- Неделю назад трёшник исполнился. Я телеграмму в Горький посылал.
- А тебе? - удивился я.
- Мне двадцать один с половиной. Пропустил три года, - хмуро пояснил Гай. - Работал, армия потом… С Мишкой у нас огромная разница. Ещё когда матери разные, ладно. Но мы-то - единоутробные братья.
- Жизнь есть жизнь, - философски заметил Минц. - У нас со старшей сестрой разница - семнадцать лет. А мать одна.
Славке Плескунову мы оставили коньяк на дне фляги. Почему-то в тот вечер он не явился ночевать. Сашка пил, изящно держа двумя пальцами ножку рюмки, досуха высасывал лимон - будто целовался. Встать бы тогда и уйти! Порвать с Минцем сразу, навсегда. Но Прохор не понял бы. Да и сам я ничего не почувствовал. Я был сыт и пьян, а потому добр. И остался на Детской улице вместе с ними.
Мне понравилась, как играет на рояле Минц, как поёт Гай. Они потом много раз выступали по торжественным случаям в актовом зале. Помню, Прохор исполнял романс Чайковского "Благословляю вас, леса…", "Элегию" Массне, арию Кончака из оперы Бородина "Князь Игорь", арию Гремина из "Евгения Онегина".
Их "мисс курс" Наташка Кайтанова влюбилась в Прохора, как ненормальная. Она вызвалась переворачивать Минцу ноты - лишь бы побыть рядом с кумиром. Сашка был великолепен - во фраке, с чёрной "бабочкой", в лакированных туфлях. Наташка надела платье из чёрного тюля, украшенное алой гвоздикой. Гай для выступления где-то раздобыл смокинг цвета спелой сливы.
После концерта мы отправились к Сашке в гости. Он помирился с матерью, и Кира Ивановна напекла пирогов. Наступал Новый, семьдесят девятый год. На улице трещал лютый, сорокаградусный мороз. У каждого из нас на носу висело по сосульке. Снег под ногами даже не скрипел, а визжал. Небо над Невой было зловеще-красным. Но мы, студенты, всё равно радовались жизни и хохотали до упаду.
У Минцев Прохору опять пришлось петь. Кира Ивановна, обомлев от восхищения, назвала голос Сашки блеватоном. Из-за этого они опять разругались. Совместными усилиями скандал замяли. Кайтанова, как я понял, очень хотела соблазнить Гая. Но тот, хоть и выпил, на её чары не повёлся. Поняв, что с Прошей глухо, Наталья переключилась на меня. Потом - на Сашку. С третьего раза ей повезло. Впрочем, особых усилий и не потребовалось.
Странно, но я действительно не слышу, о чём говорят Прохор с Андреем. Вроде бы, у них получился хороший рабочий контакт. Ладно, пусть обменяются мнениями. А меня пока не тревожат. Всё, что нужно, я Прохору уже сказал.
Я сегодня много думал о своих сыновьях, жалел их. А ведь, если разобраться, мальчишки слишком уж востребованы. Из-за них идёт драка. Они нужны в обеих семьях. А вот ребёнок Лизы Гай не был нужен никому, в том числе и родной матери. Ровно за четыре года до моего появления на свет, в деревянной могочинской покосухе, родился узкоглазый желтолицый младенец. Присутствовала при этом лишь его бабка Меланья Макаровна, которая никакого опыта в акушерстве не имела.
К врачам Лиза-сан не обращалась. Своё положение скрывала до последнего дня. Ладно, хватило ума не травить плод. Лиза решила отказаться от нежеланного дитяти в роддоме. Но мать приказала сделать иначе - родить дома, а потом подкинуть к больнице. Там о байстрюке* позаботятся, а дурная слава по городу не поползёт.
- И в дети никто не возьмёт узкоглазого! - причитала Меланья Макаровна. - О русском столковались бы… Есть на примете супруги бездетные. Так ведь побрезгуют! И никто не поверит, что ихний ребёнок…
Лиза уволилась из станционного буфета. С середины марта не выходила из дома. Соседям мать сказала, что дочка уехала в Краснодар, к родственникам. В ночь на тринадцатое апреля, по колено проваливаясь в мёрзлую грязь и высоченные ещё сугробы, Меланья Макаровна отнесла новорождённого к порогу местной больницы, предварительно завернув в ватное одеяло. Там положила внука на крыльцо, стукнула пару раз в окно и скрылась.
