- Совершенно верно. А чего тут чикаться? Логика одна: "тебя пасодють, а ты не воруй!" А у кого уворовал и чего там - до фени! "Получай, фашист, гранату!" - и все тут. И лично я считаю, что это - высшая форма пролетарской защиты от преступности, и совершенно правильная. Если бы мы и по‑прежнему так вот сажали и гноили гадов этих в тюрьмах и лагерях, не было бы того беспредела, который мы сейчас имеем.
- Если честно, то ваш беспредел был ничуть не лучше нынешнего. Ну да ладно, - устало согласился Барский. - Давай думать дальше. Если этот Казиев ни в чем доли не имеет, никого не шантажирует и дел никаких не проворачивает, откуда же у него дача, бабки и охрана? Ну? Хули глазами лупаешь? Совсем что ли оперативную работу забыл? Выходит, что этот старый пер что‑то кому‑то продал. Так или не так? Сколько его дача стоит? Баксов триста косых будет? А машина? Небось подарили ему не хилее трехсотого "мерса"?
- Золото, - устало сказал Зацепин и обеими руками взялся за голову. - Золото, которое украли те четверо черножопых и скоропостижно скончались. Давай не будем рассчитывать, что за этим стоит именно Казиев. В те дни он был крупной фигурой, но были и другие ребята, способные организовать это дело.
- И за четверть века это золото не всплыло бы наружу?
- Всплыло бы, обязательно, - угрюмо констатировал Зацепин. - Золотишко было роскошное, 999‑й пробы. Из царских запасов. Если бы его хоть грамм всплыл хоть у ювелира, хоть у дантиста, мы бы живо клубочек раскрутили. Но оно пропало. Просто пропало, и всё тут. Хотя вообще‑то я думаю, что, если бы похищение золота организовал он, тех ребят бы не убили. Сам понимаешь, Кавказ все‑таки, кровнородственные отношения. Там бы родственники вычислили их подельника и уложили бы хоть в тюрьме, хоть на зоне.
- Так за что же ему подарили дачку и иномарку? За что кормят его и поят? Сам же говоришь, что от урков почтения к ветеранам ждать не приходится.
Зацепин с грохотом свалил чайник со стола.
- Черт! Я не знаю. Можно повернуть все немного по‑другому. Вот у нас Казиев. Только что из тюрьмы, связей не осталось, денег нет, родственники тоже гниют по тюрьмам. Он достаточно хитрый лис, чтобы понимать, что мы с него глаз спускать не будем. Тогда он решает намекнуть сегодняшним уголовным авторитетам, что золото припрятано, но сейчас он до него добраться не может. Они решают поддержать его в ожидании момента, когда он сумеет наконец раздобыть это золото. И тянуться вся эта благотворительность будет до тех пор, пока у них не лопнет терпение.
Барский зевнул и поднялся.
- Чем дольше об этом думаешь, тем страшнее картина. Пока, Миш.
* * *
Он зашел в соседний бар и немного расслабился за бутылкой пива "Гролш". Он смотрел на потемневшие влажные кружки на темном дереве бара, не видя их, и постепенно погружался в состояние транса, которое так не любила Марина. Детективная работа не была ему по душе. Он не любил это медленное собирание фрагментов информации, каждый из которых мог оказаться крайне важным, а, может быть, - и нет.
Расследование - это коллективные усилия, а он по своей природе был волком‑одиночкой. Он быстро ориентировался в незнакомой обстановке, умел найти общий язык с нужными людьми, ему не составляло труда выпутаться самому и вытащить своих людей из безвыходной ситуации, но ему никак не удавалось найти одного‑единственного человека в родном городе.
Больше того, он никак не мог разыскать автомобиль весом в три с половиной тонны.
Барский заказал еще пива и подумал, что, если так пойдет и дальше, придется и впрямь выходить в тираж и становиться за стойку бара.
Он допил пиво и решил, что все дело стопорится потому, что касается его лично. Он не мог абстрагироваться от него и взглянуть трезвым взглядом. Он ввязался в эту историю из‑за Наташи, но теперь уже не был уверен, что сама она относится к этому положительно.
