- Давайте рассуждать дальше. Дурное воспитание у нас начинается со школы, где искусственно повышают уровень успеваемости. Ставя удовлетворительную оценку за плохие знания, ребенка буквально с первого класса приучают иметь больше, нежели он заслуживает… - Ярославцев на секунду задумался. - Каретникова - одна из тех, на ком с детства отпечатались школьные грехи и частнособственнические пороки взрослых. Будучи от природы неглупой, имея неплохие внешние данные, она с первых самостоятельных шагов сообразила, что честным путем жить значительно труднее, и пошла по жизни напролом. Правда, завоевав квартиру, Даша вроде бы растерялась, притихла, но заложенная в ней природой энергия так и клокочет.
- Что ее притягивало к Зуеву? - спросил Антон.
- То, чего у самой не хватает. Зуев был в высшей степени порядочным, сдержанным и очень отзывчивым. Потом, по-моему, она чисто по-женски сочувствовала ему. Ведь когда между ними случился разрыв, Лева чуть не покончил с собой. Узнав об этом, Даша тут же примчалась на такси и долго утешала Леву.
- После этого у них конфликтов не было?
- Не замечал.
Из дальнейшего разговора Бирюков узнал, что Каретникова наведывалась к Зуеву часто, однако никогда не оставалась у него на ночь Вела себя непринужденно, много шутила. Если видела в квартире беспорядок, немедленно бралась за приборку. Была чистоплотна и не ленива. Умела приготовить вкусный обед. О своей работе в НИИ рассказывала с веселым юморком, словно все сотрудники там целыми днями бездельничают. Оригинально изображала в лицах наиболее смешных и недобросовестных из своих коллег. Старика, оставившего ей наследство, называла "Агрессором" и всегда при упоминании о нем брезгливо морщилась. Иногда у нее срывалась с языка грубость. Узнав, что Ярославцеву не нравятся курящие женщины, ни разу при нем не закурила.
Выяснил Антон и историю письма "морского скитальца Сережки", капитана рыбопромыслового траулера Сергея Петровича Ярославцева - племянника Анатолия Ефимовича. В прошлом году, направляясь из Ленинграда во Владивосток к новому месту работы, капитан останавливался у дяди в Новосибирске и на студии заказал несколько кассет с магнитофонными записями. Оплатил через кассу все расходы, в том числе пересылку по почте, и оставил свой дальневосточный адрес. Через какое-то время ему прислали выполненный заказ, но качество записи оказалось отвратительным: вместо песен - один хрип. Узнав из письма племянника о безобразной халтуре, Анатолий Ефимович хотел "навести на студии порядок", однако Лева Зуев отговорил затевать тяжбу с бракоделами и сам сделал прекрасную запись. Ярославцев предлагал деньги за работу, тот отказался. После, когда уже уехал в район, записал для племянника Ярославцева две кассеты с песнями Софии Ротару.
На вопрос Бирюкова - "Почему Зуев уволился со студни?" - Анатолий Ефимович уверенно заявил, что Леву оттуда выжили. Не ко двору он там пришелся, мешая своей добросовестностью студийным халтурщикам. Фамилии тех халтурщиков Ярославцев не знал. Со слов Зуева, ему смутно помнился всего один: то ли Калачов, то ли Бузгачов, фамилию которого Зуев произносил с ударением на последнем слоге. Ярославцев не мог объяснить, почему Лева так срочно переехал на жительство в райцентр.
- По-моему, с неохотой он туда уезжал, - сказал Анатолий Ефимович. - В последние дни даже появление Даши не радовало его, как всегда. Несколько раз пытался ей грубить, чего раньше не замечалось. Даша, правда, эти выпады переводила в шутку.
- Не сама ли Каретникова явилась причиной переезда? - спросил Бирюков.
- Каким образом?
- Скажем, ревность не давала Зуеву покоя…
Анатолий Ефимович задумался:
- Не стану ни утверждать, ни отрицать. Ревнивые чувства в Леве, конечно, клокотали, однако вида он не показывал.
- Поводы были?..
- Для ревности? Как им не быть. Женщина в озорном возрасте, внешностью не обижена, темперамент плещет через край. Лева, разумеется, прекрасно понимал, что его возлюбленная, завладев отдельной квартирой, ведет отнюдь не девственный образ жизни.
- Поскольку у Каретниковой наверняка были увлечения… - размышляя, начал Антон. - Не мог ли кто из ее поклонников - опять же на почве ревности - убрать со своего пути Зуева?
- Ревность к инвалиду?.. - с удивлением спросил Ярославцев и, подумав, сказал: - Впрочем, это чувство не всегда поддается логическому объяснению.
Бирюков показал фотографию Каретниковой:
- На этом снимке Даша выглядит, как она есть на самом деле, или легкомысленно позирует?
- Ну, батеньки мои… - Анатолий Ефимович, глядя на фото, осуждающе покачал головой. - Впервые вижу Дашу в столь пикантном виде. Разумеется, здесь она вызывающе хулиганит.
- Для чего?
- Трудно сказать. У Даши много противоречий. Женщина она незаурядная, взрывная. Порою делает такое, что потом сама искренне осуждает. Но это… своеобразное неглиже, извините, с моей точки зрения необъяснимо.
Глава IX
Студия звукозаписи находилась на втором этаже городского комбината бытового обслуживания. Узнав у ярко накрашенной приемщицы заказов, что оператор Миша Позолотин сегодня работает, Бирюков поднялся по широкой лестнице в просторный холл с декоративной пальмой посередине. Дверь студии оказалась на замке. Глянув на часы, Антон решил ждать и сел возле пальмы в одно из кресел. В трех других креслах, небрежно развалясь, сидели подростки лет по четырнадцати-пятнадцати. Видимо, или школьники, или учащиеся ПТУ. Самый старший был одет во все черное. На запястьях рук поблескивали цепочки-браслеты. Джинсовые костюмчики остальных двух пареньков вместо воротников имели странные черные ошейники. Волосы у всех были всклокочены.
Мальчишки лениво перебрасывались фразами. Один рассматривал цветные иллюстрации в каком-то журнале. Весь в черном равнодушно обратился к нему:
- Боб, на дискотеку сегодня пойдем?
- А чего там делать… Критики говорят: если любить и рок и диско - это безвкусица.
- Болтуны они, критики.
Помолчали. "Черный" опять спросил:
- Что там интересного, на картинках?
- Костюмы смотрю. Мне "Битлз" нравится, потому что у них пиджаки и галстуки. А "Кисс" не нравится. Размалевались…
В разговор вступил третий:
- Лично я придерживаюсь мнения Ричи Блекмора. Он уважает рок, а я уважаю его.
- Майкл Джексон тоже ничего… - закрывая журнал проговорил Боб. - Вчера кое-как осилил перевод его композиции "Триллер". Полмесяца гонял пленку и английский словарь листал.
- Что получилось, о чем поет?
- Дословно на русском такой смысл: "Шелушащееся снаружи и сгнившее внутри чудовище вместе с седым старым вурдалаком вылезают из могилы и хватают тебя холодными руками за горло. Смерть проникает в тебя, и ты не в силах сопротивляться".
- Во, мировая жуть! Не зря, выходит, от "Триллера" во мне что-то буйное просыпается.
- А я, если честно, люблю итальянцев, - сказал Боб. - Но "хэви металл" буду слушать назло всем, кто ругает рок.
Тот, в котором просыпалось что-то буйное, вздохнул:
- Впустую мы здесь сидим. С Мишкой ни за какие деньги не договоришься. Был бы Лузгач, с тем бы столковались.
- С Лузгачом и толковать не надо было, - мрачно обронил "Черный". - Тот писал, чего захочешь, только монету гони…
По лестнице в холл поднялся молодой мужчина в светло-коричневом кожаном пиджаке. Легкой походкой он подошел к студийной двери и, достав из кармана ключ, стал открывать ее. Подростки нерешительно переглянулись.
- Позолотин? - указав взглядом на мужчину, спросил их Бирюков.
"Черный" наклонил голову. Антон быстро поднялся и вошел в студию следом за Позолотиным. Видимо, вдохновленные ею примером, туда сразу же ввалились все три "металлиста". Позолотин недовольно посмотрел на подростков:
- Что опять, "железники"?..
- Миша, ну, может, все-таки передумаешь насчет нашей просьбы? - заискивающе спросил "Черный".
- Никогда!
- Ну, может, договоримся, а?.. Никто ничего не поймет. Запись ведь не на русском языке…
- Парни, я вам еще раз популярно объясняю: такую программу ни на каких языках пропагандировать не буду.
- Ну, может…
- Все! Гудбай, беби! Не понятно?.. Перевожу на русский: закройте дверь с той стороны, мальчики!
"Металлисты", насупившись как провинившиеся дети, вышли из студии. Глянув на захлопнувшуюся за ними дверь, Позолотин усмехнулся:
- Ходят тут всякие, охломоны…
- Что они хотели? - спросил Бирюков.
- Мадонну, видите ли, им подай.
- Кто это такая?
- Звезда американского рока Мадонна Луиза Beроника Чикконе.
- Ух как длинно! - улыбнулся Антон.
- Зато песенки у нее короткие: "Я нравлюсь мужикам, у которых есть монета. С ними можно оплатить и меха, и хату. Это лучше, чем страсть". - Позолотин предложил Антону сесть. - Вы из уголовного розыска, Бирюков?
- Да.
- Я догадался. Костя Веселкин звонил, просил "просветить" вас в музыкальном вопросе. Видите, сразу с клиентуры начинаю популярно объяснять.
- Много клиентов?
- Хватает. И всем подавай записи "с изюминкой" или "с душком". Чтобы ни у кого таких не было.
- Говорят, спрос рождает предложение.
- Если на поводу у спроса пойти…
Зазвонил телефон. Позолотин снял трубку. Пока он разговаривал, Бирюков оглядел студию, загроможденную стационарными и портативными магнитофонами разных марок, видеоприставками и радиоаппаратурой.
Закончив разговор, Позолотин спросил Бирюкова:
- Ну и что ж вам рассказать о музыке?
- Меня не столько музыка интересует, сколько музыканты, - ответил Антон.
- Например, кто?..
- Например, Лева Зуев.
- Зуев?.. - удивился Позолотин. - Хороший парень. Работал у нас звукооператором, но занимался в основном ремонтом аппаратуры. Мастер - золотые руки. В сложнейшей японской радиотехнике разбирается не хуже, чем в отечественных ящиках. Уволился по собственному желанию.
- Причина?..
- В то время кооперативов еще не было и наши операторы безбожно калымили с выходом на всю страну. А Зуев ни копейки "навара" себе не брал. Естественно, его порядочность мешала рвачам. Балом правил на студии тогда оператор Лузгачов…
"Вот, оказывается, какого "Лузгача" с сожалением вспоминали сидевшие в холле подростки", - подумал Бирюков и спросил:
- Где он теперь?
- В колонии усиленного режима. Нынче весной ОБХСС остановил его частнопредпринимательскую деятельность. Мало, бизнесмену, было доходов от записей, так он еще порноролики крутил по десятке со зрителя.
- Где такой "товар" доставал?
- В столице, в Риге или Таллинне. В прибалтийских городах у новосибирских бизнесменов от музыки есть надежные дружки, которые каждую неделю сообщают по телефону о поступлении свежих фирмовых записей и о сроках их получения. Самолетом в оба конца - примерно сто шестьдесят рублей. Обернуться можно за сутки. Главное - оперативность, иначе конкуренты на вираже обойдут. Кто первым достал запись - тот на белом коне. Пустит большой тираж и прилично заработает. Обогнали другие - значит, пролетел.
- И сколько эти "бизнесмены" берут за кассету?
- За девяностоминутную - семнадцать-восемнадцать рублей, в зависимости от популярности записи. Девять рублей - магазинная стоимость кассеты. Плюс по четыре рубля за каждые сорок пять минут звучания, плюс рубль за оперативность, свежесть и качество. Цена, в общем-то, студийная. Дельцам нужен клиент. Поэтому берут, как правило, по госцене.
- Зуев "писательством" не занимался? - опять спросил Антон.
- Нет, Лева за деньги никогда не писал. А бесплатно многим знакомым отличные записи сделал, за что "короли" музыкального бизнеса косо на него смотрели.
- Кто конкретно?..
