Глава 11
Я поехал за город по бульвару Сансет.
Движение на этой магистрали было оживленное. Молодые люди в "фордах" пролетали по дороге, едва не задевая другие машины, и все же каким-то чудом ухитрялись в последний момент избежать столкновений. Усталые мужчины в запыленных "купе" только хмурились при этом и крепче сжимали руль, спеша домой, где их ждал обед, вечер с чтением спортивной страницы в газете, завывание радио, вопли капризных детей и глупая болтовня жен. Я проносился мимо ярких неоновых реклам, мимо закусочных, похожих на дворцы, мимо кинотеатров на открытом воздухе, мимо сияющих баров с душными кухнями. По дороге грохотали огромные грузовики. Они останавливались у светофоров, и их гудение было похоже на рычание львов в зоопарке.
За Энсино через густую листву деревьев подмигивали только редкие огни. Дома звезд экрана. Звезды экрана, ха! Ветераны тысяч постелей! Ты что-то негуманен сегодня, Марлоу.
Воздух похолодел. Дорога стала уже, а машин меньше, порой встречные фары слепили глаза. Моя машина взяла подъем, и я очутился на вершине мелового утеса, где веял чистый океанский бриз…
Спустя некоторое время я пообедал в какой-то закусочной. Пообедал плохо, но быстро. Лозунг хозяев этого заведения был: ешьте и выметайтесь. Нечего рассиживаться за второй чашкой кофе, мистер. Видите людей у входа? Им тоже хочется есть. Во всяком случае, они так думают. С большим успехом они пообедали бы дома консервами. Им просто, как и вам, нечего делать. Они чувствуют потребность сесть в машину и куда-нибудь поехать. Эти рестораны - приманка для простаков. Ты негуманен сегодня, Марлоу.
Я расплатился и задержался у бара, чтобы залить бренди съеденное филе по-нью-йоркски. Почему по-ньюйоркски? Скорее, по-детройтски или где там производят болты и гайки. Я вышел на ночной воздух, который пока еще никто не ухитрился приобрести в свою собственность. Хотя многие, вероятно, пытались.
Я снова повернул к океану и поехал вдоль берега. Справа от меня огромный маслянистый Тихий океан шаркал волной по гальке, как уборщица, идущая домой. Не было луны и никакого постороннего шума, только шорох прибоя. Не было даже запаха - резкого солоноватого запаха моря. Калифорнийский океан. Калифорния - штат-универмаг. Здесь есть все что угодно, а в общем-то, если разобраться, ничего. Ты сегодня негуманен, Марлоу.
Верно. А почему я должен быть гуманным? Я спокойно сидел в своей конторе, забавлялся с мухой, и тут влетела эта скромница из Манхэттена, штат Канзас, и всучила мне потрепанные двадцать баксов за то, чтобы я нашел ее брата. Он мне заочно не понравился. На мой взгляд, он был подозрительной личностью, но ей хотелось, чтобы я отыскал его. И вот я стал колесить по городу и влез в обычные неприятности. Мне попадались милые люди с ножами в затылке и без таковых. Затем эта особа появилась снова и забрала у меня свои двадцать баксов, потом поцеловала меня и вернула их на том основании, что я еще не закончил дневную работу.
Итак, я отправляюсь на встречу с доктором Хамблтоном, отставным (и еще каким отставным!) оптометристом из Эль-Сентро, и снова натыкаюсь на кинжал за воротником. И я не вызываю копов. Я обыскиваю его парик и продолжаю вести свою игру. Почему? Ради кого на этот раз я подставляю себя под удар? Ради сексуальной блондинки со множеством ключей от дверей или ради девушки из Манхэттена, штат Канзас? Не знаю. Знаю только, что в этой истории не все так просто, как кажется с первого взгляда, и интуиция подсказывает мне, что здесь может пострадать невиновный. Мое ли это дело? Ну а что вообще мое дело? Знаю ли я это? Знал ли вообще когда-нибудь? Лучше не вдаваться в этот вопрос. Ты сегодня негуманен, Марлоу. Ты сегодня бесчеловечен. Может быть, я всего лишь эктоплазма с лицензией частного детектива. Может быть, все мы таковы в этом жестоком мире, где всегда страдают невинные.
Малибу. Опять кинозвезды. Опять розовые и голубые ванные комнаты. Опять кровати со стегаными покрывалами, духи "Шанель" № 5, "линкольны" и "кадиллаки". Опять разбросанные в искусном беспорядке волосы, темные очки, псевдоизысканные позы и голоса и мораль портовых кабаков. Впрочем, в кино снимается и множество милых людей. Ты сегодня негуманен, Марлоу.
Я учуял Лос-Анджелес прежде, чем увидел его. В городе был спертый воздух, как в гостиной, которую давно не проветривали. Но неоновые огни вводили в заблуждение. Они были изумительные. Их изобретателю следует поставить высоченный мраморный памятник. Вот парень, который действительно додумался сделать что-то из ничего.
Итак, я отправился в кино посмотреть фильм с участием Мэвис Уэльд. Это была одна из тех картин, где женщины поднимаются по длинной изогнутой лестнице в гостиную, мужчины курят сигареты с монограммами и щелкают золотыми зажигалками, а прислуга таскает тяжеленные подносы с бутылками и бокалами к плавательному бассейну размером с озеро Гурон, только более правильной формы.
Герой фильма - красавец с немного потрепанным обаянием, героиня - вспыльчивая брюнетка. Мэвис Уэльд играла вторую женскую роль. Играла она хорошо, но могла бы сыграть и лучше раз в десять. Но если бы она играла в десять раз лучше, то половина ее сцен попала бы в корзину, чтобы она не затмевала звезду. Поэтому ее исполнение в этом фильме было похоже на хождение по канату. Что ж, сейчас она в жизни ходит уже не по канату, а по тонкой проволоке. А под ней пропасть и нет никакой предохранительной сетки.
Глава 12
У меня была причина возвратиться в свою контору: должны были доставить заказное письмо с оранжевой квитанцией. Большинство окон в здании уже были темные, но некоторые еще светились: кто-то, как и я, работал по вечерам. Лифтер хрипло поздоровался со мной и поднял меня наверх. В коридоре были открыты двери освещенных контор, откуда уборщицы выметали мусор прошедшего рабочего дня. Я зашел в свою контору, открыл окна и, не зажигая света, уселся за стол. У меня не было сил пошевелить рукой, я даже не был способен думать. Никакого заказного письма еще не доставили. Здание постепенно затихало. Где-то в коридоре ночной дежурный, проверявший двери контор, начал умело, даже виртуозно, насвистывать "Лили Марлен". Я включил настольную лампу, и он прошел мимо. Через некоторое время я услышал другие, шаркающие шаги. В дверь приемной позвонили. Решив, что принесли заказное письмо, я подошел к двери. Но это было не заказное письмо.
Толстяк в небесно-голубых брюках, с ленивой грацией, свойственной только толстякам, закрыл за собой дверь приемной. Он был не один, но я прежде всего посмотрел на него. Это был крупный, что называется солидный, человек, в куртке такой расцветки, которая возмутила бы даже зебру. Под курткой виднелась канареечно-желтая рубашка с распахнутым воротом. Он был без шляпы и демонстрировал свои светло-рыжие, даже какие-то розоватые волосы. Нос у него был перебит.
Его сопровождал хлипкий юнец с красными глазами и сопящим носом. Его лицо и руки подергивались, и вообще он имел жалкий вид. Мы все стояли в приемной. Толстяк добродушно улыбнулся:
- Мистер Марлоу, разумеется?
- А кто же еще? - ответил я.
- Надеюсь, вы извините нас за поздний визит, - сказал он. - Вы уже покончили со своими делами?
- Не заговаривайте мне зубы, - проговорил я. - У меня нервы и так истрепаны. Что это за тип с вами?
- Выйди вперед, Альфред, и поздоровайся, - распорядился толстяк. - И перестань жаться, как девчонка.
- Пошел свинье под хвост, - буркнул Альфред.
Толстяк безмятежно повернулся ко мне:
- Не понимаю, почему все молокососы так разговаривают. Это не смешно и не остроумно. Даже бессмысленно. Я поднял его из грязи, во всяком случае временно. Поздоровайся с мистером Марлоу, Альфред.
- Пошел к черту, - огрызнулся тот.
Толстяк вздохнул:
- Моя фамилия Тоуд, - представился он. - Джозеф Тоуд. - Я промолчал.
- Что же вы не смеетесь? - спросил он. - Я привык к этому. Ношу эту фамилию всю жизнь.
Он подошел ко мне и протянул руку. Я пожал ее. Он добродушно смотрел мне прямо в глаза.
- О'кей, Альфред, - сказал он, не оборачиваясь.
Красноглазый юнец тут же сделал какое-то неуловимое движение, и я увидел перед своим носом дуло автоматического пистолета.
- Осторожно, Альфред, - заметил толстяк, стальной хваткой сжав мне руку. - Еще не время.
- К черту! - проронил тот.
Дуло пистолета было направлено мне в грудь. Палец парня стал понемногу нажимать на спуск. Я внимательно следил за ним. Я хорошо знал, в какой момент раздастся выстрел, но мне казалось, что все это происходит не со мной, а с кем-то другим. Словно я смотрел детективный фильм.
Курок сухо щелкнул. Альфред с недовольным ворчанием опустил пистолет, и он исчез так же незаметно, как и появился. Альфред снова начал дергаться. Интересно, что при обращении с оружием он ничуть не дергался.
Толстяк выпустил мою руку, и добродушная улыбка вновь засияла на его широкой физиономии. Он похлопал себя по карману:
- Я вынул обойму. В последнее время Альфред стал ненадежен. Этот маленький негодяй мог застрелить вас.
Альфред плюхнулся в кресло и засопел. Я позволил себе снова встать поудобнее.
- Держу пари, вы испугались, - сказал Джозеф Тоуд.
Я облизал губы.
- А вы не очень-то крепки, - заметил он, ткнув меня в живот толстым пальцем.
Я отодвинулся от него.
- Во что нам обойдется эта шутка? - добродушно спросил он.
- Пройдемте в мой кабинет, - предложил я.
Я повернулся к ним спиной и проследовал в кабинет. Это было нелегко, но я сделал над собой усилие и даже взмок при этом. Я зашел за свой письменный стол и встал там. Мистер Тоуд безмятежно направился следом за мной в кабинет, а за ним двинулся, дергаясь, красноглазый юнец.
- У вас тут нет комикса? - полюбопытствовал Тоуд. - Чтобы занять Альфреда.
- Сядьте, - указал я на кресло, - сейчас посмотрю.
Он начал усаживаться, а я в этот момент рывком открыл ящик и нащупал рукоятку "люгера", потом осторожно вытащил его, глядя на Альфреда. Но тот даже не посмотрел в мою сторону, он изучал потолок и продолжал дергаться.
- Вот комикс, который у меня есть, - показал я свой "люгер".
- Он вам не понадобится, - добродушно обронил толстяк.
- Тем лучше. Но на всякий случай он будет здесь. И учтите, он-то заряжен. Продемонстрировать?
Толстяк встревожился:
- Жаль, что вы восприняли всё близко к сердцу. Я так привык к Альфреду, что почти не замечаю его. Может, вы правы. Возможно, нужно что-то предпринять в отношении него.
- Да, но это следовало бы вам сделать раньше, до прихода сюда, - заявил я. - Теперь уже поздно.
- Подождите, мистер Марлоу.
Он вытянул руку, и я с размаху ударил по ней "люгером". На его пальце остался порез. Он отдернул руку и пососал палец.
- Эй, погодите! Альфред - мой племянник, сын моей сестры. Я приглядываю за ним. По правде говоря, он и мухи не обидит.
- Когда вы в следующий раз придете сюда, я приготовлю для него муху, - сказал я, - тогда и посмотрим.
- Не надо так, мистер. Прошу вас, не надо. У меня есть для вас одно хорошее предложение…
- Заткнитесь, - процедил я сквозь зубы, садясь.
Лицо мое горело, и я чувствовал себя, как пьяный. Мне было трудно говорить, но, взяв себя в руки, я медленно и хрипло произнес:
- Один друг поведал мне о парне, с которым попробовали разыграть шутку вроде вашей. Этот парень сидел за столом, как и я, и также держал в руке оружие. По другую сторону стола сидели двое мужчин, как вы с Альфредом. Парень в какой-то момент потерял самообладание и не говоря ни слова дважды выстрелил вниз, прямо в то место, где находится ваш живот.
Толстяк позеленел и хотел встать, но, раздумав, вынул из кармана грязноватый носовой платок и вытер им лицо.
- Вы это видели в кино, - сказал он.
- Допустим, - согласился я. - Но сценарист фильма говорил мне, что эта история взята из жизни.
Я положил "люгер" перед собой на стол и выдал почти непринужденным голосом:
- Вам следует осторожнее обращаться с огнестрельным оружием, мистер Тоуд. Может, вам неизвестно, но человеку бывает неприятно, когда - ему в физиономию суют пистолет сорок пятого калибра, особенно если он не знает, что тот не заряжен. Это доставило мне пару досадных минут, а я еще с утра не подкреплялся морфием.
Тоуд прищурившись, внимательно разглядывал меня. Альфред встал, подошел к другому креслу, пнул его ногой и уселся, прислонившись грязной головой к стене, но его нос и руки продолжали дергаться.
- Мне говорили, что вы крепкий парень, - вымолвил Тоуд, холодно глядя на меня.
- Вам сказали неправду. Я очень чувствительный человек. Из-за любого пустяка готов лезть на стену.
- Да, понимаю.
Тоуд пристально всматривался в меня.
- Возможно, мы неправильно разыграли это. Не возражаете, если я засуну руку в карман? Я не ношу оружия.
- Валяйте, - разрешил я. - С большим удовольствием я посмотрел бы, как вы попытаетесь достать револьвер.
Он нахмурился, потом очень медленно извлек из кармана бумажник из свиной кожи и вытащил оттуда новенькую, хрустящую стодолларовую банкноту. Положив ее на край стола, он выудил еще четыре такие бумажки и расположил их в ряд на столе. Альфред выпрямился в кресле и уставился на деньги, прекратив дергаться.
- Пять сотен, - сказал толстяк, убрав бумажник. - Только за то, чтобы не совать своего носа в чужие дела. Понятно?
Я посмотрел на него.
- Вам не нужно ни на кого работать, - продолжал он, - не нужно никого искать. Вы ничего не видели и не слышали. Вы чисты. И за это вы получите пять сотен. О'кей?
Тишину кабинета нарушало только сопение Альфреда. Толстяк обратился к нему:
- Успокойся, Альфред. Я дам тебе выстрелить, когда мы уйдем. Веди себя прилично.
Он снова пососал порез на пальце.
- Если взять пример с вас, - заметил я, - то это не представляет трудности.
- К черту! - ответил Альфред.
- Какой ограниченный запас слов, - пожаловался толстяк. - Очень ограниченный. Уловили идею, приятель?
Он указал на деньги. Я нарочито постукивал пальцами по рукоятке "люгера". Толстяк немного подался вперед.
- Поймите, это задаток. И ради него вам ничего не нужно делать. Наоборот, воздержитесь на некоторое время от дальнейших действий, а потом получите еще столько же. Просто, не правда ли?
- А ради кого я не должен ничего делать? - поинтересовался я.
- Ради меня. Ради мистера Джозефа Тоуда.
- Каков ваш род занятий?
- Можете считать меня деловым представителем.
- А кем еще я могу считать вас?
- Ну, например, помощником человека, не желающего причинять неприятности другому.
- А за кого принимать этого симпатичного человека?
Джозеф Тоуд сложил банкноты в пачку, подровнял ее края и придвинул ко мне.
- Можете считать его человеком, предпочитающим проливать деньги, а не кровь, - ответил он. - Но в случае необходимости он может пролить и кровь.
- А ловко ли он обращается с ножами для колки льда? - спросил я. - Как мне известно, с револьвером он управляется паршиво!
Толстяк прикусил нижнюю губу.
- Мы говорим сейчас не о ножах, - произнес он наконец, - а о том, что вы можете сделать неверный шаг и тем самым причинить себе много вреда. Тогда как если вы вообще не будете предпринимать никаких шагов и будете сидеть тихо, то вас ждут деньги.
- Вас послала блондинка? - осведомился я.
Он задумался над моим вопросом и спустя минуту проговорил:
- Возможно, уже поздно. Наверное, вы зашли слишком далеко в этом деле и не пойдете на сделку.
Наклонившись вперед, он добавил:
- О'кей, я поговорю с моим хозяином и уточню его планы. Может, сделка еще состоится. Пока считайте, что этого разговора у нас не было. Ясно?
Я кивнул. Он оперся о стол и медленно встал, наблюдая за пистолетом, который я крутил на столе.
- Деньги можете оставить себе, - сказал он. - Пошли, Альфред.
Он повернулся и уверенной походкой вышел из конторы. Альфред скосил глаза в его сторону, потом рванулся к деньгам на столе. В его тощей правой руке с той же магической быстротой появился пистолет. Стремительно, как угорь, он достиг стола. Правой рукой он направил оружие на меня, а левой схватил деньги и сунул их в карман. Бессмысленно улыбнувшись, он дернулся к двери, очевидно, так и не поняв, что я тоже держу пистолет, причем заряженный.
- Пошли, Альфред! - крикнул из коридора толстяк.
Парень выскользнул из кабинета.
Дверь приемной захлопнулась, и наступила тишина. Я сидел, раздумывая над их визитом и стараясь понять, что это было: чистейший идиотизм или новый метод запугивания.
Через пять минут зазвонил телефон. Послышался знакомый низкий добродушный голос:
- Между прочим, мистер Марлоу, я полагаю, вы знаете Шерри Бэллоу.
- Нет, не знаю.
- "Шеридан Бэллоу инкорпорейшн" - театральное агентство. Для вас есть смысл как-нибудь на днях заглянуть туда.
Я немного помолчал, потом спросил:
- Это ее агент?
- Возможно, - ответил Джозеф Тоуд и после паузы добавил: - Надеюсь, вы понимаете, мистер Марлоу, что мы просто пешки. Одному человеку захотелось выяснить, что вы собой представляете. Казалось, мы выбрали для этого самый простой путь. Теперь я в этом не уверен.
Я ничего не ответил, и Тоуд повесил трубку. Но почти сразу же вновь раздался телефонный звонок.
Обворожительный женский голос коснулся моего слуха:
- Вы не хотите увидеть меня снова, амиго?
- Конечно, хочу. Но не нужно кусать меня.
- Я дома в Шато Берси, и одна.
- Позвоните в бюро телохранителей.
- Не болтайте глупостей. У меня к вам важное дело.
- Предположим.
- Эта сука… Что она говорила обо мне? - прошипела Долорес.
- Ничего. Впрочем, она назвала вас тихуанской шлюхой в бриджах. Вы согласны с этим?
Это весьма позабавило ее: раздался серебристый смех.
- Вы остроумны, как всегда. Верно? Но я тогда не знала, что вы детектив. Это в корне все меняет.
Я мог бы разубедить ее, но вместо этого сказал:
- Мисс Гонзалес, вы что-то говорили о деле. Так о чем идет речь, если вы не обманываете меня?
- Не хотите ли вы заработать много денег? Очень много.
- Не подставляя себя под выстрелы? - спросил я.
- Да, - ответила она. - Впрочем, вы такой храбрый, такой сильный…
- Я буду в своей конторе завтра в девять утра, мисс Гонзалес. Причем тогда буду еще храбрее. А теперь извините меня…
- У вас свидание? И она красивая? Красивей меня?
- Ради Бога! - взмолился я. - Неужели вы не можете ни о чем думать, кроме этого?
- Ну и черт с вами! - разозлилась она и бросила трубку.
Я выключил в конторе свет и вышел. В коридоре мне повстречался посыльный, разглядывавший номера комнат. В руке у него я увидел заказное письмо, поэтому мне пришлось вернуться в контору и убрать его в сейф. Пока я этим занимался, снова зазвонил телефон.
Орфамей Куэст щебечущим голоском проворковала: