Игла слетела с пластины. Запись закончилась, в отличие от заседания.
- Сожалею, но мне нужно вернуться в участок, - Илайн подошла ко мне, складывая на ходу заявление Хансера. - И вы не сможете остаться.
- Не сожалейте, миледи, я услышал достаточно.
Мы покинули Библиотеку, провожаемые Хансером. Он вел себя так тихо и выглядел столь жалко, что я удержался, и не стал ехидством закапывать старика в могилу. В конце концов, я тоже виноват в том, что случилось, хоть, откровенно говоря, правильнее сказать "причастен", поскольку никакой вины не испытывал.
На улице стало холоднее. Деревья, дома, одинокие фигуры редких прохожих - все так четко, так контрастно, будто на выдержанном снимке.
- Что скажете? - спросила Илайн по дороге.
- А что тут скажешь? Старый прохвост никогда не вернет украденные пластинки. Их либо продали, либо уничтожили.
- Я не об этом, - леди Коллинс передернула плечами и зябко поправила перчатки.
Я снял пальто и набросил его на плечи спутницы, надеясь, что ей это не будет слишком неприятно.
- О, - удивленно выдохнула она и благодарно улыбнулась, хотя подобный жест от постороннего мужчины наверняка вызвал бы бурю возмущения у любой светской дамы, даже если бы та замерзала насмерть. - Так все же, я говорю о записях. Конечно, вы слышали не все, но можете сделать вывод, что "Прорыв" действовал нестандартно. Они хотели вернуть процветание вашему району.
- Не хочу вас разочаровывать, миледи, но процветание Отстойнику не вернуть. Прав был какой-то чудак из парламента: крыс пришлось бы вытравливать, всех.
- Но вы бы зажили лучше без этого сброда!
Моя улыбка ее удивила, а затем Илайн вдруг поняла, какую прелестную глупость сказала.
- Нет, миледи, я бы не зажил. Потому что меня бы вздернули в первых рядах.
- Не понимаю, - она злилась на саму себя, а доставалось мне, - неужто вы вовсе не хотите что-то изменить?!
- Изменить? Миледи, каждый достойный джентльмен полагает, что "изменить что-либо" - это надеть новую пару перчаток. Не гневайтесь, я знаю, о чем вы, но послушайте: никто в Асилуме, а может, во всей Патрии или целом мире, ничего не меняет. Мы все варимся в одном супе, и вы, и я, и императрица.
- Вы говорите ужасные вещи.
- Вероятно, я ужасный человек.
Мы распрощались в здании сыска. Илайн отправилась оформлять заявление, а я - в свою камеру. Так, наверное, пойманная птица порхает весь день по комнате, чтобы на ночь прилететь обратно в клетку.
Но долго наслаждаться одиночеством мне не повезло. Несмотря на то, что был глубокий вечер, а Двор Венаторов погрузился в тишину, в которой отчетливо стучала печатная машинка и ерзали по полу стулья, один из ведущих сыщиков, начальник отдела по убийствам высшей категории Вилсон заявился в камеру. Он постучал костяшками пальцев о дверной косяк, как будто я не слышал его шаги еще на лестнице.
- Как полагаете, не моветон законнику стучать в камеру к вору? - светским тоном уточнил я, оборачиваясь к нему.
- У нас с вами непростая ситуация, - его улыбка утонула в усах, и звучала только в голосе. - Если верить документам, вы не вор, а честный человек, о котором почти ничего неизвестно. А судя по вашим действиям, вы еще и способствуете восстановлению справедливости в нашем городе.
- Всё верно. Поэтому странно, что столь замечательный гражданин проводит дни в камере.
Он спрятал руки в карманы брюк и вошел-таки.
- Сдается мне, Лоринг, что вы сами не хотите выходить отсюда лишний раз. Это не мы вас запрятали. Вы сами прячетесь от того, что снаружи.
Вновь заныли ребра и каждый кровоподтек, что остался после встречи с людьми Маркиза. Я не забыл, кто меня едва не искалечил, и кто убил Гленну. А также хорошо помню, по чьей вине всё это произошло. Но вместо того, чтобы без особого усилия свернуть ему шею, я спросил:
- Чем обязан в столь поздний час?
Вилсон прошел от стены к стене, в его глазах мелькнуло удивление, будто он прежде не замечал, насколько тесно в камере.
- Завтра состоится один званый ужин в доме человека, который имеет некоторое отношение к политике. Фамилия Энтони вам что-либо говорит?
Даже я был наслышан об этом человеке. Роберт Энтони, председатель ложи Консерваторов Патрии Магнум. Его портреты украшали листовки с лозунгами, призывающими людей срочно вступать в добровольческие отряды имперской армии и воевать в колониях. Он успешно протаскивал законы о повышении налогов, запрете на охоту для всех, кроме членов охотничьего клуба - одной из самых влиятельных организаций Патрии, он яростно поддерживал императрицу в отрицании новых технологий. Будь его воля, и ни одна паровая машина не вышла бы из ворот фабрики. Оно и неудивительно: несколько поколений его предков поддерживали свое состояние за счет разведения элитных пород лошадей, и для большего спроса были учреждены имперские скачки - ежегодное соревнование, принять участие в которых - вопрос престижа. На них неизменно присутствовала сама императрица, как и все представители королевской семьи до нее. Сейчас же лошади интересовали богачей все меньше, им подавай самоходные автомобили, и только порицание правительства и высокая цена сдерживали спрос. Его семья одна из многих знатных родов Патрии, что потеряли доход, когда парусники сменились пароходами. Сейчас выигрывали те, кто еще несколько десятилетий назад вложился в рисковую авантюру со строительством паровозов и выкупил производство первого состава. На коне были и те, кто построил фабрику цепеллинов, где ученые и механики имели дело с опасным водородом. Несколько пожаров, несколько банкротов, но риск - благородное дело, и если удалось выжить, то он приносит большой куш. Так что Энтони был представителем вымирающего вида богачей, кто не хотел жить по-новому.
Так как Вилсон чего-то ждал, я на всякий случай поинтересовался, должен ли притворно радоваться этой новости или подождать дальнейших разъяснений.
- Там соберется весь цвет высшего общества, за исключением, разве что, императрицы и некоторых приближенных родственников. По нелепой случайности я тоже приглашен, и собирался отказаться, но тут вспомнил о вас…
Он снова замолчал, и у меня появилось раздражающее предчувствие, что все эти паузы наполнены особым смыслом. Он словно ждет от меня следующего шага, но я даже не представлял, о чем речь. Чтобы включиться в игру, мне нужно было хотя бы понять правила.
- Не хочу вас обидеть, инспектор, но вы не в моем вкусе, если речь о свидании.
- Ни в коем случае, - глухо рассмеялся он. - И все же только благодаря вам я принял приглашение.
Я указал на стул, полагая, что ему удобнее будет продолжить разговор сидя, и сам присел на кровать, раз уж в моих апартаментах не предусматривался парный комплект мебели.
- Суть в том, что, повторюсь, в этот день там будет много людей. Вы только подумайте, о чем могут общаться в непринужденной обстановке представители либералов, демократов, консерваторов, оружейные миллионеры! Но я один не сумею должным образом проконтролировать обстановку.
Наконец у меня начала вырисовываться картинка.
- Вы хотите, чтобы я подслушивал их?
Он молча кивнул, не найдя в себе сил признать это вслух.
- Наверное, вы не знаете, но, сквайр Вилсон, высшее общество не очень-то чтит воров и никогда не высылает нам приглашений.
- Вы не поверите, Лоринг, но сыщиков они тоже терпеть не могут, - его горькая ухмылка свидетельствовала о том, что он не догадывался, а знал, о чем говорит.
- Каким же образом вы заполучили приглашение? Шантаж?
Он посмотрел мне в глаза, но если хотел увидеть запоздалое раскаяние из-за неосторожных слов, то напрасно. Мне не свойственно говорить необдуманные вещи, поэтому и сожалеть о сказанном не умею.
