- Ладно, ладно, - вмешивается Скэки. - Никто ничего не забудет. Дон Мигель, давайте, оденьтесь поприличнее, и уезжаем. А что до тебя, Келлер, и тебя, Рамос, местная полиция рвалась бросить вас обоих в тюрягу, но мы уговорили их заменить заключение на депортацию. Военный самолет ждет вас. Так что, если наша маленькая ночная вечеринка закончена...
- "Цербер", - перебивает его Арт.
Схватив Арта, Скэки тащит его в сторону.
- Какого хрена ты тут брякнул?
- "Цербер", - повторяет Арт. Ему кажется, теперь он вычислил все. - Аэропорт Илопонго, Сол? Ангар № 4?
Скэки таращится на него:
- Келлер, ты только что заработал первый шар на право входа в дерьмовый Зал славы.
Пять минут спустя Арт уже сидит на переднем сиденье джипа.
- Клянусь Богом, - бормочет Скэки, крутя руль, - если б зависело от меня, я б прямо сейчас пустил тебе пулю в затылок.
Илопонго - аэропорт оживленный. Военные самолеты, вертолеты и грузовые самолеты всюду, а еще суетится обслуживающий персонал.
Сол подводит джип к ряду огромных ангаров типа сборных бараков, таблички на фасадах указывают номера - от одного до десяти. Ворота ангара № 4 скользят, открываясь, и Сол въезжает.
Ворота за ним смыкаются.
В ангаре все бурлит. Тут не меньше двадцати человек, одни в рабочей одежде, другие в камуфляжных комбинезонах. Все вооружены и разгружают самолет "СЕТКО". Трое поодаль, в сторонке, о чем-то разговаривают. Как показывает опыт Арта, всякий раз, как вы видите, что люди работают, а кто-то стоит рядом и беседует, то беседующие и есть начальники.
Один стоит к нему лицом.
Дэвид Нуньес, партнер Рамона Мэтти в "СЕТКО", эмигрант-кубинец, ветеран "Операции 40".
Нуньес прерывает разговор и подходит к месту, где складывают ящики. Он рявкает приказание, и одна из рабочих пчел вскрывает ящик. Арт смотрит, как Нуньес вынимает из ящика гранатомет, бережно, словно культового идола. Военные обращаются с оружием иначе, чем мы, все остальные, думает он. Оружие будто соединено с ними какой-то внутренней связью, точно от курка через их члены к сердцам протянута проволока. И в глазах Нуньеса такое выражение, будто он дотрагивается до любимой женщины. Свои яйца и сердце он оставил на побережье, в Заливе Свиней, и оружие - это его надежда на месть.
Это все та же старая цепочка мафии, переправлявшая наркотики с Кубы на Майами, понимает Арт, звенья ее скрепили снова. Она и перебрасывает на самолетах "кокс" из Колумбии в Центральную Америку, в Мексику и к мафиози-дилерам из США. А мафия платит оружием, которое поступает к контрас.
Мексиканский Батут.
Выскочив из джипа, Сол подходит к молодому американцу, должно быть, офицеру в штатском.
Я знаю этого парня, думает Арт. Но откуда? Кто он?
Потом память оживает. Черт, ну как же мне его не знать - я сидел с ним в ночных засадах во Вьетнаме, в операцию "Феникс". Как же, черт дери, его зовут? Он тогда служил в спецназе. Капитан... Крэг. Да, точно.
Скотт Крэг.
Ублюдок Хоббс приволок сюда всю старую команду.
Арт наблюдает, как Скэки и Крэг разговаривают, указывая на него. Он улыбается и машет им. Крэг берется за рацию, и следует новое совещание. Позади Крэга, видит Арт, пакеты с кокаином громоздятся до потолка.
Скэки и Крэг подходят к нему.
- Ты это желал увидеть, Арт? - спрашивает Скэки. - Ну и как, теперь ты счастлив?
- Ага, пляшу от радости.
- Зря ты шутишь, - замечает Скэки.
Крэг бросает на Арта недобрый взгляд.
Но у него плохо получается. Он весь такой из себя бойскаут, думает Арт. Мальчишеское лицо, короткая стрижка, чистенький и аккуратный.
- Вопрос в том, - обращается Крэг к Арту, - хочешь ли ты стать игроком нашей команды?
