Коля, конечно, предполагал, что господ не арестуют, но все же после слов Виталика почувствовал упадок сил и слабость в ногах:
- Ты вычистил меня из компа?
- Слушай, не успел. Сегодня сделаю. Но не переживай, они не знают, на каком ты поезде ехал, а Игорь, как и обещал, признан виновным в мелком хулиганстве и оскорблении человеческого достоинства. Судья оказалась принципиальной и дала пятнадцать суток.
- Он ничего не вспомнил?
- Потихоньку отходит. Но ты у него пока вне подозрений.
- Держи меня в курсе. И про комп не забудь.
- Не забуду. Бывай!
Татьяна, слышавшая часть разговора и заметившая перемену в настроении бывшего мужа, естественно поинтересовалась:
- У тебя все нормально? С кем это ты?
- Со старшим менеджером.
- А при чем здесь компьютер? Ты же пылесосами торгуешь?
- В моем рабочем компе кое-какие личные документы, а начальство этого не любит. Попросил вычистить.
Спустя полчаса он вновь сидел в засаде. И вновь у него попросил бензина утренний страдалец, так и не раздобывший средств на дозу.
- Блокнотик заведи, - посоветовал Коля, - я человек понимающий, но другой даст в морду.
Наркоман, не поблагодарив за совет, хотел исчезнуть в кустах, но Коляныч притормозил его за футболку:
- Погоди… Ты из этого дома?
- Ну.
- Я тут барышню одну жду. - Коля достал из бумажника купюру среднего достоинства. - Хотел бы познакомиться. Тоже отсюда. Верой звать. Не знаешь ее?
- Верка? Проводница?
- Да. Кажется, проводница.
- Ну знаю. С пятого этажа. В нашей школе училась. С предками живет. И чего хочешь?
- У нее есть кто-нибудь? Из мужиков?..
- Чего, запал? Верка клевая.
- Запал, запал. - Коля сунул попрошайке купюру.
- Из местных точно никого. Из залетных не знаю, не спрашивал. А местные к ней и не клеются.
- Почему?
- Боятся. И тебе, кстати, не советую.
- Почему?
Два "почему" - это перебор. Деньги получены только за одно. Парень мгновенно скрылся в кустах, не ответив на вопрос.
Коляныч призадумался. С чего это боятся? Ведьма, что ли? Или болеет чем? Не, на фирменные поезда больных не принимают. Может, характер не сахар? Не сказал бы… Ментам вагонным не сдала, хотя имела полное моральное право. Странно. Весьма необычная характеристика для дамы. Ну, прошмандовка или стерва - понятно. Никаких вопросов. Но бояться-то почему должны?
Если до этого Коляныч просто нервничал, то теперь заволновался изрядно. Вдруг она и слушать ничего не захочет? И даже цветы не возьмет. Кто он для нее такой? Коля? Ладно б еще Николас Кейдж. Таких Коль полные вагоны каждый вечер.
Да, похоже, без случайного маньяка не обойтись. Но где его сейчас возьмешь? (Внимание: срочно требуется маньяк для проведения оперативной комбинации! Оплата гарантирована.) Надо было Антона от съемок оторвать, пускай бы сыграл, у него подонки хорошо получаются.
С ланчем теперь тоже проблема. Наркоману отдана последняя купюра. Осталась только мелочь, даже на кофе не хватит. А как говорят кубинцы - нет песо, нет махито. И куда ее приглашать? Нормальный ухажер нанял бы яхту, заказал бы ужин с лобстерами, фейерверк, привез бы корзину элитных роз, подарил бы колечко от Кардена с брюликами. А то заколка пластмассовая, "Ниссан" немытый. И как только совесть позволяет.
В тревожном ожидании прошел час. И когда Коляныч прикидывал, что предпринять, если Вера Павловна не появится вовсе, она появилась! В плотно облегающей футболке с вышитым сзади китайским драконом и светло-голубых джинсах. И появилась не одна. А с ходячей шваброй под названием пекинес. Это такая собаченция, у которой не понять, где голова, а где задница. Страшная зверюга. Намажь морду фосфором и выпусти ночью на улицу. Куда там до нее собаке Баскервилей!.. Смерть от инфаркта гарантирована.
