- Потому что он пошел к банкиру Гершковичу и продал ему этот мыльный пузырь. Он поручил Резо вести переговоры, но машину Лифшиц продавать не собирался отчасти потому, что у него было соглашение с телевизионщиками. А тут появляются ребята в пиджаках и цепурах и начинают давить на него. Одновременно растет предлагаемая ему сумма. Лифшиц - не дурак. Он начал интересоваться, чем все это вызвано, поспрошал здесь и там и выяснил, кто за этим стоит. У этого малого целая научная библиотека на дому, работать он умеет, я думаю, он кое‑что узнал и о Казиеве, и о том давнем ограблении. Казиев, наверное, думал, что машина уже давно на автомобильном кладбище, но теперь выяснилось, что он ошибался, и у него появился шанс снова оказаться среди сильных мира сего. Лифшиц выяснил, где находится план и что на нем было обозначено крестиком. Он отправился туда, нашел награбленное, но вместе с ним обрел новые проблемы. Во‑первых, хранение золота незаконно. Да и как сбыть с рук тридцать кило такого товара? Во‑вторых, даже если это и удастся провернуть, то как после этого остаться в живых?
- Неплохой вопрос, - сказал Зацепин. - Взвесив все "за" и "против", не думаю, что у него есть хотя бы малейший шанс.
- Я тоже так думаю, но Лифшиц не знает всех "за" и "против".
- Допустим, что это так. Что, по‑твоему, мы должны делать? Заставить "Известия" опубликовать наши "за" и "против" в спортивной колонке?
- Надо или взять Казиева, Гершковича, Слизняка и всех, кого ты вспомнишь, или, не трогая их, установить за ними круглосуточную слежку. Если взять только Резо и Сашку, остальные просто лягут на дно.
- Какие им при этом предъявят обвинения?
- Ты же милиционер, не я. Обвини их в групповой мастурбации, если тебе больше ничего в голову не приходит.
- Кончай выражаться.
- Это из Энциклопедического словаря.
Зацепин откинулся на спинку кресла. В деталях изучив грязные разводы на потолке, он наконец перевел взгляд на Барского.
- На сколько их надо задержать?
- Трех дней, я думаю, будет достаточно. Я почти уверен в этом.
Расчеты Барского основывались на том, что резервирование Голландцем самолета Ивана Красилина связано с этим делом.
- Я не могу тебе объяснить, почему я так думаю.
- Не тебе ставить условия.
- Извини, - непреклонно заявил Барский. - Это касается федеральной службы, деятельность которой совершенно секретна.
Зацепин присвистнул.
- А хорошо, наверное, быть невидимым. Чувствуешь себя богом или чем‑то в этом роде. Ну, ладно - устанавливаем слежку.
- Сойдет и это, - сказал Барский, поднимаясь. - Я тем временем займусь другим персонажем.
- Эй, погоди, - поспешно спросил Зацепин, - почему ты думаешь, что Резо получит свое?
- Резо провалил порученное ему дело, что само по себе плохо. Дальше: когда я его прижал, он заговорил. Как любят говорить в телевизионных постановках, он слишком много знает.
Зацепин кивнул, молча соглашаясь с ним.
* * *
Федя Сияпин постучал пальцем по машинописному тексту.
- Это очень интересно, старина. Хорошая работа. Годы проведенные тобой вне родного ведомства, не отразились на твоей квалификации. Я, признаться, не думал, что из этого хоть что‑нибудь выйдет.
- Тебя еще не ударили, а ты уже стонешь, - откликнулся Барский. - Этот документ существует в трех экземплярах. Один - у тебя, другой - у Зацепина, третий - у меня. Ты знаешь, что я занимаюсь этим по собственной инициативе. Пока за мной числятся кража со взломом и нападение. Кроме того, я своевременно не сообщил властям об убийстве. Я уж не говорю о моральных терзаниях, связанных с тем, что я зарегистрировался в гостинице с двумя женщинами под вымышленным именем, воспользовался вертолетом ГАИ и выдавал себя за опера. Ничто так не огорчит мое начальство, как этот отчет о моих действиях.