Мальчик тут же проснулся и расплакался. Видимо, голосок у него и тогда был - громче некуда. Тут же выскочила дежурная медсестра и подняла находку, отнесла в тепло. А утром участковый во всём разобрался. Он опросил с десяток могочинцев и выяснил, что ватное одеяло принадлежит семье Гаев. Соседки помнили каждый лоскуток на нём, и никогда не перепутали бы с чьим-то другим. Всё разглядели, когда Меланья сушила одеяло на заборе, а Лизка стерегла, чтобы не спёрли.
Насчёт Лизки участковому доложили, что она давно не появлялась на улице, не попадалась никому на глаза. Милиционер явился к Прохору с Меланьей, увидел их дочку в постели. У Лизы началась родильная горячка, и её срочно госпитализировали.
- Где ребёнок?! - гаркнул участковый и пригрозил супругам страшными карами.
Гаям пришлось сознаться, что подкидыш - их внук. В противном случае начались бы поиски тела новорождённого. Одеяло Меланья опознала как своё. Представитель власти потребовал забрать ребёнка в дом, иначе будет открыто уголовное дело. Прохору Карповичу хватило и одной высылки, а потому пришлось смириться.
Лиза, чтобы подластиться, назвала сына в честь бати. Но оказалось, что насильно мил не будешь. Прошку ненавидела вся семья - совершенно безвинно. Лиза словно отбывала наказание до совершеннолетия сына. А мальчик рос хорошеньким и умненьким. Он даже с годами меньше стал походить на японца. Когда пошёл в школу, был уже глазастый, и волосом - тёмный шатен.
Учиться он начал в Могоче. Потом переехал в Читу. Там жил в семье дяди Анисима - рабочего овчинно-меховой фабрики. Окончил десятилетку с золотой медалью, но в институт не пошёл. Стал работать там же, в Чите, на мебельной фабрике. В срок пошёл служить на китайскую границу - совсем недалеко от дома. Там и попал под обаяние спецслужб, с которыми потом связал жизнь.
Те дни Прохор вспоминал с удовольствием. В нём наконец-то увидели не приблудыша, а человека, причём уникального. Обнаружив у себя феноменальные способности к языкам, Прохор после демобилизации решил пойти в разведку. Бабка с дедом к тому времени умерли, и в Могочу он не вернулся. Елизавета же переехала в Горький к мужу, родила сына. А через два месяца после того, как мы познакомились в "десятке", погиб отчим Гая, Иван Самохин. С ним Лизу познакомила сестра Пелагея, работавшая на судостроительном заводе "Красное Сормово".
Иван зимой поехал на дачу, выпил там с друзьями. Потом мужики ушли, а он прилёг в хибаре. Самохин перед сном закурил, и забыл потушить папиросу. К утру он уже сгорел до угольной трухи - вместе с оттоманкой и домом. В гроб положили то, что удалось наскрести на том месте, куда в последний раз прилёг отдохнуть Иван Иванович.
Прохор говорил, что относился к отчиму нейтрально. Делить им было нечего. Вместе они никогда не жили, и не собирались. Общались только в течение нескольких дней - летом семьдесят шестого года, когда Прохор приезжал на побывку. За отвагу, проявленную при задержании нарушителя на советско-китайской границе, он был поощрён краткосрочным отпуском. Решил поехать в Горький, глянуть, как устроилась мать.
Елизавета после пожара сама почернела, будто головешка. Она так любила богатыря Ивана и их общего блондина-сыночка! Вроде бы, добилась того, о чём мечтала. А тут - нате! Начинай всё по новой, и опять - одна…
В интернате Проше пришлось прожить два года - когда заканчивал школу. Жена дяди Анисима отказала Лизиному сыну в приюте, сославшись на тесноту в дома. Парень был рад - слушать пьяные скандалы ему до смерти надоело. В ходе очередного побоища дядя Анисим проломил жене голову молотком, сел на пятнадцать лет и умер в зоне от туберкулёза.
