Сержант Фрейзер не отрываясь смотрел через мое плечо на дождь и здание городской администрации городской ратуши через дорогу.
- Каким образом?
- Этого он не знал.
- И ты ему поверил?
- Почему бы и нет?
- Да он же тебе голову морочил, черт тебя побери. Барри поехал в Морли по поводу убийства Кемплей в воскресенье, в одиннадцать часов вечера, после косяка в Гайети?
- Да, так он сказал.
- Ну хорошо, как ты считаешь, о чем таком мог знать Гэннон, из-за чего стоило бы приезжать сюда издалека в воскресенье в столь поздний час?
- Понятия не имею. Я тебе просто пересказываю то, что сказал мне этот парень, вот и все.
- И все? - Сержант Фрейзер смеялся. - Хрена с два. Ты же журналист. Я уверен, что ты расспросил его поподробнее.
Я закурил еще одну чертову сигарету.
- Угу. Но я говорю тебе, этот парень в курсе дела, мать его.
- Ну хорошо. Так что, по-твоему, смог выяснить Гэннон?
- Я же тебе сказал: я не знаю. Но это было причиной его поездки в Морли.
- Начальство будет в восторге, - вздохнул Фрейзер.
Официантка унесла чашки и тарелку. Мужчина за соседним столом слушал наш разговор, рассматривая фоторобот кембриджского насильника, которому мог соответствовать кто угодно.
- Ты узнал имена? - спросил я.
Сержант Фрейзер закурил и наклонился вперед:
- Между нами?
- Разумеется, - сказал я и вытащил ручку и лист бумаги из кармана пиджака.
- Два строителя: Терри Джонс и Джеймс Ашворт. Строят новые дома за Уэйкфилдской тюрьмой. По-моему, подрядчик - "Фостерс Констракшн".
- "Фостерс Констракшн", - повторил я, думая: Дональд Фостер, Барри Гэннон, связующее звено.
- Адресов у меня нет, и даже если б были, я их все равно бы тебе не дал. Так что это - все.
- Спасибо. Еще один момент.
Фрейзер встал.
- Ну?
- У кого есть доступ к результатам вскрытия и посмертным фотографиям Клер Кемплей?
Фрейзер сел.
- А что?
- Да просто интересно. То есть я хочу знать, может ли любой полицейский, работающий над делом, посмотреть эти материалы?
- Да, в принципе может.
- А ты их видел?
- Я не работаю над этим делом.
- Но ты же принимал участие в поисках?
Фрейзер посмотрел на часы.
- Да, но штаб по расследованию убийства Клер Кемплей находится в Уэйкфилде.
- Значит, ты не знаешь, с какого момента этот материал стал доступен для любого полицейского?
- А что такое?
- Я всего лишь хочу знать, какие у вас порядки. Мне просто любопытно.
Фрейзер снова встал.
- Нехорошие ты вопросы задаешь, Эдди.
Потом он улыбнулся, подмигнул мне и сказал:
- Мне пора. Увидимся там, через дорогу.
- Ага, - ответил я.
Сержант Фрейзер открыл дверь и обернулся.
- Будем на связи?
- Да. Конечно.
- И никому ни слова, так? - Он почти смеялся.
- Ни слова, - пробормотал я, складывая лист бумаги.
Гэз из спортивного поднимался по ступенькам здания городской администрации.
Я докуривал последнюю сигарету, сидя на ступеньках.
- А ты какого хрена тут делаешь?
- Вот это вежливость, - ответил Гэз, улыбаясь мне своей беззубой улыбкой. - Я, между прочим, свидетель.
- Да?
Улыбка исчезла.
- Без дураков. Я должен был встретиться с Базом в воскресенье вечером, но он не пришел.
- А ты знаешь, что дознание отложено?
- Да ты шутишь? Почему?
- Полиция до сих пор не знает, что он делал в воскресенье вечером. - Я предложил Гэзу сигарету и закурил сам. Гэз торжественно принял сигарету и прикурил.
- Но они, по крайней мере, знают, что он погиб.