- Неужели? - недоверчиво спросил Сияпин.
- Считай, что так, - ответил Барский. - Теперь твоя очередь. Что удалось узнать дополнительно?
- Не много. У нас было только несколько часов. - Сияпин сверился со своими заметками. - Наши люди побеседовали с Бурмашевой и подготовили предварительный доклад. Дом, в котором в шестьдесят шестом пришили грабителей, находился в получасе езды от дома Бурмашевых. Ребята уже там, простукивают стены и проверяют все вокруг металлоискателем. Пока ничего.
- Разговор с продавцом магазина в Клину, где были куплены покрышки, тоже нового ничего не дал. Они отправились к Гоготишвили, и бедный старик погорел.
- Как? - выпрямился Барский. - На чем?
- Да практически ни на чем. Оказалось, что старый придурок не успел продлить лицензию на продажу спиртного. Ребята из полиции опечатали его шарашку, а его самого прихватили с собой.
- Недоумки, - забушевал Барский. - У него была хорошая избушка, да и персонал ничего. Надо будет попробовать это дело замять. А кто вообще науськал на него этих лягашей?
- Боюсь, что это наша работа, - признался Сияпин. - Они давно уже точили зуб на это казино, и как узнали, что наши собираются туда в гости, увязались следом. Пойми правильно, в этом расследовании нам с ними приходится работать рука об руку.
- Да‑а, - протянул Барский. - Беда с некоторыми конторами. Ведь они предлагают своим людям ознакомиться с инструкциями. и те действительно читают их.
- Мы, кроме того, увезли все, что осталось от "хорьха".
- Это‑то зачем?
- Мы хотели его собрать.
Эта новость убила Барского. Он всегда завидовал людям, которые могли позволить себе заниматься бессмысленными делами.
- Собрав его, мы сможем понять, зачем Лифшицу понадобилось разбирать его, - пояснил Сияпин.
- Можно мне позвонить от тебя?
- Сделай одолжение. Мне выйти?
- Господи, да нет, конечно, - Барский начал набирать номер. - Я просто собираюсь пригласить Марину пообедать. Она одна умеет привести меня в чувство, когда у меня начинает ум за разум заходить.
* * *
Маленький итальянский ресторанчик был пуст, хозяин, толстопузый неаполитанец, встретил их низкими поклонами. Официанты мигом засуетились.
- Наташа уже устроилась? - спросил Валерий Марину, запивая пивом сочную вырезку в палец толщиной. Та опустила глаза.
- Да. Я отогнала туда ее машину.
- Так в чем дело?
Ее лицо вспыхнуло. Некоторое время она жевала молча.
- Я все думаю о том, что ты сказал вчера. О том, что она получила весточку от Фимки и утаила это от нас.
- Значит, так оно и есть, - проворчал Барский. Сотни людей, включая его самого, разыскивали Лифшица. А Наташа знала, где он, и промолчала. Ведь, по большому счету, он и впутался в эту историю только из‑за нее.
- Я прямо этого не утверждаю, - негромко произнесла Марина. - я просто спросила ее об этом, но она все отрицала. Однако… Я просто знаю, когда она врёт.
- Когда это было?
- Сегодня утром. Я отправилась к ней сразу после того, как ты уехал. - Она не смогла справиться с приступом гнева и плотно закрыла глаза.
- Малыш, - нежно сказал Барский, - да забудь ты об этом.
- Я… я не знала, что мне делать - то ли свернуть ей шею, то ли поплакать у нее на плече. Когда я вошла, она была в туалете. Ей было плохо. Я обычная любопытная женщина и не смогла удержаться от того, чтобы не сунуть нос на кухню и в спальню и все такое прочее. И знаешь, что обнаружила? Ничего.
- Ничего? - рассеянно отозвался Барский. Он решил, что Марина сама доберется до сути, и занялся своим бифштексом.
- Я знаю привычки своей сестры. Где бы она ни оказалась, через три часа кажется, что она жила здесь всегда. На кухне запас продуктов, одежда аккуратно разложена, книги, пластинки и все остальное - на своих местах. На этот раз ничего подобного, только разве что банка растворимого кофе, пара бананов, банка лосося и еще чего‑то там маринованное. Я не нашла ни мольберта, ни красок, ни кистей, ничего из того, что удалось забрать с ее старой квартиры. Одежда так и осталась в чемоданах.
- Может, ее вещи еще не подвезли.
- Знаешь что… - судя по тону, Марина готова была взорваться. Он взял ее за руку. Она дрожала, пытаясь справиться с собой. - Со мной все в порядке. Мне осталось доказать совсем немного. Я позвонила маклерше, через которую Наташа сняла квартиру. Она сказал, что Наташа проплатила только за месяц вперед. Мне она сказала, что внесла аванс за полгода.
- Продолжай, - Барский почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. - Это не противоречит предположению, что она готова уехать в любую минуту.
- Затем я полезла в ее сумочку и обнаружила там квиточек из туристического бюро. Я позвонила туда, Бог знает, что наговорила, и выяснила, что Наташка и впрямь выезжает в Болгарию.
- Ну, курица не птица, Болгария не заграница…
- Очень даже заграница! После этого мне достаточно было сделать еще один звонок и выяснить что еще квартира в высотке уже продана.
Валерий отодвинул от себя тарелку. Аппетит пропал окончательно. Он провел рукой по волосам.
- Наташа не должна была так поступать, - пробормотал он. - Ни с тобой, ни со мной. Она прекрасно понимает, что мы оказались по уши в этой истории только из‑за нее. После того, что произошло, я просто не могу себе представить, как она могла решиться уехать со Лифшицем. Она вполне могла согласиться встретиться с ним, но только для того, чтобы первой выслушать его рассказ, ведь она должна была остаться с нами. Я это знаю! И нет никаких причин…
- Господи… - Марина положила вилку. - Есть причина. И очень серьезная.
- Да?!
- Я же сказала тебе, что она была в туалете и ей было плохо. Вспомни, что я тебе сказала о том, что у нее было из еды. Я женщина, и в таких случаях мне приходит в голову самое неприятное. Я дозвонилась до нашей знакомой врачихи и дожала ее.
Барский рассеянно взглянул на нож, который он, не отдавая себе отчета, согнул почти пополам.
- Она беременна? - спросил он.
Марина кивнула.
- Я убью эту сволочь.
Глава одиннадцатая
Барский шепотом матерился по‑итальянски и испански, время от времени переходя на русский. Он не видел, как поодаль стоящий хозяин то бледнел, то багровел, очевидно, принимая потоки сочной ругани на счет своего заведения.
- Успокойся, - Марина достала сигарету и терпеливо ждала, когда он зажжет спичку. - Это очень неприятно, но ведь и Наташа не ребенок. Она - женщина. А чтобы совершить такую ошибку, нужны вообще‑то усилия двух людей.
- Черт возьми, если это двое нормальных людей, то это и не ошибка вовсе. - Он протянул ей горящую спичку.
- Что ты имеешь в виду под "двумя нормальными людьми", дорогой мой?
- Господи… Ну, тебя, меня, - объяснил он растерянно.
Она негромко рассмеялась и на щеках у нее появился румянец.
- Да? При нашей‑то жизни? Только не подумай, что я тебя не люблю или что у меня хоть раз родилась мысль о том, что ты можешь оставить меня и уйти к одной из тех женщин, с которыми ты время от времени сталкиваешься. Просто я никогда не знаю, когда ты снова схватишь свой дипломат и увижу ли я тебя опять. Вот такие дела.
- И что?
- Я не имею ничего против. Просто мне показалось, что ты чего‑то договариваешь. Если, конечно, ты не передумал.
- Что ты, черт возьми, имеешь в виду?
Она прищурилась.
- Я не хочу, чтобы ты сожалел о том, что сказал, не подумав. Я не хочу тебя связывать ни в чем.
- Да это тебе и не удастся, дорогая. - Он поднялся из‑за стола, достал деньги из бумажника и положил их рядом с тарелкой. - Грация, синьор, - ободрил он улыбкой приунывшего хозяина. - Тебе пора бы уже знать, что все, что я говорю, я обдумываю заранее.
Она опять начала подкрашивать свои пухлые губки.
- Ты отвезешь меня домой?
- Еще чего, домой, - кровь пульсировала у него в висках, когда он глядел на нее. - Тут за углом есть гостиница, которой наши ребята время от времени пользуются. Сарай, конечно, но кровати в номерах имеются.
Он взял ее под руку, и его пальцы с такой силой сжали ей руку, что ей стало больно.
Перед гостиницей с вывеской "Клуб 19" не стояло ни единого автомобиля, на дверях висела веная вывеска "Мест нет", за занавешанными наглухо окнами никогда не чувствовалось ни единого движения. Но Барского узнал администратор и без разговоров выложил на стойку ключи. Барский кивнул ему, не сбавляя шага, на ходу прихватил ключи и направил Марину к лифту.
Он с силой сунул ключ в скважину, распахнул дверь, толкнул Марину в комнату и захлопнул дверь.
Она зацепилась за ковер, туфелька на высоком каблуке соскочила, и она растянулась на кровати. В ее широко открытых глазах было дикое выражение, щеки пылали.
- Барский… - в ее голосе смешались страх и ярость, и желание. Пуговицы сыпались с его рубашки.
- Какое славное платье. Шелк или что‑то в этом роде, - сказал он хрипло. - Ужасно не хотелось бы его рвать.
Она встала и платье упало к ее ногам.
Она начала расстегивать лифчик.
- Как ты медленно это делаешь. - Одним движением руки он разорвал его. Вздрогнув, она прижалась к нему, а его сильные руки скользили по изгибам ее тела и, на мгновенье остановившись на тонких кружевах, снова с силой рванули.
Она обхватила его ногами, и они упали на постель.
* * *
Позже Барский подумал, что сознательно хотел сделать ей больно, но она ответила тем же, и его хриплый вскрик разорвал тишину комнаты. Его спину обожгло огнем, и он с изумлением увидел следы крови на ее пальцах, когда она снова прижалась губами к тому месту на плече, где ее зубы оставили отметину. Но теперь прикосновения ее языка были ласкающими, исцеляющими. Пожалуй, в первый раз после всего не было ни затяжки сигареты, ни обычных слов. Они молча оделись и медленно вышли из номера - высокий мужчина с синяками и ссадинами на лице и с кровью, проступавшей на рубашке, на которой не хватало пуговиц, и высокая белокурая женщина, двигавшаяся с природной грацией. Лифта уже не было, и, крепко взявшись за руки, они пошли пешком по лестнице.
* * *
Когда он появился в "Трубе", его уже ждала записка с номерами телефонов, по которым следовало позвонить. Ему не хотелось разговаривать ни с Иваном Красилиным, ни с Федей Сияпиным. На него нахлынула сентиментальность, ему вновь захотелось оказаться в просторной постели, в объятиях Марины. Ему даже пришло в голову, что когда человеку уже перевалило за сорок семь, то самое время перестать носиться по свету, ввязываясь в различные передряги. Первым он набрал номер Красилина.
- Отряхни пыль с плаща и заточи кинжал, - сказал Красилин. - Черная птица летит сегодня.
- Выкладывай, - сказал Валерий, перевернул ящик и уселся на него. - Когда и откуда?
- Похоже, планы изменились. Я все давил на то, что моя фирма зарегистрирована, как международная компания, и Голландец сказал, что его это устраивает. О времени вылета разговора не было, но я должен быть готов в любой момент после захода солнца.
- Но ты хоть попытался узнать что‑нибудь?
- Конечно. Я сказал, что мне нужны метеоусловия, и это была неправда, и что мне нужно заполнить формы для полета. Тогда он посмотрел на меня своими поросячьими глазками и сказал, что я чертов брехун, и это было правдой. Потом я решил изобразить жлоба и заявил, что не собираюсь терять летательный аппарат стоимостью миллион баксов за какие‑то паршивые пять штук, и что теперь моя цена двадцать пять тысяч. Некоторое время он приходил в себя, но потом перестал вопить, как раненая пантера, и заплатил.
