Безумный Сэл заходил в многоквартирные дома и выходил, пересчитывая деньги. Безумный Сэл записывал свои финансовые операции в молитвенник. Безумный Сэл с маниакальной тщательностью сморкался и даже в такую метель был в низеньких теннисных туфлях.
Литтел держался в непосредственной близости от него. Порывы ветра глушили звук его шагов.
Безумный Сэл заглядывал в окна. Безумный Сэл забирал "деньги побитого копа": пять долларов на матч-реванш Мура и Дюрелля.
Улицы наполовину опустели. Слежка превратилась в затянувшуюся галлюцинацию.
Какой-то тип из кулинарии попытался "насадить" Безумного Сэла. Безумный Сэл достал портативный степлер и пригвоздил его руки к прилавку.
Безумный Сэл вошел в дом священника. Литтел остановился у таксофона и набрал номер Хелен.
Она подняла трубку на втором же гудке:
- Алло?
- Это я, Хелен.
- А что это за шум?
- Ветер. Я звоню из телефонной будки.
- То есть - ты на улице?
- Ну да. Ты занимаешься?
- Ага, изучаю гражданские правонарушения, так что даже рада, что могу отвлечься. Кстати, звонила Сьюзен.
- О черт. И что сказала?
- Сказала, что я уже совершеннолетняя, а ты свободный белый мужчина сорока пяти лет. И еще - что подождет, сколько мы продержимся, прежде чем рассказать своей матери. Уорд, ты придешь вечером?
Вышел Безумный Сэл - и поскользнулся на ступеньках. Священник помог ему подняться и помахал на прощание.
Литтел снял перчатки и подышал на ладони:
- Я зайду, но позже. Сперва мне нужно посмотреть одно представление.
- Ты говоришь загадками. Как будто мистер Гувер ежесекундно заглядывает тебе через плечо. Вот Кемпер рассказывает дочери обо всех своих делах.
Литтел рассмеялся:
- Хочу, чтобы ты проанализировала оговорку по Фрейду, которую ты только что сделала.
Хелен завопила:
- Черт побери, а ведь ты прав!
Мимо прошел негритянский мальчишка. Безумный Сэл припустил за ним.
Литтел сказал:
- Мне пора.
- Заходи позже.
- Обязательно.
Безумный Сэл все гнался за мальчишкой. Но из-за сугробов и низеньких теннисных тапочек поспевать за ним ему было все трудней.
На лестнице у входа в "Элькс-холл" царило сущее столпотворение. Проникнуть в клуб, не будучи членом профсоюза, было делом рискованным: у дверей стояли двое, по виду - сущие головорезы, и проверяли профсоюзные билеты.
У входа образовалась очередь из мужчин с сумками бутылок и упаковками пива. У всех у них к пальто были приколоты жетоны профсоюза водителей грузовиков - примерно такого же размера, что бляхи Бюро.
В этот момент ступеньки атаковала новая порция желающих зайти. Литтел поднял вверх свой жетон ФБР и протолкнулся в середину. Толпа внесла его внутрь.
Пальто принимала блондинка в трусиках-полоске и стразах. Вдоль стен фойе выстроились нелегальные игровые автоматы. Каждая попытка была выигрышной - члены профсоюза выгребали монету и издавали торжествующие вопли.
Литтел сунул жетон в карман. Толпа увлекла его за собой в большой зал.
Вокруг небольшой эстрады стояли карточные столы. На каждом красовались бутылки виски, бумажные стаканчики и ведерки со льдом.
Стриптизерши раздавали сигары. Немного чаевых - и можно было сколько хочешь ласкать красоток.
Литтел занял столик возле самой сцены. Какая-то рыженькая девица, совершенно голая, ловко уворачивалась от рук - от стопок купюр на ее трусиках не выдержала резинка.
Свет погас. Сцену осветил круг прожектора. Литтел быстро сделал себе порцию виски со льдом.
За его столик уселись еще трое. Совершенно незнакомые люди похлопали его по спине.
На сцену взошел Ленни Сэндс, помахивая шнуром от микрофона, точь-в-точь как это делал Синатра. Ленни изображал Синатру - с точностью до кудрявой челки и голоса:
- Отвезите меня на Луну - в вашей тачке с форсированным движком! Я лично покрашу задницы управляющим, да, прокатите меня с ветерком! Иными словами, члены профсоюза водителей грузовиков - лучшие!
