Подхватив небольшой чемодан с одеждой и вместительный "абалаковский" рюкзак с оружием, боеприпасами и свиной тушенкой, которую по дружбе выдал ему на первый случай из неприкосновенных лесхозовских запасов Швырков, новоиспеченный лесничий наконец ступил на землю своих обширных таежных владений.
Тем временем приезжих и тех, кто их встречал, окружила стая разномастных и разнокалиберных псов. Видимо, прибытие рейсового автобуса было для них событием немаловажным. Рыча и переругиваясь друг с дружкой, они с интересом наблюдали за тем, как молодые супруги вытаскивали из автобусного салона свои неподъемные чемоданы с "материковскими" лакомст вами.
Порасспросив дорогу к лесничеству у кареглазой попутчицы, Кудрин уже было направился в указанную ею сторону, как вдруг лохматый черный пес ростом с доброго теленка, который до этого безучастно сидел чуть поодаль, мигом расшвырял собачью свору и в два прыжка очутился у ног Ивана. Пристально, с каким-то необычным для собак холодным бесстрастием, даже высокомерием, он посмотрел Кудрину в глаза, обнюхал и медленно затрусил прочь. Псы, среди которых были не только круглобокие и короткохвостые колымские дворняги, но и внушительных размеров свирепые волкодавы-полукровки, униженно ворча и потявкивая, торопились уступить ему дорогу.
- Умная псина… - кокетливо улыбнулась Кудрину его попутчица, которую, в отличие от других пассажиров автобуса, никто не встречал. Домой она, видно, тоже не торопилась, стояла, отряхивая пыль, и приводила в порядок одежду. - Лесничего сразу признал.
- Силен… - Кудрин с восхищением и невольной завистью посмотрел вслед черному псу - надо же, кому-то повезло иметь такого красавца; собаки были слабостью Ивана.
- Это пес бывшего лесничего.
- Ельмакова? - нахмурился Кудрин. - Как его кличут?
- Не знаю. И никто не знает. Ельмаков был бирюком. Ни с кем не дружил, в поселке появлялся два-три раза в месяц - заходил в магазин за продуктами. Даже хлеб сам себе выпекал.
- Извините, что я вас задерживаю, но мне хотелось бы кое о чем спросить…
- Вам я отвечу на любой вопрос, - кареглазая попутчица так посмотрела на Ивана, что он невольно отвел глаза в сторону и покраснел. - Между прочим, я холостячка. Меня зовут Валентина.
- Иван… - представился Кудрин, совсем оробев. - Очень приятно. Так что вы хотели узнать?
- Где был пес, когда… ну, в общем, когда с Ельмаковым случилось несчастье?
- Как раз этого я сказать не могу. Точно не знаю. Его нашли наши охотники дня через три или четыре после того, как геологи наткнулись на мертвого Ельмакова. Пес попал в волчий капкан. Отощал так, что едва на ногах держался. Хорошо, что на болоте приключилась с ним такая беда. Воды там вдоволь. А то подох бы от жажды.
- Охотничий пес… в капкан? - удивился Кудрин.
- Бывает… У нас тут все бывает… - загадочно прищурилась Валентина. - Поживете - увидите…
Новый добротный дом лесничего с крыльцом, украшенным затейливой резьбой, располагался в двух километрах от поселка. Он был срублен из толстых, хорошо выдержанных лиственниц и покрыт белым шифером. Стоял дом на берегу небольшой реки, укрывшись в смешанном подлеске. Просторное подворье, поросшее давно не кошенной травой, окружала изгородь, сколоченная из жердей. На подворье располагались хозяйские постройки: кладовая на двухметровых столбах, обитых жестью, большой сарай с навесом, под которым стояли клетки для кроликов, еще один сарай, поменьше, навес с поленницей, а за ним - небольшой флигель, окрашенный в темно-зеленый цвет. У ворот - вместительный гараж; его дверь была заперта на тяжелый амбарный замок.
Иван нащупал в кармане ключ от дома, который вручил ему Швырков, и, тая в глубине души неожиданно охватившее волнение, подошел к крыльцу.
На крыльце, загораживая дверь, стоял, ощетинившись, пес Ельмакова. Его вид не предвещал ничего хорошего.