- Сквайр Энтони брат моей покойной супруги. Он вынужден приглашать меня на все светские мероприятия, чтобы не выглядеть дурно не то в глазах общественности, не то в своих собственных. До сих пор его устраивала наша игра: он шлет мне приглашения, а я шлю вежливые отказы. Правила были удовлетворены, и никто не мог бы использовать ситуацию против нас. Но теперь придется нарушить старую добрую традицию. И для этого у меня есть еще одно основание.
Я поднял брови, чтобы не озвучивать очевидный вопрос. Вилсон закинул ногу на ногу и облокотился о стол. Расслабленная поза сыщика никак не могла ввести меня в заблуждение, обсуждаемая тема волновала его.
- Вы помните Чейза?
Я кивком подтвердил, что не страдаю забывчивостью.
- Незадолго до Рождества между Энтони и Чейзом возник конфликт, чему было несколько свидетелей. Они сперва повздорили в парламенте, а после случайно столкнулись в театре и учинили крупную ссору. Чейз довольно эмоционально высказался о политике Энтони, и тот ответил вызовом на дуэль. Но сатисфакции не последовало, так как накануне поединка вышел указ императрицы, запрещающий дуэли во время военных действий. Конфликт затух на время, но при каждой встрече эти двое вели себя довольно холодно, если не сказать больше.
- А теперь один из них мертв. Понимаю ход ваших мыслей.
Вилсон побарабанил пальцами по столу:
- Вы согласны пойти со мной?
- Неожиданно, что моё мнение имеет значение.
- В данном случае - имеет. У нас не будет второго шанса. В случае неудачи, компрометирующих обстоятельств, скандала полетит не ваша голова, а моя.
- Ах да, моя-то всего лишь очутится в петле. По сравнению с вашими неприятностями это просто мелочи.
Он натянуто улыбнулся:
- Вы умный человек, Лоринг. Вам предстоит не только попасть в высшее общество. И не обчистить их карманы. От вас требуется похитить их тайны. Я уверен, что там будет богатый урожай. Но я должен знать, что иду на риск, а не на самоубийство.
Оказаться в доме, полном богачей, в окружении золота, роскоши, игристого вина и немыслимых угощений, утонуть в музыке и духах, и при этом не иметь возможности забрать с собой даже чертов каритас? Это проклятие. С другой стороны, чем скорее я выполню свою часть сделки, тем больше вероятность, что мои документы приведут в порядок. Припрятанных в Урбеме и Эт-Порте денег мне хватит на безбедное существование где-нибудь на южных берегах. А когда наскучит безделье, я всегда найду, где бы развлечься. Была бы свобода, а куда ее деть - не проблема.
- Я принимаю ваше приглашение, сквайр Вилсон. Но вот незадача: мне нечего надеть.
* * *
За двенадцать часов до званого ужина в доме Энтони я был еще обнажен и безмятежен. Под шерстяным одеялом было достаточно тепло, постель радовала чистотой, и чтобы ночной пот не испортил мою единственную одежду, я предпочел ее снять.
Разбудили меня приближающиеся шаги. Они не были слаженные, и потому на звук отличались от марша, которым обычно меряют этажи егеря. Не знаю, хватит ли глупости кому-то из моих недругов сунуться в самое логово сыщиков ради моей жизни, но я предпочитал держать ухо востро, поэтому сразу открыл глаза и сунул руку под подушку, где лежала верная наваха. Но к камере приближались мужчина и женщина, не имеющие отношения к сыску. Он был пузатым, с худыми ногами, грубым лицом, отягощенным громадным носом и мясистыми щеками. Судя по тому, что его пальто блестело от воды, на улице снова дождливо. Спутница была немолода, совсем крошечная. Саквояж в ее руках выглядел невероятно тяжелым и объемным по сравнению с хрупкой фигуркой. Одета она была по моде, но дешевые материалы выдавали скромный достаток. За ними шло еще двое мужчин крепкого телосложения в грубых засаленных штанах на широких подтяжках, в клетчатых простецких рубахах и шерстяных кепках. Эти молодцы тащили что-то габаритное, напоминающее столик на колесах.
- Сквайр Лоринг! - громко поприветствовал меня мужчина, входя без стука и приглашения. Он огляделся, скривился, словно увидел полчища тараканов и крыс, и с видом человека, готовящегося нырнуть в нечистоты ради великой, одной ему известной цели, снял пальто. - Меня прислал сквайр Вилсон, дабы подготовить вас к светскому выходу. Поднимитесь, будьте любезны, чтобы я снял с вас мерки.
Вежливые обороты перечеркивались надменным тоном. Он не мог изменить своей привычке выражаться в присутствии клиентов, но также был бессилен против отвращения, которое испытывал к своему нынешнему заданию.
Моя одежда находилась на стуле, и дотянуться до нее я бы не смог, не поднявшись с кровати.
- Простите, но я немного не…
- Поднимайтесь, прошу вас! - почти крикнул он, - нам нужно торопиться.
Его спутница задержалась на входе, пропуская работяг внутрь. Поставив свою ношу, они незамедлительно удалились, оставив только тяжелый запах.
Я поднялся, заранее подозревая, какую реакцию вызовет мой внешний вид. Бедняжка, входящая в камеру, ахнула и прислонилась к стене. Она опасно побледнела, губы приняли синеватый оттенок.
- О, пресвятая… - пробормотал мужчина и недовольно нахмурился, - вы что, дикарь? Только животные спят в таком… виде!
- Я собирался вообще-то… - но мне не дали договорить.
Он забрал саквояж из рук женщины, которая закрыла лицо руками.
- Держите!
Мне в руки попал кусок белой ткани, которая при тщательном рассмотрении оказалась короткими, до колен, штанами.
- Это мой костюм?
- Это ваше нижнее белье! Такое носят приличные люди, - процедил сквозь зубы мужчина. - И раз уж вас нужно нарядить соответственно обществу, то начинать нужно именно с белья.
- Сомневаюсь, что у меня будет повод продемонстрировать эту вещицу нынче вечером, - лишь из-за сочувствия к скромнице, которая все еще боялась вздохнуть и открыть глаза, я напялил на себя подштанники, вмиг ощущая, как стало тесно, но куда теплее.
- Не говорите глупостей! Белье джентльмена никто не должен видеть.
Он достал из саквояжа обрез роскошной шерстяной ткани серого цвета в едва заметную зеленоватую полоску. Теперь, когда в его руках появилась измерительная лента, стало ясно, что передо мной портной. Пока он замерял мою талию, бедра, грудную клетку, плечи, длину рук и ног, его пришедшая в себя помощница сняла чехол с того самого предмета, который принесли рабочие. Как оказалось, ко мне в камеру притащили швейную машинку с ножной педалью.
- Мне никогда не доводилось работать в таких условиях, в такие сжатые сроки! - причитал портной, записывая мои параметры в блокнот. - Я не могу дать ни одной гарантии по результату! Но мое имя и есть гарантия!
Я не слушал его ворчание, но был рад, когда к подштанникам добавилась уже готовая рубашка. Больше ничего надеть мне не дали. Разложив отрез ткани на столе, портной принялся кроить ее, продолжая ворчать, что работать без выкройки нереально. Спустя полчаса я стоял в брюках, сколотых булавками. После этого они отправились под иглу швейной машинки. Под ножкой помощницы заходила педаль, зажужжали канаты, приводящие в движение механизм, игла принялась за работу. Я несколько раз пытался улизнуть из камеры, но всякий раз портной ловил на пороге и напяливал на меня то рукав, то жилет, то манжету.
Наконец, сославшись на необходимость воспользоваться уборной не на глазах у дамы, я надел свои прежние штаны и выскочил вон. Перепрыгивая на лестнице через несколько ступенек, я едва не сбил с ног поднимающуюся Илайн. Она возмущенно охнула, и тут же повторила этот возглас с удивлением, когда увидела меня в сползающих брюках и нижней рубашке.
- Вы что, решили сбежать? - нахмурилась она.
- Прошу, не выдавайте! В моей камере маньяк похуже вашей Ртутной Крысы. Он доведет меня до нервного тика.
С лица Илайн тут же слетело подозрение, и она мило засмеялась:
- Вилсон предупредил, что привел к вам портного, но я надеялась, это шутка.
Она тут же посерьезнела и сжала мой локоть.
- А теперь говорите, что происходит? - прошептала она. - К чему этот маскарад?
- Леди Коллинс, зачем вы отвлекаете сквайра Лоринга? - по ступенькам неторопливо поднимался Вилсон, чье появление вынудило Илайн отпустить меня и посторониться. - Джентльмену полагается иметь больше чем один комплект одежды, разве нет?
- И обычно джентльмен сам платит за обновление гардероба, - с улыбкой, которая не прибавила градусов ледяному тону, произнесла девушка. - Или Двор Венаторов теперь содержит единственного местного заключенного?
- Лоринг неоднократно доказал, что способен принести пользу делу, - Вилсон остановился рядом с нами, заложил руки за спину. - Не вижу ничего дурного, чтобы поощрить его таким образом. Или вы предпочитаете, чтобы свои завтраки и обеды он оплачивал из украденных денег?
Илайн бросила на меня тяжелый взгляд, будто обвиняла в чем-то, и, приподняв подол юбки, стала спускаться. Вилсон дождался, пока ее шаги стихнут, и повернулся ко мне:
- Что вы успели рассказать?
- Ровном счетом ничего. Ваше появление помешало. Разве не стоило предупредить, что это дело не терпит разглашения?
Вилсон прищурился, рассматривая меня так же, как только что Илайн. Им всё не терпится в чем-то меня обвинить. Вероятно, это инстинкт сыщика, у которого на расстоянии вытянутой руки стоит вор.
- Пока не распространяйтесь об этом, Лоринг. Я не хочу, чтобы вести о том, что в дом Энтони идет бывший вор, обогнали нас.
Эти слова заставили меня напрячься.
- Вы имеете в виду, что кто-то из ваших же людей может распространить эту сплетню?
- Я имею в виду, что нужно помалкивать. До поры. Ясно?
Наша милейшая беседа была прервана появлением разгневанного портного. Он кричал, как испуганная курица, и размахивал руками. Под тихий смех Вилсона я пошел обратно в свою камеру.
Это казалось практически невозможным, и все же мой костюм был готов за час до планируемого выхода. Когда приехал старший сыщик, я был при полном параде: в белоснежной рубашке с воротником-стойкой, с шелковым платком под шеей, в жилете, в узких брюках, которые, как мне чудилось, выставляли на всеобщее обозрение форму моего зада, и в пиджаке, из-под рукавов которого торчали накрахмаленные манжеты.
- Великолепно, - Вилсон с порога стал аплодировать, но не мне, а портному, который в качестве завершающего штриха нацепил на мою голову шляпу из бобра.
Признаться, я и сам бы себя не узнал. Из зеркала на меня смотрел обычный, ничем не выделяющийся из общей массы джентльмен, дорого и со вкусом одетый, готовый потратить пару-тройку авардов, только чтобы раскурить сигару. Отросшие волосы я уложил с помощью самого обычного воска, размазав его по кончикам пальцев, и беспорядочные локоны внезапно приобрели вид изящных кудрей. Мне решительно не нравилось то, что я видел. Это был кто угодно, но не Арчи Лоринг, не только самый ловкий, но и самый богатый вор трех городов. На меня из-за дымчатого стекла смотрел нищий франт, вырядившийся богачом, марионетка егерей, наполовину висельник.
- Вы выглядите значительно лучше, чем я, - Вилсон подошел ко мне, оценивая костюм. - Никому и в голову не придет, кто вы на самом деле.
- А кто я на самом деле?
Он воспринял мои слова как шутку, во всяком случае усмехнулся и повернулся к портному:
- Вы великолепны, как всегда.
- На сей раз мы в полном расчете, сквайр Вилсон, - тот умудрился надменность смешать с подобострастием в одном ответе.
- Разумеется. И постарайтесь больше не становиться моим должником. Закон нужно уважать.
Портной что-то буркнул напоследок и ушел вместе с помощницей, а спустя пару минут явились рабочие и выкатили швейную машинку из камеры.
- Вы готовы, Лоринг? - спросил Вилсон, заглянув мне в лицо.