Конечно же, и в университете Прохор был отличником. Получив "красный" диплом, он приступил к своей секретной работе. Даже я. его друг, ничего о ней не знаю. Догадываюсь только, что Гай входил в состав какой-то сверхсекретной диверсионной группы. Подразделение числилось за КГБ. Несколько раз Прохор выполнял спецзадания за границей. В числе прочих стран посетил и Афганистан.
А вот ранили Прохора в Душанбе. Виринея очень не любит вспоминать о последней командировке мужа. Ведь она тогда едва не осталась вдовой. А потом по секрету призналась мне в том, что имеет соперницу. Я ушам своим не поверил - на Гая это было совсем не похоже. Охладев к жене, он сразу подал бы на развод, но не стал пакостничать по углам.
- Она - соратница, понимаешь, Сева? Это очень важно в данном случае. Входит в ту же группу. Значит, они не только любят друг друга, но и служат одному делу. А это сближает сильнее всего на свете. Я всё понимаю, - продолжала несчастная Вира. - Лишь бы жив остался, а там пусть хоть что будет… Уступила бы Прошу ради его счастья. Но дети так привязаны к отцу, что я боюсь даже думать об их реакции. Прохор считает, что всё шито-крыто. И я молчу. "Ради детей" - звучит банально, но это так и есть. Но если дело дойдёт до развода, я препятствовать не буду. Может быть, я Прохору и надоела, но детей он не оставит. И всегда им поможет, с какой бы женщиной ни жил вместе…
Я ушёл на кухню - надоело сидеть в темноте. А на улице, оказывается, идёт дождь. Как это часто бывает осенью, тучи налетели внезапно. Листья в лужах смешались с грязью. Люди поспешно выдёргивали из сумок и раскрывали зонты - разноцветные, чёрные, синие. Я никогда не думал, как это забавно выглядит с высоты.
Капли барабанили по стеклу. Постепенно за струйками пропадало небо, расплывались кроны деревьев. Я налил себе виски, бросил в бокал два кубика льда. Передохнул немного, опустошил бокал и вернулся к ребятам.
Андрей уже снял пиджак, бросил его на циновку, закатал рукава рубашки. Перстень его горел рубинами - значит, дело шло на лад. Прохор ерошил волосы, щипал усы и сверкал глазами. На мои шаги они даже не обернулись.
- Может, проветрим здесь? - подал я голос. - Уж на что куряка, а у вас помираю. Там, кстати, давно дождь хлещет…
- Да неужели? - удивился Гай. - Тогда можно двери открыть. Как раз сквозняком дым и вынесет. Кстати, Всеволод, зачем пьёшь в одиночку? - Нос его был чутким, как у собаки. - Мог бы и нас подождать. Угощение ещё будет.
- Да, Севыч, мы уже кончаем, - подтвердил Озирский.
- Вас дождёшься, пожалуй! - Я взял гитару со стены, пощипал струны. - Как дела? Договорились до чего-нибудь?
- А как же! Всё замётано. - Андрей потянулся, размял мышцы. - Кофе бы глотнуть, а?
- У меня "Кафе-ароме" есть, - сказал Гай. Вскакивая с тахты. - Я мигом.
- Ладно, потерплю до обеда, - махнул рукой Андрей. - А то аппетит перебью.
Гай унёс пепельницу на кухню. Потом вернулся и вытер глаза, слезящиеся даже при пасмурной погоде. Ворох бумаг громоздился на низком столике. В числе прочего там была фотография девицы лет семнадцати. Я уже знал, как её зовут. Прохор сказал, что Дайана Косарева - безнадёжная наркоманка, и долго не протянет.
- Поскольку мы уже закончили дело, можем смело гулять, - заявил Андрей.
Я пожал Прохору руку, поздравляя его с успехом. Несмотря на кажущуюся доступность, столковаться с Озирским было не так-то просто, особенно для нового человека.
- И как ты гулять собираешься? - поинтересовался Гай.
- Севыч говорил, что ты арии классно поёшь. Но здесь это будет выглядеть довольно странно. Поэтому исполни что-нибудь под гитару. Ты рок исполняешь?
- А как же! - удивил меня Прохор. - Например, "гражданскую оборону". Сыновьям тоже Летов* нравится, хотя они вряд ли что-то понимают.
- Спой, несколько строк хотя бы, - попросил Андрей. - Хочу посмотреть, на оперный голос это ляжет.
