- Тут все очень зыбко. Мы нашли одного старого пера, который работал в то время в облисполкоме. Он уверяет, что зампреды всю жизнь занимались отводом земельных участков под дачное строительство, садовые товарищества и прочее в этом роде. По его словам, Бурмашев первым организовал столь наглую распродажу земли в эпоху ее целомудренного распределения. Значительная часть средств прилипала к его рукам. Возможно, во времена хрущевской оттепели он рассчитывал, что грядут новые товарно‑денежные отношения? Так или иначе, но он опередил свое время ровно на четверть века. Жил он тихо, шума вокруг него никогда не было. Его вдове, кстати, сейчас около шестидесяти, но говорят, что выглядит она, скорее, на пятьдесят, старички еще на нее засматриваются, а на курортах она производит фурор среди отставников. Говорят, что после ее отъезда количество микроинфарктов на душу отдыхающих резко повышается.
- Может быть, мне придется повидать ее. Где она живет? Ишь, куда забралась! - Он записал адрес. - Хорошо. Пожалуй, можете закрывать расследование. Так и скажите шефу, что с меня поллитра политуры.
Барский взглянул на часы и вернулся к Красилину. Было двадцать минут двенадцатого.
- Ты когда‑нибудь бывал в Колоколамске? - спросил он.
- Один раз доводилось, - ответил Красилин. - Боюсь, что без смокинга тебя и на пять километров к этой деревушке не подпустят.
- Может быть, обойдусь одной корочкой? - предположил Барский, доставая спецпропуск, украшенный двуглавыми орлами и печатями. - Сколько тебе понадобится времени, чтобы подбросить меня туда?
- Пока я получаю пятьсот штук в день за то, что вообще никуда не летаю. Выясни это у моего начальства, а за мной дело не станет.
- Ну что же, попробуем пройтись по верхам. - Валерий набрал номер генерала, курирующего автоинспекцию.
- Дядя Женя? Это ваш незадавшийся зять говорит. Как поживает Симочка? Мне надо заскочить в Колоколамск. Сможете дать мне какой‑нибудь вертолет? Нет, пилот должен будет подождать меня там. Я думаю, что на все уйдет меньше трех часов. Сам я сейчас не на службе, но дело это сугубо федеральное.
- А хоть бы оно и не было федеральным, так мы его сделаем таким. Подожди. - Барский не успел выкурить полсигареты, как генерал снова взял трубку. - Сейчас как раз готовится к вылету одна "вертушка". Будь в аэропорту Жуковского через полчаса. Подходит?
- Это прекрасно. Но я смогу добраться туда за полчаса только если мне очень повезет перехватить другой вертолёт.
- Тогда подожди. Я пришлю за тобой машину. Другая будет ждать в Колоколамске.
- Еще раз спасибо, дядь Жень. Вам может нагореть, если из этого ничего не выйдет.
- Уже обоссался, - фыркнул генерал и повесил трубку.
Барский улыбнулся. У него стало легко на душе. Он достал из ящика зубную щетку, пасту и удостоверение сотрудника УВД, затем плеснул Красилину и себе.
- Это, значит, и все сборы? - сказал Красилин.
- А почему бы и нет? - они чокнулись.
- Полегче там, - подмигнул Красилин. - Эти шишки требуют особого обращения.
- На всё есть свои правила.
* * *
С улицы донесся вой сирены. Барский выскочил из бара как раз в тот момент, когда черный "мерседес" с мигалкой в нарушение всех правил притормозил перед "Трубой". Он вскочил в машину еще до того, как она остановилась. Сирена взвыла, и молоденький паренек, сидевший за рулем, проскочил перед носом у двух грузовиков и рванул по левой стороне улицы, до предела утопив педаль газа. Барский закрыл глаза.
- Застегните ремень, - сказал паренек, не выпуская изо рта обгорелый окурок сигареты. - Заранее не угадаешь, какому придурку вдруг придет в голову, что сирена его не касается.
Барский пристегнулся и, подумав, что эта поездка вполне может стать последней в его жизни, решил хотя бы получить от нее удовольствие и открыл глаза.
Завизжав покрышками, "мерседес" вылетел на полосу аэродрома и остановился у лениво хлопавшего винтами вертолета.
- Имел дело с этими пташками? - прокричал пилот. Барский кивнул, надевая шлем. Затем он забрался в кабину, подключил радио, махнул пилоту и сказал: - Поехали!
* * *
Через час с небольшим "вертушка" тяжело опустилась на военной базе под Колоколамском. В отличие от столицы в провинции день выдался неожиданно теплым, не по‑весеннему солнечным. Солнце палило нещадно.
Теперь его ждал "козлик", водитель был в штатском. Мчался он еще быстрее "мерседеса", если это вообще было возможно, но трясло его по ухабам нещадно. Барский велел водителю выключить сирену за несколько километров до нужного ему дома.
* * *
Участок перед домом занимал не меньше двух гектаров, на которых были разбросаны голубые кремлевские ели, великолепные дубы и цветущие кусты, названия которых Барский не знал. Сам дом был выдержан в псевдодревнегреческом стиле, с традиционными колоннами и крышей из красной черепицы. Все вокруг было ухожено и пахло большими деньгами.
Поднимаясь по дорожке к входной двери и нажимая кнопку звонка, Барский чувствовал себя не совсем уютно в своем шерстяном, давно не глаженном костюме.
На звонок никто не вышел. Он позвонил еще раз подольше и, не дождавшись ответа, пошел вдоль забора, опоясывавшего дом. Он прошел мимо гаража на три машины, две из которых были на месте, и вышел к тому месту, где прутья забора держались некрепко. Пробравшись мимо кустов ежевики, он вышел к небольшому, новой постройки бассейну. На краю бассейна лежала стройная загорелая темноволосая девушка в символическом купальном костюме. В руках у нее была банка с пивом. Она подняла ее, потрясла и, капризно выпятив губу, бросила в воду. Барский окликнул ее. Услышав его, она повернулась на бок, и тоненькая полоска купальника чуть не лопнула под напором ее молодой полной груди. Она посмотрела не него сквозь темные очки.
- Кто бы вы ни были, будьте умницей и принесите мне пива. Оно вон там на столе.
На столе под тентом в миске со льдом стояли банки с пивом. Барский открыл две из них, одну протянул девушке, из другой отхлебнул сам.
- Мы вообще‑то не общаемся с репортерами, - сказала она, - но я не прочь выпить пивка с теми, кто забредает сюда. У вас есть закурить?
Барский протянул сигарету и дал ей прикурить. Он открыл бумажник и показал свое удостоверение.
Она моргнула и поболтала в воздухе бронзовой от загара ножкой.
- Похоже, я опять попалась. А откуда вы узнали, что это я на той неделе удрала от гаишников? Эх, права мои тю‑тю.
- Я не из местного ГИБДД, - объяснил он. - Я совсем из другой конторы. Меня зовут Валерий, фамилия Барский, и я хотел бы поговорить с Еленой Федоровной.
Брюнетка пустила струйку дыма.
- Вот о мамашке‑то я и не подумала. А что она натворила?
- Вы ее дочь? - спросил Барский. - Я не думаю, что ваша мама что‑нибудь натворила, деточка. Во всяком случае не в последние десять лет. Мы хотели бы задать ей несколько вопросов в связи с одним давним делом.
- Вы звонили в дверь?
- Никто не отвечает.
- Она там. Наверное, слушает свою музыку. - Она встала, и Барский заметил, что она выше, чем показалось сначала. У нее были длинные и стройные ноги, по‑крытые маслом для загара. Темные как смоль волосы падали на плечи. Она была так очаровательна, что Барский залюбовался.
- Со мной еще один человек в машине. Боюсь, он там перегреется.
- Господи, да ведите его сюда. Угостите его пивом. А еще лучше, организуйте ему выпить чего‑нибудь из того, что есть в баре. Вы производите впечатление человека, умеющего обращаться с бутылкой.
Барский пошел и привел сержанта.
- Папуля, я запомню этот адрес, - сказал тот, взглянув на девушку, стоявшую к ним спиной.
Барский занялся приготовлением напитков в баре, благословляя судьбу за то, что там оказался кондиционер. Появилась девушка и уселась на высокий табурет перед стойкой.
- Мама идет. Сегодня мы пьем джин с тоником. Только ради Бога, возьмите стаканы побольше.
Барский испытал небольшое потрясение при виде Елены Федоровны. Вдова Бурмашева двигалась с природной грацией, напоминавшей ему Марину, и ей, действительно. нельзя было дать больше тридцати пяти, хотя детективное агентство и уверяло, что ей ближе к шестидесяти. Они были очень похожи с дочерью, хотя волосы матери были гораздо светлее.
- Милиция, - констатировала она после того, как они представились. - К тому же из столицы. Чем я могу быть вам полезна, товарищи?
Барский отпил из стакана. Напиток получился терпким и был хорош на вкус.
- Как ни странно это звучит, Елена Федоровна, но нас интересует то, что произошло больше двадцати лет назад. Вполне допускаю, что вы не сможете нам помочь. Речь идет об автомобиле марки "хорьх". Он был сделан на заказ в Германии и приобретен сначала вашим мужем, а затем был зарегистрирован на ваше имя.
- Чудовище, - отреагировала она немедленно. - Конечно же, я помню. Григорий купил его по завершении своей первой большой сделки после нашей женитьбы. Он был так велик, что вечно возникали проблемы с парковкой. Кроме того, он был слишком тяжел для женщины. Нам пришлось нанять шофера. - Мимолетная тень появилась на ее лице и сразу же исчезла.
- Понимаю. Кстати, не случалось ли, чтобы им пользовались другие?
- Никогда, - твердо сказала она. - О Господи, неужели наше "Чудовище" еще живо? Я была уверена, что эта машина давно уже на свалке.
- Сейчас она принадлежит одному коллекционеру. Помимо всего прочего, нам бы хотелось найти его. - Он снова отпил джина, прислушиваясь, как позвякивают кубики льда о стенки стакана. - Позвольте задать вам один вопрос. Не сохранилась ли у вас в памяти дата - двадцать шестое апреля 1966 года?
Она задумчиво посмотрела на него.
- Почему я должна была запомнить этот день?
- Вы правы. - Барский заметил, что сержант втянул девушку в разговор, и по выражению ее лица можно было предположить, что ему удалось закрепиться на плацдарме. - Вряд ли после стольких лет вы могли запомнить, где был автомобиль в какой‑то определенный день.
- Я еще могу вспомнить, где была я, но автомобиль… Дайте‑ка мне подумать… - Она достала сигарету из элегантного портсигара, и Барский зажег спичку. - Мне кажется, я кое‑что могу вспомнить. Я собиралась в больницу. Это было накануне рождения Насти. В Клину, где мы тогда жили, было очень жарко, и мы собирались перебраться в другое место, где у нас был домик. Машину муж тогда забрал, она была нужна ему по работе, и он умчался на какое‑то сверхсрочное заседание. А наш шофер, должен был, не дожидаясь его, взять автомобиль, о котором мы говорим, и приехать за мной.
- Следовательно, в тот день автомобиль как бы ушел из‑под вашего контроля. А как называлось это место?
- Он должен был съездить в Каширу.
- Сходится, - сказал Барский. Он помнил, что четверо, участвовавшие в нападении на бронированный автомобиль, были убиты именно по дороге в Каширу. - Как бы мне найти этого шофера?
- Его звали Амир, и вы вряд ли найдете его. Он мертв. Он позвонил мне тогда и сказал, что не сможет приехать… что его брат и еще трое его друзей попали в какую‑то историю. Я так разволновалась, что начала рожать. Так на свет появилась Настенька. Это было…
- Двадцать шестого апреля 1966 года. Благодарю вас, Елена Федоровна. Скажите, ваш шофер с тех пор так и не появлялся?
- Нет. Машина так и стояла в нашем гараже в том домике, а самого его нашли спустя несколько дней. В реке…
Елена Федоровна неожиданно всхлипнула и, прижав платочек к глазам, быстро вышла из комнаты. Вернулась она спустя несколько минут и передала Барскому шкатулку из бересты. Внутри он обнаружил свидетельство о рождении на имя Амира Газыоглу, удостоверении о награждении медалью "За взятие Берлина" и фотографию, которая заставила его бросить быстрый взгляд на Настеньку. Ему стало ясно, откуда в роду Бурмашевых появились брюнетки. Да и девушка оказалась не столь юной, как ему подумалось вначале.
- Он не просил вас позвонить кому‑нибудь? Или передать записку? Или…
Елена Федоровна быстро закивала головой.
- Да, совершенно идиотская просьба. Позвонить какому‑то дяде и сказать, что племянники приглашют его на дачу покушать грибов.
- Каких еще грибов?
- Ры… кажется рыжиков. Не правда ли глупо? Чтобы я в моем состоянии звонила…
- Но вы позвонили?
- Да. Странно, правда, почему он сам не мог позвонить этому дяде?
- Потому что вокруг было слишком много желающих отведать рыжиков, - заключил Барский, вставая. - Но дядюшка их любил больше всего на свете. Даже больше родных племянничков.
Глава девятая
Вертолет уверенно барражировал в безоблачном небе над Ленинградским шоссе.
- Мы можем сесть в Клину? - спросил Барский пилота.
- Вы что, думаете, что мы имеем право садиться на любой крыше? - Пилот коротко переговорил с землей. - Вообще‑то можно, но ветер мне не нравится. Как насчет Подсолнечной?
- Вы же пилот. Только дайте и мне звякнуть в пару мест.
Барский связался по телефону с местным управлением внутренних дел, и за ним пообещали прислать машину.
Вертолет сделал разворот и пошел на снижение. На поляне их ожидал белоснежный "форд‑корона" с мигалками - краса и гордость местной милиции.
Барский сбросил шлем и взглянул на часы.
- Сейчас пять, - сказал он пилоту. - Стемнеет через пару часов. Если я найду тех, кто мне нужен, в восемь мы сможем вылететь обратно. Если же нет, то придется переночевать здесь, если у вас нет срочных дел в городе.
- До пятницы я совершенно свободен, - сыронизировал тот. - Главное, чтобы начальство не возбухало.
- Хорошо. Значит, пока располагайте собой. Только дайте знать диспетчеру, где вас можно найти.
* * *
Следователя звали звали Олегом Ермилиным, и он был совершенно не похож на мента. Высокий, худощавый, очень юный на вид и скорее похожий на нападающего школьной баскетбольной команды, каковым, как выяснилось, он и был в свое время.
- Будет очень здорово, если вы сможете помочь нам закрыть это дело. То ли из‑за этого козла, то ли из‑за его тарантаса, но эфэсбэшники перевернули в нашей округе все вверх ногами, проверили каждую заправочную, каждую кафешку. И что мы имеем? Ровным счетом ничего, кроме нервотрепки, - сказал он, бросив толстый конверт на сиденье машины.
- Этой информации уже две недели, и я сомневаюсь, что она вам поможет. Но кто знает? - сказал Барский и назвал ему магазин, где Лифшиц пользовался своей кредитной карточкой.
- Я знаю тамошних ребят. Пару месяцев назад мы им помогли разобраться с местной шпаной и, если они что‑нибудь знают, то расскажут, - сказал тот.
* * *
Магазинчик был небольшой, но, как говорится, "навороченный", блистал зеркальными витринами в пластиковых рамах и модной пластмассовой черепицей на крыше. Гордое название "REZINA from AMERIKA" реявшее на фасаде и на флагах с эмб‑лемами "Тойоты" и "Мерседеса" до слез умилило Барского.
Старший менеджер взглянул на фотографию, которую Ермилин показал ему, затем сосредоточенно уставился на ряды покрышек на полках.
- Знаете, я вообще не понимаю, зачем мы установили автомат для этих гребанных карточек. - пробурчал он. - Но шеф сказал надо, значит надо. Он говорит, что в нашем магазине все должно соответствовать мировым стандартам.
- Естественно, название обязывает, - подхватил Барский.
- Точно, я помню этого парня. Крупный такой, симпатичный, со светлыми волосами. Я еще спросил его, нужны ли ему камеры, а он ответил, что у него они есть. Покрышки были 7‑50‑17, и мы их прямо сразу и установили.
- На легковую машину? - быстро спросил Барский.
- Да нет. Машины у него не было. Колеса он привез на пикапе. Здоровые такие колеса. Видно, эта штука, с которой он их снял, весит немало.
- Хромированные со спицами? - продолжал спрашивать Барский.
- Ни то, ни другое. Диски сплошные, порядком облупившиеся.
Ермилин выпустил дым из ноздрей.
- Миш, ты этот пикап раньше видел?
- Не уверен, но, похоже, он мне попадался. Двухцветный "форд" сорок девятого или пятидесятого года. Классная штучка.
- Это как раз то, что я хотел узнать. Покатили, старик.
Они сели в машину, и Ермилин повернул в сторону шоссе, ведущего на Питер.
- Этот пикап принадлежит одному местному подонку, за которым мы уже давно приглядываем. Зовут его Санька Спица. В Чуприяновке у него шарашка, которую он называет ремонтной мастерской, но на самом деле они, кажется, раскулачивают уг‑нанные машины. Мы знаем, что он со своими корешами может за час разобрать на запчасти любую тачку. Пока нам просто не удавалось поймать его на этом.
- Подожди с этим, - ответил Барский. - Здесь где‑то должен быть еще Вано Гоготишвили, от которого звонил Лифшиц. Сначала нам нужен он. Знаешь, где его найти?
- Конечно. У него казино на хуторе. Три или четыре раза в год мы шманаем его, но тоже покамест взять не можем.
Ермилин повернул на восток, и выбрался на шоссе.
Барскому показалось, что вокруг нет ничего, кроме полей и лесов. Странным казалось, что кто‑то может здесь что бы то ни было засевать, вспахивать или выращивать. Они свернули на проселочную дорогу, немного попетляли среди дубравы, выскочили на опушку леса, и неожиданно перед ними выросло трехэтажное здание из красного кирпича явно неоевропейской архитектуры. Дом, обнесенный забором чугунного литья, стоял в окружении высоких дубов.
Ермилин несколько раз позвонил. Им открыл немолодой грузин с морщинистым лицом.
- Доставай свою чачу, Вано. Надо поболтать.
- Входите, таварыщ капитан, - улыбаясь, тот распахнул дверь. - На этот раз вы приехали напрасно. Нет ни одного наркомана, ни единого вора, прастытутки, ни одного пьяницы, кроме меня.
Двое громил кавказского разлива в прихожей смерили вошедших пронизывающими взорами, но промолчали. Ермилину их взгляды сразу не понравились и он потребовал их документы. Барский решил подыграть, он велел им поднять руки и обыскал. Взгляды громил сразу стали робкими и боязливыми, как у кроликов.
- Срок регистрации кончается, - отрывисто пролаял Олег одному из вышибал. - Послезавтра приедешь ко мне в горотдел.
Вано суетливо пригласил их в апартаменты. Путь их лежал через игорный зал, где при виде их поднялись и по струнке встали двое мальчиков во фраках и хорошенькая девушка в вечернем платье.
- Вольно, - махнул рукой Барский.
Привольная, ничем себя не стесняющая роскошь била в глаза со всех стен. Казалось, только титанические усилия над собой не позволили хозяину позолотить даже каминную кочергу. В кабинете Гоготишвили смахнул с дивана бумаги, принес большую бутылку мутноватой жидкости и три стакана.
Ермилин представил Барского. Следуя неписаному протоколу, они не приступали к разговору, пока не выпили по первому кругу и снова не наполнили стаканы.
Осушив стакан, Вано вытер губы.
- А теперь, господин Барский, - обратился к нему Олег, - расскажите мне, что вам нужно узнать.
Барский достал из кармана записную книжку и сделал вид, что перелистывает ее.
- Некоторое время назад от вас звонил один человек. По сотовому телефону. Телефон был оформлен на имя Ефима Лифшица. Правильно?
Гоготишвили подался вперед, и его темное лицо сделалось суровым.