- Все двадцать пять? - изумленно спросил Барский.
- Половину. Каковую я уже заначил и о каковой никто, кроме меня и тебя, никогда не услышит. В первую очередь, я имею в виду любопытных дяденек из нашей конторы.
Барский присвистнул.
- Что‑нибудь конкретное о грузе?
- Пока ничего. Он сказал, что это его заботы. Но тут вот еще что. Пассажиров будет не двое, а трое.
- Если так пойдет, то ты и взлететь не сможешь.
- Мы‑то справимся. Решать тебе. Если скажешь, что лететь не надо, я не пошевелю ни одним крылом.
- Да. Но официально я здесь никто. Ты забыл?
- Ты что, милый? Не слышал новости?
- Какие еще новости?
- Ты снова главная крыса, отвечающая за сыр.
- Черт! Кто это сказал, и с каких пор?
- Так сказал Великий Белый Отец с час назад. Можно было подумать, что генерала выпустили под залог при совершенно безнадежном деле.
- О, радость! - наконец откомментировал эту новость Барский. - Может быть, он еще и объяснил почему?
- Насколько я знаю, дружище Сияпин признался своему боссу, что ты раскопал нечто такое, что они пропустили. А тут еще наш стукач из Швейцарии возник с информацией, что на счет Голландца в Берне было положено шестьсот тысяч, хотя они и не знают, почему. А тут еще гаишный генерал, которого ты подставил со своим вчерашним полетом, начал интересоваться, почему он должен прикрывать мою "Анюту". Все они пытаются найти какое‑нибудь прикрытие, и ты как раз очень подходишь для этого.
- Ублюдки, - прошептал Барский. - Черт, а с другой стороны, я не могу их в этом винить. Им всем надо перед кем‑то отчитываться. Только нашей конторе не надо.
- Точно. Так везу я Голландца или нет?
- Я тоже умею играть в эти игры. Делай, что ты считаешь нужным.
Иван Красилин рассмеялся.
- Первым делом я считаю нужным получить оставшуюся часть четвертачка.
- Ну, это‑то само собой разумеется, - ответил Барский и повесил трубку.
В ФСБ трубку сняли после первого же гудка.
- Где ты был? - ехидно спросил Сияпин. - Если ты еще не слышал, то "господин назначил тебя любимой женой". Теперь ты у нас главным в этой операции. И ты, дорогой начальник, нам всем сейчас очень нужен.
- Нужен я тебе, как триппер на конец. Ты мне можешь объяснить, наконец, что произошло?
- А только то, что Сам пристрастился к твоему виски и чуть не блеванул от коктейля, который ему смешал кто‑то из новеньких. Сразу разорался "А где Валерка? Уж который день не вижу". Ему на тебя и стали аккуратненько стучать, что ты мол в отпуске, ищешь зятя, дело, дескать, скользкое и семейное, а он как заорёт: "Какое, на хер, семейное? Пропал человек, понимаешь, благодаря которому мы на второе место по продаже вооружений вышли, а вы чем занимаетесь? Валерка ищет, грите? Ну и пусть ищет, а вы все ему помогайте". Так что, Валер, мы сейчас все в твоем подчинении, и ежели ты вдруг прикажешь нам всем танцевать на месте, все наше здание заходит ходуном.
Барский помолчал, переваривая новость, потом спросил:
- Ну и чего нового в Датском королевстве?
- Мы перехватили ментовскую рацию. Ваську Игнатова достали. Он, как бы это помягче сказать, не совсем живой.
- Игнатов?..
- Глава институтской службы безопасности, который пас Лифшица и вынюхивал припрятанное добро. Да проснись ты!
- Да, я понял. Ты знаешь где, как и почему?
- На даче Лифшица. Следы ударов тупым орудием по голове. Примерно полдня назад. А вот за что его так сурово, я не знаю. Если хочешь, съезди посмотри сам, то там еще ничего не трогали. Коржанов уже там и обороняется от местных лягавых.