- "Так нафига ж вы ботик утопили…"
- Кажется, вспомнил баркентина?
- Увы, это шхуна-барк, одна мачта с прямыми и две с косыми парусами.
- Тогда джекасс?
- Опять мимо, это трехмачтовая марсельная шхуна, все мачты с косыми парусами и несколько верхних прямых парусов на фок-мачте…
- Может вас упомянуть с благодарностью, если доведется постоять на пьедестале с шампанским и девочками. - Подошел, мучая руки тряпицей, гонщик Петя.
- Упомяните, - согласился Пепел. - Так и скажите, мол, спасибо Сергею Пеплу и его другу Витасю. Вы скоро в Дакаре окажетесь?
- Если не увязнем, то послезавтра.
- Конверт купить справитесь?
- Да для вас хоть фельдегерьскую почту организуем.
Пепел наспех накарябал на коленке и отдал сложенный треугольником лист с посланием. Послание предназначалось Димону-Пакету (не ведал Серега, что дружок давно в могиле). Поздравление со второй годовщиной подминания под себя пакетного бизнеса. Мол, "привет, поздравляю, сам я жив-здоров, чего и тебе, корефан, желаю". Какой-никакой, а ложный след. Может быть, оттянет на себя некие лопесовские силы.
- Вы уверены, что хотите остаться здесь?
- Может быть, вас все-таки подкинуть?
Пепел лениво почесал потную грудь под рубашкой:
- Попутный караван ждем.
- А куда вам надо?
- В обратную сторону. Туда, где остались этапы вашего автопробега - Эрги, Лиазоны, Тиджикжа, Тишит, Атар… - бессо.
- А если никто не возьмет?
- На все воля Аллаха, - и Пепел обратил открытые ладони к белому солнцу пустыни…
* * *
Камера наружного слежения передала камере внутренней слежки человека в кожаном пиджаке. Охрана на входе прошлась вдоль кожаных боков ручным металлоискателем и осталась довольна. Не удивительно - свой пистолет посетитель оставил в бардачке "Феррари".
- Сам Перец притащился, - у рулеточного стола ткнул локтем в бок один пацан другого пацана.
- Смотри, Наталка, твой стручок… или как там его… прирулил, - сказала, оторвавшись от коктейльной соломинки, казиношная прилипала своей соседке по стойке бара.
- Надо попасться ему на глаза, - распрямила спину, поднимая грудь в охотничью позицию, Наталка. - Может, опять меня захочет. В общем-то на бабки мэн не жабится. Но какой-то он сегодня озабоченный. Только не тем, по-моему, озабоченный, скотина. Похоже, по делам чешет.
Наталка, хоть и работала при казино не первый день, никогда не была допущена за обитую черной кожей и утыканную бронзовыми заклепками дверь, возле которой всегда торчал охранник. Один раз Наталка чуть было не поплатилась за лишние вопросы и с тех пор предпочитала загонять любопытство на самое глубокое женское дно и глушить его там коктейлями, как глубинными бомбами.
Перец же был из числа допущенных в кабинет неофициальных ставок - туда, где никогда не звучит гуммозное слово "налоги", где нет ограничения ставок, куда не попасть только на том основании, что у тебя много денег, надо еще знать ЛЮДЕЙ, и не просто надо знать, а ЛЮДИ должны поручиться за тебя.
Поднятием ладони поприветствовав букмекера, Перец повернул к дивану, на котором читал газету татарин Ильдар. Обменявшись рукопожатием, больше похожим на армрестлинг, Перец подошел к исписанной мелом грифельной доске. Брезгливо кривясь ("и есть же любители с этим связываться"), пробежал колонку политических ставок. Примет ли Дума бюджет в третьем чтении до шестнадцатого декабря, на "примет" коэффициент полтора. Начнут ли Штаты наземную операцию против Ирака в течение месяца, коэффициент один с четвертью.
Не это интересовало Перца. И не вопрос "ликвидируют ли в течение трех с половиной недель второго зама начальника ОЖД", где "да" оценивалось как десять к одному. И даже - не разведется ли Пугачева с Киркоровым через месяц (между прочим, ставка на развод один к двумстам могла обогатить рискового игрока). Ага, вот то, что нужно. Пепел и Лопес.
Котировки на Пепла поднялись.
- Выходит, это правда, что пацаны про Пепла базарят?
- Что именно "правда"? - уточнил привыкший к тотальной осторожности букмекер Дима.
- Что Серега-Пепел раздобыл эту чешскую хренотень? - Перец изобразил хренотень щелчком пальцами.
- По сообщениям СМИ, пропавшая из пивного ресторана "У Калиха" трубка, именуемая трубкой писателя Гашека, обнаружена при проверке всей почтовой пересылки на территории Чехии. На посылке с трубкой в качестве получателя был указан наш клуб, - сообщил букмекер Дима, привыкший к точности во всем. - Первое условие пари, именуемого как "пари: Пепел против Лопеса", считается выполненным. Господин Ильдар сейчас читает заметку о происшествии в ресторане "У Калиха" и последовавших за тем событиях. Если вам интересно, можете тоже ознакомиться.
И только сейчас Перец просек, какая несуразность кольнула его при первом взгляде на Ильдара. Буковки нерусские.
- Ты чего, по-английски бумкаешь? - Перец щелкнул по краю газеты "Трибуна люду" на чешском языке.
- Да тут перевод, - расплылся в добродушном оскале Ильдар и, перевернув газету, продемонстрировал вложенный внутрь отпечатанный на принтере текст. - Слышь, ну Серега выдал! Затопил шалман цементом, набил рожу халдею, начистил хари каким-то фашикам, которые пытались сперва взять его на понт, типа, мы из Интерпола, хэнде хох. А когда не прокатило, навалились гурьбой. Он их, гадов, всех раскидал. А потом еще Пепел сумел дочиста выгрести кассу кабака, перевернуть на кухне бачок с хавкой и смыться в окно. Вот это по-нашему! А у халдея крыша съехала от такого кино. Он описывает нашего Пепла как типа ростом с меня, узкого в плечах, а будку ваще не разглядел.
- А может он спецом отводит легавых от Пепла? - сев на диван, Перец закурил.
- Зачем ему?
- Представь, что это халдей под шухер взял кассу. Тогда ему никакой радости не перепадет, если Пепла заловят.
- Тут, - Ильдар потряс газетой, - никто на халдея батон не крошит.
- Значит, ихние мусора еще тупее наших.
- Да и почтальоны такие же. Серегин портрет никто из почтальонов толком не срисовал. Слышь, тут еще на Серегу вешают хулиганку в трамвае, козлы! Типа было рядом с почтой. Блин, если чешские менты загребут Пепла, то назовут русской мафией и все свои висяки спишут.
Телефон, чтобы звонок не мешал мозговать над судьбой сотен и тысяч хрустящих бумажек, не звенел, а мигал лампочкой.
- Да, - взял трубку букмекер Дима. - Кого вы называете? Да, тогда отвечаю вам. На депутатов ЗакСа будем принимать через неделю. Пока не знаю, до свидания.
Перец вытащил из кармана пачку финских марок. Он только сегодня вернулся из Хельсинки, где разбирался с вконец охамевшей чухонской "лесной" братвой.
- Эй, боец! Короче, возьми и пересчитай. Все на Пепла. И пепельницу тащи, шестерня! Чего, не видишь, я курю!
Букмекер Дима, извиняясь, потрусил с пепельницей к дивану. Накопившуюся за день злость он сорвет позже: на продавщицах и официантках по дороге домой, а дома на жене…
* * *
Грозовое облако вздыбленного копытами песка неумолимо приближалось к сонному поселению на границе пустыни и джунглей. Песок наждачил горло, скрипел на зубах и набивался в нос под плотно обмотавшие лица тряпки. Их было шестеро, бряцающих сохранившимися чуть ли не с Англо-Бургской войны револьверами "Смит-Вестсон" и закутанных по самые глаза, так что никто никогда не узнает, охотников за удачей. И селение с дубовым названием Нгоролебо лежало перед ними в душном мареве, словно выброшенная на берег и уснувшая рыба.
Въехав на главную и единственную улицу, всадники вдруг пришпорили коней, и те понеслись галопом. Возившаяся в единственной на мили вокруг зловонной луже голая черномазая ребятня и дюжина лизавших соленые стены коз испугано брызнули в стороны - свиней в городке не держали, здесь правили мусульманские законы. Трое всадников тут же развернулись и помчались вокруг - околицей. А трое резко осадили коней у самого богатого в Нгоролебо дома - двухэтажной, слепленной из глины и коровьего навоза халупы, украшенной раскаленной тарелкой спутниковой антенны. Это одновременно была и гостиница, и почта, и лавка. Хозяин заведения, мосластый лысый, как колено, негр, прятавшийся от палящего зноя под выгоревшим тентом, отбросил в песок объеденную арбузную корку и, вытирая руки о полосатый халат, проворно подсеменил к спешивающейся троице. И угодливо закланялся.
Его будто не заметили. Один из троицы собрал в кулак поводья трех взмыленных коней, и, положив свободную руку на кобуру, остался на самом солнцепеке, но так, чтобы отслеживать все здание. А двое его приятелей беззвучно скользнули вдоль сложенной из навоза и камней ограды, обходя строение по кругу навстречу друг другу.
Песок стремился проникнуть всюду. Он был горячий и колючий, и, просачиваясь под одежду, лип к потной коже. Здесь, через дорогу от лавки-гостиницы, на втором этаже заброшенного дома под окнами высились холмы нанесенного ветром песка. И мгновенно вымершая кривобокая единственная улочка Нгоролебо сплошь состояла из перемешанного шинами, копытами и босыми ногами песка. И горизонт горбился песчаными барханами. И только тоненькая сине-зеленая риска справа намекала, что там-то как раз конец царства песка. И за отпугивающими поселенцев малярией от берега мутноводой реки Нигер болотами начинаются джунгли, но отсюда в это верилось с превеликим трудом. Расплавленный мозг отказывался верить. И глаза снова поворачивались в сторону близкой опасности.
Вот, наконец, в оранжевом мареве, обшарив окрестности, встретилась спешившаяся троица, жаль, под бурнусами не разглядеть, белые это или негры. Вот к троице, уже не спеша, с противоположного конца селения подъехали еще трое рейнджеров пустыни, и тоже повыскальзывали из седел. Итого шестеро. Многовато для двух выходцев из северных широт.
- Похоже, теперь нам не скоро удастся развлечься шопингом. Как думаешь, это по нашу душу? - не особо напрягшись, пробурчал Витась под нос. Он химическим карандашом заносил на мятый клок тетрадного листа подслушанные местные словечки, чтоб не забыть.
Пепел его комментарий проигнорировал. Он наблюдал, как пришлые наконец обратили внимание на суетящегося хозяина гостиницы. Обменялись скупыми поклонами, и повели коней за мосластым негром в сарай.
- Ты верхом умеешь? - задумчиво спросил Пепел, не поворачиваясь.
- В этом краю всадник именуется "акбара", хоть ездит на верблюде, хоть на коне. Нет, не умею, - утер пот Витась и, отступив по прогибающимся доскам пола к сваленной у дверей поклаже, принялся рыться в барахле.
- Не скрипи песком. Эти черти слышат за километр, - Пепел не сводил глаз со строения напротив.
- И воды попить теперь нельзя? - Витась задумчиво перетряхивал нехитрый скарб, - Мать итить, я ж точно помню, что совал ее сюда!
А те, в бурнусах, пристроив коней, опять двинулись на обход городка, и опять один остался на самом солнцепеке.
- Блин! - рыкнул Пепел, мимо копошащегося и еще не догадывающегося о приближающихся неприятностях Витася выскочил из заброшенной комнатенки в коридор и спешно стал втягивать наверх деревяную рассохшуюся и отчаянно скрипящую лестницу.
- Я потерял флягу с водой! - жарким шепотом доложил поспешивший на помощь белорус. Но и двоих пар рук явно не хватало, чтобы справиться с тяжестью из этого положения.
Тогда Пепел, отстранив помощника, просто оттолкнул лестницу подальше с расчетом, чтобы она упала на кучу щебня и подняла как можно меньше пыли. А сам, подпихивая неповоротливого Витася, увлек напарника вперед к зияющему лазу на чердак:
- Чихнешь, убью!
Им помогло то, что первый этаж заброшенного дома, благо двери давно отсутствовали, обжили соседские куры, пережидающие здесь жару. Во-первых, несушки благополучно заштриховали, гоняясь и отстреливая клювами неядовитых сороконожек, оставленные следы, а во-вторых, шарахнувшись от падающей лестницы, кудахтаньем и хлопками крыльев смазали и сам звук падения, и взвившуюся пыль, и шорох прячущихся.
А объявившийся внизу разведчик, принял испуг кур на свой счет. Он потоптался на пороге, пока глаза привыкнут к сумраку. Весьма ловко, но без азарта, дулом выхваченного револьвера поводил по углам, потом задрал подбородок к потрескавшемуся потолку. Как раз в одну из щелей замершие Пепел и Витась за ним и наблюдали, они стояли, не дыша, боясь, что противно запоет под ногой сухая, как мощи, доска, или на голову лазутчика посыпится труха. И еще они боялись, что у замершей перед ними в схожей позе симпатичной молодой негритянки, которую они неожиданно обнаружил на чердаке, не выдержат нервы.
Тот, внизу, сунув револьвер в кобуру, склонился над сброшенной лестницей и попытался ее приподнять. Обследовать верхний этаж явно входило в его намерения. Кажется, загнал занозу и выматерился по-английски…
Эта, наверху, еще крепче сжала в вытянутой в сторону чужаков руке самодельный нож и сделала страшные глаза, дескать "всех порежу, всех перережу". На ее шее маятником болтался камень с дыркой посредине на кожанном шнурке - куриный бог…
Тот, внизу, пару раз без толку поднатужившись, сдался, снял с головы платок, ним же утер лоб, сел на лестницу и закурил. Он оказался загорелым до черноты, но все же белым юнцом, почти мальчишкой. И сам по себе был не опасней мухи, заберись из любопытства на второй этаж, или выше. Но его друзья, не дождавшись возвращения парня, обеспокоились бы, и пришлось бы принимать неравный бой. Посему самым разумным оставалось таиться и не рыпаться…
Эта, наверху, приложила палец к губам, на самом международном языке - языке жестов - советуя новым знакомым молчать в тряпочку. Пепел, не делая резких движений, повторил жест. Тут Пепла за брючину легонько затормошил Витась и некультурно ткнул пальцем во флягу на поясе негритянки. Кстати, кроме пояса и придерживаемой ним пестрой ситцевой тряпки до колен на деве ничего не было. Но фляга-то была как раз из их хозяйства: облезшая на алюминиевых боках краска, цепочка от ушка к крышке, на крышке знакомые зазубрины. А негритяночка была - самый смак. Розово-синие бутоны сосков целились прямо в глаза Пеплу, атласную шоколадную кожу так и хотелось погладить рукой, да и вообще не к месту приходили самые озорные мыслишки…
Тот, внизу сплюнул окурок и пошел на выход, сося палец с занозой. Кажись, пронесло. Но у этой, наверху, в руке матово поблескивало острие ножа, и она правильно прочитала претензии Витася.
- Вот кто спер нашу воду, - еще боясь повышать голос, пробубнил Витась то, что и так не составляло тайну.
- Ойра мути, бана хура се мути пряху, - задрожал звонкий голосок красавицы. Стальное жало нацелилось Витасю в пах, хорошо еще стороны разделяло не меньше трех метрова, можно успеть увернуться.
- Что говорит эта принцесса пустыни? - зевнул Пепел, демонстрируя вооруженной почти игрушечным ножиком глупышке, что не особенно и зол на ее проделку.
Витась помялся, сверился со своим рукописным словариком:
- Вроде как, "просить - позор, почетно красть".
- Наш человек, - хмыкнул Сергей, - Ладно, ты хорошенько допроси эту пташку, только не обижай и на перо по глупости не лезь. А я с нашего поста за окрестностями покараулю. - Пепел спустился на второй этаж и, осторожно ставя ногу, приблизился к подоконнику.
Окна в лавке-гостинице оставались плотно занавешены. Пребывала ли великолепная шестерка внутри, или снаружи, определить шансов не было. Где-то за сараем жалобно блеял баран, может, его волокли на шашлык для незваных гостей? Успокоившиеся чумазые дети снова полезли кувыркаться в лужу. Вернувшиеся на главную улицу из щели в заборе козы перешли в тень на другую сторону и принялись обгладывать кору на неизвестно для каких нужд врытом там столбе. На виселицу не похоже.
- Ты не угадал, она принцесса не пустыни, а джунглей. А это сюда наведывались "плохие люди". И эти "плохие люди" охотятся за ней, - легонько подталкивая перед собой присмиревшую аборигенку, появился в комнате Витась. Ножик благополучно перекочевал на девичий пояс, этот ушлый бульбаш умел обращаться с женским полом не хуже Сергея.
Чернокожая красавица торопливо залопотала что-то по своему. Сергей уловил только пару затесавшихся английских слов, общий же смысл речи остался загадкой. Да и не столько слушал он, сколько косился на слепящую наготу, благо, "принцессе" было не более девятнадцати годов от роду. Наверное, он бы еще несколько минут любовался бы смазливой мордашкой, торчком стоящими сосками на апельсинах грудей и безупречной плоскостью живота, но тут ситуация снаружи изменилась. Раздались гортанные выкрики, топот… Двое северян и представительница коренного населения мигом приникли к окну, правда, стараясь слишком не высовываться.