Арт, пригнувшись, снова выглянул из окна. Награда за "мои годы в пустыне", как он стал называть то жуткое время - 87-й, 88-й и 89-й годы, - когда маневрировал на минном поле расследований, терзаясь ожиданием, что вот-вот ему предъявят обвинение в даче ложных показаний, но этого, слава богу, не случилось. Наблюдал, как один президент ушел с поста и его вице-президент - тот самый человек, который вел тайную войну против сандинистов, - заступил на его место. Мои годы в пустыне, вспоминает Арт, - это бесконечная череда каких-то конторских должностей, постепенное угасание его брака, когда они с Элсией разъехались по разным комнатам и разным жизням, потом Элсия наконец потребовала развода, а он сопротивлялся как мог, до последнего.
Еще и теперь, думает Арт, какие-то документы по разводу лежат неподписанные на кухонном столе в его маленькой пустой квартире, снятой в центре Сан-Диего.
- Никогда, - сказал Арт жене, - я не позволю тебе забрать моих детей.
Наконец воцарился мир.
Не для Келлеров, а в Никарагуа.
Прошли выборы, сандинистов сбросили, тайная война подошла к концу, и буквально через пять минут Арт пришел к Джону Хоббсу требовать заслуженной награды.
Расправы с каждым человеком, участвовавшим в убийстве Эрни Идальго.
Список зачистки: Рамон Мэтти, Квито Фуэнтес, доктор Альварес, Гуэро Мендес.
Рауль Баррера.
Адан Баррера.
И Мигель Анхель Баррера.
Тио.
Какого бы мнения ни придерживался Арт о президенте, о Джоне Хоббсе, о полковнике Скотте Крэге и Соле Скэки, все-таки они оказались людьми слова. Арту Келлеру предоставили полную свободу действий и всю возможную помощь. И он сорвался в бешеный галоп.
- А в результате, - подытожил Хоббс, - у нас имеется сожженное посольство в Гондурасе, грандиозная битва за гражданские права, а наши дипломатические отношения с Мексикой превратились в груду пепла. И, продолжая метафору, Америка рвется устроить аутодафе для тебя, а судьи с радостью притащат шашлык поджарить на этом костре.
- Но я уверен, - говорит Арт, - что имею полную поддержку Белого дома и президента.
А еще Арт напомнил Хоббсу, что до того, как нынешний президент въехал в Белый дом, он занимался тем, что снабжал контрас кокаином, так что не надо тут никакой чепухи насчет Америки и судей.
Шантаж сработал: Арт получил разрешение охотиться на Тио.
Но добиться этого было непростой задачей.
В переговорах на высшем уровне Арт даже не упоминался.
Хоббс отправился в Лос-Пинос, резиденцию президента, чтобы заключить сделку: арест Мигеля Анхеля Барреры - это камень, убранный с дороги НАФТА - Соглашения о Североамериканской зоне свободной торговли.
НАФТА - это ключевое звено, совершенно необходимое для модернизации Мексики. Когда соглашение вступит в действие, Мексика сможет двинуться в следующее столетие. Без НАФТА мексиканская экономика загниет и рухнет, а страна так и останется захудалой окраиной третьего мира, погрязшей в нищете.
Итак, они обменяли Барреру на возможность заключения НАФТА.
Но есть и досадная оговорка: этот арест станет последним. Он подведет черту под делом об убийстве Идальго. А Арту Келлеру даже не разрешат после этого въезд в страну. Он получит Тио, но останутся на свободе Адан, Рауль и Гуэро Мендес.
Ничего, думает Арт.
Насчет них у меня свои планы.
Но сначала - Тио.
Проблема - трое телохранителей Тио (опять "Цербер", думает Арт, неизбежный трехголовый сторожевой пес), вооруженные автоматическими пистолетами девятого калибра, автоматами "АК-47" и ручными гранатами. И с легкостью пускающие весь этот арсенал в ход.
