Потому что не такая у них сделка. Сделка совсем другая: когда к ним заходят Шон Кэллан и Стиви О'Лири поесть, то никаких счетов не появляется, они только оставляют жирненькие чаевые для официанта. Такое просто само собой разумеется, точно так же, как само собой разумеется, что заглядывают они сюда не слишком часто, а равномерно распределяют свои визиты между всеми ресторанами на Ресторан-роу.
Кэллан нервничает: он не часто ходит на свидания, а когда ходит, то обычно к Глоку или Лиффи, и если они вообще едят, то бургер или тушеную баранину; девушки напиваются в стельку, и, с трудом доковыляв до дому, они трахаются, а потом даже и не помнят, с кем. А в такие места Кэллан заходит только по делу, чтобы - как выражается О'Боп - "память об них не отшибло".
- Вкуснее еды, - замечает Шивон, вытирая капли шоколадного мусса с губ, - я за всю свою жизнь не ела.
Когда Кэллан просматривает счет, то прямо обалдевает - как вообще умудряется выживать обычный человек. Вынув из кармана пачку купюр, он кладет деньги на поднос, и снова Шивон бросает на него непонятный взгляд.
И он удивляется, когда она приглашает его к себе домой и проводит прямо в спальню. Стягивает свитерок через голову, встряхивает волосами и тянется за спину расстегнуть бюстгальтер. Потом девушка сбрасывает туфли, переступает через джинсы и ныряет под покрывало.
- Ты носки не сняла, - замечает Кэллан.
- Ногам холодно. Ну, ты идешь?
Он раздевается до трусов, их он стягивает только под простыней. Шивон помогает ему войти в себя. Она быстро кончает, а когда он готов кончить, то пытается выйти из нее, но Шивон захватывает его бедра ногами и не отпускает.
- Все о'кей. Я принимаю таблетки. Не надо.
Она двигает бедрами, и дело сделано.
Утром Шивон, встав, тут же отправляется на исповедь. Иначе, говорит она Кэллану, она не сможет принять причастие в воскресенье.
- Ты все расскажешь про нас? - спрашивает он.
- Конечно.
- И ты что, пообещаешь не делать такого больше? - интересуется он, страшась ответа "да".
- Я не стану лгать священнику. - И она выходит за дверь.
Кэллан засыпает снова. Просыпается, когда чувствует, что она опять в постели рядом с ним. Но когда он тянется к ней, Шивон отталкивает его со словами, что ему придется подождать до послезавтрашней мессы, потому что ее душа должна быть чиста перед причастием.
Ох уж эти девушки-католички, думает Кэллан.
Он ведет ее на полуночную мессу.
Очень скоро они почти все время проводят вместе.
Слишком много времени, по мнению О'Бопа.
Потом начинают жить в одной квартире. Актриса, у которой Шивон снимала комнату в поднаем, вернулась с гастролей, и Шивон нужно подыскивать новую, что не так легко в Нью-Йорке на те деньги, которые зарабатывает официантка. Вот Кэллан и предлагает - пусть она переезжает к нему.
- Ну, не знаю, - тянет Шивон. - Это важный шаг.
- Но мы все равно почти каждую ночь спим вместе.
- Вот именно - почти. Это главное слово.
- Кончится тем, что ты поселишься в Бруклине.
- А что? Бруклин - нормальный квартал.
- Нормальный, но это очень далеко на метро.
- Ты правда хочешь, чтобы я жила с тобой?
- Я правда хочу, чтобы ты жила со мной.
Беда в том, что квартирка у него совсем дрянная. Третий этаж без лифта на углу Сорок шестой и Одиннадцатой. Одна комната и ванная. У него есть кровать, стул, телевизор, плита, которую он никогда не включает, и микроволновка.
"Ты зашибаешь столько денег, - недоумевает Персик, - и живешь вот так?"
Но сейчас, конечно, Кэллан начинает подыскивать другую квартиру.
Он подумывает насчет Верхнего Вестсайда.
О'Бопу все это не по душе.
- Нехорошо будет выглядеть, если ты уедешь из квартала.