- Да тот же Лузгачов за каждую кассету готов был в глотку конкуренту вцепиться.
- Еще кто?
Позолотин задумался:
- Еще Владик Труфанов на сторону писал, но, когда ОБХСС взял в оборот Лузгачова, притих и сменил профессию. Хозяином видеокафе стал. Под вывеской кооператива вместе с женой оборудовали подвальчик старого дома на тихой улочке, где цирк когда-то находился. Установили там цветной "Панасоник" с видеоприставкой, магнитофон "Шарп" со стереоколонками и по вечерам завлекают клиентов модными ритмами. Недавно заглядывал к нему. Цветет и пахнет! Хвалится, что живет, как никогда.
- Какую программу крутит?
- В основном все прилично. Популярные выступления наших "звезд", рокеров - своих и зарубежных. Есть эстрадные шоу болгарской фирмы "Балкантон" и чехословацкой "Супрафон", выступление кубинского варьете "Тропикано". Однако, по просьбе публики, можно посмотреть и почти раздетую Мадонну.
- В какую сумму обходится посещение этого кафе?
- Вход свободный. - Позолотин улыбнулся. - Каждый входящий должен непременно съесть на два рубля мороженого или оплатить стоимость двух коктейлей, по рублю фужер. Кофе можно заказать по желанию.
Бирюков передал Позолотину отпечатанную на машинке записку с угрозой Зуеву и попросил его высказать предположение, кто бы мог ее сочинить. Сосредоточенно прочитав текст, Позолотин неопределенно пожал плечами. Затем еще раз прочитал и наконец сказал:
- Лузгачов давно в колонии, а Труфанову, по-моему, теперь не до записей. Он в прибыльное дело с головой окунулся… Хотя одна фраза здесь вроде бы труфановская: "Не забывай, что мы в разных весовых категориях". Владик - бывший штангист и частенько спортивными терминами в разговоре играет…
- А что за "Карикатуристка" здесь упоминается?
Позолотин задумался.
- Не представляю… Перед увольнением Зуева со студии был какой-то юморной случай. То ли Лева карикатуру на Труфанова нарисовал, то ли какие-то смешные стихи про него сочинил. Я тогда в отпуск уезжал и подробностей не знаю.
- С уголовниками Труфанов не общается?
- Среди любителей музыки всякие есть. Взять хотя бы его кафе. Кто только туда не заглядывает на огонек. А Владик - величина. Хозяин! Могут, конечно, и побывавшие в местах не столь отдаленных под хозяйским крылышком пригреться… - Позолотин чуть-чуть улыбнулся. - Вы не на шутку меня заинтриговали. С Левой что-то серьезное случилось?
Бирюков решил не скрывать правды и рассказал о краже у Зуева японского "Националя" и о том, как обнаружили труп Левы недалеко от дачного кооператива "Синий лен". Позолотин, подумав, сказал:
- По-моему, не Труфанова это дело. Владик - азартный добытчик денег, но не форточный вор. Что касается убийства, тем более… Вы бы заглянули вечером к Труфанову в кафе. Не пожалейте два рубля за навязчивый сервис, приглядитесь со стороны к Владику. Уверяю, он совсем не похож на убийцу.
- Придется заглянуть, - сказал Антон.
О том, у кого и на каких условиях Зуев купил "Националь", а также о его увлечении Дашей Каретниковой Позолотин не знал. Лева не любил хвастаться покупками и ни с кем не делился своими сердечными тайнами.
День уже клонился к вечеру, когда Бирюков ушел из студии звукозаписи. Рабочее время на предприятиях закончилось, и город оживленно засуетился. Люди толпились на транспортных остановках, потоком шли к станциям метро, заполняли торговые залы магазинов.
Чтобы обдумать предстоящую встречу с Каретниковой, Антон решил пройтись пешком. Дом, где жила Даша, вытянулся вдоль Вокзальной магистрали от сияющего стеклом здания ЦУМа чуть не до самого железнодорожного вокзала.
Отыскав нужный подъезд, Антон вошел в тесную кабинку старенького лифта и нажал кнопку пятого этажа. Кабинка скрипуче поползла вверх. Стенки ее были изрисованы вдоль и поперек банально-пошлыми надписями. Лифт протяжно крякнул, остановился и с облегченным шипением распахнул двери.
На двери квартиры Каретниковой белел прикрепленный кнопками лист ватмана. Крупными буквами на нем было написано ярко-зеленым жирным фломастером: "Любимые! Я в отпуске. Ждите и надейтесь! Предупреждение для воров: квартира оборудована охранной сигнализацией. Не рыпайтесь, мурзилки!"
Под текстом зеленела дата "18.IX. с/г". Тот самый день, на который Зуевым был куплен авиабилет в Москву и до которого Зуев не дожил…
Глава X
Никто из соседей Каретниковой не знал, где Даша проводит отпуск и когда она вернется домой. Убив на бесполезные разговоры почти полчаса, Бирюков разочарованно спустился в скрипучей кабинке лифта. Через сумрачную арку Антон медленно вышел из двора и, постояв у бойко торгующего киоска "Союзпечати", перешел на другую сторону Вокзальной магистрали. У стоянки такси задумался. Ехать в видеокафе еще рано - без посетителей там делать нечего. Что же остается?.. Внезапно вспомнился золотозубый Вася Сипенятин. Сразу подумалось: не смылся ли старый друг? Бирюков сел в первую подвернувшуюся машину и бросил шоферу:
- К Бугринской роще, на улицу Кожевникова.
Таксист с места газанул вперед. Лихо промчались по длинному мосту на левый берег Оби. Давно Антон не был в этом районе Новосибирска. Многое здесь изменилось, по сама роща оставалась прежней. И невысокий серый дом, в первом этаже которого была квартира Васиной матери, по-прежнему смотрел на мир широкими окнами. Казалось, с той давней поры она даже не сменила тюлевые занавески. Услышав из распахнутого окна хрипловатый магнитофонный голос Высоцкого, Бирюков с облегчением подумал, что Вася никуда не исчез и находится дома.
Дверь открыла сгорбленная старушка в незатейливом темном платье и в клеенчатом, с белыми мучными пятнами, фартуке. Антон сразу узнал ее, даже вспомнил, что зовут Марией Анисимовной, но Мария Анисимовна его не узнала. Тыльной стороной ладони она отвела со лба выбившуюся из-под платка седую прядку волос и, словно загородив своим сухоньким телом прихожую, растерянно уставилась на незваного гостя старческими глазами. Едва Бирюков заикнулся о Васе, старушка торопливо заговорила:
- В Ташкенте Василий живет, в Ташкенте…
"Кто же магнитофон у вас крутит?" - хотел было спросить Антон, удивленный таким ответом, однако из комнаты послышался сипенятинский голос:
- Маманя, ты кому там арапа заправляешь?
Мария Анисимовна, вконец растерявшись, промолчала. В прихожей за ее спиной появилась плечистая фигура Сипенятина. Увидев Бирюкова, Вася прищурился:
- Начальник?.. Соскучился обо мне?.. - И широко блеснул золотыми зубами. - Ну, заходи! Мы тут восточные манты заварили. Не побрезгуешь, ужинать станем…
Мария Анисимовна неохотно посторонилась, пропуская Антона в прихожую. Разминувшись с ней, Бирюков вошел в скромно обставленную комнату с обеденным столом посередине. На столе дымилась большая миска, переполненная только что отваренными мантами. Сказав матери, чтобы несла из кухни еще одну "посудину для гостя", Вася выключил магнитофон, предложил Антону стул и сам уселся напротив.
- Приглашал заходить, а теперь вроде не рад? - спросил Антон.
Сипенятин усмехнулся:
- Имея дело с угрозыском, не сразу сообразишь, когда радоваться, а когда плакать. Вы ведь как телевизионные Знатоки. Не те, которые отгадывают: "Что? Где? Когда", а которые шибко умно следствие ведут. У меня же, прямо скажу, никакого желания нет соревноваться с ними.
В комнате так аппетитно пахло, что у Антона засосало под ложечкой. Мария Анисимовна принесла глубокую тарелку с вилкой и, тревожно косясь на Бирюкова, стала накладывать в нее крупные манты. Сипенятин, заметив тревогу матери, улыбнулся:
- Не секи взором, мать. Это хороший человек. Мы с ним две пятилетки знакомы.