- И то верно… Ты знаешь, чей карабин был у Мирикова?
- Откуда? И на кой ляд мне это нужно?
- Не скажи, не скажи… Узелок-то тугой вяжется…
- Чему я очень рад. Проторили дорогу в тайгу, как на личную заимку.
- Я с тобой согласен. Потому и привез тебе премию и благодарность в приказе, - улыбнулся Швырков. - А карабин,
Иван Лексеич, принадлежит, между прочим, районному прокурору. Вот так, дружище.
- Что? Как это… прокурору?
- Удивлен? А я не очень. Мириков и компания уже давно промышляет зверье для начальства. Удобно и выгодно. За все отвечает Мириков, случись что. Но его они, конечно же, в обиду не дадут. А теперь промашка вышла, благодаря тебе. И Аро-севу. Он в районе новый человек, но, доложу вам, смекалистый. Сразу учуял, чем это дело пахнет. И быстренько, минуя своего шефа, доложил об изъятии карабина в область. И пошло-поехало…
- Не ожидал…
- Если бы знал, поступил по-другому? - Швырков пытливо посмотрел на Ивана.
- Швыра, дам по шее… - засмеялся Кудрин. - Будто не знаешь, что по-иному не смог бы.
- То-то… В общем, так держать, товарищ Кудрин. Кстати, как тебе лесничество?
- Вполне… Между прочим, ты мне обещал новые бензопилы и снегоход "Буран". Сколько прикажешь ждать?
- Как особо отличившийся, можешь получить хоть завтра…
Ноябрь пришел морозный, но короткие дни были солнечными, яркими. В предпраздничный вечер Иван затеял в своем флигеле генеральную уборку. Молчан по-прежнему не пускал его и на порог дома, но Кудрину пока было не до пса. Уже в семь утра он заводил "Буран" и отправлялся в тайгу. Забот хватало - лесники пилили сухостой, заготавливали метлы из кустарниковой березки, строили новое зимовье.
Шорох и какие-то неясные звуки снаружи заставили Ивана прервать свое занятие. Он открыл дверь, ступил за порог - и едва не упал, споткнувшись о что-то темное.
- Молчан?! - лесничий в изумлении склонился над псом.
Тот лежал с неловко подвернутой передней лапой и смотрел на Ивана непривычно робко, даже виновато. Припорошенные инеем ступеньки были испещрены пятнами крови. Кудрин осторожно поднял пса на руки и занес внутрь флигеля.
Пуля, выпущенная из карабина, прошла навылет. Видимо, прицел был не точен, или в последний миг, почуяв беду, Молчан успел увернуться, и свинец прошил мышцы груди. Выходное отверстие было небольшим, аккуратным, и Кудрин вздохнул с облегчением - хорошо, что стреляли из нарезного оружия; пуля гладкоствольного ружья такую дырищу разворотила бы…
Рана затянулась быстро, но Молчан твердо встал на ноги только после Нового года. Теперь Иван жил в доме лесничего, потому что тонкие стены флигеля плохо держали тепло, а холода стояли большие. В тайгу Кудрин выбирался редко; недалеко и ненадолго, на лыжах - резиновая ленточная гусеница снегохода не выдерживала свирепых морозов, становилась хрупкой и ломалась.
Молчана он определил в просторную комнату, которая служила конторой лесничества. Пес лежал на подстилке возле круглой тумбообразной печки, окованной листовым железом, и, положив лобастую голову на лапы, молча наблюдал за Иваном. Лесничий работал за огромным двухтумбовым столом, составляя отчеты в район, различные справки, акты и прочие бумаги, иногда и вовсе ненужные, но создающие видимость кипучей каждодневной работы. Швырков, которому Кудрин сказал напрямую, по-свойски, что он думает про эти бюрократические выверты, только поморщился, будто съел лимонную дольку без сахара, и молча положил на стол перед Иваном целую кипу циркуляров. Разобравшись в них, Кудрин посочувствовал своему старому приятелю и мысленно поблагодарил - оказалось, что Швырков немалую часть канцелярской работы взял на себя. На вопрос Ивана, откуда он берет густо посеянную по многочисленным отчетам цифирь, Швырков засмеялся и молча показал на потолок…
Отношения с Молчаном у Ивана не складывались. Пес по-прежнему не признавал в нем хозяина, хотя и переносил терпеливо все медицинские процедуры, притом с таким видом, будто делает Кудрину одолжение. Но еду с рук не брал и ниКогда не ел в присутствии Ивана. Непримиримость пса временами вызывала у лесничего раздражение; и все же, по здравому размышлению, Кудрин признавался себе, что Молчан ему люб, как никакой другой пес до этого…
Вечерами Ивана одолевала тоска. Одиночество, которое еще совсем недавно казалось ему спасительным прибежищем от житейских невзгод, неожиданно стало тягостным, обременительным. Кудрин с нетерпением ждал писем от матери; они приходили не часто, и Иван каждый вечер перечитывал по нескольку раз старые, которые бережно хранил в резной шкатулке, своем творении - с деда-прадеда в роду Кудриных ремесло резчика по дереву было в большой чести.
В одном из писем мать сообщила, что бывшая жена Ивана нашла себе уже третьего мужа, а шестилетнюю дочку отправила к своим родителям, в деревню, и теперь она лишена возможности видеться с девочкой. Впрочем, и раньше, как она, так и Иван виделись с малышкой не часто, в основном украдкой, благодаря расположению к ним воспитательницы детского садика.
Прочитав письмо, Кудрин вдруг почувствовал себя настолько опустошенным и по-старчески вялым, что едва доплелся до постели. Проворочавшись до утра без сна, он поднялся совершенно разбитым и с твердым решением, которое неожиданно потушило испепеляющий жар внутри: былого не вернешь, жизнь потеряла смысл…
Закрыв зеркало над умывальником салфеткой, Иван решительно направился в контору лесничества. Там, в большом металлическом шкафу, хранилось оружие. Тщательно, не торопясь, он почистил карабин, смазал затвор, вставил обойму. Сел на стул, снял носок с правой ноги, поставил карабин между колен дулом кверху…
Молчан настороженно смотрел на Кудрина. Лесничий поймал его взгляд и, слабо улыбнувшись, кивнул. Пес неожиданно вскочил и оскалил клыки; шерсть на загривке Молчана встала дыбом.
Иван поерзал, устраиваясь на стуле поудобней, и нащупал пальцами босой ноги спусковой крючок.
Вдруг яростный рык, басовитый и хриплый, вырвался из горла Молчана. Иван от изумления вздрогнул и, не веря ушам своим, уставился на пса- великий молчальник подал голос! Впервые!
Пес рычал не переставая. Временами в голосе Молчана появлялись какие-то иные нотки, более мягкие, шепчущие, будто он пытался что-то сказать.
Кудрин почувствовал, как больно сжалось сердце; горячая волна прокатилась по телу, увлажнив глаза. Больно, до крови, прикусив нижнюю губу, Иван, как был простоволосый и в одной футболке, так и выскочил босиком на крыльцо. Гулкое эхо выстрелов взломало утреннюю тишь и покатилось, теряя силу, по застывшему подо льдом речному плесу.
Уже давно кончились патроны, а Кудрин все передергивал затвор и нажимал на спусковой крючок, целясь в мечущуюся перед глазами темень, которая израненным зверем уползала в глухие урочища…
Когда прибежали разбуженные выстрелами Фефа и Гараня, полураздетый Кудрин сидел на крыльце и гладил Молчана, который чуть слышно урчал и недоверчиво косился в его сторону. Дверь в дом была распахнута, и теплый воздух, вырываясь наружу, колебал стылую рассветную синь.
Зима окончательно отступила только в начале мая. Молчан давно уже выздоровел и опять, к большой досаде Ивана, стал избегать его, сутками пропадая в тайге. Правда, теперь от еды он не отказывался и изредка позволял Кудрину гладить себя. Но видно было, что ласки лесничего особого удовольствия ему не доставляли.
Как-то вечером, когда Иван стряпал ужин, за окном раздался испуганный женский крик. Лесничий опрометью выскочил на крыльцо в клеенчатом переднике и с кухонным ножом в руках.
У ворот, загораживаясь хозяйственной сумкой, стояла его попутчица Валентина, а на нее, скаля зубы, угрожающе надвигался Молчан.
- Уберите, уберите эту зверюку! - взмолилась она и начала потихоньку пятиться.
- Молчан, свои… - неуверенно сказал Иван, не надеясь на положительный эффект - до сих пор пес не реагировал на его команды.
Но, удивительное дело, на этот раз Молчан послушался: он спрятал клыки, посмотрел на лесничего - как тому показалось, неодобрительно - и неторопливо потрусил к сараям.
- Уф-ф… - Валентина, не спуская с него глаз, бочком прошла по дорожке и взбежала на крыльцо. - Тигра, а не пес. Так и родимчик может приключиться с испугу… Здрасьте! - протянула руку.
- Добрый вечер… - смущенный Иван едва не уронил нож, и крепче, чем следовало бы, пожал узкую ладонь женщины.
- Ой! - вскрикнула она. - Ну и силища… - в восхищении округлила глаза.
Кудрин окончательно сконфузился и в ответ только пробормотал что-то не очень вразумительное.
- И долго мы здесь будем стоять? - лукаво прищурилась Валентина. - Может, в дом пригласите?
- Проходите, пожалуйста! - спохватился Иван, пропуская ее вперед.
А сам тем временем лихорадочно пытался распустить завязки передника.
- Как у вас тут чисто, уютно… - видно было, что женщина приятно удивлена.
- Стараюсь… - не нашел ничего лучшего ответить Кудрин и украдкой запихнул передник за шкаф.
- Что-то подгорает, - Валентина показала на дверь кухни.
Сковородка с жареным луком уже дымилась. Иван впопыхах схватил ее голой рукой, обжегся, но не выпустил и поставил на кухонный стол.
- Можно, я вам помогу? - спросила Валентина и, не дожидаясь ответа, принялась хозяйничать: доварила борщ, приготовила поджарку, мясной салат, помыла посуду,
Кудрин только смотре;:, ошеломленный непринужденностью с которой Валентина распоряжалась и его холостяцкой обители. А она, как ни в чем не бывало, достала из своей сумки банку маринованных помидоров, эмалированную миску с солеными груздями, пышные пирожки с брусничной начинкой, кусок копченой колбасы, небольшой торт, накрыла стол и, водрузив посередине бутылку коньяка, сказала:
- Вот. Вес. Чем богаты… Да ны садитесь, не стесняйтесь. Будьте как дома. - засмеялась грудным смехом. - У меня сегодня праздник. День рождения. Одной скучно, вот я и… Не обижайтесь за нахальное вторжение, ладно?
- Я… нет, что вы! Поздравляю… - церемонно склонил голову Иван. - Извините, но подарка у меня никакого… Как-то все неожиданно…
- Лучший подарок для женщины - доброе, ласковое слово и внимание, - снова рассмеялась Валентина, усаживаясь за стол. - Начнем?
Иван выпил самую малость, но, к своему удивлению, захмелел. Ему пришлись по вкусу пирожки с брусникой, и он ел их да нахваливал. Валентина, подперев голову кулачком, весело смотрела на него загадочно прищуренными глазами.
- У вас разве нет друзей? - осторожно спросил ее Кудрин.
- Как вам сказать… - поскучнела Валентина. - Не то, чтобы… Так, бабы… Надоели. Шестой год живу здесь, одни и те же лица, разговоры. Вы сами видели, что клуб полуразваленный, кино крутят три раза в неделю. А картины к основном типа "наш паровоз, вперед лети…" Где только такие ухитряются откапывать… Телевизор не работает, мастера из райцентра не дозовешься. Живем… Взбеситься можно…
- Хорошего мало, - согласился Иван и. вспомнив свое, нахмурился.
Валентина, уловив перемену в его настроении, пытливо заглянула в глаза.
- А я приходила к вам под Новый год. Хотела пригласить в нашу компанию. Но, увы, дом был на замке.
- Ездил в райцентр. К товарищу, - объяснил Иван. - На два дня.
- К товарищу… - Валентина поправила волосы и лукаво спросила: - В юбке?
- Нет, нет, что вы! - с неожиданной для себя горячностью стал отнекиваться Иван.
И чтобы, как-то скрыть смущение, которое вновь овладело им. Кудрин r свою очередь задал вопрос, давно вертевшийся на языке:
- Валя, а ваш муж… где?
- Там… - неопределенно махнула она рукой. - Где-то на "материке"… Не интересовалась.
- Что так?
- Долго рассказывать, да нечего слушать… Обычная история… - Горькая складка легла на сс высоким лоб. - Колыма, будь она неладна… Приехали сюда денег подсобрать на кооперативную квартиру. Мечтатели… Появились деньги, зарабатывали неплохо. Вначале дали нам комнатку в семейном общежитии, потом квартиру в бараке. Жить можно было. А потом… В кармане не пусто, червонцы шелестят, в магазине водки хоть залейся, опять же, дружки, пьянь-рвань залетная… И пошло-поехало… до белой горячки… В общем, вместо цветущей жизни в будущем, о которой было столько говорено-переговорено с моим ненаглядным. - в голосе Валентины зазвучали злые нотки, - остались мы оба у разбитого корыта. Он уехал, точнее, в шею вытолкала, а я… Ни вдова, ни девка… Кручусь. Теплицу завела, кур держу. Деньгу зашибаю… Кому, зачем? Детей нет, а мне много ли нужно? Да ну его все!..
- Неладно… - Ивану было искренне ее жаль.
- Да уж… - Валентина пригорюнилась.
- Может, еще чуток? - потянулся за ее рюмкой Иван.
- Хватит. Спасибо, - Она вдруг схватила его руку и заговорила быстро, сбивчиво: - Вы не подумайте чего… У меня правда день рождения. Если честно, эго был еще и удобный предлог встретиться с вами. И рассказать… - Валентина запнулась, подыскивая слова. - В общем, слышала я недоброе. Наши мужики недовольны вами. Ну за это все… То, что вольница их закончилась, что нельзя в тайге промышлять, как прежде. Браконьерствовать. Поостерегитесь, прошу вас. Народу нас разный, а уж если выпьют… Никакого сладу. На все способны. Грозились… А тайга хранит тайны крепко. Ельмаков был такой же…
Кудрин проводил Валентину до околицы поселка. Распрощались они суховато, сдержанно. Валентина была непривычно робкая, неразговорчивая, а у Ивана под впечатлением ее предупреждения и вовсе пропала охота о чем-либо говорить.
Он поверил сіі сразу и не стал ни о чем расспрашивать. Даже о Ельмакове; хотя складывалось такое впечатление, что она кое-что знала о событиях, связанных с его гибелью - больше, нежели про то было известно другим. Кудрин шел обратно не спеша и вспоминал прошлую субботу…
Тропинка над озером уже просохла, н он вышагивал споро, не глядя под нош. Где-то рядом, в зарослях, неслышным призраком бежал Молчан, и Иван радостно улыбался - пес наконец привык к нему и теперь везде сопровождал. Правда, пока таился, старался не показываться на глаза, что не всегда ему удавалось - Кудрин был опытным следопытом, - но его незримое присутствие Иван ощущал на каждом шагу: то на тропу заяц выметнется, то рябчик взмоет свечой и сядет на дерево к пределах выстрела, а однажды, ломая кусты, прямо на него вымахнул перепуганный лось. Это была работа Молчана, великолепного охотничьего пса. Видимо, он очень удивлялся, почему Кудрин не стреляет…
Наконец тропинка вывела Ивана на открытое место, где кончался лозняк и белела крупная галька на берегу. Здесь в озеро вливался неширокий ручей, через который было перекинуто бревно. И тут Кудрин в удивлении замер - на его пути встал Молчан. Едва лесничий шагнул к нему, как пес угрожающе оскалил зубы. "Что это с ним? - недоумевал Иван. - Не пускает… Странно… Ладно, обойдем его стороной…" - И он свернул с тропинки.
А Молчан тем временем разгребал лапами прошлогодние листья. И только когда наблюдавший за ним Кудрин увидел присыпанную песком и каменной крошкой цепь, стало понятно недружелюбное настроение пса - кто-то насторожил капкан прямо на тропинке!
Молчан, поняв, что лесничий заметил коварную ловушку, скрылся в зарослях. Кудрин нагнулся, потянул за цепь, которая была захлестнута вокруг дерева и заперта скобой с двумя болтами, и покачал головой - капкан был самодельный, устрашающих размеров, с острыми зубьями на створках. Он представил на миг, что сталось бы с его ногой, не будь Молчана - такие, "медвежьи" капканы легко дробят кости, - и содрогнулся.
Иван освободил пружину, и акульи челюсти ловушки с лязгом захлопнулись. Он оттащил ее подальше, к кустам, и уже было направился дальше, как вдруг раздался резкий хлопок, будто неподалеку хлестнули пастушьим кнутом. Уже падая на землю, Кудрин услышал зудящий голос пули. По-пластунски уползая в заросли, он машинально отметил, что стреляли из малокалиберки, но патрон был с усиленным пороховым зарядом - звук выстрела более густой, басовитый. А стрелок, похоже, таился на противоположном берегу озера.
Осторожничая, Иван пролежал без движения минут пять, наблюдая за прибрежными зарослями. Что это было - случайный выстрел? Вряд ли, - вспомнил он о капкане. Значит, кому-то стал поперек дороги…
В субботний день Кудрин возвратился домой раньше обычного. На душе было муторно. Поразмыслив, он решил, что и капкан, и выстрел - предупреждение, возможно, первое и последнее. Озеро в том месте суживалось метров до пятидесяти, и хороший стрелок из мелкашки, даже без оптики, мог запросто продырявить ему голову. Мог, но не захотел. Попридержался. Надолго ли?
Лето выдалось знойным, сухим. Кудрин забыл, что такое нормальный сон, похудел, потемнел от копоти пожарищ - не было недели, чтобы на его участке не горела тайга. Жгли ее и любители воскресных пикников, по небрежности, и сенокосчики, заготавливающие сено для нужд животноводческого совхоза; люди в основном случайные, бесшабашные, которые по пьянке устраивали кострища огромных размеров; а ведь достаточно было искры, чтобы валки скошенной травы вспыхнули, как порох.
Издерганный начальник райлесхоза Швырков выглядел не лучше Ивана. Районное начальство настоятельно требовало наказать "нерадивого" лесничего Кудрина - пожароопасная обстановка была почти по всей Колыме, но горела тайга в основном на участке Ивана. Теперь Швырков наезжал в лесничество едва не через день и отводил душу наедине с Кудриным - ругал нехорошими словами вся и всех. "Козла отпущения ищут! - кричал он, грохая кулаком по столу. - Дудки им! Просил, умолял - дайте разрешение на летний период перекрыть сюда дорогу всем праздношатающимся. Выделите усиленные наряды милиции и ГАИ, помогите с техникой для пожаротушения. И что? Даже пальцем никто не пошевелил. Мол, крутись сам, как знаешь. Убеждал - затраты на все эти мероприятия мизерные по сравнению е теми миллионами, которые улетучиваются с дымом. Народное добро гибнет, помогите! А мне в ответ - не паникуй, трудись, и вообще нужно правильно понимать текущий момент; не твоя тайга сейчас главное. Ты бы, говорят, лучше порядок навел в своем хозяйстве с кадрами. И твое имечко склоняют… Эх, Иван, Иван, дернула тебя нелегкая этих паразитов с прокурорским карабином прихватить! Где прокурор? В область перевели, на повышение. Ценный кадр. Выговором отделался. А что такое выговор? Блошиный укус - местное покраснение с легким зудом… А те молодчики штраф заплатили и - гуляй Федя. Вот так-то…"
Запыхавшийся Гараня, оставляя своими "болотками" грязные следы по полу, ввалился на кухню, где Иван затеял стирку.
- Там! - выпалил он. тяжело дыша и вытирая пот с лица рукавом засаленной штормовки.
- Что - там? - спросил Иван, брезгливо отстраняясь - от Гарани несло сивухой. - Опять пожар?
- He-а. Браконьеры. Лосиху забили.
- Где? - Иван стал торопливо надевать рубаху.
- Возле Соленой Дайки…
Кудрин хорошо знал это место. Раньше там был богатый прииск. По запасы истощились, старательская артель перешла на другой участок, и выработки заросли кустарниками. Соленая Дайка находилась в часе быстрой ходьбы от лесничества. Таежное зверье, в особенности лоси и олени, очень часто посещали заброшенные выработки - их влекли туда выходы солонцов, вскрытые во время промывки золотоносных песков. Браконьерам про то известно было не хуже, чем таежной живности. но промышлять на Соленой Дайке редко кто осмеливался: чересчур близко от поселка, и спрягаться в случае чего особо негде - вокруг голые холмы отвалов и лиственничное редколесье, которое просматривалось насквозь.