Если стану, значит, такое случится в первый раз, думает Арт.
У Скэки, похоже, те же мысли.
- У Келлера репутация ковбоя-одиночки. Один в прериях...
- Не самое лучшее место, - вставляет Крэг.
- И одинокая мелкая могила, - заканчивает Скэки.
- Я оставил полный отчет обо всем, что мне известно, в банковском сейфе, - лжет Арт. - Если со мной что случится, все отправится в "Вашингтон пост".
- Ты, Арт, блефуешь, - говорит Скэки.
- Желаешь убедиться?
Скэки отходит и берется за рацию. А спустя некоторое время, вернувшись, отрывисто бросает:
- Капюшон на сукина сына!
По тому, как его подбрасывает, Арт догадывается, что он на заднем сиденье открытой машины, скорее всего джипа. Он соображает: куда бы его ни везли - это не близко, потому что у него такое ощущение, что едут они уже несколько часов. Но это только ощущение, потому что он не может взглянуть на часы. Глаза по привычке стараются хоть что-то разглядеть, но утыкаются в черноту капюшона; ты только слышишь, и каждый звук подстегивает воображение, рисующее события одно другого страшнее.
Джип тормозит, и Арт ждет: сейчас он услышит металлический лязг затвора винтовки, или щелчок курка пистолета, или, того страшнее, свист мачете, рассекающего сначала воздух, а потом...
Арт чувствует, как переключают скорость, джип снова дернулся вперед, и Арта начинает бить дрожь. Ноги его дергаются сами по себе, он не может управлять ими, не может и отогнать все время всплывающие в мозгу картинки изуродованного трупа Эрни. Не может перестать думать: только бы они не сделали со мной то же, что с Эрни. И назойливо возникает логичное продолжение мысли: пусть лучше он, чем я.
Ему стыдно. Гнусно осознавать, что, когда прижмет, когда страшная реальность вот-вот обрушится на тебя, хочется, чтоб все это произошло с кем-то еще, не с тобой - он ни за что не занял бы место Эрни, даже если б тогда был выбор.
Он пытается произнести Покаянную молитву, припоминая, чему учили его в школе монахини: если ты на грани смерти, а рядом нет священника, чтобы дать тебе отпущение грехов, то, если ты искренне помолишься, у тебя еще есть шанс попасть на небеса. Это-то он помнит, но саму эту чертову молитву - нет.
Джип останавливается.
Мотор тарахтит вхолостую.
Арта хватают выше локтей и вытаскивают из машины. Под ногами что-то шуршит, он спотыкается, но чужие руки не дают ему упасть. Он догадывается, что его ведут в джунгли. Потом руки толкают его на колени. Больших усилий для этого не требуется: ноги у него как ватные.
- Снимите капюшон.
Арт узнает уверенный голос, бросающий приказание. Это Джон Хоббс, шеф местного отделения ЦРУ.
Они на военной базе, в каком-то, судя по виду, тренировочном лагере глубоко в джунглях. Справа от него молодые солдаты в камуфляже бегают по полосе препятствий - получается у них плохо. Налево он видит узкую посадочную полосу, прорубленную в джунглях. Прямо перед ним появляется маленькое пухлое лицо Хоббса, густые седые волосы, ярко-голубые глаза, презрительная улыбка.
- И наручники снимите.
Кровь приливает к запястьям Арта, и их будто обжигает и колет. Хоббс жестом велит ему следовать за собой, и они заходят в палатку, где стоит пара парусиновых стульев, стол и раскладушка.
- Садись, Арт.
- Я б не прочь постоять немного.
Хоббс пожимает плечами:
- Артур, тебе нужно понять, что если б ты не принадлежал к Компании, то тебя давно уже пустили бы в расход. И что это за чушь про сейф в банке?
Арт понимает, что догадался правильно: если б перевозка кокаина из ангара № 4 была операцией только предателей, его прикончили бы еще по дороге. Он повторяет угрозу, брошенную Солу Скэки.
Хоббс выпучивает на него глаза, потом спрашивает:
- Что тебе известно о "Красном тумане"?
Какой еще, мать вашу, "Красный туман", недоумевает про себя Арт.
- Послушай, - говорит Арт, - я знаю только про "Цербер". И того, что я знаю, хватит, чтобы утопить тебя.