Он направился к телефонной будке в углу бара и позвонил капитану Шерстобитову из городской автоинспекции. Он назвал модель и номерной знак машины Лифшица.
- Это федеральное дело, браток. Провентилируй это со своим электронным чудовищем и подготовь мне список всех владельцев этой телеги с того момента, когда на заводе вышла эта модель. Позвони мне сюда через полчаса, и тебе обеспечена ночь в "Трубе" за счет заведения.
Через полчаса выяснилось, что и эта идея не очень продвинула его расследование. В течение десяти минут Барский записывал имена и адреса шестнадцати владельцев, а также даты продажи. Ризван Казиев среди них не числился.
Знакомым было только имя Ирочки Матвеевой.
Допив пиво, он взглянул на электрические часы над стойкой. Четверть первого.
Барский снова сграбастал телефонный аппарат, набрал номер родного ведомства и попросил к телефону Федю Сияпина.
- Казиев, говорят, под колпаком из‑за пропавшего золота. Ты не сможешь разузнать, когда и где произошло нападение на броневик Гохрана и где нашли свой конец бандиты? Это было лет тридцать тому назад.
- Пошел к черту, - проворчал Сияпин.
- Ничего себе обращение с личным представителем президента России по особым ситуациям. Придется доложить куда надо…
- Повторяю: к черту, на хер и еще в одно место! - Барский набрался терпения и вскоре услышал, как зашелестели бумаги и застучали пальцы по клавиатуре компьютера. Минутой позже Сияпин сказал: - Это произошло на окружной дороге между Каширским и Варшавским шоссе. Самосвал столкнул гохрановский броневик в кювет двадцать шестого апреля одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года в двенадцать тридцать четыре. Подозрительные лица обнаружены на следующий день в районе Колоколамска. Все мертвы, с признаками отравления цианидами. На следующий день арестованы их родственники в Дагестане и Ингушетии. Все интернированы. Имена нужны?
- Не беспокойся. Покойники меня в этом деле не интересуют. Мне нужны живые.
Барский повесил трубку и вышел на улицу.
* * *
В мрачном здании из красного гранита с зачерненными окнами, прозванном горожанами "крематорием", в трех кварталах от Сухаревки располагался офис фирмы "Росаудит‑консалтинг". Это название на двух языках было написано золотом на черном матовом стекле двери. Барский распахнул ее и вошел внутрь. В приемной он увидел двоих мужчин. Один стоял, прислонившись к старому обшарпанному столу, другой сидел. Оба читали газеты. При появлении незваного гостя они отложили газеты и уставились на него наминающими глазами. Он с шумом захлопнул дверь и посмотрел на них.
- Скажите Слизняку, что к нему посетитель.
Тот, что сидел за столом, встал. Он был значительно крупнее Барского, со сломанным носом и давно немытыми светлыми волосами.
- Здесь таких нет, папуля. Почему бы тебе не выйти и не попытать счастья снова?
- Прошу прощения, - улыбнулся Барский. - Мне нужен господин Долидзе.
- Совсем другое дело, ваши документы.
Изучив его паспорт, Мишка Бубон поднял телефонную трубку.
- К вам посетитель, - буркнул он и назвал имя. Выслушав ответ, он поднял лицо к Барскому и сказал: - Сегодня неприёмный день.
- Что?
- Зайдите в другое время.
- В какое?
- После дождичка в четверг.
- Ну ты чё, братан, не в понятке, что ли? - сказал Сашка. - Уё отсюда, пока ребры целы. Понял?
Барский снял плащ, бросил его на старенькую кожаную кушетку, стоявшую напротив стола, и подошел к телохранителю.
- Сынок, я уже здесь, - негромко сказал он. - Или ты думаешь, что у тебя хватит силенок выставить меня отсюда?
- Мишка, займись, - сказал тот, что сидел за столом.
Мишка был не таким громилой, как Сашка Крот. У него были черные глаза и тонкая полоска черных усов. Его кожаная куртка была приталена так, чтобы подчеркнуть ширину его плеч, и весь он из себя был чистенький и отутюженный. Разве что спортивные штаны с лампасами не вязались с обликом истого джентльмена. Он протянул свою мозолистую и волосатую руку, намереваясь ухватить Барского за шиворот.
