~~~
Шумел только пылесос в коридоре. Слабый свист стих одновременно с жужжанием компьютера. В комнате пахло потом и пылью. Я слушал шум машин за окном и думал, что в каждой из них могла ехать Ирен. Сейчас она остановится у церкви и пойдет по площади. Через пару минут я услышу ее шаги на лестнице и в коридоре. Она постучится и войдет.
Не знаю, сколько я просидел. Потом встал и пошел в бар "Лотефосс". Народу было мало. Возле барной стойки сидела Блондинка. У нее были слишком короткая юбка и слишком громкий смех. Я хотел уже отвернуться, но вместо этого заказал двойной виски.
- Решил просадить все свои сбережения? - спросила Блондинка.
Я ответил, что уж виски-то могу себе позволить. Мы чокнулись бокалами.
Она пила, не спуская с меня глаз.
- Ты и я, Роберт. Почему это никогда не превратится в "мы", как по-твоему?
Я пожал плечами.
- Я тут вот о чем подумала, - сказала она. - Ты знаешь меня слишком хорошо. А когда хорошо узнаешь человека, он перестает нравиться. Узнаешь кого-нибудь хорошенько - тут же теряешь интерес. Знай ты меня похуже, мы бы сейчас сидели у тебя дома.
- Не думал, что ты философ, - сказал я.
- Я тоже не думала, - рассмеялась она.
Да, мы могли бы сейчас сидеть у меня дома. Я был к этому готов. Раз я мог сидеть и напиваться с ней в баре, значит, мог бы и сидеть с ней дома.
- Все в Одде всех знают, - продолжала Блондинка. - А когда все друг друга знают, хорошего ждать не приходится.
- Давай притворимся, - предложил я. - Ты не знаешь меня, а я - тебя. Просто двое незнакомцев.
- Я с незнакомцами не разговариваю.
- Я не такой уж и страшный при ближайшем знакомстве… - сказал я.
- Хорошо. Ну, кто ты?
- Человек-невидимка.
- Вот как? Невидимка?
- Не видно ни прошлого, ни будущего.
- А как я смогу такого невидимку проверить?
- Старым способом.
Зазвонил мобильник. Мужчина с ТВ-2 напоминал о встрече в семь. Я ответил, что как раз туда и собираюсь. И заказал еще виски. Бармен подтолкнул бокал ко мне вдоль стойки.
Снова звонок. Я не стал отвечать.
- Проблемы в раю? - спросила Блондинка.
Я почувствовал, как алкоголь разливается по телу. Надо было встать и уйти. А я сидел. Мобильник не унимался. Я отключил звук. Блондинка сказала, что все пройдет.
- Всегда проходит. - Она погладила меня по щеке.
Спросила, знаю ли я, что такое счастье. Я ответил, что нет. Никто не знает, сказала она. Объяснить, что такое счастье, невозможно. Вот несчастье - другое дело. Что такое несчастье, знают все.
- И что же это? - спросил я.
- Сидеть в этом баре, - сказала она. - И осознавать, что у тебя нет того, чего ты хочешь больше всего в мире.
Часы у бармена за спиной показывали четверть восьмого. Мобильник лежал на стойке, время от времени мерцая зеленоватым табло. Мне показалось, что я сижу в аэропорту и слышу голос из громкоговорителей. Пора на самолет. Пора на регистрацию, а я сижу. Я просто хочу сидеть до тех пор, пока самолет не взлетит.
Зашел один из местных алкоголиков.
- Какая частота, Кеннет?! - заорал он.
Он спросил, знаю ли я, что будет, если из Норвегии выдворить всех беженцев. Бармен попросил его заткнуться. Пьяница наклонился вперед:
- Какая частота, Кеннет?
Я решил ехать домой. Взять пива из холодильника. Включить ящик. Просмотреть все пятьдесят семь каналов. Как будто это самый обычный день. Бармен увеличил звук телевизора. Передача началась прямым включением с нашего бульвара. Ведущий приветствовал телезрителей из Одды. На заднем плане стояла толпа зевак. Ведущий был одет в летний костюм и сиял искусственным загаром. И ухмылялся, словно даже убийство на мог принять всерьез.