Гай азартно защипал струны. Озирский повернулся ко мне.
- Как виски, Севыч?
- Супер! - я показал большой палец. - Особенно после той гадкой водки на иранском спирту, которую довелось попробовать в Сочи. До сих пор тошнит. У них в Ереване производство. Каких угодно этикеток наклеят. Народу травится уйма…
Гай прервал наш диалог, треснул пятернёй по струнам. И запел - сначала шёпотом, а потом всё громче, постепенно поднимаясь на ноги. Восточное лицо его перекосилось в яростном страдании. Вот уж чего не знал, что Проша так классно поёт рок! Да он бы мог орды фанатов собирать. Зря сам песен не пишет. А. может, скрывает. Почему-то люди этого стесняются.
Гитара Гая гудела, как пчелиный улей. Иногда в жужжании слышались звоночки. Мы с Озирским восхищённо переглядывались.
Идёт Смерть по улице,
Несёт блины на блюдце.
Кому вынется - тому сбудется,
Тронет за плечо - поцелует горячо…
- Ладно, потом закончим! - Прохор оборвал страшную песню. - Нам ещё нужно кое о чём поговорить. Андрей согласился сотрудничать с нами - это главное. Но он не может отправить девушку на такой риск силком. Надо её убедить, понимаешь, Всеволод? Ты ведь первый заметил, что Дайана Косарева очень похожа на Оксану Бабенко…
- Ну и что? Теперь на меня всё свалите? - От Прошиного пения мне стало тошно. - Она ещё может отказаться. И что ты с ней сделаешь? У неё ведь грудной ребёнок. Тебе Андрей сказал об этом?
- Сказал. И последнее слово, естественно, за Оксаной. Надо будет ей объяснить, чем грозит существование этой банды, - продолжал Прохор. - Девушка, похоже, рисковая, без комплексов. Такая мне и нужна. Я очень прошу убедить её согласиться. Под мою и только мою ответственность, - подчеркнул Гай.
- Лично мне ты даже толком не сказал, что это за группировка, - упрекнул я. - Хоть сейчас-то просвети неразумного. Я своё обещание выполнил - Андрея привёл. Вы о чём-то условились. В эти дела я не полезу. Но ты упоминал о Никите Ковьяре. А кто это такой, обещал рассказать, если дело сладится. Так что давай, телись!
- Ковьяр Никита Зосимович родился тридцать один год назад в Благовещенске. Происходит из староверов, хотя, кажется, в душе у него нет ничего святого. Одно время работал на местной спичечной фабрике. Потом окончил Новосибирский университет. Физик-ядерщик - не шутка! Боюсь, как бы он свои знания не употребил в преступных целях. У него же связи остались в научной среде. Отец Ковьяра был старателем в Благовещенске. Потом удачно женился третьим браком и переехал в Москву. Сейчас работает на конном заводе в Горках-10, где готовят элитных лошадей, торгует ими. На тех же конюшнях содержатся лошади, подаренные первым лицам государства. Но это так, к слову…
Гай то и дело вытирал глаза платком - ему нужно было отдохнуть. Но моего друга захватил такой азарт, что он позабыл обо всём на свете.
- Отец, похоже, с сыном поругался. Во всяком случае, слышать о нём не хочет. Очень боится, что из-за выходок Никиты его попрут с элитного места.
- А, может, папа под дурачка косит? - предположил Андрей. - Просто отнекивается?
- Да нет, мы по другим каналам проверили. Старик не врёт. Между прочим, Зосиму хотели взорвать - примерно месяц назад. Лишь чудом он не пострадал…
- Он с сыном покушение не связывает? - Я тоже заподозрил неладное. - Вдруг Зосима знает что-то такое о Никите? Расскажи подробнее, чем эта группировка знаменита. Какова её специализация? Или банда многопрофильная? Почему ты занимаешься Ковьяром? Потому что он родом из Благовещенска?
- Нет, не поэтому.
Прохор вырыл из вороха бумаг фотку ясноглазого молодого человека с бородкой. У него был такой интеллигентный вид, что даже задал глупый вопрос.
- Это Ковьяр?
- Он самый. - Прохор вздохнул. - А покушение на отца было связано со скачками. Зосиме приказали обеспечить плохую форму одного из фаворитов. Повредить сухожилие, скорее всего. Коняга на скачках должен был захромать. Андрей лучше в этом разбирается. С моей точки зрения, плёвое дело. А они готовы человека убить…
Я изучал тёмную бородку, вьющиеся волосы, зачёсанные назад, шелковистые брови главаря банды. За годы работы в КГБ, а затем в "антимафии", я избавился от излишней доверчивости. Но, глядя на Никиту Ковьяра, никогда бы не догадался, кто он такой. Самое страшное преступление для такого парня - неуплата алиментов или сокрытие налогов.
- Никите до папиных лошадей дела нет. Он плавает гораздо глубже, - продолжал Гай. - Взрывами-хлопушками не увлекается. Напротив, шума не любит, предпочитает тишину. Ни один из его врагов не выжил. Последнее дело едва не сорвалось - жертве удалось убежать. Раненого прооперировали, но в сознание он сразу не пришёл. Сказать ничего не мог. А менты не додумались запросить охрану. Беднягу прикончили прямо в реанимационной палате…
- Силён! - Андрей взял у меня снимок и долго смотрел на Ковьяра. - Ничего, не таких брали. Что ещё о нём можешь сказать, Прохор? Лично тебя он знает в лицо?
- Вполне вероятно, хотя нас и не представляли друг другу. Потому тебя и позвал. Конечно, Ковьяр в курсе того, что дело поручено мне. Разговаривать с вами я могу только в своей квартире. А так кругом рассованы агенты. За мной банда будет тщательно следить. Я попробую как можно дольше водить их на верёвочке. А Андрей тем временем будет разрабатывать группировку своими методами. От агентов Ковьяр узнает, что я пока только обдумываю операцию. Кроме того, прощупываю его московскую родню. Кроме отца, у Ковьяра тут и тётка живёт.
- Приму к сведению, - кивнул Андрей. - А ещё что ты про него знаешь?
- Разные эпизоды биографии, - махнул рукой Гай. - Когда Никита венчался, на молодых с вертолёта сыпали тюльпаны. Его гараж во Владике - зеркальный внутри, а снаружи - мраморный. Он пристроен шикарному дому с медной крышей. Над этим произведением искусства трудились итальянские мастера.
- Значит, Ковьяр женат? - сообразил Озирский. - И как живут - хорошо, плохо?
- Никак. Развелись. А потом Ольга умерла. Официальная версия - отравилась снотворным.
- Когда это было? - вскинулся Озирский.
- Три месяца назад. Она жила в Канале, вблизи Монреаля. Ольга Ковьяр оставила записку, из которой следует - виновата несчастная любовь к богатому канадцу. А Никите, вроде, бывшую жену и не за что мочить. Он сам ей дом в Канаде купил…
- Примем к сведению, - пообещал Озирский.
- Если будут спрашивать, зачем ты ездил в Москву, скажи так: из-за "ксивников". Якобы надо накрыть в Питере несколько фабрик, шлёпающих фальшивые "корочки". Такие ребята действительно существует, так что никто не придерётся. По сравнению с Ковьяром - мелочь, но неприятностей доставляют много. Например, продавали такие удостоверения - "Начальник сверхсекретного отдела главного управления национальной безопасности России". Или ещё - "Начальник оперативно-розыскной группы по розыску особо опасных преступников". Между прочим, на людей действует. Многих с этими "ксивами" ограбили, обокрали…
- Это понятно. А что будет делать та девушка, которую ты долго искал? - Я взял фотографию Дайаны Косаревой. - Она имеет ношение к Ковьяру?
- К начальнику его личной охраны Эдуарду Косареву она имеет самое прямое отношение. Это - его единокровная сестра.
- Не понял. Брат свою сестру не знает? Пусть даже и сводную. - Я представил себе Дарью и очень удивился.
- Они никогда не жили вместе, - пояснил Прохор. - А занимаюсь я Ковьяром потому, что он тесно связан с адептами одной из японских тоталитарных сект. И он понимает, что сам Бог велел мне этим заняться. Поэтому я не могу работать без дублёра. И этим дублёром должен стать ты, Андрей. О тебе, думаю, Никита Зосимович мало что знает. Он, в основном, занимался именно восточными регионами.
- Предполагаю, что на тебя Ковьяр собрал целое досье, - предположил Озирский.