- Только попробуй мне здесь нагадь! - грозно предупредил Никотиныч котёнка. - На улицу будешь ходить, понял?
Триллер шмыгнул под трильяж с прикрытыми зеркальными створками.
- Зато мышей не будет, - сказал Лобстер, укладываясь на софу. - Меня больше нет! - И тут же провалился в сон - сказалась почти суточная нервотрёпка.
Никотиныч проснулся из-за скрипа половиц, открыл глаза и увидел женский силуэт напротив окна. Женщина была окружена солнечным ореолом, а её волосы ярко светились.
"Явление Божьей Матери засранцу Никотинычу", - подумал он, усмехнулся про себя и натянул одеяло до подбородка.
- Кто здесь?
- Здравствуйте, - сказала женщина чуть слышно. Она отошла от окна, и сияние исчезло. - Я стучала, а вы спите. Меня баба Варя прислала. Светлана я, с почты.
- Вы подождите, я встану.
- Ах да, - смутилась женщина. - Я на крыльце подожду.
Скрипнула дверь. Никотиныч торопливо напялил брюки, надел на ноги шлёпанцы, вышел из закутка, где стояла кровать. Лобстер всё ещё спал, отвернувшись лицом к поцарапанной спинке софы.
Было далеко за полдень. Холодное солнце уже клонилось к кромке перелеска на дальнем холме. Теперь Никотиныч сумел как следует рассмотреть женщину. Было ей около тридцати. Высокая, плотная, щёки горят румянцем, будто вымазаны свёклой. Про таких говорят: кровь с молоком.
- С приездом, Сергей Дмитриевич, - улыбнулась она широко.
- Ты меня знаешь? - удивился Никотиныч.
- А как же! - Светлана кокетливо склонила голову. - Вы с моим братом на мостках курили и меня к себе не пускали, вот я родителям и нажаловалась. Попало вам потом здорово. Егора Кондрашова помните?
- Ах вот оно что! - На самом деле ни саму женщину, ни её брата Никотиныч вспомнить не мог - кивнул из вежливости. - Это сколько ж тебе лет тогда было?
- Шесть, наверное, - Светлана рассмеялась. - А за то, что нажаловалась на вас, вы меня в лодку посадили и по реке пустили. Ох и ревела я!.. Баба Варя сказала, вы телефоном интересуетесь.
- Неужели есть?
- Шутите! - махнула на него рукой Светлана. - И в администрации есть, и у зоотехника, и у фельдшера - уж два года, как мини-АТС поставили. В район можно позвонить, в область. У нас тут сплошная цивилизация.
- А дальше области нельзя? - осторожно поинтересовался Никотиныч.
- Куда хочете можно, - уверенно кивнула Светлана. - Прошлым летом голландцев привозили, так они к себе домой по трубочкам маленьким звонили. Сотовый телефон называется.
Никотиныч весело рассмеялся.
- Так то голландцы, Свет. У них зарплаты большие. - Он посерьёзнел. - Нам обычную телефонную связь надо. Устойчивую. На несколько часов.
- А зачем вам? - спросила Светлана.
- Для работы, - уклончиво ответил Никотиныч. - Ну так что, сможем?
- Конечно, но только лучше ночью, когда линия свободна.
- Нам как раз ночью и надо. Светлана задумалась на мгновение.
- А как же с ключом быть? Я ведь его вам дать не могу - у меня там ценности на почте.
- А ты не давай. Можем вместе вечерком посидеть. Винца попьём, разговоры поразговариваем, - тут же нашёлся Никотиныч. - Или у тебя муж ревнивый?
- Нету у меня мужа, - вздохнула Светлана.
- Да неужто такую красавицу никто до сих пор не взял?
От этих слов щёки женщины загорелись, будто фонари.
- Погиб у меня муж, - просто сказала Светлана. - От Калязина ехали - мост видели?
- Видели, - кивнул Никотиныч, вспомнив великолепный вид с моста: укутанное туманом водохранилище, а посреди белая колокольня, освещённая робкими лучами нарождающейся зари.
- Ну так вот, до моста не доезжая, он в воду и сверзился. Видать, в глазах у него двоилось.
- Сильно пил? - участливо поинтересовался Никотиныч.
- И пил, и бил, - вздохнула Светлана. - Плохо, ребёночка не завели.
- Какие твои годы! Мужа ещё заведёшь, детей, - подбодрил женщину Никотиныч.
- Такие - никакие. В семнадцать сыскать мужика не могут, а мне куда? Только и осталось, что за бабой Варей ухаживать! - Она кивнула на дом. - А то не сын ваш спит?
- Да нет, не сын. Дочь у меня, - улыбнулся Никотиныч. - А это - друг, коллега. Работаем вместе.
Светлана направилась к калитке, снова кокетливо склонила голову:
- Ну, так вы, Сергей Дмитриевич, заходите вечерком с другом, как обещали. Почта у нас до шести. Не знаю только, где вино для продолжения знакомства возьмёте? В магазинах у нас его теперь не продают.
- Как это не продают? - удивился Никотиныч.
- А вот так. После того как мой мужик сверзился - запретили, чтобы мост в глазах не двоился, - неожиданно весело сказала Светлана.
- Нет, а если серьёзно?
- Если серьёзно - из наших трёх магазинов только один работает, потому как у людей денег нет, чтоб ваши городские фильдекосы покупать. Да и в этом водка такая, что вы её пить не будете - за версту ацетоном прёт. А в пять часов автолавка проездом в Костино будет, там всякое быть может: и винцо, и конфетки… Я от жизни своей горькой очень сладкое люблю! - неожиданно пропела Светлана, рассмеялась и неторопливо пошла по тропинке с холма.
"Ишь ты, весёлая вдова. Светка… Светка? Хоть убей, не помню! - подумал Никотиныч, глядя ей вслед. - Видно, здорово её мужик достал. Только смеяться и осталось".
Лобстер проснулся от ощущения сильной боли в спине и понял, что лежит крайне неудобно - средняя подушка софы провалилась вниз, заставив спать его в полувисячем положении. Лобстер поднялся, снял с софы бельё, скинул на пол подушки. Фанера оказалась проломлена в двух местах. "Интересно, чем они занимались с сестрой на этой софе?" - усмехнулся Лобстер.
Он заглянул за перегородку, убедился, что Никотиныча нет, стал шарить на полках около печи. В одной из банок обнаружил заплесневевшую чёрную гречку, вдобавок траченную мышами. Больше ничего съестного в доме не было.
Скрипнула калитка, и Лобстер подскочил к окну. Он увидел Никотиныча с вёдрами в руках. Никотиныч поднялся на крыльцо, открыл ногой дверь.
Лобстер сделал вид, что изучает выцветший календарь за 1988 год на стене.
- Проснулся? - Одно ведро с водой Никотиныч водрузил на табурет рядом с печью, другое поставил на пол, прикрыл крышкой. - Я тут как пчёлка, а он дрыхнет.
- Жрать нечего, - констатировал Лобстер. - И дискеты я дома забыл.
- А череп папаши не забыл прихватить? - насмешливо поинтересовался Никотиныч.
- Ты отца не трогай! - Лицо Лобстера мгновенно приобрело злое выражение, а голос стал жёстким.
- Извини, - смутился Никотиныч: он не ожидал подобной реакции. Обычно анекдоты и шутки о родственниках проходили безболезненно - Лобстер и сам любил отпустить что-нибудь циничное про предков. - Насчёт жрать - скоро автолавка придёт, а вот дискеты… - Никотиныч пожал плечами.
- Шутишь? Хоть один-то компьютер у них в посёлке должен быть, - уверенно произнёс Лобстер.
- Не знаю, должен. Кстати, связь, по словам телефонистки, приличная. Она тут к нам заходила… Очень милая, между прочим, барышня. Подруга детства.
Лобстер подозрительно посмотрел на Никотиныча.
- Когда успел?
- Подругу детства завести? - уточнил Никотиныч. - В шестнадцать. Собирайся давай, а то не будет тебе ни дискет, ни жратвы.
Лобстер напялил на ноги кроссовки, и они вышли из избы.
Никотиныч притворил дверь в сени, направился к калитке.
- А закрыть? - кивнул на дверь Лобстер.
- Кто к тебе полезет? - махнул рукой Никотиныч.
Они стали спускаться вниз по склону.
- Ну что, устроим разбор полётов? - неожиданно предложил Никотиныч.
- Давай, - кивнул Лобстер. Он вспомнил звук треснувшего стекла, опять увидел сплавившуюся дырку в витрине, почувствовал железные руки дяди Паши, толкающие его на асфальт, под машину, - поёжился, словно от холодного ветра.
- Покушение, если, конечно, хотели убрать именно тебя, касается хакерства - других вариантов быть не может. Давай честно, кого обижал?