Аудитория разразилась гиканьем и одобрительными воплями. Какой-то мужик подхватил стриптизершу и заставил ее танцевать с ним полупристойный танец.
Ленни Сэндс раскланялся:
- Спасибо, спасибо, спасибо! И - чин-чин, дорогие мои члены совета международного профсоюза водителей грузовиков северного Иллинойса!
Толпа зааплодировала. Стриптизерша принесла и поставила на стол сменное ведерко со льдом - ее обнаженная грудь угодила прямо в физиономию Литтелу.
Ленни сказал:
- Здесь очень жарко, не находите?
На сцену вскочила стриптизерша и сунула ему в штаны кубики льда. Аудитория так и взвыла; сосед Литтела по столику завизжал и выплюнул свой бурбон.
Ленни изобразил на лице гримасу неземного наслаждения. Ленни затряс штанину - и тряс до тех пор, пока все кубики льда не выкатились на пол.
Присутствующие засвистели, завизжали и заколотили кулаками по столам…
Стриптизерша нырнула за кулисы. Ленни заговорил с бостонским акцентом - так говорил бы Бобби Кеннеди, если б у того было сопрано.
- А теперь слушайте меня, мистер Хоффа! Перестаньте водиться с противными гангстерами и нехорошими водителями грузовиков и сдайте всех ваших друзей, иначе я все папе расскажу!
Зал гудел. Зал ревел. От топота множества ног пол ходил ходуном.
- Мистер Хоффа, вы противный и нехороший дядька! Прекратите попытки принять в свой профсоюз моих шестерых детей, иначе я все расскажу папочке и старшему брату! Будьте умницей, или я попрошу папу купить ваш профсоюз и сделать всех ваших противных водителей прислугой в нашем фамильном поместье "Хайеннис Порт"!
Зал взревел. Литтела затошнило; у него закружилась голова, и ему стало жарко.
Ленни жеманничал. Ленни кокетничал. Ленни УДЕЛЫВАЛ Роберта Ф. Кеннеди, извращенца и общественного деятеля.
- Мистер Хоффа, сию же минуту прекратите торговаться!
- Мистер Хоффа, прекратите кричать, - вы испортите мне прическу!
- Мистер Хоффа, будьте У-У-УМНИЦЕЙ!
Ленни выжал зал досуха. Ленни перевернул его - от подвала до крыши.
- Мистер Хоффа, вы ТА-А-АКОЙ наглец!
- Мистер Хоффа, прекратите царапаться - вы мне чулки порвете!
- Мистер Хоффа, вы и ваши водители грузовиков ТА-А-АКИЕ секси! И Маклеллановский комитет и я так РАЗВОЛНОВАЛИСЬ!
Ленни продолжал сыпать шутками. Три порции виски спустя Литтел кое-что заметил: он ни разу не подшутил над Джоном Кеннеди. Кемпер называл это "дихотомия Бобби/Джека": если тебе нравился один из братьев, то ты непременно испытывал антипатию ко второму.
- Мистер Хоффа, не путайте меня фактами!
- Мистер Хоффа, если вы не перестанете меня ругать, я ни за что не расскажу вашей жене, где я сделал прическу!
"Элькс-холл" раскалился добела. Из открытых окон доносился свежий воздух. Лед для напитков кончился - стриптизерши принялись наполнять ведерки свежевыпавшим снегом.
К сидящим за столиками стали подсаживаться мафиози. Литтел тут же стал узнавать персонажей с фотографий из досье:
Сэм "Мо"/"Момо"/"Муни" Джианкана, Тони-Шило Ианноне, младший босс чикагской мафии. Осел Дэн Версаче, Толстый Боб Паолуччи и сам Безумный Сэл Д’Онофрио.
Шоу Ленни подходило к концу. Стриптизерши вспорхнули на сцену и принялись раскланиваться.
- Несите меня к звездам, профсоюзные знакомые! Джимми Хоффа нынче - тигр, а Бобби - насекомое! Другими словами, члены профсоюза водителей грузовиков - лучшие!!!