Я кивнул.
- Похороны в четверг.
- Ни хрена себе. Так быстро?
- Ага.
Гэз отхаркался и сплюнул на каменные ступеньки.
- Начальника видел?
- Я еще внутрь не заходил.
Он затушил сигарету и стал подниматься по лестнице.
- Надо двигать.
Я сказал:
- Давай, а я тут подожду. Если я им понадоблюсь, они знают, где меня искать.
- Я тебя понимаю.
- Слушай-ка, - крикнул я ему вслед. - Ты о Джонни Келли ничего не слышал?
- Да я полностью в курсе дела, - ответил Гэз. - Какой-то мужик вчера вечером в пабе сказал, что на этот раз он Фостера окончательно достал.
- Фостера?
- Дона Фостера. Председателя "Тринити".
Я встал.
- Дон Фостер - председатель "Уэйкфилд Тринити"?
- Ну да. Ты что с луны свалился?
- Только время потеряли, едрит твою.
Тридцать минут спустя Гэз спускался с Биллом Хадденом по ступенькам здания городской администрации.
- В таких делах торопиться нельзя, Гарет, - сказал Хадден. Без своего письменного стола он выглядел нелепо.
Я встал со своей холодной ступеньки, чтобы поздороваться:
- Ну, по крайней мере, его теперь хоть хоронить можно.
- Доброе утро, Эдвард, - сказал Хадден.
- Доброе утро. Можно вас на минуту?
- Родственники вроде держатся. Я думал, будет хуже, - сказал Гэз, понизив голос и оглядываясь назад, на лестницу.
- Я слышал, - ответил я.
- Очень мужественные люди. Ты хочешь со мной поговорить? - Хадден положил мне руку на плечо.
- Увидимся позже. - Гэз побежал вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки и приплясывая.
- А что насчет "Кардиф Сити"? - крикнул Хадден ему вслед.
- Мы их прикончим, босс! - крикнул в ответ Гэз.
Хадден улыбался:
- Да, такой энтузиазм не купишь.
- Правда ваша, - ответил я.
- Ну, что у тебя? - спросил Хадден, скрещивая руки на груди, чтобы согреться.
- Я тут подумал, может, мне стоит встретиться с теми двумя рабочими, которые нашли труп, связать все это с гадалкой и добавить небольшую историческую справку о Дьявольском Рве? - Я проговорил это слишком быстро, как человек, у которого было полчаса, чтобы все хорошо обдумать.
Хадден начал поглаживать свою бороду, а это всегда не к добру.
- Интересно. Очень интересно.
- Вы считаете?
- Хм-м. Да, вот только тон меня немного настораживает.
- Тон?
- Хм-м. Этот медиум, эта гадалка - это скорее побочный материал. Приложение. А вот люди, которые нашли труп, - тут я не знаю…
- Но вы же сами сказали, что она знает имя убийцы. Это не приложение, это - материал для передовицы, - бросил я ему в лицо.
- Значит, ты с ними сегодня собирался поговорить? - спросил Хадден, не поддаваясь на мою провокацию.
- Я планировал съездить к ним сейчас, раз уж мне все равно надо в Уэйкфилд.
- Ну ладно, - ответил Хадден и направился к своему "роверу". - Приноси мне все это к пяти, завтра вместе посмотрим.
- Будет сделано, - крикнул я, глядя на отцовские часы.
С атласом "Лидс - Брэдфорд от А до Я" на коленях, с блокнотом на пассажирском сиденье, я объезжал мелкие улочки и переулки Морли.
Я свернул на Виктория-роуд, медленно поехал вперед, остановился перед перекрестком Румз-лейн и Черч-стрит.
Скорее всего, Барри ехал в обратном направлении, в сторону Уэйкфилд-роуд или шоссе М62. Грузовик, наверное, стоял именно здесь, у светофора на перекрестке с Виктория-роуд, и собирался поворачивать направо, на Румз-лейн.
Я стал листать свой блокнот - быстрее, быстрее, назад, на первую страницу.
Вот оно.
Я включил зажигание, выехал на проезжую часть, остановился у светофора. Слева от меня, на другой стороне перекрестка - черная церковь, рядом с ней - школа для младших и средних классов Морли Грандж.
Загорелся зеленый - я продолжал читать.
"На перекрестке Румз-лейн и Виктория-роуд Клер попрощалась с друзьями. Последний раз ее видели, когда она шла по Виктория-роуд в сторону своего дома…"
Клер Кемплей.
Видели последний раз.
До свидания.
Я проехал перекресток; фургон компании "Ко-оп" собирался поворачивать направо, на Румз-лейн.
Грузовик Барри тоже, наверное, стоял здесь, у светофора, на перекрестке с Виктория-роуд, и собирался поворачивать направо, на Румз-лейн.
Барри Гэннон.
Видели последний раз.
До свидания.
Я медленно пополз вдоль Виктория-роуд, сзади сигналили машины, рядом по тротуару скакала Клер в своей оранжевой куртке и красных резиновых сапожках.
"Последний раз ее видели, когда она шла по Виктория-роуд в сторону своего дома".
Спортивная площадка, тупик Сандмид Клоуз, Уинтерборн-авеню.
Клер стояла на углу Уинтерборн-авеню и махала рукой.
Я включил левый поворотник и свернул на Уинтерборн-авеню.
Это был тупик, в котором находились шесть старых многоквартирных и три новых отдельных дома.
У дома номер три под дождем стоял полицейский.
Я сдал задом к одному из новых, отдельностоящих домов, чтобы развернуться.
Я внимательно посмотрел через дорогу на дом три по Уинтерборн-авеню.
Занавески были задернуты.
"Вива" заглохла.
Занавеска дрогнула.
В окне, скрестив на груди руки, стояла миссис Кемплей.
Полицейский посмотрел на часы.
Я поехал прочь.
Строительная компания "Фостерс Констракшн".
Стройплощадка была расположена за Уэйкфилдской тюрьмой, в нескольких метрах от Дьявольского Рва.
Декабрь, промозглый вторник, обеденное время - тишина как на кладбище.
В сыром воздухе еле слышен какой-то мотив.
Я пошел на звук.
- Эй, есть тут кто? - сказал я, оттягивая брезентовый занавес на дверях недостроенного дома.
Четыре мужика жевали бутерброды, прихлебывая чай из фляжек.
- Тебе чего?
- Потерялся, что ли?
- Вообще-то, мне нужны…
- О таких не слыхали, - сказал один.
- Ты журналист, что ли? - спросил другой.
- А что, видно?
- Ага, - сказали все четверо.
- А может быть, вы знаете, где мне найти Терри Джонса и Джеймса Ашворта?
Крупный мужик в спецовке встал, проглотив полбуханки хлеба.
- Ну я Терри Джонс.
Я протянул руку:
- Эдди Данфорд. "Йоркшир пост". Можно с вами поговорить?
Он не заметил мою руку.
- А ты мне заплатить не собираешься?
Все засмеялись в свои фляжки.
- Мы, разумеется, можем это обсудить.
- Если нет, то, разумеется, можешь идти на хер, - сказал Терри Джонс под всеобщий хохот.
- Я серьезно, - запротестовал я. Терри Джонс вздохнул и покачал головой.
- Смелый какой, смотри-ка, - сказал один из них.
- Этот хоть местный, мать его ети, - сказал другой.
- Ну пошли тогда. - Терри Джонс зевнул и прополоскал рот остатками чая.
- Смотри только, чтобы он у тебя раскошелился, - крикнул третий нам вслед.
- Много у вас тут газетчиков побывало? - спросил я, предлагая Терри Джонсу сигарету.
- Парни говорили, что приезжал фотограф из "Сан", но мы в то время были в кутузке на Вуд-стрит.
На улице сильно моросило. Я показал на соседний недостроенный дом. Терри Джонс кивнул и повел меня туда.
- Полиция долго вас держала?
- Да нет вообще-то. Хотя в таких случаях они ведь никогда не рискуют.
- А как насчет Джеймса Ашворта?
Мы стояли в дверях, дождь чуть-чуть не доставал до нас.
- А что насчет него?
- Его долго держали?
- Да так же.
- А он сейчас здесь?
- Он болеет.
- Да?
- Зараза какая-то ходит.
- Да?
- Ага. - Терри Джонс бросил сигарету, растоптал ее ботинком и добавил: - Прораб на больничном с четверга, Джимми - вчера и сегодня, да еще пара ребят на прошлой неделе.
Я спросил:
- А кто ее нашел, вы или Джимми?
- Джимми.
- И где она была? - спросил я, глядя на грязь и морось. Терри Джонс отхаркнул массивный комок и сказал:
- Пойдем покажу.
Мы молча пересекли стройплощадку и пошли по тропинке, которая тянулась через свалку параллельно Уэйкфилд-Дюйсбери-роуд. Вдоль края свалки была натянута бело-голубая полицейская лента. Двое полицейских сидели в патрульной машине на другом конце свалки, на стороне дороги. Один из них посмотрел на нас и кивнул Терри Джонсу. Он махнул в ответ.
- Интересно, долго они будут тут нас караулить?
- Понятия не имею.
- До вчерашнего вечера тут везде палатки стояли. Я смотрел вниз, в Дьявольский Ров, на ржавые детские коляски и велосипеды, на плиты и холодильники. Между ними - опавшие листья и консервные банки, они были везде, они тащили всё вниз, в пасть ямы, которая казалась бездонной.
- Вы ее видели?
- Да.
- Черт.
- Она лежала на коляске, на полдороги до дна.
- На коляске?
Он смотрел куда-то вдаль.
- Коляску полицейские забрали. У нее были… ах, мать твою ети…
- Я знаю. - Я закрыл глаза.
- Полицейские сказали, что нам нельзя никому рассказывать.
- Знаю, знаю.
- Но, черт побери… - Он пытался проглотить комок в горле, на глазах у него были слезы. Я подал ему еще одну сигарету.
- Я знаю. Я видел фотографии со вскрытия.
Он показал незажженной сигаретой на отдельно оцепленный участок:
- Одно крыло валялось там, у края ямы.
- Черт.
- Господи Иисусе, как бы я хотел, чтобы мне никогда не доводилось этого видеть.
Я внимательно осматривал Дьявольский Ров. В голове моей крутились фотографии, висевшие на стене в мотеле "Редбек".
- Если бы мне только не пришлось этого видеть, - прошептал он.
- А где живет Джимми Ашворт?
Терри Джонс посмотрел на меня.
- Не думаю, что это хорошая идея.
- Пожалуйста.
- Он все это принял очень близко к сердцу. Он же еще мальчишка.
- Может быть, ему станет легче, если он с кем-то об этом поговорит, - сказал я, глядя на грязную голубую коляску, наполовину сползшую в яму.
- Чушь собачья, - фыркнул он.
- Ну пожалуйста.
- В Фитцвильяме, - сказал Терри Джонс, повернулся и пошел прочь.
Я нырнул под голубую полицейскую ленту и, уцепившись за корень мертвого дерева, повис над Дьявольским Рвом. Я снял с куста белое перышко.
Надо убить час времени.
Я проехал мимо средней школы имени королевы Елизаветы, припарковался и побежал трусцой под дождем обратно в Уэйкфилд, прибавляя ходу вдоль школьного двора.
Надо убить пятьдесят минут.
Был вторник - я пошел гулять по блошиному рынку, куря и промокая до костей, разглядывая детские коляски, велосипеды и выставленное на распродажу имущество умерших людей.
Крытый рынок вонял отсыревшим тряпьем; на месте книжной лавки Джо все еще стояла книжная палатка.
Я посмотрел на отцовские часы, пролистал стопку старых комиксов про супергероев.
Надо убить сорок минут.
В течение трех лет каждым субботним утром в семь тридцать мы с отцом садились в сто двадцать шестой автобус на Оссеттском автовокзале. Отец сидел, держа на коленях пустые сумки, читал "Пост", рассуждал о футболе или крикете, а я мечтал о стопке комиксов, которые всегда получал в награду за то, что помогал Джо.
Так было каждым субботним утром до того субботнего утра, когда Старый Джо не пришел открывать свою лавку. Я стоял и ждал до тех пор, пока отец не вернулся с двумя сумками продуктов, в одной из которых сверху лежал кусок сыра, завернутый в бумагу.
Надо убить тридцать пять минут.
В Акрополисе, в начале Уэстгейта, где мне когда-то нравилась одна из официанток, я заставил себя съесть тарелку йоркширского пуддинга с луковой подливой, которым меня тут же вырвало в маленьком туалете в глубине ресторана, где я всегда мечтал оттрахать ту официантку по имени Джейн.
Надо убить двадцать пять минут.
Я вышел на улицу под дождь и направился к Бул-рингу мимо "Стрэффорд Арме", самого крутого паба на севере , мимо парикмахерской, где моя сестра работала на полставки и встретила своего Тони.
Надо убить двадцать минут.
В "Сильвио", любимом кафе моей матери, где я когда-то в тайне от всех встречался после школы с Рейчел Лайонс, я заказал шоколадный эклер.
Достав промокший блокнот, я начал читать свои скудные записи о Мистической Мэнди.
"Будущее предначертано так же, как и прошлое. Оно не может быть изменено, но оно может помочь нам излечиться от ран настоящего".
Ясидел у окна и смотрел на Уэйкфилд.
Прошлое будущего.
Теперь дождь шел так сильно, что весь город, казалось, стоял под водой. Ямолился Богу, чтобы это произошло на самом деле, чтобы дождь утопил людей и смыл все к чертовой бабушке.
Я убил все время, которое у меня было.
Я допил сладкий горячий чай, оставил эклер и пошел обратно, к Сент-Джонсу, с листиком заварки на губе и перышком в кармане.
Бленхайм-роуд - одна из самых красивых улиц Уэйкфилда. Здесь росли большие мощные деревья и просторные дома стояли в глубине своих собственных маленьких участков.
Номер двадцать восемь не был исключением - большой старый дом, разделенный на несколько квартир.
Избегая луж, я пересек площадку, ведущую ко входу, и вошел внутрь. В окна парадного были вставлены витражные стекла. Во всем доме пахло, как в старых церквях зимой.
Дверь с номером пять находилась на втором этаже, направо.
Я посмотрел на отцовские часы и позвонил. Звонок издал мелодию "Тубьюлар Беллз" Майка Олдфилда, и, когда дверь отворилась, я думал об "Экзорцисте" .
Женщина средних лет протянула мне руку. Она была одета в деревенскую блузу и деревенскую юбку и, казалось, сошла прямо со страниц "Йоркшир лайф".
- Мэнди Уаймер, - сказала она. Мы обменялись коротким рукопожатием.
- Эдвард Данфорд из "Йоркшир пост".
- Пожалуйста, проходите. - Она вжалась в стену, когда я проходил мимо, затем, оставив входную дверь приоткрытой, пошла за мной по мрачному коридору, на стенах которого висели мрачные картины, в просторную мрачную комнату с большими окнами, за которыми стояли огромные деревья. В углу стоял кошачий туалет с песком, которым пропахла вся комната.
- Пожалуйста, садитесь, - сказала дама, указывая на дальний угол большого дивана, на который было наброшено разноцветное покрывало.
Консервативная внешность этой женщины никак не вязалась ни с восточно-хипповым интерьером, ни с ее профессией.
Очевидно, мне не удалось скрыть свои мысли.
- Мой муж был турок, - сказала она вдруг.
- Был? - переспросил я, включая в кармане диктофон "Филипс".
- Он уехал обратно в Стамбул.
Я не смог сдержаться:
- И вы это не предвидели?
- Я - не гадалка, мистер Данфорд, я - медиум.
Я сел в дальний угол дивана, чувствуя себя полным кретином и не в состоянии придумать, что бы еще сказать.