- Что ж, я согласен с твоим заключением. И что из этого?
- А то, что мы вцепились зубами в глотки друг другу. И ни один из нас челюсти не разомкнет.
- Пойдем-ка прогуляемся.
Они шагают через лагерь, мимо полосы препятствий, стрельбища, вырубок в джунглях. Там сидят на земле солдаты и слушают инструкторов, растолковывающих им тактику засад.
- Все в этом тренировочном лагере, - сообщает Хоббс, - оплачено Мигелем Анхелем Баррерой.
- Господи.
- Баррера понимает.
- Что?
Хоббс ведет его по крутой тропинке к вершине холма. Там Хоббс обводит рукой необозримые джунгли, простирающиеся внизу.
- Что это тебе напоминает? - спрашивает он.
- Тропический лес, - пожимает плечами Арт.
- А мне это представляется мордой верблюда. Знаешь старую арабскую поговорку? Сунет верблюд морду в палатку, так и весь, считай, уже внутри. Внизу Никарагуа, это коммунистическая "морда верблюда" в палатке перешейка Центральной Америки. Это ведь не остров вроде Кубы, который мы можем изолировать нашим морским флотом, это часть американского материка. Как у тебя с географией?
- Сносно.
- Тогда ты меня понимаешь, - продолжает Хоббс, - что южная граница Никарагуа, на которую мы сейчас смотрим, всего в каких-то трехстах милях от Панамского канала. А северную границу Никарагуа делит с нестабильным Гондурасом и еще менее стабильным Сальвадором, обе страны сражаются против коммунистических беспорядков. И Гватемала, которая может стать следующей на очереди опрокинувшейся костяшкой домино, тоже. И если ты силен в географии, то понимаешь, что лишь гористые джунгли разделяют Гватемалу и южные мексиканские штаты - Юкатан и Чьяпас. Захолустные штаты, населенные безземельными илотами, очень подходящими на роль активных участников коммунистического мятежа. Что, если Мексика станет коммунистической, Артур? Куба уже достаточно опасна, а теперь вообрази границу в две тысячи миль со страной-сателлитом России. Представь, что советские ракеты базируются в укрепленных стартовых шахтах в Халиско, Дуранго, Бахе.
- И что, следующим они захватят Техас?
- Нет, они займут Западную Европу, - парировал Хоббс. - Потому что им известно - и это правда, - что даже у Соединенных Штатов не хватит военных и финансовых ресурсов, чтобы защищать границу в две тысячи миль с Мексикой и Фулда-Гэп одновременно.
- Но это безумие.
- Неужели? Никарагуанцы уже экспортируют оружие через границу для Фронта освобождения в Сальвадор. Да не будем далеко ходить. Только представь, Никарагуа, государство-сателлит Советского Союза, которое оседлало Центральную Америку. Вообрази, что советские субмарины базируются в заливе Фонсека или в Мексиканском заливе. Пожалуй, они превратят Мексиканский залив и Карибские острова в Советское озеро. И еще прими во внимание: если нам было непросто обнаружить пусковые шахты для ракет на Кубе, то попробуй выяви их вон в тех горах, в Кордильерах Изабелиа. Ракеты средней дальности легко долетят до Майами, Нью-Орлеана или Хьюстона, и у нас останется совсем мало времени для ответа. И это не говоря уже об угрозе ракет с подлодок, находящихся в заливе или в Карибском море. Мы никак не можем допустить, чтобы Никарагуа стало государством-сателлитом Советов. Вот так все просто. Контрас рвутся сделать эту работу, так пусть трудятся. Или ты, Арт, предпочитаешь смотреть, как американские парни дерутся и умирают в джунглях? Вот тебе и весь расклад.
- Так ты хочешь, чтобы я встал на сторону распространяющих наркотики контрас? Кубинских террористов? Сальвадорских отрядов смерти, которые убивают женщин, детей, священников и монахинь?
- Да, они жестоки, порочны и злобны, - соглашается Хоббс. - Единственно, кто еще хуже, - это коммунисты. Взгляни на глобус, - продолжает Хоббс. - Мы убежали из Вьетнама, и коммунисты, получив урок, сделали совершенно правильные выводы. Они тут же внедрились в Камбоджу. Мы не отреагировали. Они маршировали по Афганистану, и мы не предприняли ничего, разве что сняли спортсменов с соревнований по легкой атлетике. Итак, сначала Афганистан, потом Пакистан, а следом - Индия. И дело сделано, Артур: весь азиатский континент теперь красный. Уже есть сочувствующие Советам в Мозамбике, Анголе, Эфиопии, Ираке и Сирии. А мы сидим сложив руки. И они думают: "Ну и прекрасно. Давайте посмотрим, а может, они ничего не предпримут и в Центральной Америке"? Они внедряются в Никарагуа, и как мы реагируем? Поправкой Боланда.
- Это уже не поправка, закон.
- Это самоубийство, - возражает Хоббс. - Только дурак или Конгресс не в состоянии увидеть, какое это безрассудство - допускать, чтоб в сердце Центральной Америки оставалась советская марионетка. Глупость несусветная. Мы должны были, Артур, сделать хоть что-нибудь.
- И ЦРУ берет на себя...
- ЦРУ на себя ничего не берет, - перебивает Хоббс. - Вот это я и стараюсь тебе растолковать, Артур. Инициатива создания "Цербера" исходит от самой высшей власти на Земле.
- Рональд Рейган...
- Это второй Черчилль. В критический момент истории он увидел правду, какова она есть, и у него хватило решимости действовать.
- То есть ты хочешь сказать...
- Детали ему, конечно, не известны. Он просто приказал нам повернуть вспять прилив в Центральной Америке и свергнуть сандинистов любыми необходимыми средствами. Я процитирую тебе, Артур, по памяти: "Директива № 3 Государственного департамента безопасности уполномочивает вице-президента осуществлять руководство операциями против коммунистов-террористов, действующих в любом районе Латинской Америки". И первый шаг вице-президента - он сформировал Антитеррористическую оперативную группу, с базами в Сальвадоре, Гондурасе и Коста-Рике, а она, в свою очередь, учредила Национальный отдел гуманитарной поддержки, которому, в соответствии с поправкой Боланда, полагается предоставлять "гуманитарную" помощь никарагуанским беженцам, то есть контрас. Операция "Цербер" проводится не через Компанию - вот тут ты ошибаешься, а через офис вице-президента. Скэки отчитывается непосредственно мне, а я докладываю вице-президенту.
- Почему ты все это мне рассказываешь?
- Я взываю к твоему патриотизму, - объясняет Хоббс.
- Страна, которую я люблю, не якшается с отребьем, которое пытками замучивает ее собственных агентов насмерть.
- Тогда буду взывать к твоему практицизму. - Хоббс вынимает несколько листков из кармана. - Банковские отчеты. Депозиты в банках Каймановых островов, Коста-Рики, Панамы... все от Мигеля Анхеля Барреры.
- Мне об этом ничего не известно.
- И корешки счетов - денежки сняты, - продолжает Хоббс. - С твоей подписью.
- Эту сделку я вынужден был совершить.
- Меньшее из двух зол. Вот именно. Я вполне понимаю. А теперь прошу понять нас. Ты хранишь наши секреты, мы храним твои.
- Пошел ты на хрен.
Арт поворачивается и начинает спускаться с холма.
- Келлер, если ты воображаешь, будто мы вот так просто позволим тебе взять да уйти...
Арт вскидывает руку с поднятым средним пальцем и продолжает шагать вниз.
- Нужно же как-то договориться...
Арт мотает головой. Пусть катятся вместе со своим принципом домино, думает он. Что может предложить мне Хоббс, что возместило бы потерю Эрни?
Ничего.
В этом мире не осталось ничего, что можно предложить человеку, который потерял все: семью, работу, друга, надежду, веру в собственную страну, что значило бы для него хоть что-то.
Но оказывается, все-таки можно.
Тут Арта озаряет: "Цербер" не страж, он - проводник. Запыхавшийся, ухмыляющийся, сладкоречивый швейцар, который навязчиво, с жаром зазывает вас в подземный мир.
И устоять вы не в силах.
6
До основания
...все болты и рычаги
Из прочного железа и базальта Массивного;
и створы, скрежеща
На вереях и петлями визжа,
Внезапно распахнулись; гром и лязг
До основанья потрясли Эреб
(Перевод Арк. Штейнберга).
Джон Мильтон. "Потерянный рай"
Мехико