Не то чтобы это так уж напрягало Арта. У его команды тоже есть оружие. Двадцать пять офицеров federales из спецотряда вооружены "М-16", снайперскими винтовками и прочими такими игрушками, да вдобавок Рамос и его солдаты увешаны с ног до головы. Но приказ Мексики - "Категорически запрещается перестрелка на улицах Гвадалахары". И Арт полон решимости не нарушать условия сделки.
Поэтому они стараются отыскать лазейку.
Ее помогает найти девушка, последняя любовница Барреры, с жесткими веревочными прядями волос.
Девушка ни в какую не желает стряпать еду.
Арт наблюдал, как последние три дня по утрам телохранители тянулись в местную comida на завтрак. В наушниках раздавались ее крики, их ворчанье, когда они выходили. Возвращались они минут через двадцать, сытые и готовые к долгому дню охраны Мигеля Анхеля.
Но не сегодня, думает Арт, нет.
Сегодня день у них получится короткий.
- Должны же они выйти, - говорит он Рамосу.
- Не волнуйся.
- А я волнуюсь, - возражает Арт. - Что, если на нее вдруг нападет приступ хозяйственности?
- На эту-то свинюшку? - возражает Рамос. - Забудь. Вот если б она была моей женщиной, то готовила бы завтрак как миленькая. Просыпалась бы по утрам, напевая, желая угодить мне. Самая счастливая женщина в Мексике.
Но и он дергается тоже, видит Арт. Челюсти стискивают всегдашнюю сигару, пальцы выбивают легкую дробь по прикладу его Эспозы - "узи". И он добавляет:
- Надо же им есть.
Ладно, будем надеяться, думает Арт. Но если они не выйдут и от нас ускользнет такой случай, вряд ли еще будет возможность воспользоваться и без того ненадежной договоренностью с мексиканским правительством. Союзнички совсем не рвутся сотрудничать. Министр внутренних дел и губернатор Халиско отправились подальше в море, в трехдневный тур на "подводное плавание", обеспечивают себе право заявить впоследствии о полной своей непричастности к аресту и уцелевшим братьям Баррера. И есть еще много слабых моментов в этой операции, потому решающий фактор сейчас - время.
Команда federales из Мехико уже на месте, караулят, чтобы схватить Барреру. Специальный армейский отряд расположился на окраине, города, готовый вмешаться и сдерживать полицейские силы штата Халиско, их шефа и губернатора штата, пока Барреру переправляют самолетом в Мехико, где его арестуют и посадят в тюрьму.
Этот государственный переворот в штате, думает Арт, спланирован до секунды, и если что-то сорвется, то будет уже немыслимо сохранить все в тайне даже хотя бы один день. Полиция Халиско выручит своего дружка Барреру, губернатор заявит, что знать ничего не знает, и конец песне.
Так что операцию обязательно нужно осуществить сейчас.
Арт глаз не спускает с парадной двери особняка.
Пожалуйста, Боже, пусть они проголодаются!
Пусть отправятся завтракать.
Он пристально смотрит на дверь, будто бы взглядом может заставить ее открыться.
Тио стал наркоманом.
Подсел на кокаин.
Настоящая трагедия, думает Адан, глядя на дядю. То, что начиналось как шуточная игра в физическую немощь, обернулась реальностью, как будто Тио заигрался так, что уже не в состоянии выйти из роли. И раньше стройный, он стал совсем худым, он почти не ест, курит сигары одну за другой. Если он не вдыхает дым, то выкашливает его. Его некогда угольно-чёрные волосы теперь серебристо-седые, кожа приобрела желтоватый оттенок. Ему вводят глюкозу, и он таскает за собой капельницу на колесиках, будто домашнюю собачонку.
Тио пятьдесят три года.
Юная девушка - которая уж там по счету? - пятая или шестая после Пилар - входит в комнату, плюхается пышным задом на шезлонг и включает телевизор. Рауль шокирован таким неуважением. И еще больше шокирован, когда его дядя робко блеет:
- Color de mi vido, мы говорим о бизнесе.