- А, ты уже здесь? - удивился Иван. - Ну что же, давай знакомиться. Я новый лесничий. Если ты не против, будем дружить… Тебя как кличут? Молчишь? Да, жалко, что не умеешь разговаривать… Ладно, дружочек, время уже позднее, пора мне на боковую. Устал с дороги. Идем в дом, я тебя покормлю. Поужинаем вместе…
Иван, поправив лямки рюкзака, шагнул на ступеньки крыльца - и едва успел увернуться от молниеносного выпада пса; острые белые клыки щелкнули не более чем в десяти сантиметрах от лица Кудрина.
- Вот те раз… Пришел домой - здесь ты сидишь… Имей совесть, пусти переночевать. Или тебя больше устраивает обмен квартиры: ты здесь, а я - в твоей будке? Но это уже чересчур. Ведь не тебя, а меня назначили лесничим. Так что, будь добр, пропусти…
Однако пес был непреклонен. На ласковые слова Кудрина он отвечал таким свирепым оскалом, что другой человек на месте Ивана уже давно дал бы тягу. Уговаривал его Кудрин добрых полчаса. По-доброму. Хорошо разбираясь в повадках собак, он знал, что угрозами взаимопонимания не добьешься. Но, увы, все его усилия пропадали втуне. Наконец Кудрин, чертыхаясь про себя, отступил - с таким необычным псом он встретился впервые. Иван понимал причину нелюбезного приема - пес оберегал жилище хозяина; для него тот был жив. Другое смутило лесничего - пес не издал ни единого звука. Не лаял, не рычал, только показывал внушительных размеров клыки и сверкал налитыми злобой глазами.
- Ладно, хрен с тобой, зверюка окаянная… - сплюнул в досаде Иван. - Не было печали…
И он решительно направился к небольшому домику, крытая рубероидом крыша которого виднелась невдалеке, среди кряжистых лиственниц. Широкогорлая печная труба дымилась, в крохотных оконцах горел свет - на землю уже легли сумерки. Из разъяснений Валентины Кудрин знал, что там обитают двое из его лесников.
На стук из-за двери, обитой грязными ватными одеялами, раздалось:
- Входи, не заперто!
В домике была всего одна комната. Из мебели - массивный круглый стол на точеных ножках, три табуретки, видавший лучшие времена диван и широкие нары. У стола сидели узколицый старик с копной всклокоченных седых волос и суетливый бородатый мужичок в давно не стиранной голубой майке. Они чаевничали.
- Добрый вечер! - поприветствовал их Кудрин.
- Для кого добрый, а для кого - не очень… - хмуро зыркнул на него старик. - Гараня, подкинь дровишек. Еще чайку вскипятим, - обратился он к бородачу.
- Здрасте… - бородатый Гараня бочком проскользнул мимо Ивана к печке.
- За чем пожаловал, мил человек? - спросил старик, пытливо глядя на Кудрина из-под широких мохнатых бровей.
- Я новый лесничий.
- A-а… - протянул старик безразлично. - Начальство, значит. С прибытием. Садитесь, - показал на табурет.
Гараня быстро смахнул с него пыль и пододвинул к столу.
- Чайку не желаете? - заискивающе посмотрел он на Кудрина снизу вверх.
- Не откажусь. - Иван развязал рюкзак и вынул две банки тушенки. - Заодно и поужинать не мешало бы…
- Кучеряво живем… - с легкой завистью в голосе сказал старик и достал из-под стола сковородку. - Гараня, разогрей.
- Хлеб у вас имеется?
- Чего-чего, а хлеба хватает. Правда, позавчерашний, но есть можно. Если зубы в порядке…
- Не жалуюсь. Как вас по имени-отчеству? - спросил Кудт рин старика.
- Хы… - коротко хмыкнул тот. - Это вас нужно по батюшке величать, а меня зовут просто Фефа.
Только теперь, присмотревшись, Иван понял, что ошибся, записав Фефу в старики - тому было не больше пятидесяти. Но лицо его, на котором безалаберно прожитые годы проложили многочисленные морщины, выглядело на все семьдесят.
- Переночевать у вас можно?
- Что так? - Фефа, сосредоточенно отмеряя ложечкой чай, сыпал его в заварник.
- Пес Ельмакова в дом не пустил.
- Сурьезная псина. С ним шутки плохи. Повадки у него волчьи, а хватка мертвая. Нас он тоже не признает. Даже на подворье не пускает. Только в гараж. Там трактор на приколе. Ремонтируем. К зимнему лесоповалу готовимся, будем сухостой пилить.
- У него кличка есть?
- А как же. Да только нам она не ведома.
- Разве Ельмаков никогда не подзывал его при вас?
- Словом - нет, только свистом.
- Он мысли может читать, - вмешался Гараня. - Как ведьмак. Глянет - мороз по коже. Ельмаков, бывало, только бровями шевельнет, а он уже все понял, бежит приказ исполнять.
- Ну уж, мысли… - глянул на него с иронией Фефа. - Эка ты хватил. Но пес умный, это точно…
После ужина закурили. Беседовали о том о сем. Больше говорил Гараня, который понемногу осмелел. Фефа в основном поддакивал или саркастически хмыкал, если приятеля слишком уж "заносило". Кудрин долго крепился, но все-таки решился задать вопрос, который вертелся на кончике языка:
- Как вы думаете, то, что случилось с Ельмаковым, - неосторожность, нелепый случай или?..
Гараня сразу поскучнел, приумолк и принялся сосредоточенно разглядывать свои руки. Фефа пыхнул дымом, потушил папиросный окурок и налил в свой стакан немного заварки. Выпил. Осторожно подбирая слова, ответил:
- Мы… люди маленькие… За нас есть кому думать… Гараня, стели постель. Пора спать…
Кудрин поселился во флигеле - в дом пес его так и не впустил. Несколько раз Иван пытался проникнуть туда хитростью, по-тихому, но стоило ему подойти к крыльцу, как пес безмолвным черным призраком вырастал на пути лесничего словно из-под земли. Пытался Кудрин и подкармливать его, но Молчан (так с некоторых пор Иван стал называть пса) был неподкупен - самые аппетитные куски мяса, которые только мог добыть лесничий, оставались нетронутыми.
Однажды на подворье лесничества забежал бродячий пес и с вожделением набросился на еду, предназначенную Молчану. Тот, по своему обыкновению, совершенно беззвучно вынырнул откуда-то из-за сараев, и не успел Иван глазом моргнуть, как бродяга, дергая в конвульсиях лапами, уже лежал с перекушенным горлом - ухватки у Молчана и впрямь были волчьи.
Лесники к мытарствам своего начальника относились сочувственно - флигель для жилья был мало приспособлен. До этого он служил складом, где хранились бензопилы, запасные части к трактору, спецодежда, косы, топоры и прочая необходимость лесничества. Фефа советовал Кудрину просто пристрелить пса. Но Иван даже мысли такой не допускал - Молчан своей верностью вызывал у него уважение и желание непременно подружиться. А ради этого стоило перетерпеть некоторые неудобства. Впрочем, к ним Ивану было не привыкать - он почти десять лет проработал лесничим в сибирской тайге, где условия жизни были ненамного лучше.
В конце сентября выпал снег. Иван весь световой день пропадал в тайге - знакомился с участком. Швырков говорил правду - дичи и впрямь было много. В речных поймах часто встречались сохачьи лежки, и по следам Кудрин определил, что на его участке по меньшей мере тридцать взрослых лосей и около десятка молодняка. Ближе к верховьям реки, на плоскогорье, где среди невысокого кустарника рос ягель, паслись оленьи стада. В горы Кудрин не поднимался, там ему делать было нечего, но однажды рассмотрел в бинокль снежных баранов-толсторогов, которые бродили у подножия скалистого гребня.
Появились на участке и непрошеные гости. Реки еще не стали, мороз пока был не сильным, а потому браконьеры не рисковали углубляться далеко в тайгу из-за непролазных болот и промышляли в основном неподалеку от поселка, где места были посуше. Иван несколько раз слышал выстрелы, а затем находил впопыхах брошенные оленьи шкуры, требуху и головы; но самих охотников застигнуть не удавалось. Видимо, им были известны какие-то потайные тропы в горах, которых лесничий еще не знал.
Как-то в субботу, ближе к вечеру, Кудрин возвращался домой кружным путем через так называемый Волчий хвост - равнинный участок тайги, который узким клином врезался в невысокие голые сопки. Единственный ручей рассекал его пополам, то и дело прячась в лозняке, растущем по берегам. Погода стояла тихая, безветреная, ярко светило солнце, идти на лыжах было легко - снег лишь слегка прикрыл землю, а лиственницы росли не густо.
Сначала Иван услышал сухие, частые выстрелы, а затем рев мотора. Ошибиться он не мог - стреляли из нарезного оружия, скорее всего из скорострельного карабина Симонова. Притом близко, примерно в сотне метров. Быстро зарядив двустволку картечью, он украдкой поспешил на шум.
Кудрин увидел браконьеров на небольшой поляне возле ручья. В этом месте находилась галечная проплешина, и звери облюбовали ее для водопоя. Браконьеры завалили двух лосей: довольно крупного самца-трехлетка и молодую самку. Где-то поодаль урчал вездеход, который не смог подойти ближе - мешали деревья.
Браконьеров было двое (не считая водителя., если он был, но этого Иван пока не знал). Один из них, высокого роста, длиннорукий и краснолицый, сноровисто орудовал ножом, изготовленным из обломка косы - снимал шкуру с самки. Второй, черноволосый, ростом пониже, кряжистый и кривоногий, смахивающий на медведя, рубил топором тушу на куски, не дожидаясь, пока его напарник закончит свежевать. Оружие они держали под рукой - как и предполагал Иван, десятизарядный СКС и * двустволку, пятизарядный "бокфлинт".
Кудрин, прячась за деревьями, подошел к ним почти вплотную. Услышать его шаги браконьеры не могли - их скрадывал работающий на малых оборотах мотор вездехода. Прикинув на глаз расстояние до оружия, Иван, поколебавшись, решился - в несколько прыжков добежал туда и пинком ноги отшвырнул карабин и двустволку подальше от опешивших браконьеров.
- Положи топор, - негромко, но внушительно сказал Кудрин кряжистому - опомнившись, тот кинул быстрый многозначительный взгляд на краснолицего и стал медленно отводить руку с топором назад. - Иначе завтра поминки по тебе будут справлять.
- С-сука… - с ненавистью прошипел кряжистый, и топор зарылся в снег.
- Документы… - внутри у Ивана все горело, хотя внешне он был совершенно спокоен. - Подходите по одному. Сначала ты, - кивнул он краснолицему, который с меланхолическим видом вытирал руки о ватник.
Тот нехотя полез в карман, достал охотничий билет и отдал Кудрину. Он был пониже Ивана и поуже в плечах, но в его жилистых руках с ладонями-лопатами угадывалась недюжинная сила.
- Коробка Петр Порфирьевич… - прочитал Иван. - Теперь твоя очередь… - позвал кряжистого.
- Не ношу с собой, - огрызнулся тот.
- Фамилия?
- А зачем тебе? И кто ты вообще такой?
- Лесничий, - коротко бросил Иван, еще больше накаляясь. - Чей карабин?
- Ну, мой… - ответил кряжистый, вызывающе глядя на лесничего.
- Разрешение есть?
- Будет.
- Шутник… Лицензии на отстрел лосей имеются? - на всякий случай спросил Иван, хотя точно знал, что было принято решение в этом году лицензий не выдавать.
- Что ты пристал к нам - разрешение, лицензия! - Кряжистый, немного косолапя, двинулся к Кудрину. - Выбирай любого, - кивнул на лосей. - Мы его сами разделаем и домой к тебе свезем. И водки ящик впридачу. Ну, по рукам?
- Покупаешь? Не продешеви…
- Слушай, брось задираться. Ну вляпались мы, твоя взяла. Так я это признаю, винюсь. Что еще нужно? Штраф заплатить? Пожалуйста! Хочешь, тебе лично, без квитанции. Нет - как положено по закону. Я даже не обижусь. Сами виноваты, дуболомы тупоголовые. Но прошу - отдай карабин. Ты знаешь, что мне за него светит.
- Не знаю и знать не хочу. Самку зачем стреляли?
- В азарте, будь она неладна… - кряжистый смотрел исподлобья, недобро прищурив желтые, рысьи глаза. - Ошибка вышла… Будь человеком, отдай карабин. Тыщу плачу. Мало? Два, три куска - сколько хочешь?
- Ничего от тебя мне не нужно. Я на службе.
- Значит, не сговоримся… - Взгляд браконьера отяжелел, белки глаз потемнели, будто налились свинцом. - А жаль…
Он коротко выдохнул и неожиданно стремительно для своего довольно грузного тела бросился на Кудрина.
Иван ждал этого. Он чувствовал, что мирно их встреча не кончится - опыт у него уже был, поднабрался в сибирской тайге. Кудрин боялся только одного - что он поддастся хлынувшей вдруг в голову беспричинной ненависти к этим двоим и помимо воли нажмет на спусковой крючок. Потому, пока шел разговор, Иван незаметно поставил свою бескуровку на предохранитель.
Ружье полетело в снег - кряжистый резко стукнул ребром ладони по стволам. Но большего сделать не успел - не сдерживаясь, Кудрин влепил ему прямой удар в подбородок. Силу свою Иван знал, а потому только покривил губы в злой усмешке, когда кряжистый, мотнув головой, отлетел назад метра на три и распластался на спине без движения.
- Не шалите, мужики… - сквозь зубы процедил Иван, обернувшись к Коробке, который тупо смотрел на своего приятеля.
И, подхватив ружья и карабин, лесничий направился к вездеходу, который был скрыт за деревьями.
В кабине сидел молодой парень с румянцем на всю щеку и жидкими светлыми усиками, которые он как раз расчесывал, глядя в зеркало, приклеенное к ветровому стеклу. Кудрин рывком открыл дверку и за шиворот вытащил его наружу.
- Ты… ты кто? - вытаращил на него глаза парень. - 3-за-чем?
- Отойди в сторону, а не то проутюжу… - Иван сел на его место. - Иди туда, - показал в сторону ручья, где остались Коробка и кряжистый. - Там все узнаешь.
Вездеход, подминая гусеницами молодую поросль, двинулся в объезд - Кудрин знал, как проехать к ручью, не повредив подлесок.
Кряжистый уже очнулся; он сидел на земле и прикладывал снег к подбородку. Коробка что-то втолковывал парню, который напрямик поспел раньше, чем Иван на вездеходе.
- Вот что, соколики, заканчивайте разделку, - Кудрин показал на лосей, - и грузите в вездеход.
- Пошел ты… - сплюнул окровавленную слюну кряжистый. - Ничего, посмотрим, чья будет сверху…
- Это будет позже. А сейчас я бы советовал вам поспешить, - Иван посмотрел на небо.
Солнце уже до половины спряталось за сопки, и подул морозный ветер.
- Если, конечно, не хотите ночью пешком до поселка топать, - добавил он со злой иронией. - Тут километров двадцать, к утру будете. Деваться вам все равно некуда. А там я вас и встречу. Устраивает?
- Припомню я тебе, погоди… - кряжистый злобно выругался.
- Тенгиз, поднимайся… - несмело потянул его за рукав меховой куртки Коробка. - Время позднее, по-темному запурхаемся. Ничего не поделаешь, придется грузить…
- Все вы… паскудники ушастые… - кряжистый с силой оттолкнул его руку и встал. - Трусливые вышкребки… Ладно, начнем…
В поселок приехали, когда зажглись фонари на центральной улице. Пока составляли акты, пробило двенадцать ночи. К этому времени подъехал и участковый, старший лейтенант Аросев, который в этой должности работал всего ничего, третий месяц. У кряжистого действительно не было при себе никаких документов, но Аросев довольно быстро установил, что его фамилия Мириков. Тот все порывался кому-то позвонить, когда речь зашла о карабине, но участковый решительно отказал.
В эту ночь Иван спал беспокойно, два раза вставал покурить. За окнами гулял сильный ветер, и чудилось, что кто-то ломится в дверь…
Неделю спустя приехал Швырков.
- Ну и заварил ты кашу, Иван…
Они сидели во флигеле и пили чай.
- Что, выговор привез? Как Ельмакову? - насмешливо посмотрел на него Кудрин. - Давят?
- Да нет, ничего… пока… Иные нынче времена.
- Блажен, кто верует…