Всю ночь Лобстер думал об этом и пришёл к выводу, что обидеть он мог всех и никого конкретно. Чаще всего задание на взлом он получал от посредника - Гоши или ещё одного парня из их тусовки - и с непосредственным заказчиком не виделся. Ему передавали дискеты, компакт-диски с программой, которую нужно взломать, плюс аванс - процентов тридцать от причитающегося гонорара, Лобстер работал, сдавал "продукцию", получал расчёт. Иногда дискет не было, давался конкретный электронный адрес или описание информации, которая нужна, наводка, где искать, он влезал в "локалку" и скачивал файлы. У него была собственная программа, которая стирала следы несанкционированного доступа, так что чаще всего владелец даже не догадывался о том, что в его терминал кто-то лазил. Ну хорошо, даже если догадался, а своим взломом Лобстер навредил "солидным" людям, которые дали задание его вычислить, сначала нужно найти заказчика, разобраться, зачем ему понадобилась та или иная информация, а уж потом…
"Продажный" хакер, он всего лишь среднее звено в цепочке, крохотное, как горчичное зерно, чаще всего его даже не интересует содержание файла, который он украл. Вот ещё - голову себе морочить! Настоящему хакеру куда важнее процесс, чем то, что находится за "волшебной дверцей". Он слишком азартен, как карточный игрок, не знающий, сколько тузов в рукаве у шулера. Он идёт в атаку, как настоящий солдат, который видит только лицо врага и готов победить или умереть в бою. Лобстер всегда побеждал. Почти всегда… Софт, сколько бы он там ни стоил, недостаточная причина, чтобы сажать на крышу киллера с винтовкой. Пока что ни на кого из хакеров не покушались. Потребовать возместить ущерб, "поставить на счётчик", подать в суд, посадить, в конце концов, но чтоб без разговоров, без разборок? Просто Чикаго какой-то! А может, причина именно в том, что частенько Лобстер не вникал в содержание украденного? Скачал, передал - и айда на теплоход с девочками гулять! А там секреты мировой важности? Нет-нет, ни в какие фээсбэшные или военные терминалы он не лазил. Понимал, что найдёт себе на задницу приключений. В натовские - было, но так то - особый случай…
Ночью Лобстер вспоминал все свои взломы за два года - столько времени он воровал информацию на заказ. Конфиденциальная информация фирм, "сидящих" на политических технологиях, файлы налоговой полиции, бухгалтерии конкурентов, банковские терминалы - вот за что его могут наказать. Если по "гамбургерскому счёту", как любил говаривать Никотиныч, два года он занимался промышленным шпионажем, особо не вникая в суть информации. Дитя неразумное…
- Ты всё ещё спишь? - вернул его к действительности Никотиныч.
- Никого я не обидел, - сказал Лобстер. - А вот меня обидеть всякий может, потому что сволочи они!
- Не хочешь говорить? Ну ладно, смотри. - Никотиныч помолчал и добавил ободряюще: - Ничего, отобьёмся.
На площади рядом с памятником уже стояла автолавка. На картонных ящиках был выставлен товар: какие-то консервы с промасленными этикетками, пластиковые бутылки с подсолнечным маслом и стеклянные - с вином. Тут же стояли ботинки, сапоги, по бокам фургона были развешаны платья и костюмы.
Народу было немного - две старухи, баба с младенцем да хмельной мужик лет сорока в кирзовых сапогах. Никотиныч с Лобстером приветливо поздоровались с аборигенами. С минуту их пристально изучали, не задавая, однако, вопросов "чьи вы будете", потом потеряли всякий интерес.
- Я не знаю кто, - неожиданно вернулся к разговору Лобстер. - И вообще - собственная жизнь в последнее время стала для меня загадкой. Мне иногда кажется, что виртуальный мир какого-то компьютерного триллера вышел из системы и вторгся в нашу жизнь.
- Триллер - это кот. Хотя большая энигма, конечно, - кивнул Никотиныч. - Может, нервы подлечить? После военных действий солдаты всегда проходят курс реабилитации.
- Издеваешься? - вздохнул Лобстер. - Меня не закопали только благодаря счастливому стечению обстоятельств. Тот парень, под аркой, приходил по мою душу - теперь это очевидно. Но пока он меня ждал, прилетел ангел смерти.
- Да вы, сударь, поэт, и поэт недюжинный, - усмехнулся Никотиныч.
- Ты только не думай, я не трус и не "ботаник", который "умоется", когда ему дадут в морду. Я не собираюсь подставлять вторую щёку, но мне кажется, что ситуация вышла из-под нашего контроля.