Аудитория застучала по столам, захлопала, одобрительно засвистела, закричала, завыла…
Литтел выскочил наружу через заднюю дверь и жадно втянул в себя воздух. Его пот мгновенно замерз; ноги его задрожали, но ужин в виде энного количества виски остался в желудке.
Он посмотрел на дверь. Зал пересекала шеренга танцующих конгу - члены профсоюза и стриптизерши, державшие друг друга за бедра. К танцующим присоединился и Безумный Сэл - его теннисные туфли хлюпали, из них вытекал растаявший снег.
Отдышавшись, Литтел медленно обошел здание и направился к стоянке. Ленни Сэндс прохлаждался возле своей машины - лепил кубики снега из ближайшего сугроба.
К нему подошел Безумный Сэл и обнял его. Ленни скорчил гримасу и высвободился из его объятий.
Литтел, присев на корточки, спрятался за чьим-то лимузином. Их голоса самим ветром несло в его сторону.
- Ленни, ну что я могу сказать? Ты был великолепен.
- Ну знаешь, с толпой это проходит легко. Главное - знать, что их больше всего волнует.
- Ленни, толпа есть толпа. Твои члены профсоюза - простые работяги, такие же, как и мои ребята. Просто задвинь в жопу политику и заливай им про Италию. Не, блин, я тебе говорю - каждый раз, когда ты станешь им петь про историческую родину, они у тебя будут всем залом визжать как гиены.
- Не знаю, Сэл. Может, мне скоро предложат выступать в Вегасе.
- Я тебя, блин, умоляю, Ленни. Одни только мои ребята проигрывают в казино больше, чем все прочие здешние чуваки, вместе взятые. Та-да-да-дам, Ленни. Чем больше они проиграют, тем больше получим мы.
- Даже не знаю, Сэл. Может быть, меня пригласят открывать шоу Тони Беннета в "Дюнах".
- Ленни, я тебя, мать твою, умоляю. На четвереньках, как, блин, собака, умоляю!
Ленни засмеялся.
- Ну, пока ты не начал лаять, я попрошу у тебя пятнадцать процентов.
- Пятнадцать? Черт… Ну и аппетиты у тебя, ублюдка еврейского.
- Тогда двадцать. Я соглашаюсь иметь дело с антисемитами только на таких условиях.
- Пошел ты, Ленни! Ты ж сказал пятнадцать!
- Сам пошел, Сэл. Я передумал.
Наступившая тишина затянулась - Литтел живо представил, как собеседники со злобным видом играют друг с другом в "гляделки".
- О’кей, о’кей, о’кей. Хорошо, блин, получай свои двадцать, гребаный еврейский грабитель!
- Сэл, ты мне нравишься. Только не кидайся жать мне руку, ты слишком жирный на ощупь.
Хлопнула дверца машины. Литтел увидел, как Безумный Сэл вскочил в свой "кадиллак" и помчался по улице.
Ленни включил фары и завел мотор. Из окошка водительской двери потянулся сигаретный дым.
Литтел поплелся к своей машине. Автомобиль Ленни был припаркован за два ряда от его машины - он без труда заметит, как тот будет отъезжать.
Ленни продолжал сидеть в машине. В свете его фар то и дело, пошатываясь, появлялись подвыпившие недавние зрители, поскальзывались на льду и плюхались на задницу.
Литтел очистил ото льда ветровое стекло. Машину занесло снегом по самый бампер.
Автомобиль Ленни тронулся с места. Литтел дал ему целую минуту форы и поехал по отпечатавшимся в снеговой каше следам шин.
Которые вели прямиком на север по Лейк-Шор-драйв. Литтел догнал его у самого поворота.
Ленни повернул. Выдержав дистанцию из четырех машин, Литтел пристроился за ним.
Это был исключительно медленный "хвост" - цепи следов от шин на обледеневшем асфальте - две машины плюс одинокое шоссе.
Ленни проехал все съезды на Голд-Коуст. Литтел сбавил скорость и зафиксировал взгляд на задних габаритных огнях его машины.
Так они выехали за пределы Чикаго. Медленно миновали Гленко, Эванстон и Уилметт.
Дорожный указатель сообщил: они въезжают в пределы городка Виннетка. Ленни резко повернул вправо и в самую последнюю секунду съехал с магистрали.
Что делало невозможным его преследование - Литтел просто вылетел бы с дороги или повредил машину о заграждение.
Он съехал с магистрали по следующему же наклонному съезду. Виннетка в час ночи была прекрасна - сплошь тюдоровские особнячки и свежеочищенные от снега улицы.
Поездив по дорогам, он выехал-таки на главную деловую улицу города. И обнаружил несколько автомобилей, припаркованных возле коктейль-бара: "Маленькая бревенчатая хижина Перри".
Двумя колесами на тротуаре стоял там и "паккард-кариббеан" Ленни.
Литтел припарковался и вошел внутрь. Его лицо задел свисавший с потолка транспарант: "Добро пожаловать, 1959!", написанный серебряными блестками.
В заведении было уютно, как бывает уютно в чистом и теплом помещении в морозную погоду. Внутренняя отделка была выдержана в деревенском стиле: стены обшиты панелями "под необструганные доски", барная стойка из дерева твердых пород и удобные низенькие диванчики, обтянутые искусственной кожей.
Женщин среди посетителей не было. В баре можно было только стоять. На диванчике миловались два парня - Литтел аж отвернулся.
Он смотрел прямо перед собой. На него - он это чувствовал - все уставились. Возле задней двери находились закрытые телефонные кабинки - там он будет в безопасности.
Он прошел назад. Никто не подошел к нему. Его наплечная кобура натерла ему плечи до ссадин - он отчаянно потел под ней и постоянно дергал плечами.
Он уселся в первой кабинке. Слегка приоткрыв дверь, он получил возможность видеть бар практически полностью.
Вот Ленни, пьет "Перно". Вот Ленни трется бедрами с каким-то блондином.
Литтел смотрел на них. Блондин незаметно сунул Ленни записку и танцующей походкой ушел прочь. Музыкальный автомат заиграл попурри из "Плэттерз".
То и дело какая-то из пар поднималась и уходила. Те, что сидели на софе, встали - с расстегнутыми молниями на брюках. Бармен объявил последний танец.
Ленни заказал "Куантро". Отворилась передняя дверь. Вошел Тони-Шило Ианноне.
"Один из самых грозных подчиненных Джианканы" принялся целовать бармена в губы глубоким, "французским" поцелуем. Чикагский мафиози-убийца, подозреваемый в пытках и убийстве девяти человек, лизал и нежно покусывал барменское ухо.
У Литтела закружилась голова. У Литтела пересохло во рту. Пульс Литтела точно с цепи сорвался.
Тони/Ленни/Ленни/Тони: кто знает, кто из них ГОЛУБОЙ?
Тони увидел Ленни. Ленни увидел Тони. Ленни открыл заднюю дверь и бросился бежать.
Тони погнался за Ленни. Литтел так и застыл. Точно кто-то выкачал весь воздух из телефонной кабинки, и ему стало нечем дышать.
Он отворил дверь. Спотыкаясь, выбрался прочь. В лицо ему ударил январский холод.
За баром был небольшой проход. Услышав шум, он затаился за углом прилегающего здания.
Тони прижал Ленни к ближайшему сугробу. Ленни пинал его, отчаянно бился и кусался.
Тони достал два ножа с выкидными лезвиями. Литтел достал свой пистолет, сделал неловкий жест и уронил его. Он попытался закричать - и подавился собственным криком.
Ленни сшиб Тони - тот упал на колени. Тони попытался увернуться. Ленни откусил ему нос.
Литтел поскользнулся на льду и упал. Мягкий утрамбованный снег заглушил звук его падения. Между ним и дерущимися было метров пятнадцать - ни видеть, ни слышать его они не могли.
Тони попытался закричать. Ленни выплюнул его нос и принялся заталкивать ему в рот снег. Тони выронил ножи; Ленни подхватил их.
Видеть его они не могли. Он опустился на колени и пополз за своим оружием.
Тони вцепился руками в снег. Ленни принялся колоть его обеими руками - в глаза, в щеки, в горло.
Литтел все полз за пушкой.
Ленни побежал.
Тони умер, захлебнувшись кровавым снегом.
Из бара доносилась музыка - нежная баллада последнего танца.
