически инвалид, а у полковника спецназовская подготовка. Он меня без пистолета, кулаком прикончит. Короче, полковник должен быть убит.
- Почему?!
У меня засосало под ложечкой. Кто Андрея для этого нанял? И как шеф согласился?… А вдруг не получится, и его поймают? Тогда Озирскому сидеть - не пересидеть. Да что там - и расстрелять могут! А нам всем куда? Да и не только в этом дело. Я не хочу нашим неприятностей, а уж Озирскому - меньше всех.
- Саша, а ты не знаешь, кто заказчик? Маф* обиженный или другой мент? И не соглашайся, не надо! Сколько бы денег ни пообещали…
Липка, вроде, звала братьев ужинать. Скоро придёт и сюда. Обычно мы трапезничаем все вместе. Да и Андрей должен сегодня заехать. Когда - неизвестно. У него обстоятельства всё время меняются. Но Саша, надеюсь, сумеет ко мне пробраться. Шеф, если заснёт, его пушками не разбудишь. Пожалуйста, опять вписался в какую-то авантюру! На кой ляд ему сдался этот полковник?
- Саша, скажи, почему отца этой девчонки нужно убить. Я ведь только за вас с Андреем боюсь. Гета красивая?
- Я бы не сказал.
Саша обожал давать оценки женской внешности. Я знаю, что он тащится от голубоглазых стройных блондинок среднего роста. В этом смысле мне надеяться не на что. Но почему-то Саша меня хочет, и я его хочу. Между прочим, и его Инесса совсем не такая. Сейчас я пойму, с чувством Саша говорит о Гете или нет.
- Страшная? - с надеждой спросила я.
- Нет, что ты! Обыкновенная. Сексуально она не привлекательна. Рослая, крупная. По-моему, спортсменка. Совсем не грациозная. Скорее, ловкая, как парень.
- А на лицо? - приставала я.
- Глаза узкие, чёрные. Волосы - каштановые. Спереди - чёлка, сзади - конский хвост. Кожаная куртка, джинсы, кроссовки - как положено. Косметики совсем нет. Когда идёт, погружена в себя, по сторонам не смотрит. Я Андрею сказал, что познакомиться с ней будет трудно.
- А он?
Я с радостью заметила, что Саша говорит о Генриетте спокойно, без дрожи в голосе.
- А он ответил, что не моё дело обсуждать приказы. Если я хочу по-прежнему сидеть на тёплом месте и получать достойные деньги, должен замарьяжить её до четвёртого октября. В противном случае он уволит меня. Если останусь в должниках, поставит на счётчик.
Саша явно не знал, что делать. Он волновался, потел. Хотел, наверное, закурить, но мешала Отка. Она спала в коляске, причмокивая сладкими от молока губами.
Я выглянула в коридор:
- Липка, забери племяшку. Саша покурить хочет.
Я поймала на себе удивлённый взгляд Николаева. Видимо, он узнал о своём желании только от меня.
- Момент! - Липка вихрем влетела в комнату, обдав нас запахом дождя и свежей зелени. - Я мальчишек покормила. А вы сами разогрейте, когда надо будет. Правда, картошку я укутала.
И сестрица повезла коляску в детскую, напевая по дороге любимую Откину колыбельную: "Прилетит чёрт с рогами в голубом сарафане и бесплатно молитву прочтёт…"
- Ты её к мальчишкам не вези, - предупредила я. - Разбудят. И уроки у них проверь - все ли палочки написали.
- Ладно, - пообещала Липка. - А Андрей приедет? - И щёчки её предательски заалели.
- Кто его знает? - пожал плечами Саша. - Обещал приехать ближе к ночи.
- Тогда я пошла. - Липка постаралась улизнуть до тех пор, пока к ней не пристанут с разговорами о школе.
Фактически сестра тащила на себе всё домашнее хозяйство, смотрела за младшими - в четырнадцать-то лет! Но только с одним условием - чтобы не отправляли учиться. Самое интересное, что братья слушались её лучше, чем меня. Наверное, потому, что Липка унаследовала мамин голос.
Когда сестру ушла, я предложила:
- Кури! Сейчас форточку открою.
Саша действительно достал из кармана пачку "Салема", но потом сунул её обратно.
- Я не поняла, почему всё надо сделать именно к четвёртому октября? К годовщине, что ли?
- Да, именно, - кивнул Саша. - Андрей хочет сделать это именно четвёртого. Ведь полковник принимал активное участие в расправе с защитниками Дома Советов. С тобой Андрей эти темы не обговаривал?
- Никогда. - Я закусила губу. - А что он сделал, этот полковник? Он омоновский? Или вэвэшник*?