Тот увернулся от руки и врезал ему прямо в нос. Удар был очень убедительным. Послышался треск сломанных хрящей, кровь хлынула ручьем. Мишка Бубон перелетел через стол и тяжело рухнул на пол. Крот кинулся на Барского.
От его удара правой Валерия развернуло и отбросило к кушетке, на которой он и растянулся. Ему показалось, что все рёбра с левой стороны у него переломаны и вдавлены в грудную клетку. Он перекатился на бок, уходя от удара в лицо, поймал Крота за ногу и дернул ее с поворотом. Крот заорал. Барский крутанул еще раз, и Крот рухнул на пол.
Бубон вскочил на ноги и попытался ударить Барского по голове шипастой дубинкой. Вся грудь у него была залита кровью из носа, зрачки сузились до размера булавочной головки. Барский отдернул голову, и удар пришелся по плечу. Левую руку обожгло болью, а пришедший в себя Крот дернул его за ноги.
Мешая друг другу, они накинулись на Барского, норовя ударить его чем попало. Почувствовав кровь на разбитой нижней губе, он подумал, что, может быть, действительно, следовало выйти и попробовать зайти в другой раз. Извернувшись, он освободил руку и изо всей силы ударил Крота в переносицу. Громила заревел, и Барский увидел, как слезы ручьем хлынули у него из глаз. Он увернулся от Бубона, пнул его каблуком в колено и почувствовал, как поддалась под ударом его коленная чашечка. Бубон пронзительно вскрикнул и снова упал.
Крот качался как пьяный. Его огромные ручищи бесцельно месили воздух в паре метров справа от Барского. Глаза его разъехались и смотрели в разные стороны. Валерий почувствовал, что его левая рука онемела. Шагнув в сторону, он резко ударил ребром правой руки по шее Крота. Того повело в сторону, и он с грохотом упал.
Краем глаза Барский уловил движение Бубона. Опираясь на здоровое колено, он доставал тяжелый пистолет из кобуры под мышкой. Барский развернулся и ударил его ногой, раздробив запястье Бубона. Пистолет улетел на софу. Он схватил Бубона за шиворот и поднял его. Тот скривился от боли в поврежденном колене. Барский толкнул его в направлении внутренней двери.
- Позови Слизняка, - рявкнул он, подкрепив свои слова ощутимым пинком под зад. Всей тяжестью Бубон врезался в дверь. Задвижка не выдержала, и он влетел в кабинет.
Крики боли были прерваны выстрелами. Их было два, и они прозвучали почти одновременно.
Бубон рухнул на ковер почти такого же цвета, что и его кровь.
Барский с револьвером наготове был уже в кабинете. Он перепрыгнул через труп.
- Славная работа. А ну, бросай свою пукалку! - скомандовал он.
Резо выронил револьвер. Его оттопыренная нижняя губа дрожала, и он, глотая воздух, смотрел на Барского через очки в толстой роговой оправе.
- Господи Боже… - пробормотал он. Его взгляд то останавливался на Барском, то перебегал на труп телохранителя.
Барский подобрал револьвер с пола, затем вышел в приемную, поднял пушку Бубона и нашел еще одну у Крота. Тот застонал и зашевелился, когда Барский обыскивал его. Барский ударил его за ухом рукояткой его же револьвера и оставил лежать в приемной.
После этого он вернулся к Слизняку. Резо скорчился в своем огромном, обитом кожей кресле. Он не мог оторвать глаз от лужи крови, которая натекла под Бубоном. Барский подумал, что ему давно не приходилось видеть такого странного телосложения. Длинный, вытянутый череп Резо Долидзе был покрыт черными жесткими волосами, торчащими в разные стороны. Узкие плечи переходили в короткие руки, весь сэкономленный материал был сосредоточен в середине его тела. У Резо был одновременно огромный живот и необъятная задница. Глядя на него, Барский представил себе, что получится, если двести кило свиного жира постараться запихать в бурдюк емкостью в сто кило. К тому же лицо Долидзе и цветом своим напоминало свиное сало.