Задняя дверь так больше и не открылась. Музыкальный автомат заглушил все…
Литтел дополз до Тони. Литтел обшарил труп: часы, бумажник, кольцо с ключами. Заляпанные отпечатками рукоятки ножей торчат из глубокого снега - позаботься об этом!
Он поднял их. Встал на ноги. И мчался по дорожке до тех пор, покуда хватило дыхания.
13.
(Майами, 3 января 1958 года)
Пит подъехал к конторе такси. Тут же на лобовое стекло его автомобиля плюхнулся плод манго.
На улице не было ни разрисованных "под тигра" машин, ни тигроворубашечных ублюдков. По тротуару расхаживали какие-то типы с плакатами, вооруженные корзинами переспелых фруктов.
Вчера Джимми позвонил ему в Эл-Эй. Он сказал:
- Забирай свои гребанные пять процентов. Прослушка Кеннеди провалилась, но ты все еще - мой должник. Мои кубинцы совсем от рук отбились с тех пор, как Кастро захватил власть. Езжай в Майами, блин, построй их, блин, там и забирай свои пять процентов…
Кто-то прокричал: "Viva Fidel!" Кто-то другой завопил: "Castro, el grande puto communisto!" Через два дома завязалась настоящая мусорная война - детишки принялись швырять друг в друга сочные красные гранаты.
Пит запер машину и вбежал в диспетчерскую. Там сидел какой-то тип, по виду - сущий деревенщина, и в одиночку управлял коммутатором.
Пит спросил:
- А Фуло где?
Деревенщина скорчил гримасу и фыркнул:
- Самое сложное в этой операции - то, что половина этих красавцев за Фиделя, а другая половина - сторонники Батисты. И как таких товарищей заставить выйти на работу, когда тут неподалеку начинается такая славная заварушка; так что я тут один как перст.
- Я спрашиваю: где Фуло?
- Сидеть на здешнем коммутаторе - та еще работа. Все тебе звонят и задают вопросы типа: "Что мне с собой взять?" Мне нравятся кубинцы, но я полагаю, что они иногда склонны к необдуманному насилию.
Тип был тощий, как щепка. У него был тягучий техасский выговор и самые плохие зубы на свете.
Пит защелкал суставами:
- Почему бы тебе просто не сказать мне, где Фуло?
- Фуло пошел искать приключений, и что-то мне подсказывает, что он взял с собой мачете. А ты - Пит Бондюран, а я - Чак Роджерс. Я - добрый друг Джимми и кое-кого из ребят мафии, и еще - убежденный противник мирового коммунизма.
От прямого попадания мусорной бомбы задрожало окно. Типы, размахивавшие плакатами на улице, приняли боевую стойку.
Зазвонил телефон. Роджерс принял звонок. Пит принялся отчищать рубашку от гранатовых зерен.
Роджерс снял наушники:
- Это был Фуло. Он сказал, что если "el jefe Большой Пит" уже здесь, то пусть подъедет к нему и кое с чем поможет. Адрес, по-моему, дом 917 по Нортвестерн 49-й, то есть три квартала налево, два - направо.
Пит поставил свой чемодан. Роджерс поинтересовался:
- Ну, и кто тебе больше импонирует - Батиста или Борода?
По указанному адресу обнаружился домишко, покрытый персикового цвета штукатуркой. Подъезд к дому загораживало такси из конторы "Тигр", у которого были спущены все четыре шины.
Пит пробрался мимо него и позвонил. Фуло приоткрыл дверь и убрал цепочку.
Пит просунулся внутрь. И сразу же увидел "погром": два латиноса в остроконечных бумажных шапочках, какие одевают на вечеринках, muerto на полу в гостиной.
Фуло запер дверь.
- Мы тут отмечали, Педро. Они обозвали моего любимого Фиделя "настоящим марксистом", и я не стал терпеть этой гнусной клеветы.
Он убил обоих выстрелами в спину в упор. Выходные отверстия от пуль небольшого калибра - навести порядок тут было проще простого.
Пит буркнул:
- Давай займемся нашими друзьями.
Фуло раздробил зубы покойных в порошок. Пит сжег их пальцы на сковороде, чтобы невозможно было снять отпечатки.
Фуло выковырнул застрявшие в стене пули и смыл их в унитазе. Пит быстро подпалил пятна крови на полу - тест на спектрографе покажет отрицательный результат.