"Огонек моей жизни", - о, черт, думает Адан. Девчонка - он даже не может вспомнить ее имени - очередная бледная копия Пилар Талавера-Мендес. Фунтов на двадцать толще, рыхлая, жирные волосы, но слабое сходство проглядывает. Адан может понять одержимость дяди Пилар - господи, такая красотка! - но увлечься такой уродиной!.. Этого он постичь не может. Особенно сейчас, когда девица капризно выпячивает толстые губы и мяучит:
- Ты вечно говоришь о бизнесе.
- Приготовь нам ланч, - просит Адан.
- Я не готовлю. - И, ухмыльнувшись, лениво, вперевалку уходит. Они слышат, как громко заговорил телевизор в другой комнате.
- Ей нравятся сериалы, - объясняет Тио.
Адан молчит, откинувшись в кресле и глядя на дядю с растущей тревогой. Его явно пошатнувшееся здоровье, слабость, попытки заменить кем-то Пилар, такие же упорные, как неудачные. Тио Анхель жалок, но, однако, он все еще patron всего pasadora.
Тио, наклонившись к Адану, шепчет:
- Ты встречаешь ее?
- Кого, Тио?
- Ее, - хрипло каркает Тио. - Mujer Мендеса, Пилар.
Гуэро женился на Пилар. Встретил ее, когда та вышла из самолета после своего "медового месяца" в Сальвадоре с Тио, взял да и женился на девчонке, до которой большинство мексиканцев и не дотронулись бы. Мало того что она уже не девственница, так вдобавок была еще любовницей Барреры, его segundera. Вот как сильно Гуэро влюбился в Пилар Талаверу.
- Si, Тио. Встречаю иногда.
Тио кивает. Бросает быстрый взгляд в сторону гостиной, удостоверяясь, что девчонка по-прежнему смотрит телевизор, и шепчет:
- Она все такая же красивая?
- Нет, Тио, - лжет Адан. - Она толстая стала. И страшная.
Но это не так.
Пилар, думает Адан, красива изысканной красотой. Он ездит на ранчо Мендеса в Синалоа каждый месяц со своим взносом и встречает ее там. Теперь она молодая мать, у нее трехлетняя дочка и младенец сын, и Пилар просто ошеломительно красива. Подростковый жирок с нее сошел, и она расцвела, превратилась в прелестную молодую женщину.
И Тио по-прежнему влюблен в нее.
Адан пытается вернуться к прежней теме:
- Так как насчет Келлера?
- А что с ним?
- Он увез Мэтти из Гондураса, - напоминает Адан. - А теперь похитил Альвареса прямо отсюда, из Гвадалахары. Кто на очереди? Ты?
Вот о чем надо тревожиться всерьез. Тио пожимает плечами:
- Мэтти стал слишком самодовольным. А Альварес беспечным. Я не такой, как они. Я очень осторожный. Переезжаю каждые несколько дней. Меня защищает полиция Халиско. Есть у меня и другие друзья.
- Ты про ЦРУ? - уточняет Адан. - Война с контрас окончена. Какой им теперь от тебя прок?
Потому что верность не из числа американских добродетелей, думает Адан, как и долгая память тоже. Если ты сам не знаешь этого, так спроси Мануэля Норьегу в Панаме. Он тоже был ключевой фигурой в "Цербере", связным в Мексиканском Батуте, и где он теперь? Да там же, где Мэтти с Альваресом, - в американской тюрьме. Но только не Арт, а старый друг Норьеги Джордж Буш засадил его туда. Вторгся в страну, захватил дружка и предоставил место за решеткой.
Так что если ты хочешь сосчитать американцев, которые способны отплатить тебе верностью, Тио, то хватит пальцев одной руки.
Я смотрел спектакль Арта по Си-эн-эн. За свое молчание он конечно же назначил цену, и эта цена, вполне возможно, ты. А может, и мы все.
- Не переживай ты, mio sobrino, - говорит Тио. - Лос-Пинос - наш друг.
Лос-Пинос - это резиденция президента Мексики.
- С чего это он такой уж твой друг?
- С моих двадцати пяти миллионов долларов. И есть еще кое-что.