- Кто… Что вы хотите? - хрипло каркнул он.
- Можешь звать меня своим ночным кошмаром. - Барский вынул обоймы из пистолетов и швырнул их на пол. - Мне нужна информация, Резо. И я собираюсь немедленно получить ее. Даже таким способом. - Он кивнул в сторону тела Бубона.
Ручки толстяка затрепетали. Барский заметил золотой перстень с большим камнем на мизинце его левой руки. Слизняк завозился в кресле, достал платок из нагрудного кармана своего черного костюма и начал протирать слезящиеся глаза, затем очки, затем сопливый нос и рот. Он моргал, близоруко глядя на Барского.
- Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду… э… товарищ…
- Если уж на то пошло, можешь звать меня "милостивым государем", а еще лучше "батоно".
Барский пересек кабинет и сел на край стола.
- Начни с того, что тебе нужно от Фимки Лифшица. Зачем тебе понадобились его расписки?
Резо Слизнякак покачал головой и выжал из себя слабенькую улыбку.
- Извините. Он не мой клиент. Я такого человека не знаю.
Барский сокрушенно покачал головой, затем быстро обошел стол и разорвал рубашку на груди Долидзе. Толстая складка жира свисала на пояс его брюк. Барский крепко ухватил ее и начал выкручивать.
Слизняк заверещал и завертелся в кресле. Барский продолжал крутить, медленно считая до десяти. Пот выступил на лице Долидзе.
- У меня не так много времени, дорогой жиртрест. Но достаточно, чтобы сделать тебе больно. Ты уж поверь мне.
- Хорошо, хорошо. - Пухлые пальчики Долидзе осторожно поглаживали быстро багровеющий синяк на животе. - Единственное, что я знаю, это то, что мне поручили установить контакт с этим… Лифшицем. Я клянусь, что не лгал вам, когда говорил, что не знаю его. Я несколько раз разговаривал с ним по телефону, но мы ни разу не встречались.
Барский поднял руку, и Долидзе сжался.
- Этого недостаточно, батоно Резо.
Губы Долидзе дрожали, и он с трудом проглотил слюну.
- Слушайте, вы что, знаете, кто я?
Барский отвесил ему затрещину. Голова Долидзе мотнулась.
- Да. Знаю. Ты - сука по имени Резо, по кличке Слизняк. Придёт время, и я вытоплю из тебя всё твое сало. Давай, толстячок. Попробуй свой выпендрёж на мне. Я с удовольствием посмеюсь.
Долидзе потер щеку, на которой уже появились красные отпечатки пальцев Барского.
- Нет, нет. Я не это имел в виду, ради Бога. - В голосе его уже звучали слезы. - Пожалуйста, больше не бейте меня. Я имел в виду другое. Вы знаете, как я работаю? Я стараюсь знать только то, что мне необходимо, и ничего больше. Тот, кто знает слишком много, легко может нарваться на неприятности. Здесь то же самое. Я знаю только то, о чем спрашивал Лифшица и что он мне ответил. Это я и передал своему клиенту.
- Предположим, что именно это ты передашь и мне, - улыбаясь, сказал Барский. - Только ничего не опускай.
- Это было э… - глаза Долидзе остановились на календаре, - около двух месяцев назад. Меня попросили связаться с Лифшицем и купить у него автомобиль. Я начал э… переговоры.
- От чьего имени? - потребовал Барский.
Долидзе закрыл рот и пожевал губу желтыми зубами. Барский поднял руку.
- От имени господина Гершковича. Арнольда Гершковича, - быстро сказал Долидзе.
- Зачем ему понадобилась эта колымага?
- Я не знаю.
Барский шагнул вперед, и Долидзе сжался в кресле.
- Но это правда! Клянусь! Мне в таких случаях совершенно не нужно знать причину. У клиента было поручение, и я его выполнил.
- Хорошо, - Барский вздохнул с отвращением. - Насколько я понимаю, речь шла о лимузине модели "хорьх". И, похоже, ты ничего не добился.
- Пока не добился. Однако…
- Однако Лифшиц чего‑то испугался. И это, скорее всего, были головорезы, охранявшие твою крысиную нору, - коротко сказал Барский. - Он перессал, смылся и забрал с собой рыдван.
- Я так и не понял, почему это произошло, - медленно сказал Долидзе. - И поверьте мне, я, действительно, не имею об этом ни малейшего представления. Я никак не угрожал ему. Более того, я был уверен, что все пройдет вполне нормально, а он получит неплохую прибыль за эту развалину.
- Что ты называешь неплохой прибылью?
- Мое последнее предложение было восемнадцать тысяч долларов. Восемнадцать штук - это ведь действительно, неплохо, когда речь идет о машине, которой уже полвека. Пускай на ней и ездил сам адмирал Канарис.
- Так в чем дело? Лифшиц придерживался другого мнения? Он заломил бешеную цене?
- Я не знаю, о чем думал ваш Лифшиц, - неохотно сказал Долидзе. - В самом начале я думал, что они сойдутся где‑то около двадцати пяти тысяч. Он мне сказал, что у него есть и другие покупатели. Кроме того, он не желал продавать машину немедленно, потому что, дескать, пообещал предоставить ее для какого‑то там телевизионного шоу. Он дал понять, что продаст ее сразу же после этого. Ну и…
- Вы накатили на него?
- Ни в коем случае! Мой клиент немедленно поднял цену до пятидесяти тысяч баксов! За драндулет, который видел Гитлера! О, рами‑да шен! Шени дедац!..
- И что Лифшиц? Не купился?
- А он взял да и смылся! Клянусь, эти евреи! Что за народ! Вай‑да‑дан‑вай!
Барский зажег сигарету.
- И ты не имеешь ни малейшего представления, почему он это сделал.
- Нет.
- Может быть, он был испуган? Может быть, он почувствовал, что кто‑то собирается прижать его?
- Я совершенно определенно…
- Ты совершенно определенно потратил семь тысяч, принадлежавших, возможно, Гершковичу, чтобы собрать подписанные Фимкой долговые расписки. У того уже довольно давно было туго с деньгами. Когда от него потребовали уплаты, самым естественным для него было попытаться раздобыть где‑то хотя бы часть денег. Семи штук ему вполне хватило бы, чтобы на время отделаться от кредиторов. Ты ему предложил расписки в обмен на старую развалину. Но он не стал продавать машину даже за такие огромные бабки и слинял.
- Баторин… - пробормотал Слизнякак.
- Баторин не при чем, - отрезал Барский. - ты можешь удостовериться через своих ребят в прокуратуре, он по‑прежнему утверждает, что у него были на семнадцать тысяч расписок от Лифшица. Он уверяет, что продал свой долг и никому иному, как тебе.
- Это хорошо, - медленно выдохнул Долидзе. - Мне нравится Баторин.
- Мне тоже, - любезно согласился Барский. - И если с ним что‑нибудь случится, я опять загляну к тебе и мы потолкуем об этом.
Слизняк протестующе замахал руками.
- Рассказывай дальше, Резо. Я полагаю, что Гершкович предпочитает покупать новые машины. Так кому из его клиентов понадобился этот "хорьх"?
- Не имею об этом ни малейшего представления, - снова выдавил улыбку Долидзе.
Барский схватил его за ухо и потянул из кресла. Приподняв его, он снова отвесил ему затрещину, и Долидзе, всхлипывая, снова рухнул в кресло.
- Я привык раскалывать серьезных мужиков за тридцать‑сорок минут. Ты, мразь, и пяти минут не продержишься, - с отвращением сказал Барский. - Не строй из себя героя. Хватит валять дурака, Резо. Давай‑ка сводить концы с концами. Давай вспомним Ризвана Казиева, который пару лет назад был нищим зеком, а теперь владеет роскошным загородным домом и получает еженедельно деньги ни за что. Вспомним Гершковича, банкира мафии, серьезного финансиста, готового выложить кучу денег за эту уродскую телегу. А еще вспомним того босяка, которого пришили на хате у девчонки Лифшица.
- О Казиеве я не знаю ничего, - угрюмо сказал Долидзе. - И знать ничего не хочу. Уж поверь мне.
- Ничего? Ровным счетом ничего? - холодно спросил Барский.