- Не знаю. - Саша улыбнулся печально, даже обречённо. - Андрей настроен очень решительно. И поэтому, боюсь, мне придётся уйти из агентства. Я никогда не буду мстить невинным. Ведь Гета тут ни при чём. Ты согласна, Ксюшенька? Я хотел и тебя предостеречь от слепой ненависти. От желания растерзать любого, кто или иначе причастен к этим событиям. Ты потеряла мать…
- Не Гета же её убивала. - Я подошла сзади к Саше и обняла его. - Ты молодец. Разреши мне поговорить с Андреем. Почему он не пошлёт Брагина? Тот бы замочил полковника прямо на лестнице, не касаясь дочери…
- А зачем вообще убивать человека? - искренне удивился Саша. - Октябрину Михайловну и других всё равно не воскресить - только новые жертвы появятся. К тому же, этот полковник выполнял приказы вышестоящего руководства. И обвинения, которые предъявляет ему Андрей, нуждаются в многократной проверке…
- Красиво девчонку зовут - Генриетта, - заметила я. - А мать её?
- Андрей сказал, что Маргарита Петровна. Она в книжной торговле работает. Кажется, заведует базой.
- Маргарита и Генриетта! - Я испытала истинное наслаждения. Произнося эти королевские имена. - Больше детей нет?
- Нет. Гета - единственная дочь полковника.
- Действительно, зачем их мучить? - вздохнула я, глядя на забрызганное дождём стекло. - Если бы это хоть что-то исправило…
Саша вдруг вскочил со стула, рванулся ко мне, не обращая внимания на боль в ноге. Привлёк меня к себе, усадил на колени. Потом принялся мять всё тело, снова запихал язык в рот, повалил на тахту. Я не сопротивлялась, несмотря на то, что дверь не была заперта. Могли прийти младшие, и всё увидеть. А-а, фиг с ними!..
- Ты - ангел, Ксюшенька! Ты - святая! Простила, всё простила… Я обожаю тебя!
Саша стащил в меня халат, нашёл губами сосок, ощутил вкус молока. Я откровенно наслаждалась запретной любовью. Мой новый мужчина не стал дожидаться ночи - показал характер. Какой молодец - играет долгую прелюдию, а не просто справляет нужду. В первую очередь думает о моих удовольствиях. Гладил и целует именно там, где нужно. Наконец-то я поимею секс в постели. С Откиным отцом этого ни разу не было…
Саша долго целовал меня - всю, от макушки до пяток. Чуть не подавился серёжкой, когда сосал мочку уха. Я думала лишь о том, чтобы не заорать на всю квартиру, хотя главного-то ещё и не случилось. Мне хотелось, чтобы минуты длились вечно. Но такое вряд ли возможно - ведь мы не одни в квартире. И даже в комнате не одни…
Я рванулась и села на тахте, лихорадочно натягивая на грудь халат. Саша лежал ничком, и весь содрогался. Видимо, он уже кончил и отключился начисто. Мне повезло меньше, и я вскрикнула.
Озирский стоял на пороге - в мокром кожаном пальто. Лицо его казалось вырубленным из глыбы льда, и блестело под светом люстры. Я решила, что шеф сейчас пристрелит нас обоих, и толкнула Сашу локтём в бок. Но тот лишь глухо замычал, будучи не в состоянии подняться или что-то сказать.
Из-за плеча Андрея выглянула Липка. Она остолбенела, увидев нас с Сашей на тахте. Потом ойкнула и исчезла, оставив грешников лицом к лицу с разгневанным шефом. Мне стало так страшно, как не было ещё никогда. Но я ведь я не замужем, тем более - не за Андреем. Какое ему дело, в конце концов? Шеф не может ни убить меня, ни даже ударить.
Часы показали, что миловались мы с Сашей лишь семь минут. А я решила, что целую вечность. Слишком долго Озирский молчит. Стоит неподвижно, и в упор смотрит на нас. Вот уже и Саша очнулся. Сел на тахте, потирая больную ногу рукой с обручальным кольцом на пальце. А из-за дверного косяка выглянул Олесь. Потом - Орест. Правда, Липка немедленно утащила их в детскую, заперла на задвижку.
Саша, к счастью, не успел до конца раздеться. Белые брюки были ещё на нём. Правда, ширинку уже наполовину расстегнул. Что и говорить, попались мы капитально. И что делать? Просить прощения или, наоборот, лезть на рожон? Понятно, что Саше уже невтерпёж. Жена фактически выгнала его из дома. А теперь ещё ждёт от него трогательной верности?…
- Андрей, ты голодный, наверное? - спросила Липка из кухни. - Ужин подогреть?
- Олимпиада, погоди немного. Мы тут свои дела решим.
Озирский сам закрыл дверь на задвижку. Оставляя на ковре мокрые следы, подошёл к креслу и сел. Полы его пальто ярко блестели. Шеф закурил сигару, которую вместе со спичками достал из кармана. Мы не шевелились, смотрели на него. Меня сильно трясло - то ли от волнения, то ли от холода. Пришлось при Озирском вставать и надевать халат.
- Ну что, голубки, не успели немного? Пардон, помешал! А, вообще-то, мне кажется, не делом вы занялись…
- Мы просто петтинговали*, Андрей.
Саша сказал это так спокойно, что шеф едва не подавился сигарой. Я никогда не видела у него таких маленьких и бешеных глаз. На миг мне почудилось, что в квартиру проник не Озирский, а кто-то другой.