- Мне всегда было интересно, парик у него или свои волосы, - сказала Блондинка.
Бармен шикнул на нее.
Под аккомпанемент фортепьяно показывали вид Одды с высоты птичьего полета. Это было удивительное зрелище. Всегда думаешь, что знаешь, как именно выглядит твой родной город, а с высоты он кажется совершенно чужим и незнакомым. Узнаешь только отдельные очертания, остальное - нет. Следующие кадры: река Опо, полиция, журналисты, горящие свечи, процессия на бульваре. Репортер сказал, что Одда всегда была спокойным городком посреди романтического Хардангера. А сейчас все тут пребывают в шоке.
- Что за хрень, - сказал бармен. - Ты в шоке, Блондинка?
Процессию сняли так, что казалось, будто на демонстрацию вышло полгорода. Я подумал, что сейчас мир - это то, что ты видишь по телевизору или читаешь в газетах. Картина мира стала миром. Возьми кусочек мира - и можешь приготовить из него все что угодно.
Спиртное подействовало. Комната начала кружиться. Мир жил своей жизнью. Взлетали самолеты. С вокзала отправлялись поезда. Люди встречались. Люди расставались. Девушка ждала автобуса. Мальчик читал открытку. Машины застревали в пробках. Из реки поднимали обломки автомобиля.
Блондинка вскрикнула.
На экране был мой брат. Ведущий спросил, как люди в Одде отреагировали на убийство:
- Пошатнулось ли чувство уверенности?
- Тупой вопрос, - бросил бармен.
Несмотря на полноту, Франк выглядел подтянутым. Он ничего не ответил. Совсем. В кадре появился председатель Эльвестад. Он сидел и рассказывал, как убийство его потрясло и что он думает о семье и друзьях погибшего. С нашей вчерашней встречи он успел покрасить волосы и сейчас был седым как лунь.
Ведущий продолжал:
- Когда же оддовчане смогут вернуться к прежней спокойной жизни?
- Оддовчане? - крикнул бармен. - Оддинцы, придурок!
- А может, это и не парик, - сказала Блондинка.
Алкаш заметил, что у меня звонит телефон. Сказал, что видит, как тот мигает.
- Орлиное зрение, - похвалил я.
- Ты должен ответить, - заявил алкаш.
Я сказал, что не должен. Меня тут нет. Я человек-невидимка.
Алкаш взял телефон и ответил вместо меня:
- Какая частота, Кеннет?
Он передал мне мобильный. Звонила завотделом. Спрашивала, все ли у меня в порядке. Я сказал, что слегка занят. Она спросила, где я. Я ответил, что упал в реку и пытаюсь добраться до берега. Не могла бы она позвонить попозже?
Пауза. Алкаш заржал. Заведующая сказала, что мне бы взять отгул на пару дней. Расслабиться. Съездить куда-нибудь. Это пойдет мне на пользу.
- Позаботься о себе, - сказала она.
Я ответил, что, по счастью, уцепился за толстое дерево. Но боюсь, скоро меня снесет холодной волной.
- Звони если что, - сказала она.
Алкаш попросил у меня телефон. Сказал "алло" и предложил свежую шутку:
- Что будет, если из Норвегии выкинуть всех беженцев?
Заведующая положила трубку.
- Какая частота, Кеннет?! - крикнул алкаш.
Передача закончилась. Бармен начал щелкать по каналам и остановился на трансляции матча Бразилия - Коста-Рика. Бразильцы играли отлично, выбиваясь в фавориты. Подействовал ли на меня алкоголь или желтый цвет бразильских футболок, но в голове что-то щелкнуло. Открылось. Какой-то маленький нюанс. Я понял, что мне нужно на улицу. Сидеть больше нельзя. Нужно встать и пойти навстречу солнцу.
Я попросил счет.
- Уходишь? - спросила Блондинка.
- Надо припудрить нос.
- Вредина.
- Час продлевает желание, - изрек алкаш.
Когда я полез в бумажник, из него что-то выпало. Фотопленка. Все это время она лежала у меня в бумажнике. Я поднял ее и посмотрел на Ирен. На этих фотографиях она получилась хорошо.
~~~
По-над горами катился гром, тучи казались переполненными, но дождя не было. Я вел "вольво" через центр. По мосту, вверх по Скулегате, вокруг ратуши, вниз по Рёлдальсвейену, заворачивая в переулки, проезжая мимо бульвара, где телевизионщики сворачивали аппаратуру после съемок.
Желтой футболки нигде не было.
Улицы почти опустели. Может быть, люди опасались дождя. Я проехал до приюта и оставил машину у озера. Не знаю почему, но я ожидал увидеть у входа охрану или полицию, а на деле - войти оказалось проще простого. На первом этаже чувствовался едкий запах горелого дерева.
На кухне темнокожий мужчина мыл посуду. Он поздоровался со мной и вернулся к своему занятию. Я прошел в гостиную. Люди сидели небольшими группами. Кто-то курил. Кто-то смотрел телевизор. На руках у матери спал ребенок. Остальные били баклуши. Часы на стене показывали полдевятого.
Я откашлялся и сказал, что ищу мальчика. И тут понял, что не знаю его имени.
- "Рональдо", - сказал я.
Люди заулыбались, некоторые потупились.
- "Рональдо", - повторил я.
Мне не ответили. В комнате стало тихо. Только часы тикали на стене. Мне на плечо легла чья-то рука. Я обернулся и оказался нос к носу с тощим бородатым мужчиной. Он сказал, чтобы я следовал за ним. Мы прошлись по коридору и оказались у двери с табличкой: "Фолкедаль".
Человек, который, как я понял, и был Фолкедалем, сел за письменный стол и начал поигрывать шариковой ручкой. Очевидно, он появился здесь недавно, поскольку раньше я с ним не пересекался. Фолкедаль смотрел на меня как на синоптика, пообещавшего плохую погоду:
- Позвольте полюбопытствовать, что вы здесь делаете?
Я ответил, что здесь живет один мальчик. Фолкедаль спросил его имя. Я ответил, что мальчику девять лет и ходит он в бразильской футболке. Фолкедаль молчал. Потом поинтересовался, не желаю ли я услышать, что ему хочется сделать со всеми журналистами, которые приходили сюда за последние дни.
- Я здесь не как журналист, - возразил я.
- Мне известно, кто вы.
- Раз так, я могу не представляться.
Больше я ничего не сказал. Обычно, когда меня спрашивали, где я работаю, я отвечал, что в газете. И это не означало, что я стопроцентный идиот. Я мог быть и наборщиком, и секретарем, и шофером. Или просто менять там лампочки.
Фолкедаль сказал:
- Журналисты говорят об ответственности перед обществом и свободе слова. Они думаю, что их работа - исключительная. А когда доходит до дела - просто валят все в одну кучу, верно? Смешивают несколько историй, режут их и склеивают в сюжет, так?
Спорить я не стал. Просто подумал, что все нужно было понять раньше. "Рональдо" говорил, как однажды ночью поздно вернулся домой и на него накричали и что он видел, как умирает человек. Дин Мартини толковал про реку, которая превращается в плывущего медведя. Про то, что маленьким мальчикам нужно остерегаться реки. Взаимосвязь надо было уловить раньше.
Фолкедаль сел на стол.
- Вы выпили? - спросил он. - От вас пахнет спиртным.
- Я просто хочу поддержать уровень жидкости в организме.
- Уровень жидкости?
- Да, привычка.
- Представьте себе мальчика, которого увезли за границу, - сказал Фолкедаль. - Допустим, он вместе с дядей. Или, допустим, с каким-нибудь другим родственником. Допустим, когда они приезжают, дядя оставляет мальчика у телефонной будки, а сам говорит, что пойдет и раздобудет документы. Говорит, что мальчик должен быть в будке и ждать звонка. Мальчик должен пообещать, что никуда не уйдет, пока телефон не зазвонит. Когда вечером аэропорт закрывается, охранники обнаруживают в будке мальчика. Мальчика, который ждет звонка и никогда его не дождется.
Фолкедаль прогулялся до окна и снова сел.
- Хорошая история, не так ли? Хотите услышать еще?
Я уставился в пол.
Фолкедаль продолжал:
- Слышали о мальчике, которого обманули на корабле, который, как он думал, идет в Италию? На корабле ему сказали, чтобы он продал почку. Иначе его грозили выбросить за борт. А на деньги, которые он получит за почку, он сможет купить корову, стиральную машину и детский билет на самолет.
Я спросил, откуда этот мальчик.
- Из Румынии, - ответил Фолкедаль. - Или из Албании, Молдовы, Венгрии. Кто знает?
- Как его зовут?
- Его зовут Стефаном. Или Томасом, или Дьердем. Кто знает?
- Он сейчас здесь?
- Кто знает? Он может быть где угодно.
Фолкедаль достал пачку сигарет и закурил, не предлагая мне.
- Он цыган, вы ведь это знаете? - Он сказал это так, будто это все объясняло.
Я не ответил.
- Я сам искал именно его, но не мог найти. Зачем он вам? Он имеет какое-то отношение к убийству?
Фолкедаль говорил без обиняков и ждал, что я ему отвечу. Но я не знал, что ему отвечать. Я знал только, что беспокоюсь за "Рональдо". Я дал Фолкедалю мою визитку и попросил его позвонить, если мальчик появится.
- Мечтать не вредно, - сказал Фолкедаль.
Я поблагодарил его и вышел из кабинета. Заглянул в гостиную. Там все было таким же, как и пятнадцать минут назад. Передвинулись только стрелки часов. Но вместо того, чтобы направиться к выходу, я поднялся на второй этаж. Люди сидели в коридоре и в комнатах. Они смотрели на меня с недоверием и беспокойством. В одной комнате трое мужчин сидели за компьютерами. На одном была майка с портретом Эминема. На мониторах у двоих был открыт сайт "Найди друга" - или что-то вроде этого.
Я вышел, сел в машину и поехал через Эйдесмуен. Вдруг до меня дошло, что беженцы здесь чужие, но изо всех сил пытаются стать своими. Что, кстати, и своим тут плохо удается. В Эррафлоте я увидел знакомый домик, забравшийся высоко на гору. Я припарковался на своем обычном месте. Сразу же я заметил, что в доме - дети. Работал телевизор. На долину надвигалась пелена дождя, похожая на мокрый тюль, натянутый между горами. Жара последних дней взорвалась крупными каплями. Мгновение - и все стало мокрым. Франк рванулся в сад - спасать газеты, подушки и одежду. Я пригнулся к рулю, хотя мог бы этого и не делать: братцу явно было не до меня.
Как часто я останавливался здесь. Было время - я каждый вечер приезжал сюда. Сидел в машине перед домом и курил, надеясь увидеть в окно Ирен. Может, она случайно выйдет и перебросится со мной парой слов. Ей жутко не нравилось, что я тут останавливаюсь.
Она была единственным человеком, любить которого мне было нельзя. И, наверное, поэтому я ее любил. Может быть, я не мог любить то, что у меня и так есть. Не знаю. Просто однажды я сделал вывод, что люблю ее.
Странно. Я так долго, бывало, ждал снаружи. Мечтал, чтобы она стала моей. А теперь мне хотелось, чтобы она просто была со своей семьей. Обнимала детей и читала им книжки на ночь.
Дождь заливал ветровое стекло, тротуар, крыши домов. Я набрал ее домашний номер. Франк тут же снял трубку. Я спросил, есть ли новости. Нет, сказал он. Его фигура маячила в окне, но лица видно не было.
- Почему тебя не было на съемке? - спросил Франк.
Я не ответил. Он спросил снова.
- Потом объясню, - ответил я.
- Лучше сейчас.
Некоторое время мы молчали. Я забарабанил пальцами по рулю и магнитоле.
- Ты где? - спросил он.
- Только что приехал домой, - сказал я.
Снова пауза.
- Ты выпил?
- Всего пару глотков.
- И вел машину?
- Всего пару километров.
- Ты никогда не поумнеешь.
- Франк, мне хочется, чтобы она вернулась домой, - сказал я.
- В каком смысле? - спросил он.
- В прямом.
- А зачем ты вот так это говоришь?
- Не знаю.
Я спросил, не хочет ли он объявить Ирен в розыск.
- Сначала поищу сам, - ответил Франк.
- Где ты собираешься искать?
- Поглядим.
- Она не могла просто раствориться в воздухе, Франк.
- Такое уже случалось. Такое случается постоянно. Люди просто исчезают.
- Она вернется, - сказал я, заканчивая разговор.
Я сидел, положив руки на колени. Дождь стал потише, капли помельче. Я вышел и встал рядом с "вольво". Дождь тут же окатил меня водой, и она заструилась по лбу, шее, груди. Я стоял так, пока не промок насквозь. Потом тихо поехал в центр.
~~~
Я увидел его на мосту Он сидел один среди груды камней. Бразильская футболка промокла и была вся в грязи. Я сел рядом. Мы молчали. Небо снова прояснилось, облака уползли к фьорду.
- Ты тоже толстый, - сказал "Рональдо", не глядя на меня.
- Я никогда не говорил, что ты толстый.
- Но думал же.
- Уже мысли читаешь?
Он швырнул камень в реку и повернулся ко мне. Увидел, что я насквозь промок. Увидел, как волосы смешно прилипли к макушке. Улыбнулся. В первый раз. Я спросил, хочет ли он есть. Он кивнул. Мы сели в "вольво" и поехали в "Макдоналдс".
Когда нам принесли еду, я припарковал машину возле реки, на новой набережной с хорошим видом на город. Мокрые дома сверкали на солнце. Асфальт был обтянут пленкой воды. "Рональдо" ел жадно. Я курил и думал, почему же он такой толстый. Он не должен быть толстым. Все перевернулось с ног на голову. Не сходилось. Бедные стали такими же толстыми, как и богатые. Я вспомнил рассказ Фолкедаля. Может, "Рональдо" и сам справится с весом? Вот только вырастет…
Жадно глотая колу, он говорил:
- Когда я закрываю глаза, то вижу папу.
- Видишь?
- Да, так мне кажется. Просто закрываю глаза - и вижу папу.
- Какой он из себя?
"Рональдо" не ответил и продолжал есть.
- Не помнишь? - спросил я.
- Нет.
- Так закрой глаза и увидишь.
"Рональдо" так и сделал.
- Какой он? - спросил я.
- У папы черные волосы. Он худой.
- Как я?
Он открыл глаза. Мы рассмеялись.
Я немного подождал и спросил, был ли он у реки в тот вечер, когда машина вылетела с моста. Он кивнул. Я спросил, что это была за машина. Он ответил, что "Опель-Аскона".
- Нет, не та, - сказал я. - А та, что ехала следом?
Он не ответил.
- Разве за ним не ехала машина? - спросил я.
- Ехала.
- А какой марки?
- Белая "Субару-Импреца".
- Как ты сказал?
- Белая "Субару-Импреца".
- Откуда ты знаешь?
- Я же там был.
Он отвечал уверенно. Без колебаний. Я удивился, с какой легкостью он называет марки автомобилей.
- А мы в какой машине сидим? - спросил я.
- "Вольво-240", - ответил он не задумываясь.
Я показал на машину рядом.
- "Мазда-323", - сказал "Рональдо".
Он отлично разбирался в машинах. Той ночью он был у реки и видел, как "опель" заставили съехать с дороги. Значит, вовсе не обязательно, что молодого Педерсена преследовали сербы. Во всяком случае, БМВ тут ни при чем. "Субару" белого цвета.
- Ты видел, кто сидел за рулем "субару"?
Он помотал головой.
- Из машины никто не выходил?
- Нет. Она поехала дальше.
- Можешь завтра рассказать это полиции?
Он посмотрел на меня. Я понял, что он боится.
Кто-то ему угрожал? Поэтому они подожгли приют для беженцев? Чтобы запугать единственного свидетеля?