Адан знает что.
То, что Федерасьон помогла президенту обманом выиграть выборы. Четыре года назад, в 1988-м, казалось несомненным, что кандидат от левой оппозиции Карденас победит на выборах и свалит Институционно-революционную партию, которая находилась у власти со времен революции 1917 года.
Но потом случилось нечто странное.
Компьютеры, подсчитывавшие голоса, волшебным образом вышли из строя.
Член выборной комиссии появился как бы в полном недоумении на экране и объявил, что компьютеры сломались, а потому потребуется несколько дней, чтобы подсчитать голоса и определить победителя. И в эти несколько дней тела двух наблюдателей от оппозиции, ответственных за контроль подсчета голосов на компьютерах - двух человек, которые могли и обязательно бы объявили правду: Карденас получил пятьдесят пять процентов голосов, - были найдены в реке.
И снова на экранах появился член выборной комиссии и объявил с лицом ясным и честным: выборы выиграла ИРП.
Нынешний президент вступил в должность, приступил к национализации банков, телекоммуникаций, нефтяных вышек, всей собственности, что была куплена по низким рыночным ценам теми самыми гостями, которые пришли на его обед по сбору средств и оставили "на чай" кругленькую сумму в двадцать пять миллионов долларов.
Адану известно, что не Тио организовал убийство наблюдателей, это было делом рук Гарсии Абрего, но Тио наверняка об этом знал и дал свое согласие. И так как Абрего с Лос-Пинос друзья неразлейвода, они с Эль Багманом, братом президента, партнеры, тот владеет третью всех кокаиновых перевозок, какие осуществляет Абрего через картель Залива. И Тио не без основания считает, что у Лос-Пинос есть причины сохранять ему верность.
Но у Адана имеются на этот счет определенные сомнения.
Сейчас он смотрит на дядю и видит, тому не терпится закончить встречу. Тио охота курнуть крэка, но при Адане ему неудобно. Как грустно, думает Адан, уходя, видеть, что сотворил наркотик с этим великим человеком.
Адан берет такси до Перекрестья Площадей и идет в собор молиться о чуде.
Господь Бог и наука, думает он.
Силы, иногда действующие заодно, а иногда конфликтующие, к ним обращаются Адан и Люсия в стараниях помочь дочке.
Люсия чаще взывает к Богу.
Она ходит в церковь, молится, заказывает мессы и молитвы благодарения, стоит на коленях перед ликами святых. Покупает Milagros у собора и бережет их, ставит свечи, дает деньги, она приносит и приносит жертвы.
Адан в церковь ходит по воскресеньям, тоже вносит свои пожертвования, молится, причащается, но он просто угождает Люсии. Он больше не верит в помощь с той стороны. Регулярно приезжая в Кульякан с деньгами для Гуэро Мендеса, он всегда заходит к раке Санто Хесуса Малверде и произносит manda.
Он молится Narcosanto, но больше надежд возлагает на докторов.
Адан продает наркотики, а покупает лекарства.
Педиатры, неврологи, нейропсихологи, психоневрологи, эндокринологи, специалисты по мозгу, химики-ученые, лекари-травники, знахари. Доктора из Мексики, Колумбии, Коста-Рики, Англии, Франции, Швейцарии и даже США.
Сам к американским врачам Адан ездить не может.
Не может сопровождать жену и дочку в их печальных, тщетных поездках к специалистам в госпиталь "Скриппс" в Ла-Холле или в "Мерси" в Лос-Анджелесе. Он посылает Люсию, снабдив списком вопросов, кипами медицинских отчетов, результатов тестов, историй болезней. Люсия возит Глорию одна, пересекает границу под своим девичьим именем - она все еще гражданка Америки. Случается, они уезжают на несколько недель, бывает, и месяцев, и тогда Адан тоскует по дочке. Возвращаются они неизменно все с одной и той же новостью.
Что новостей нет.
Никакого нового чуда не изобрели.
Ни Бог, ни врач.
Ничего сделать они не в силах.
Адан и Люсия утешают друг друга с надеждой, верой - у Люсии вера есть, а Адан ее изображает-и любовью.
Адан любит свою жену и дочку.
Он хороший муж и замечательный отец.
Другие мужчины, знает Люсия, пожалуй, и отвернулись бы от своего ребенка-калеки, стали избегать девочки, своего дома, придумали бы тысячу предлогов, чтобы проводить время где-то еще.
Но только не Адан.
Он дома почти каждый вечер, каждый уикенд. Первым делом утром он заходит в комнату к Глории поцеловать дочку, приласкать ее, потом он готовит ей завтрак перед тем, как уйти на работу. И, возвращаясь вечером, прежде всего заходит к ней. Он читает ей, рассказывает всякие истории, играет.
И Адан не стыдится Глории. Он водит ее на долгие прогулки по кварталу Рио. Берет с собой в парк, на ланчи, в цирк - везде. Все владельцы магазинов знают девочку - они дарят ей конфеты, цветы, дешевые колечки, заколки для волос, браслеты, всякие хорошенькие безделушки.
Когда Адану приходится уезжать по делам - как сейчас, в обычную поездку в Гвадалахару навестить Тио, а от него в Кульякан с кейсом наличных для Гуэро, - то он звонит домой каждый день, несколько раз на дню, чтобы поговорить с дочкой. Рассказывает ей анекдоты, всякие забавные случаи. И отовсюду привозит ей подарки - из Гвадалахары, Кульякана, Бадирагуато.
В поездках к врачам, куда он может - всюду, кроме Соединенных Штатов, - он сопровождает Люсию с дочкой. Он стал экспертом по кистозной лимфографии - читает, изучает, задает вопросы; он поощряет, предлагает вознаграждения. Жертвует огромные деньги на исследования, исподволь побуждая к тому же своих партнеров. У них с Люсией красивые вещи, прекрасный дом, но они могли бы позволить себе купить еще лучше и гораздо больше, если б не тратили столько денег на докторов, пожертвования, на обеты, мессы и благодарственные молитвы, на игровые площадки и клиники.
Люсия этому рада. Ей не нужно вещей красивее и дома побольше. Ей не нужно - и она никогда не захочет - роскошного и, если честно, безвкусного особняка, в каких сейчас живут другие narcotraficantes.
Люсия и Адан отдали бы все, что у них есть, любой родитель отдал бы, какому угодно доктору или Богу, всем докторам и всем богам, только бы вылечили их ребенка.
Чем меньше надежд на науку, тем фанатичнее религиозность Люсии. Она больше верит в чудо, чем в сухие цифры медицинских отчетов. Благодеяние от Бога, от святых, от Девы Марии Гваделупской способно в мгновение ока, в одно биение сердца уничтожить все эти цифры. Она не вылезает из церкви, она ежедневно причащается, приводит приходского священника отца Риверу домой на обеды, на частную молитву и обсуждения Библии. Может, ее вера недостаточно глубока? (Может, какое-то ее сомнение мешает действию milagro?) Она сомневается в искренности веры Адана. И настоятельно уговаривает мужа посещать мессы чаще, молиться усерднее, еще больше жертвовать денег на церковь, беседовать с отцом Риверой, "открыть ему, что у тебя на сердце".
Чтобы порадовать жену, Адан отправляется на встречу со священником.
Ривера человек неплохой, пусть даже чуть глуповат. Адан сидит в кабинете священника, через стол от него, и говорит:
- Надеюсь, вы не поддерживаете Люсию в убеждении, будто недостаток ее веры мешает лечению нашей дочери?
- Конечно нет. Я бы никогда такого не сказал и даже не подумал.
Адан кивает.
- Но давайте поговорим о вас, - говорит Ривера. - Как, Адан, я могу помочь вам?
- Да у меня все хорошо.
- Наверно, вам нелегко.
- Жизнь - вообще нелегкая штука.
- А какие отношения у вас с Люсией?
- Все прекрасно.
Ривера делает умное лицо и спрашивает: