5
На следующее утро Ольга Петровна повела Анатолия в ГУМ:
- Я уже присмотрела костюмчик и пальто, не знаю, понравится ли тебе?
- Понравится, понравится. - Он улыбнулся матери, обнял ее за плечи.
Шли, по просьбе Анатолия, пешком, чтобы, как он сказал, "поздороваться с Москвой". Он шел и так пристально и внимательно разглядывал дома и прохожих, будто с рождения был слепым, а сейчас прозрел и видит мир впервые.
Они походили по гулким и шумным линиям ГУМа, купили серый костюм, две сорочки, туфли и, наконец, темно-серое, в елочку, пальто. В примерочной магазина он облачился во все новое, на голубоватую сорочку надел полосатый галстук и, поколебавшись, неловко водрузил на голову серую шляпу. Шляпа была куплена только после настоятельных просьб матери. Надев шляпу, он посмотрел в большое зеркало и увидел ладного, крепкого молодого человека, будто совсем незнакомого.
- Подожди меня у фонтана, я куплю чего-нибудь к ужину, - сказала Ольга Петровна и скрылась в дверях продовольственного отдела.
Анатолий прислонился к ограде фонтана и стал разглядывать медленно текущую толпу.
- Молодой человек, купите платочек жене или мамаше, - почти под самым ухом негромко произнес кто-то. Анатолий обернулся. Юркая старушка держала в руках теплый пуховый платок. - Недорого, пятьсот рублей всего, таких в магазине не купите, из Оренбурга сынок прислал подарочек, да денег нету…
Анатолий посмотрел на свой костюм - подарок матери, - и ему стало стыдно: мать ему, здоровому детине, делает подарки, а он даже не подумал купить ей что-нибудь. Привез деньги и сразу определил - на мотоцикл!
Вынуть из кармана "мотоциклетные" деньги и расплатиться- было делом минуты. Старуха, обрадованная сговорчивым покупателем, мгновенно исчезла.
Ольга Петровна ахнула, увидев подарок, потом вся засветилась улыбкой. Это был первый подарок сына! Счастливые и довольные друг другом, они возвратились домой.
Вечером Анатолий поехал в школу рабочей молодежи по адресу, полученному в справочном бюро. Его приняла завуч, седовласая женщина, прочитала заявление, просмотрела документы.
- Уточним, - сказала она. - Прием заявлений уже прекращен. Сейчас проводятся последние вступительные испытания. Но для вас, вы ведь переводитесь из другой школы, мы можем сделать исключение. Справка говорит, что в колонии вы успешно учились в девятом классе. Значит, хотите к нам в десятый? Так?
- Да, в десятый…
- Но у вас по всем предметам пятерки и четверки, а по литературе двойка. Почему?
- А что литература? - смущенно пробормотал Анатолий. - Я техникой увлекаюсь… Главное математика, в писатели не собираюсь…
- Вот как? Но ведь литературу знать надо, чтобы лучше понимать жизнь и людей. А без этого и техника мертва, ведь для людей она… Впрочем, мы еще поговорим потом. Приходите через неделю на переэкзаменовку по литературе. Программу знаете? Сможете?
- Смогу. А вот в математике я силен…
- Если хотите, можно через три дня проверить и ваши знания по математике.
- За математику я не боюсь, но и не набиваюсь, - спохватился Анатолий.
Завуч улыбнулась и принялась рассказывать Анатолию о льготах для учащихся в вечерних школах рабочей молодежи: о консультациях, дополнительных отпусках на время выпускных экзаменов, преимуществах при поступлении в вузы.
6
В тот вечер позвонил Маленький маршал, Коля Фатеев. Он извинился, что не сможет прийти сегодня - неожиданно назначен сбор стрелков снайперского кружка, скоро соревнования.
- Что ты извиняешься, как перед девушкой, - ответил Анатолий. Его насмешил изысканно вежливый тон этого извинения. - Ну не пришел бы, и все. Свои люди!
Коля рассердился.
- Точность, - наставительно сказал он, - совершенно необходимое качество в отношениях между людьми занятыми. - Последнее слово он подчеркнул.
А потом началось то, что могло бы утомить и жену, и близкого друга, и сына. Коля говорил, говорил, строго и назидательно:
- Ты должен, Анатолий, немедленно составить себе график, где будут указаны часы работы, еды, отдыха и развлечений. Без этого жить нельзя. С шалтай-болтай надо кончать. И так человек треть жизни спит. Средняя продолжительность жизни человека - шестьдесят пять лет. Вычти пятнадцать лет на детство, останется пятьдесят. Из них целая треть уходит на сон. Останется всего тридцать пять лет. Из них двадцать лет на работу, а пятнадцать на участие в общественной жизни, на самоусовершенствование, отдых и прочее. Учти! Всего мы имеем тридцать пять лет жизни на свершения. И даже меньше.
- Учитываю! Уже учел!
Но Коля не почувствовал иронии и продолжал:
- Если человек тратит ежедневно на еду два часа, то в месяц это составит шестьдесят часов, а за тридцать пять лет - три года!
- Ты что это, наизусть?
- На днях делал доклад на комсомольском собрании. Еще не забыл… Значит, даже книги надо читать не те, которые под руку попадаются, а по строгому плану. Иначе никакого времени не хватит. Надо беречь каждую минуту, и не только свою, но и чужую.
- Слушаюсь, сударь! - сказал Анатолий, подражая слугам из старых комедий.
И снова получил нахлобучку от Коли:
- Не устраивай балаган из серьезного разговора!
- Коля! А ведь ты лишен юмора. Это тоже порок.
Ты как-нибудь научись веселиться. А то засохнешь, как сухарь.
- Всему свое время… У меня миллион пороков. Знаю, взял их на учет. А жучу я тебя нарочно - поскорее настраивайся на деловой лад.
Анатолию надоело его слушать.
- Опять воспитываешь? Хочешь, как бог, создать человека по образу и подобию своему? Но у меня свой характер… И довольно крепкий. А когда поступлю на работу, тогда график попробую составить.
- Иди к нам на автозавод. Ты чувствуешь, что в этом слове заключено? Ав-то-за-вод! Сейчас многие ребята после десятилетки просятся к нам, а мест мало.
- Ну, а меня и подавно не примут на такой сверхпередовой завод.
- Почему?
- Прочитают анкету…
- Глупости! Коллектив у нас превосходный, и я завтра же поговорю в парткоме, поговорю с комсомольским секретарем.
- Не возьмут, - убежденно сказал Анатолий.
- Не дури! Мы тебя еще и в комсомол примем.
- А я и так комсомолец.
- Ты? Каким образом? - удивился Коля.
- Меня приняли в воспитательной колонии.
- Тем более! Обязательно поговорю! И учиться тебе помогут. Я тоже учусь в вечернем техникуме при заводе.
- Видишь ли, я уже подал заявление в вечернюю школу рабочей молодежи. Через неделю переэкзаменовка по литературе и русскому письменному. Математика у меня хорошо, а в литературе поотстал. Вначале придется побольше времени уделять на приготовление уроков…
- И слушать не хочу! - перебил его Коля. - Или ты будешь со мной на заводе, или ты не друг мне! - сказав это, он повесил трубку.
Да-а… Маленький маршал оставался верен себе. И зачем он повесил трубку, этот педант? Надо было получше разузнать о заводе. Позвонить ему? Но получишь ответ, что самое важное уже сказано, а из графика он выходить не намерен.
В раздумье провел Анатолий конец вечера. Ведь если идти на завод, то надо работать так, чтобы обгонять даже лучших. Иначе нельзя. Этого требует прошлое Анатолия. А если он не сможет так работать из-за учебы? 1 вообще вряд ли возьмут с его биографией на завод. Стоит ли в таком случае пытаться? Может быть, первое время, пока не окончит десятый класс, подрабатывать на жизнь игрой на баяне в каком-нибудь клубе? На чем же все-таки остановиться?
Глава VIII
"ЮК5 УК-РАФ"
1
Юра Кубышкин здорово вырос. В прихожей перед Анатолием стоял светловолосый великан с голубыми глазами. Мощь и сила, которыми дышала его мускулистая фигура, делали его старше своих лет. От прежнего нескладного, долговязого Юрки остались только румянец да та же добродушная улыбка.
- А ну, покажись-ка, сынку! Погляжу я, как вас там в бурсе уму-разуму учили, каких из вас казаков сделали, - пробасил Юра. Он крепко стиснул протянутую руку Анатолия и так тряхнул, что повернул его на месте.
Анатолий принял вызов и рванул Юрку к себе, но в одно мгновение оказался на полу. Падение было столь неожиданным, что Анатолий не сразу опомнился, не. сразу встал.
- Черт! Не рассчитал! Больно? - прогудел Юра.
Юра протянул руку. Анатолий был поражен тем, что произошло. Раньше он шутя валил долговязого Юрку, как хотел. Ну нет, и теперь победа должна остаться за ним.
Анатолий оглянулся - в коридоре пусто. Он подскочил к Юре и, подставив правую ногу сзади, сильно толкнул в грудь, чтобы опрокинуть, но… снова оказался на полу.
- Гляди-ка! Опять лежит? - с нарочитым удивлением воскликнул Юрий. - Вставай, лежебока, нечего загорать! Тоже нашел место! Эх, не умеешь ты падать!
Анатолий вскочил, сделал ложный выпад, но не успел коснуться груди Юры, как тот больно повернул его руку набок. Анатолий крикнул:
- Сдаюсь! Бегемот! Он был огорчен своим поражением. Но огорчение быстро сменилось удивлением, а удивление - восхищением.
- Ловко ты! - пробормотал он, усердно растирая правую руку.
- Признал-таки! То-то!
Юра тоже помнил свои прежние поражения, он был доволен победой и не скрывал этого.
- Где научился? - полюбопытствовал Анатолий.
- Самбо! Это когда безоружный бывает сильнее вооруженного. Надо изучить центры тяжести человека в разных положениях. Изучить наиболее болезненные, уязвимые места человеческого тела, и тогда Давид легко побеждает Голиафа.
- И долго ты учился?
- Перворазрядник. Необходима тренировка. Ты падать не умеешь. А самбист, даже сбитый на землю, сумеет победить противника одним движением. Вот так!
Юра лег, ухватился обеими руками за ступню Анатолия, стоявшего рядом, слегка приподнял, повернул, и тот, вскрикнув, упал.
- Неплохие приемчики самозащиты! Чувствуешь?
- А ты научи! - попросил Анатолий.
- Сто лет не виделись, встретились… И, вместо того чтобы поговорить, давай-валяй, ломай! Выберем время, обязательно научу.
Они прошли в комнату. Юра осторожно уселся на стул, будто боялся сломать его, и неловко подобрал длинные ноги. Видно, они здорово мешали ему в тесных комнатах.
- Ну как? Едем на охоту или нет? Погода неважнецкая, моросит. А завтра - я звонил в бюро прогнозов - сплошная облачность, возможны осадки. Решай сейчас, скоро вечер, - загремел Юра своим невероятным басом.
- Ты что, на попятный? - испугался Анатолий. - Едем сейчас же. Только переоденусь. Резиновые сапоги Корсакова дала. Охотничье разрешение на меня дядя выправил. Все у него готово для нас - и патроны и ружья. Мама с утра уже на дачу поехала, моего щенка с собой взяла.
- Ты уже щенком обзавелся? - удивился Юра. - Быстро!
- И каким! Курцхар! Замечательный! Предки - сплошные медалисты! Дядин подарок.
- Значит, завтра натаскивать его будем, учить, - оживился Юра. - Это интересно!
- Да что ты! Он трехмесячный, - рассмеялся Анатолий. - Будет жить пока у дяди, на травке гулять.
Он увлек приятеля в свою комнату и начал переодеваться.
- С кем успел повидаться, какие у тебя планы? - спросил Юра.
- Планы такие: днем работать, вечером одолевать высоты науки. Поступаю в десятый класс вечерней школы. Сам понимаешь, без десятилетки никуда…
- Одобряю!
- Дали неделю на подготовку и переэкзаменовку по литературе. Уже готовлюсь - глаза на лоб лезут. Надо бы и завтра заниматься, а я еду. Мечтаю, пойми! Я ведь впервые еду в лес, на простор, к реке!
Анатолий надел синий комбинезон.
- Звонил некоторым ребятам, - продолжал он, роясь в ящике. - Того нет, того мамочка не подзывает, тот и рад бы, да именно сейчас некогда… Ну их… Больше не буду звонить.
- Зря! Народ всякий бывает. Очень огорчился?
- Ни капельки… Вру! Конечно, обидно. И поделом, надо было писать. Сам виноват. Решил удивить, и вот…
- А Нина?
- На днях встретимся, так сказать свидание! Смешно, конечно, столько лет прошло… Малышами ведь мы тогда были, ребятенками. Для нее наша дружба, наверное, только детские воспоминания. Ну, а для меня… Для меня, понимаешь ли, время будто остановилось четыре года назад, а теперь вдруг снова пошло. Как объяснить тебе? Ну, то, что для всех вас уже "древняя история", для меня вроде только вчера… Ну, отношения наши, чувства…
Анатолий говорил тихо, почти зарывшись головой в ящик, и что-то там бесцельно перебирал.
- А Оля где? Помнишь, как мы дразнили тебя: "Олеобожатый, Олепровожатый"? - спросил он.
- Оля? Оля умерла… - глухо сказал Юра.
Анатолий вскинул голову и недоумевающе уставился на приятеля:
- Умерла?!
- Нелепо! От ангины. Год назад. Какая-то особенная ангина, с осложнениями. А мы собирались ехать летом по Волге на моторной лодке. С ней и с мамой…
Юра замолчал.
Анатолий хотел, но не мог найти слов, которые бы выразили все его сочувствие другу.
Он растерялся, захлопнул ящик и вдруг глухо спросил:
- Значит, ты имеешь моторную лодку? А какой мотор?
Спросил, и сразу ему стало стыдно. Румянец залил не только щеки, но даже уши.
Юра, большими шагами ходивший по комнате, сильно потер пальцами лоб, отвернулся к окну и с мукой в голосе сказал:
- Знаешь что? Поди ты к черту!..
Анатолий вскочил, подбежал к Юрию, заглянул ему в глаза:
- Т-ты д-д-умаешь, я хам, ничего п-п-понять не могу и поэтому н-н-насчет мотора б-брякнул? - От волнения он стал заикаться. - Думаешь, что огрубел я среди воров и в колонии, что подыму тебя на смех? Скажу, как п-п-последняя сволочь, что девок, мол, много… Да? А ты? Испугался, что чуть не открыл душу такому, как я?
- Толька!
- Ну, с-с-скажи, прав я или нет? Соврешь - век не прощу!
Глаза Анатолия, не моргая, смотрели в глаза Юрия.
Тот не опустил взгляда.
- Отчасти ты прав!
- Отчасти?
- Пойми… Тебе первому сказал об Оле… Ну, испугался, смутился, что ли. Как-то стыдно выставлять напоказ сокровенное… Понимаешь? Потому и послал тебя к черту. А ты уже подумал совсем другое…
- П-п-понимаю! Вначале и я все переживал в одиночку. Впервые, да и то не сразу, заговорил только с Иваном Игнатьевичем, это наш воспитатель. Такой человек! Потом расскажу… Значит, ты тоже никого не подпускаешь к своей душе? Ты не думай, я не набиваюсь на такие разговоры…
Юра грустно улыбнулся и, глядя в окно, сказал:
- Я ведь даже Оле никогда не говорил о своей любви. Словами такое трудно сказать. Старыми словами не хочется, а новых - не выдумаешь… Но мы понимали друг друга без слов… Знаешь, думая об Оле, я иногда чувствовал такую силу, что если бы нашел кольцо в земле, за которое можно ухватиться, то, кажется, мог бы поднять земной шар! И вдруг после смерти Оли нашел такие слова для нее, такие слова! Ладно… Хватит об этом. Только не надо меня жалеть. Понятно?
- Юра, я очень боялся, что встретимся, а говорить будет не о чем и разойдемся, "как в море корабли". А ты, ты настоящий парень, что надо!
- Толька, если бы я был помоложе или постарше, - Юра взял Анатолия за плечи, - я, может, расчувствовался бы и чмокнул тебя. Но давай без громких фраз… - Юра сжал плечи Анатолия.
Анатолий смутился, толкнул Юру в грудь, и они схватились в борьбе, как два медведя. Через полминуты Анатолий был повержен. Он уселся тут же, на полу, и, обхватив колени руками, сказал медленно и серьезно, выбирая слова:
- Вот что, Юрка! Ты не думай, что я любитель громких фраз. Меня от них тошнит. Воры меня подцепили, как карася, на громкую фразу. А тот, кто на собственной шкуре узнал, "почим ковш лыха", как говорил мой учитель шоферского дела - дядько Грицько, тот не споткнется дважды об один и тот же камень. Ты во мне не сомневайся. Ненавижу весь этот блатной мир. Хозяина того самого здесь пока нет, но могут появиться его Дружки. Водиться с ними ни за что не стану, но задевать их тоже не собираюсь. Черт с ними!
Юра помрачнел:
- Значит, "моя хата с краю"? Непротивление? Прямо скажи, что струсил.
- Да ты что? - Анатолий вспылил. - Я комсомолец, активист и вдруг здрасте - непротивленец! Конечно, я дам сдачи, если меня тронут, но задирать их первым я не хочу и не буду. Не хочу даже прикасаться…
- Гнилая теорийка, - возразил Юра. - Надо на них наступать, а не обороняться. А ты хочешь по-обывательски спрятаться: лишь бы меня не трогали… Эх, ты!
- Может быть, ты и прав, Юрка, - неуверенно сказал Анатолий, все еще сидя на полу. - Я еще сам не знаю, как быть. И в дороге, в вагоне, думал об этом и твердо решил обходить за два километра всю эту гниль. А вот на вокзале случай вышел, пришлось вмешаться… Потом расскажу. Видно, одно дело- план, а другое дело - жизнь…
- Да ты поменьше философствуй! В случае чего - советуйся со мной.
- Эй! - крикнул Анатолий, вскакивая и становясь в театральную позу. - Эй вы, воры-жулики, враги мои! Не подходите и не уходите, пока я не посоветуюсь со своим другом!
Оба засмеялись. Юра вскочил:
- Что же мы сидим! Поехали. Поговорим в дороге. Но ты действительно шофер?
- Третьего класса.
- А ну, покажи свои шоферские права.
Анатолий молча протянул Юре книжечку.
- Чтобы ездить по Москве, на этом удостоверении нужен штамп Московского ОРУДа. А для этого необходимо будет заново сдать экзамен по правилам уличного движения. Ясно?
- Ясно, товарищ начальник. Но ведь мне не к спеху. Может быть, пойду работать слесарем на автозавод. Коля обещал помочь устроиться.
- А если тебе предложат работать шофером?
- Спрашиваешь! Конечно, если только вечера будут свободны для занятий.
- А ты "Победу" водишь? - спросил Юра.
- Водил немного… - Анатолий бросил шоферское удостоверение в ящик стола.
- Возьми права в карман… Значит, и "Москвич" сумеешь вести?
Анатолий понимающе подмигнул:
- Юрка, ты настоящий друг!
- Но только за городом. Поехали!