Видимо, именно эту "швабру" и должен был благодарить исстрадавшийся Коляныч. Приспичило зверюге облегчить мочевой пузырь. Выгул называется. А может, наркоман, говоря про страх, имел в виду именно "швабру"? Вдруг это особая секретная порода? Внешне игрушечная, а коснись хозяйки - на куски разорвет. Вместе с букетом.
Коля судорожно снял очки, швырнул их на торпеду. Схватил розы, быстро расправил пожухлые лепестки. Достал заколку. У него есть минут пять, от силы шесть, если "швабра" плотно пообедала.
Как это, однако, непросто. Ноги - вата, язык - свинец, сердце - барабан. Внедряться проще. Но, как говорил Юз Алешковский, любовь вам не червонец срока, любовь - это от звонка до звонка.
- И… Здрасте, Вера. Не узнаете?
Собаченция среагировала первой, поспешила к ноге незнакомца и сделала подлость прямо на брюки.
- Ферри, как не стыдно! Фу… Простите…
- Ничего… Это вам.
Коля протянул букет. Однофамилец моющего средства своим некрасивым поступком помог разрядить обстановку.
- Спасибо. Но… зачем?
- Я же виноват перед вами. Берите, берите. - Он почти силой заставил девушку взять букет. - И вот еще. Заколка. Почти такая, как была.
Вера растерянно улыбнулась:
- Ну что вы.
- Мне не жалко. Дедушка работает на заколочной фабрике. Понемногу ворует, а я продаю. Этим и живем.
Вера еще раз улыбнулась. Судя по всему, она вспомнила пассажира спального вагона.
- Вы что, меня здесь ждали?
- Два дня. Я же должен был загладить вину.
- Я уж и забыла.
- Зато я не забыл, потому что все записываю. Вы нас тогда очень выручили. Правда.
Вера Павловна нахмурилась - та сцена в вагоне не принесла ей положительных эмоций. Пока она находилась в пограничном состоянии, Коляныч пошел в наступление:
- Я обещал ресторан, но передумал (у меня нет денег). Мне кажется, вы не пойдете.
- Правильно думаете.
- Значит, угадал. А как насчет театра? Очень хороший спектакль. Там играет мой друг. Антон Лебедев. Может, слышали? Могу познакомить.
Идея с театром посетила Коляныча внезапно, но не случайно. За спиной Веры Павловны пестрела концертная афиша. А уж с контрамарками он решит, связи в театральных кругах еще остались.
- Лебедев?.. Да, конечно… Но мне сегодня на поезд. В смысле, на работу. И потом, как-то все неожиданно…
- Вера, гарантирую - вы можете уйти в любое время, когда захотите. Я не доставлю вам никаких неудобств. Отвезу и привезу. А если хотите в ресторан, то ноу проблем.
Девушка бросила взгляд на окно, а Коляныч, воспользовавшись моментом, на декольте ее футболки. Ослепляет!
"Откажет - не откажет? Плюнет - поцелует?"
Конечно, ситуация нестандартная - подходит на улице практически незнакомый мэн и приглашает в театр. Хотя почему нестандартная? Театр - не самый плохой вариант. Если, конечно, он не патологоанатомический.
- Вас как звать?
- Николай. Коля.
- Спасибо за приглашение, Николай, но… У меня другие планы. Считайте, что свою вину вы загладили.
Плюнула. Отказала. Решительно и бесповоротно. Эх, надо было сразу в кабак звать. Взрослый же человек. Еще б в музей Ленина пригласил или в цирк.
Лучик заходящего солнца осветил ее лицо. Фантастика! Нет, это сыр "Хохланд". Внеземной вкус! Коля собрал всю волю в кулак, чтобы удержаться на дрожащих ногах и не удариться оземь от расстройства. Удержался. Нокдаун. Стоять могу, но драться нет.
Вот он, прямолинейный подход. Творчески надо к таким вопросам подходить, творчески…
- До свидания. Ферри, пойдем домой.
Собаченция тявкнула на несостоявшегося ухажера и засеменила к подъезду, подметая шерстью пыльный асфальт. Хозяйка пошла следом. Прежде чем открыть дверь, она повернулась и еще раз посмотрела на молодого человека. И по его лицу догадалась, что человек немножко расстроен. Ибо с таким лицом обычно заходят на эшафот или в кабинет к проктологу.
Наверное, если бы Коля бросился уговаривать Веру, предлагать всякие удовольствия и развлечения, она пресекла бы попытки и хлопнула дверью. Много вас тут таких, развлекателей. Но он просто молча стоял и с такой чаплинской вселенской грустью смотрел на нее, что проводнице вдруг стало жалко этого странного парня. (А если это любовь?) Представила, как он выбирал заколку в магазине. Ведь он наверняка приехал сюда не просто, чтобы загладить вину. Да и никто никогда из пассажиров не приезжал к оскорбленной им проводнице, чтобы извиниться. Хотя оскорбляли почти в каждом рейсе.
Караулил, два дня ждал (если не врет). Да, это, конечно, его проблемы, но… В конце концов, поход в театр ни к чему не обязывает.
- А какой спектакль?
- Что?.. Но вы ж все равно не можете.
- Я попробую договориться с напарницей, чтобы подменила.
- Хороший, хороший спектакль! Вы не пожалеете.
- Подождите, я сейчас. Если получится.
- Да-да. Конечно.
"И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…" Нокаут на время отложен.
Едва Вера скрылась в подъезде, счастливый до икоты Коляныч выхватил из бумажника карточку и метнулся к таксофону, который, по счастью, находился в пятнадцати метрах от дома.
- Привет, Антошенька! Это я! Но не по поводу пылесосов! Здесь дела посерьезней. Ты случайно сегодня не кривляешься?
Антон случайно кривлялся, то есть играл. Повезло. Правда, не в главной роли, но какая разница!
- Две контрамарочки оставь на мое имя. А после посидим где-нибудь, поболтаем.
- Чего такой голос счастливый?
- Рубль скоро станет конвертируемым! Это счастье!
Повесив трубку, Коляныч совершенно искренне перекрестился, хотя в Бога не верил. Только бы Верина подружка согласилась. Приложил руку к сердцу, чтобы заглушить удары. "Фу, все нормально, подружка согласится. Я ей потом пылесос подарю…"
Вера появилась через полчаса, за пятнадцать минут до начала спектакля. Светлая блузка, жакет, юбка, легкий макияж и свежая завивка щипцами. Вывод один - подружка дала добро! Фантастика! Вперед, "Ниссан"!
Театр находился в центре, в обычном режиме Коляныч добрался бы до него за час, но сегодня уложился в двадцать минут. Демонстрируя чудеса наглости. По пути наводил контакты, рассказывая о любви к театральному искусству. На вопрос Веры, чем он занимается, ответил уклончиво:
- Наведением чистоты. Клиринг. Очень перспективный бизнес. У нас довольно известная фирма, скоро выйдем на федеральный уровень. Жаль, кончились визитки. А вообще учился в театральном, но не судьба. Не сдал экзамен по актерскому мастерству на третьем курсе и был с позором отчислен.
Вера успела рассказать, что она учится на заочном в институте железнодорожного транспорта и второй год трудится проводницей на московском направлении.
- Слушай, это ж чумовая работа, - незаметно перешел на "ты" Коляныч, - по ночам не спать, выходные не как у всех, с пьяными пассажирами конфликты, да еще и вагоны убирать! Я б не выдержал.
- Вообще-то, мы не убираем вагоны. На вокзале полно бомжей, которым за счастье убрать.
- Почему? Хорошо платят?
- Нет. Не платят совсем. Просто все, что они найдут в вагоне, забирают себе. А оставляют очень много. А еще больше теряют, особенно золото и кошельки. У нас среди бомжей даже очередь. И разборки, если кто-то чужой вагон уберет. Правда, это запрещено, полагается нам убирать, но начальство глаза закрывает.
Так, с приятными разговорами о вокзальных бомжах, добрались до театра, опоздав всего на десять минут. Забрав контрамарки, устремились в зал. Спектакль уже начался. Давали Островского. "На всякого мудреца…". Антон играл без вдохновения, мешала похмельная усталость. Чувствовалось, вчера был бенефис. Но зритель не обращал на это внимания.
В антракте, когда зажгли свет, Коляныч убедился, что Питер все-таки город маленький. В первом, блатном, ряду развалился, вытянув ноги, Свят. Свят. То есть Святослав Святославович. С семейством - женой и толстухой-дочерью. Все хрупали чипсами. Приобщался к прекрасному, театрал хренов. А может, спонсор постановки. Имидж укрепляет… Не подойти ли к нему, не узнать впечатления от пьесы? Интересно, как отреагирует? Нет, не стоит. Лучше на глаза не попадаться, а то набросится прямо в зале. Вот это театр получится. Драки и комедии. Островский бы удавился.
В антракте семейство отправилось в буфет, поэтому Коляныч предложил Вере Павловне бесплатно полюбоваться выставкой малоизвестного художника, размещенной в фойе. Понравившуюся картину можно было купить по вполне разумной цене. И если бы спутнице картина понравилась, Коле пришлось бы продать пиджак. Прямо здесь, в театре. Продал бы, ни секунды не раздумывая. Ибо находился сейчас в том волшебном состоянии, когда разум отказывается подчиняться логике, и человек совершает поступки с наиболее тяжкими последствиями для себя и окружающих. То есть состояние ничем и никем не омраченной нежной, подлунно-серенадной влюбленности.
- Какая у твоей собаки странная кличка. Ферри.
- Вообще-то, Фердинанд. Он уже старенький. Назвали, а потом реклама появилась этого средства. А у тебя есть кто-нибудь? Я имею в виду животных?
Вера Павловна тоже перешла на "ты".
- Хомячок был в детстве. А сейчас никого. Я имею в виду не только животных.
Проводница никак не прокомментировала ответ молодого человека.
Святослав Святославович в зал не вернулся, видимо, пьеса не соответствовала высоким требованиям кандидата юридических наук. И слава Богу - скатертью дорога!
После спектакля, когда отгремели аплодисменты и актеры откланялись, Коля потащил Веру в закулисье. Попросил немного подождать в коридоре, а сам скрылся за дверью гримуборной, где переодевался друг по институтской скамье.
- Тоха, выручай! "Тонну" до послезавтра! На нулях!
- Баксов?
- Нет, что ты.
- Держи.
- Спасибо. Мы ждем тебя у калитки. Я скажу, что ты приглашаешь в кабак.
Вернувшись к спутнице, кивнул на дверь:
- Антон предлагает где-нибудь посидеть. Полчасика. Кофе попить. Ты не против?
Сам пригласить Веру Коляныч не рискнул. Другое дело - служитель муз. Вера согласно кивнула. Не каждый день с популярным артистом кофе пьешь. В поездах она часто встречала звезд театра и эстрады, но никто разговоров по душам с проводницей не заводил. Правда, некоторые, когда сильно выпивали, намекали на плацкартную любовь.
По рекомендации Антона они поехали в небольшой кабачок на Петроградской, работавший до полуночи. Свой подержанный "Вольво", купленный на гонорар за съемки в модном боевике, артист оставил возле театра, потому что намеревался помимо кофе порадовать организм "вискариком".
- Боюсь, права отберут, - пояснил он Вере Павловне.
- Да? - искренне удивилась девушка. - Вы же знаменитость. Неужели отберут?
- Смотря на кого нарвешься. Вот недавно, например. Встречал американца одного из аэропорта. Жена попросила - он муж ее одноклассницы. Питер посмотреть прилетел. Встретил, катим в "Асторию". Я зазевался и на встречную выехал. Тут же по закону бутерброда - товарищ с палочкой. А у меня еще и остаточные явления - накануне тяжелые съемки были.
- Поэтому на встречную и выехал! - из вредности встрял Коляныч. Ему очень не нравилось, как Антон смотрел на Веру Павловну.
- Нет, там с разметкой беда. Короче, торможу. Гаишник меня, конечно, узнал, но документы не отдает. И давай обрабатывать - что, мол, делать будем. Нарушение серьезное, на лишение прав тянет. Я думал, он на копейку намекает. Протягиваю сотню грин. Не берет. Мол, деньгами его не удивишь. Чего ж тогда тебе дать? Он и предлагает - а давай мы с тобой споем. Хором. У меня мечта детства со звездой спеть… Я думал, он шутит. Ни фига. Или поем, или прощайся с правами. Артист ты, не артист - закон един для всех. Чувствую, спорить бесполезно, а без прав - вилы. А что петь-то будем, спрашиваю. Ну давай, отвечает, хотя бы из "Любэ" что-нибудь. "Позови меня тихо по имени", например. Очень мне эта песня нравится. Из кино про ментов. Ты там, кажется, тоже снимался. Я отнекиваться начал, дескать, и слов не знаю, и петь не умею. "Извини, тогда протокол". И что делать прикажешь? По закону он прав. Короче, спели. Причем он громче меня затягивал, с душой так, со слезами в глазах. Хорошо, вечером дело было, прохожих мало. Американец на нас таращится, как на умалишенных. Где такое увидишь, в какой стране, чтобы дорожный полицейский с задержанным пел?
- Это была программа "Скрытая камера", - ехидно предположил Коляныч.
- Да нет, не камера. Когда закончили, товарищ прослезился, права вернул. "Спасибо, друг, от чистого сердца. Очень я петь люблю. А ты первый, кто не отказал". Отъехали мы, американец спрашивает - а что это было, Антон? Что вы делали? "Понимаешь, Брюс, - на полном серьезе объясняю по-английски, - у нас закон такой. Или штраф за нарушение плати, или патриотическую песню пой. В воспитательных целях. У меня сейчас с деньгами туго, пришлось петь". Думаете, не поверил? Еще как! Это ж Россия! Дикий народ! "Почеши меня тихо по вымени!"
Вера улыбнулась. Коляныч бросил на нее ревнивый взгляд. Как бы на Антона глаз не положила. Он же звезда.
- Вчера у тебя тоже был тяжелый съемочный день? Выхлоп со сцены долетал.
- Нет, вчера был обычный выходной. Вера, а вам понравилась пьеса?
- Да, очень, - прямо ответила девушка, и, скорее всего, это не было просто данью вежливости.
- На самом деле - халтура, - усмехнулся Антоха.
Перед входом в кабачок на земле сидел потрепанный нищий с протянутой шляпой, в которой блестело несколько монеток. Вера, проходя, тоже бросила денежку.
- Это муляж, - заметил великий артист, - бутафория. Воск. Для прикола.
Коля присмотрелся. Действительно муляж. Но сделано натурально. Как живой, даже блохи на ногах и язвы. В милицию забрать могут. Господа рестораторы не брезговали никакими средствами, лишь бы заманить клиента. Они б еще воскового покойника на пороге положили.
В кабачке звезда сцены заказала себе двойной виски и сок, Коля и Вера по кофе. Они оказались почти единственными гостями, в дальнем углу клевал носом в пивную кружку какой-то толстяк с "зенитовским" шарфом на шее.
Антон продолжал травить байки из жизни богемы. Вера слушала с интересом, но не хихикала и не кричала модное "вау", что говорило Коле о ее высоком интеллекте, образованности и прекрасных манерах. Сам он мог рассказать байки только из жизни сапрофитов или из своей шпионской практики. Поэтому ограничился анекдотами.
Потом друзья перемыли косточки своим сокурсникам, многие из которых, как и Антон, блистали на сцене и экране. Обсудили последние театральные сплетни и премьеры. Мужчина с "зенитовским" шарфом, узнав знаменитость, подошел и попросил автограф, который благополучно получил.
- Зря Коляныч институт бросил, - вновь заказав дабл виски, обратилась к Вере звезда. - Как он Маяковского шпарил! Вам еще не читал?
- Пока нет.
- Коля, ты неправ!
- Это было давно. Я потерял голос. Годы…
Он посмотрел на Веру. Взгляды пересеклись. "И, конечно, прекрасная принцесса не могла не влюбиться в веселого трубадура…"
Судя по выражению ее глаз, проводница пока не сожалела, что отправилась сегодня в театр, и причиной ее положительного настроения был не только Островский.