- Тут никаких приличных квартир не осталось, - возражает Кэллан. - Все разобрали.
Но оказывается, это не так. О'Боп перебрасывается словечком-другим с несколькими смотрителями зданий, те возвращают кое-кому авансы, и четыре-пять квартир становятся свободны - Кэллан может выбирать из них. Он выбирает квартиру на углу Пятидесятой и Двенадцатой с маленьким балконом и видом на Гудзон.
Они с Шивон начинают играть в семейную жизнь.
Она накупает всякой всячины для дома: одеяла, простыни, подушки, полотенца, разное женское барахлишко для ванной. А еще сковородки, кастрюли, посуду, полотенца для посуды и всякое такое, что поначалу Кэллана бесит, но потом вроде как начинает даже нравиться.
- Мы сможем чаще есть дома, - заявляет она, - и сэкономим кучу денег.
- Есть дома чаще? - недоумевает он. - Да мы никогда дома не едим.
- Вот и я про это. Мы тратим кучу денег, а могли бы откладывать их.
- Откладывать - для чего?
Кэллан никак не может врубиться.
Персик просвещает его: "Мужчины живут сегодняшним днем. Едят, пьют, трахаются сейчас. Мы не думаем о следующей еде, о следующей выпивке, следующем трахе - мы счастливы сейчас. А женщины живут в будущем - и вот это тебе лучше понять, ты, ирлашка-тупица. Женщина всегда вьет гнездо. Она все делает для этого. Она собирает прутики, листья и всякое дерьмо для гнезда. И гнездо это не для тебя, paisan. И даже не для нее. Гнездо - оно для bambino".
В общем, Шивон стала готовить дома, и поначалу это раздражало Кэллана: ему недоставало толпы, шума и болтовни, но потом он привык. И ему начинает нравиться тишина, нравится смотреть, как она ест и читает газету, нравится вытирать посуду.
- Какого черта ты возишься с посудой? - удивляется на него О'Боп. - Купи ты посудомоечную машину.
- Дорого.
- И вовсе нет. Ты идешь к Хэндригану, выбираешь себе машину, она "падает" из кузова грузовика, и Хэндриган получает за нее страховку.
- Проще вытирать.
Но неделей позже, когда они с О'Бопом ушли по делам, а Шивон сидела дома, зажужжал домофон, и двое парней внесли коробку с посудомоечной машиной.
- Что это? - удивляется Шивон.
- Посудомоечная машина.
- Но мы не заказывали.
- Эй, - говорит один парень, - мы же втащили эту штуковину сюда, обратно ее вниз не попрем. И я не стану говорить О'Бопу, что не выполнил его просьбы. Так что будьте милой девочкой и разрешите оставить машину.
Она разрешает, но, когда возвращается Кэллан, затевается спор.
- Что это такое? - спрашивает Шивон.
- Посудомоечная машина.
- Я знаю, что машина. Я имею в виду - что за дела?
Я задам этому засранцу Стиви трепку, думает Кэллан, вот что это за дела, но вслух говорит:
- Это подарок на новоселье.
- Чересчур уж щедрый.
- О'Боп - парень щедрый.
- Она краденая, да?
- Зависит от того, что ты понимаешь под словом "краденая".
- Она отправится обратно.
- Это будет сложно.
- Что тут такого сложного?
Кэллану не хочется объяснять, что Хэндриган, скорее всего, уже подал заявление на выплату страховки за эту машину и еще за три-четыре других, которые толкнул за полцены, - обычная его хитрая комбинация, и только говорит:
- Все.
- Я не дура, ты знаешь.
Никто Шивон ничего не говорит, но она и так понимает все. Она ведь ходит по магазинам, в чистку, общается с телемастером, со слесарем и чувствует особую почтительность в обращении с ней. Проявляется это во всяких мелочах: пара лишних груш, брошенных в корзину; одежда готова назавтра, а не к послезавтрашнему дню, чрезмерная любезность таксиста, продавца в газетном киоске; строители, которые не вопят и не свистят ей вслед.
Ночью в постели Шивон говорит:
- Я уехала из Белфаста, потому что мне надоели гангстеры.
Кэллан понимает, про что она: ирландские бунтовщики стали больше чем простыми хулиганами, они взяли под контроль почти все в Белфасте. Ну в общем, контролируют то же, что и они с О'Бопом в Адской Кухне. Ему хочется попросить ее остаться, но вместо этого он говорит:
- Я постараюсь уйти от них.
- Возьми да уйди.
- Не так все просто, Шивон.
- Сложно, да?
- Да, верно, сложно.
Затасканный миф о том, что уйти можно только вперед ногами, - это, конечно, лишь миф. Уйти можно, только сложно это. Нужно полегоньку "отпускать тормоза", иначе возникнут опасные подозрения.
А что мне делать потом? - думает Кэллан.
Чем зарабатывать на жизнь?
Не очень-то много денег он отложил. У него обычные жалобы, как у любого бизнесмена: денег приходит много, но и утекает тоже прорва. Люди не понимают: нужно отдать долю Калабрезе и Персику, с ходу. Взятки чиновникам профсоюзов, копам. Еще надо и ребятам в команде заплатить. А уж потом они с О'Бопом делят остаток, что, конечно, немало, но не так уж и много, как кажется. А теперь вот еще придется отстегнуть в фонд Защиты Большого Персика... В общем, денег не столько, чтобы уходить от дел. Даже открыть какой-то легальный бизнес не хватит.
Да и вообще, какой бизнес-то? - думает он. Чему я выучен? Я только и умею - выбивать деньги, выкручивать руки и - от фактов не уйдешь - вышибать людям мозги.
- Что ты хочешь, чтоб я делал, Шивон?
- Ну хоть что-нибудь.
- Что? Служить официантом? Я не представляю себя с полотенцем через руку.
Долгая пауза в темноте, и она говорит:
- Тогда я, наверное, не представляю себя с тобой.
Когда Кэллан встает на другое утро, Шивон сидит за столом, пьет чай и курит. (Хоть из Ирландии возьми девушку, она все равно... думает он.) Он садится напротив.
- Я не могу просто так взять и уйти. Мне нужно время.
Шивон сразу задает конкретный вопрос, еще одно качество, которое ему в ней нравится, - она никогда не виляет,
- Сколько времени?
- Ну, с год, наверное.
- Это слишком долго.
- Но может, раньше управлюсь.
Она кивает, а потом говорит:
- Да, если только ты будешь двигаться к двери.
- О'кей.
- Я имею в виду - не сворачивая в сторону. Прямо к двери.
- Ну да, я понял.
И вот теперь, пару месяцев спустя, он старается объяснить все О'Бопу:
- Слушай, мне осточертела эта хренотень. Знаешь, даже не врублюсь, как оно все завертелось. Сидел себе в баре как-то днем, тут вошел Эдди Фрил, и потом как-то все закрутилось, вырвалось из-под контроля. Я тебя не виню. Я никого не виню, только с этим надо завязывать. Я выхожу из игры.
И, как бы ставя жирную точку, Кэллан собирает все свое оружие, заворачивает в оберточную бумагу и дарит реке. Потом отправляется домой поговорить с Шивон.
- Я тут подумываю о плотницкой работе, - делится он. - Ну знаешь, парадные двери, квартиры и всякое такое. Может, я даже научусь мастерить шкафы, письменные столы разные. Я надумал пойти переговорить с Патриком Мак-Гвиганом, может, возьмет меня бесплатно в подмастерья. У нас отложено немного денег, хватит продержаться, пока я не получу настоящую работу.
- Уже похоже на план.
- Но мы станем бедными.
- Я уже была бедной, - возражает девушка. - И неплохо справлялась.
И на следующее утро Кэллан отправляется на чердак к Мак-Гвигану, в мастерскую на углу Одиннадцатой и Сорок восьмой.
Они вместе идут в "Священное сердце", болтают о средней школе с десяток минут, потом немного о хоккее, а потом Кэллан спрашивает, может ли он приходить работать с ним.
- Дурачишь меня, что ли? - удивляется Мак-Гвиган.
- Нет, я серьезно.
Серьезнее некуда - Кэллан трудится, точно распоследний сукин сын, постигая ремесло.
Является точнехонько в семь каждое утро с пакетом бутербродов в руке и с желанием работать. Мак-Гвиган не совсем уверен, чего от Кэллана ждать, но что Кэллан окажется и вправду рабочей лошадкой - полная неожиданность. Он считал его пьяницей или даже наркоманом, но уж никак не человеком, который каждое утро входит в дверь вовремя.
Значит, и правда, парень пришел вкалывать, пришел учиться.
Кэллан обнаруживает, что ему нравится делать что-то своими руками.
Сначала у него будто обе руки левые, он чувствует себя олухом, неумехой, но потихоньку дело начинает ладиться. И Мак-Гвиган, видя, что Кэллан настроен серьезно, терпелив с ним. Не жалеет времени, обучая парня навыкам, показывая, что к чему, поручает ему мелкие поделки, пусть себе портит, пока не наберется мастерства.
Вечерами Кэллан возвращается домой уставшим.
Конец дня, он физически вымотан, у него все болит, и руки больше всего. Но на душе у него отлично. Он спокоен, не из-за чего дергаться, он ничего такого за весь день не сделал, из-за чего его мучили бы ночью кошмары.
Он перестает ошиваться по барам и пабам, где раньше они зависали с О'Бопом. Не ходит больше к Лиффи или в "Лэндмарк". Почти каждый день он сразу идет домой, они с Шивон быстро ужинают, смотрят телевизор и идут спать.
Как-то в плотницкой возникает О'Боп.
Стоит в дверях с глупым видом, но Кэллан даже не взглянул на него, он весь сосредоточен на шлифовке, и О'Боп, развернувшись, уходит. Мак-Гвиган думает, может, надо было что-то сказать, но что? Теперь Кэллан как бы его гарантия, и больше Мак-Гвигану нечего дергаться из-за парней с Вест-сайда, заходящих к нему.
Однако после работы Кэллан идет и разыскивает О'Бопа. Находит его на углу Одиннадцатой и Сорок третьей, и они вместе шагают к набережной.
- Пропади ты пропадом! - говорит О'Боп. - Что это такое было?
- Это я так сказал тебе, что моя работа - это моя работа.
- Я что, уже не могу забежать, сказать "привет"?
- Не тогда, когда я работаю.
- Мы что, больше уже не друзья?
- Мы друзья.
- Ну не знаю, - бурчит О'Боп. - Ты не появляешься, никто тебя нигде не видит. Мог бы заскочить иногда, опрокинули бы по пинте пива.
- Я больше не болтаюсь по барам.
О'Боп хохочет:
- Становишься настоящим, черт, бойскаутом, а?
- Смейся, если охота.
- Ага, и буду.
Они стоят, глядя на воду. Вечер сегодня холодный. Вода кажется черной и твердой.
- Да не надо мне твоих одолжений, - ворчит О'Боп. - С тобой все одно тоска зеленая с тех пор, как ты изображаешь из себя рабочий класс. Эдакий Джо с ланчем в корзинке. Просто люди тобой интересуются.
- Кто это?
- Люди.
- Персик?
- Слушай, нас припекло. Давят на нас. Ребята дергаются, как бы кто не начал болтать чего Большому жюри.
- Я ни с кем не болтаю.
- Ага, ты уж смотри, не болтай и дальше.
Кэллан хватает Стиви за отвороты зеленого пиджака:
- Ты что, Стиви, угрожаешь мне, что ли?
- Нет, что ты...
Уже даже чуть плаксиво.
- Стиви, ты не смей угрожать мне!
- Да я говорю просто... Ну понимаешь...
Кэллан отпускает его.
- Да понимаю я все.
Он понимает.
Гораздо труднее уйти, чем войти. Но он это делает. Он уходит, и с каждым днем все дальше и дальше. С каждым днем он приближается к тому, чтобы обрести новую жизнь. И эта новая жизнь ему нравится. Нравится вставать рано и идти на работу, тяжело работать, а потом возвращаться домой к Шивон. Обедать, рано ложиться спать, вставать и повторять все сызнова.
Им с Шивон чудесно вдвоем. Они даже поговаривают о том, чтобы пожениться.
И тут умирает Нил Демонти.
- Мне нужно пойти на похороны, - заявляет Кэллан.
- Зачем это? - недоумевает Шивон.
- Выказать уважение.
- Какому-то гангстеру?
Она кипит от злости. Она сердится и боится. Ведь он сражается со всеми старыми демонами своей жизни, а теперь как бы не ввязался снова в то, от чего упорно старался отделаться.
- Я на минуту, только появлюсь и вернусь.
- А как насчет уважения ко мне? - спрашивает она. - Как насчет уважения к нашим отношениям?
- Я их уважаю.
Шивон разводит руками.
Ему хочется объяснить ей, но не хочется пугать. Про то, что его отсутствие на похоронах могут истолковать неправильно. Что люди, которые уже подозревают его, станут подозревать еще больше. Они могут запаниковать, и тогда мало не покажется.
- Ты что, думаешь, мне охота идти?
- Наверное. Раз идешь.
- Ты не понимаешь.
- Вот именно.
Она уходит в спальню, хлопнув дверью, и он слышит щелчок замка. Кэллан подумывает, не вышибить ли дверь, но потом решает, что не стоит, он только изо всех сил шарахает кулаком об стенку и уходит.
Возле кладбища не найти местечка для парковки: тут собрались все гангстеры города, не говоря уже о местных, федеральных копах и копах штата. Один из них снимает Кэллана, когда тот проходит мимо, но Кэллану это по барабану.
Настроение у него сейчас такое - а пошли бы вы все куда подальше.
И у него болит рука.
- Неприятности в раю? - интересуется О'Боп, когда видит его руку.
- Иди на хрен!
- Вот оно! Нет, не получить тебе значка "За заслуги в этикете на похоронах".
Но тут О'Боп затыкается; по мрачному лицу Кэллана ясно видно: шутить тот не в настроении.
Похоже, что все до единого, кого Джулиани еще не упрятал в каталажку, здесь. Братья Коццо, стриженные наголо, в костюмах от дорогих портных. И Пиккони, и Сэмми Грилло, и Фрэнки Лоренцо, и Маленький Ник Коротти. Леонард Ди Марса и Сол Скэки... И весь клан Семьи Чимино, да вдобавок некоторые из Семьи Дженовезе - Барни Белломо и Дон Чирилло. И кое-кто из клана Луккезе - Тони Дакс и Малыш Аль. И оставшиеся от клана Коломбо после того, как Персика засадили отбывать срок, и даже некоторые из старых парней Бонанно - Санни Блэк и Левша Руджеро.
Все здесь, чтобы отдать последний долг Аньелло Демонти и попытаться разнюхать, как теперь повернется дело, когда он умер. Всем понятно, все зависит от того, кого Калабрезе поставит на пост помощника босса. Ведь теперь, когда есть вероятность, что Поли упрячут за решетку, новый помощник босса вскоре и станет главным боссом. Если Поли выберет Коццо, тогда в Семье будет мир. Но если кого-то другого... Тогда берегись. Потому все эти гангстеры и явились - разузнать, что к чему.
Все они тут.
За одним - самым главным - исключением.
Тут нет Большого Поли Калабрезе.
Персик просто не может этому поверить. Все ждут, когда подъедет длинный черный лимузин Калабрезе, чтобы могла начаться церковная служба, но машины нет. Вдова в ужасе и растерянности: что же теперь делать? И наконец Джонни Коццо берет на себя роль распорядителя.
- Давайте начинать, - говорит он.
- Человек не приезжает на похороны своего помощника? - удивляется Персик после службы. - Так неправильно. Совсем неправильно.
Он поворачивается к Кэллану:
- А тебя я рад видеть. Куда ты, хрен дери, запропастился?
- Да я так, неподалеку.
- Неподалеку от меня тебя не было.
Кэллан не в том настроении.
- Я не личная собственность макаронников.
- Ну-ну, ты поосторожнее пасть разевай.
- Хватит тебе, Джимми, - вмешивается О'Боп. - Он хороший парень.