- Петтинговали, значит? Добро! Дело хорошее. Изменяем Инке по всем правилам. Сначала - петттинг, а потом - "Камасутра"?
Лицо Озирского стало рельефным, щека задёргалась. Сигара в руке дрожала - видно, очень уж хотелось шефу устроить нам тёмную.
- Не понимаю, в чём проблема? - продолжал он, пуская в потолок кольца дыма. - Инесса согласна на развод. Она мне не раз говорила об этом. Думаю, подтвердила бы и сейчас.
Шеф вытянул вперёд ноги в ботинках, обляпанным мокрым песком и берёзовыми листьями. Интересно, где он был? Откуда вернулся такой злющий? Не всегда Андрей так реагировал на чужую любовь. Мог просто посмеяться, съязвить да и пойти ужинать. Липка его там не дождётся…
И зачем сразу о разводе говорить? Саше ведь неприятно, больно. Но когда шефа понесёт, от него всякого можно ждать. Вот Инесса-то обрадуется! Теперь с чистой совестью оттяпает половину жилплощади, и будет во всём права.
- Никто тебя не держит, козёл сраный! Инка не скажет, что ждёт ребёнка, а то вас не разведут…
- Браво, господин директор! - Саша побагровел от гнева и стыла. - Ваш лексикон бесподобен. Потом он широко раскрыл глаза и прошептал: - Инесса… беременна?…
- А ты и не знал? Во, даёт! - Озирский удивлённо покачал головой.
- Но срок-то у неё не больше месяца… Откуда ты проведал? - И дикая ревность свела Сашины скулы.
Это было неслыханно - узнать о беременности супруги от постороннего мужчины!
- А тесты на что? Месяца вполне достаточно.
Я боялась даже взглянуть на Сашу. Не прикасаясь пальцем, шеф унизил, растоптал свою жертву. Лучше бы ударил, даже убил - но только не это! И всё это - при мне, при даме.
- Она сама тебе сказала? - не мог прийти в себя Саша. Кажется, он позабыл обо мне.
- Нет, сорока на хвосте принесла, - жёстко ухмыльнулся Озирский. - Короче, больше ей от тебя ничего не надо. Разводись, а потом трахайся, с кем хочешь. Но по углам пакостить не смей. Инесса Шейхтдинова этого не заслужила. И Оксану я не позволю дразнить несуществующей любовью. Она - молодая дурёха, многого не понимает. А потом может расхотеть жить. Что ж ты, Ромео, законным браком с ней не сочетался, ещё до Инессы? Молчишь? А ты, девочка-ромашка, думала об этом?
Мне сделалось так холодно и страшно, что голова сама собой втянулась в плечи.
- Оксанка, я рад был бы погулять на твоей свадьбе, - с чувством произнёс шеф. - И дочери твоей пожелал бы обрести любящего отца. Но Сашка никогда таковым не станет - уж ты мне поверь! Я его знаю, как облупленного. И мыслишки его поганые читаю бегло. Он боится ответственности, зависимости. Никогда не позаботится всерьёз о чужом ребёнке. Ещё вопрос, как у него всё сложится со своим, родным. Сколько он баб угробил - не сосчитать. Причём некоторых - в самом прямом смысле…
Андрей смотрел на Сашу, как на мерзкое насекомое. Тот сверкнул левым глазом, но промолчал. Он полностью зависел от шефа, и потому вынужден был сдерживаться.
- Я никого не угробил, Андрей! Это ложь! - Саша чуть не плакал.
- Разумеется, ты не убивал их своими руками. Ты делал так, что они умирали сами. Ты соблазнял их, а потом бросал. Кроме того, провоцировал конфликты в семьях. И не изображай оскорблённую невинность, а то при Оксане перечислю всех поимённо. И, в любом случае, Инесса не должна ходить рогатой. Я сказал! Да, кстати, что ты решил насчёт Геты Рониной? Вот там бы и показал себя во всей красе…
- Я отказываюсь! - сразу же ответил Саша. Возможно, моё присутствие помогало ему быть твёрдым. - Девушка ни в чём не виновата. Разбирайся с её отцом сам.
Значит, фамилия того полковника - Ронин. Раз Озирский сам упомянул при мне о Генриетте, можно спросить, кто она такая, не подводя Сашу.
- Андрей, ты можешь обойтись без этих издевательств? Хочешь унизить эту девушку, эту семью. Убить полковника даже не столько физически, сколько морально. Но это же подлость, это произвол, наконец. Дочь не отвечает за проступки отца. И неизвестно ещё, в чём эти проступки заключаются. Опомнись! Ты наслушался чьих-то рассказов, ничего не проверил. Ведь год прошёл, понимаешь? Даже следы побоев нельзя засвидетельствовать! Показания насчёт пыток в отделениях милиции могут быть ложными…
Саша говорил горячо, запинаясь. Он помогал себе руками и часто сглатывал. Озирский сидел неподвижно, слушал внимательно.
- А Генриетта будет просто уничтожена! Ей станет противно жить, и солнце видеть не захочется. В чём её-то вина? Что она могла сделать в те дни? И я должен заниматься такой гадостью?…