- Я знаю, - кивнул Никотиныч.
Мужик подозрительно покосился на Лобстера и на всякий случай отодвинулся от странной парочки "дачников".
- Но пока мы в безопасности, - заметил Никотиныч.
- Вот именно - пока. Пока не засветились со связью. Как только выйдем на связь, нас запеленгуют. Поэтому делать всё надо очень быстро.
Мужик взял бутылку водки и, оглядываясь на Лобстера с Никотинычем, зашагал в сторону реки.
- Видишь, деревенский рекрут мафии пошёл, - кивнул на мужика Лобстер. - Сейчас придёт на бережок и расскажет собутыльникам, что, мол, понаехало тут всяких, шибко умных, про смерть насильственную говорят.
- Вино сухое есть? - поинтересовался у продавщицы Никотиныч.
- Всякое, - кивнула она, - "Анапа", "Три семёрки", "Хванчкара".
- Ну, если "Анапа" и "Три семёрки" - такие сухие… - Никотиныч рассмеялся. - "Хванчкару" сами делаете?
- Почему сами? На "оптяке" в городе берём! - возмутилась продавщица.
- А дискеты у вас есть? - спросил Лобстер, заглядывая в тёмную утробу фургона.
- У нас, парень, всё есть, - уверенно сказала продавщица. - Ты только закажи, я тебе любую бутылку привезу. Хочешь - "Наполеон", хочешь - "Дискеты".
Лобстер рассмеялся:
- Да нет, спасибо, мы уж как-нибудь сами съездим.
Продавщица, обидевшись, что ей не доверяют, поджала губы.
- Ладно, дайте нам пять бутылок "Хванчкары".
- Хватит? - спросил Никотиныч у Лобстера.
Лобстер пожал плечами.
Лобстер, Никотиныч и Света сидели на почте в небольшой комнатушке за столом. Стол был заставлен бутылками и едой. Пахло сургучом и мышами. "Хванчкара", конечно, оказалась палёной. Впрочем, Свете вино понравилось - она пила его стаканами и нахваливала. И без того румяное лицо её стало пунцовым, как помидор. Никотиныч травил сальные анекдоты. Почтальонша заливалась звонким смехом. Лобстер откровенно скучал. Ему не терпелось добраться до телефона и проверить связь. Никотиныч прекрасно понимал его, но глупой бесконечной болтовнёй и всем своим видом давал понять, что ещё рано - "плод не созрел".
Наконец, когда была выпита третья бутылка, Никотиныч, прикуривая, как бы невзначай спросил:
- Светочка, ничего, если Олег сделает маленький звоночек?
- Конечно-конечно, - улыбнулась Светлана. - Там под стеклом все телефоны.
Лобстер вышел в соседнюю комнату, где стоял телефонный аппарат. Аппарат был допотопный, дисковый. Впрочем, потом он ему будет не нужен. А сейчас - только связь проверить.
Фрикингом Лобстер занимался лет с четырнадцати и считал это занятие делом плёвым - куда только не звонил по приколу: и в Америку, и в Австралию, и на Фиджи, при этом до сих пор не получил ни одного телефонного счёта. Его метод был довольно прост. Лобстер вычислял фирму, у которой кредит на междугородние и международные телефонные переговоры в несколько тысяч, "пробивал" чужой аппарат во время набора и с помощью звукового анализатора "подслушивал" номер кредитной карты. Поздно вечером, когда в офисе уже никого не было, Лобстер набирал простой семизначный московский номер, дожидался гудка, после чего переходил на тональный набор. Код, состоявший из восьми цифр, давал ему доступ к кредитке, потом набиралась "10", код страны, код города и номер. По окончании набора автоматическая телефонная барышня сообщала, что кредит составляет, допустим, более пятидесяти часов. Всё было просто: какой-то неизвестный Лобстеру богатый дядя, владелец фирмы, ежемесячно платящий кругленькую сумму за возможность позвонить в любую точку мира, оплачивал и его разговоры. Естественно, рано или поздно этот дядя догадывался, что его кредитом нагло пользуются, и бил тревогу, пытаясь вычислить негодяя, но к тому времени Лобстер уже находил себе другого "богатенького Буратино"…
Сейчас проблема дозвона до сети состояла в том, что ему сначала нужно было выйти на областной узел, только после этого он получал возможность дозвониться до Москвы. Связь получалась многоступенчатая, а значит, некачественная, плохая. Впрочем, Лобстер был уверен, что в течение нескольких дней решит эту проблему, и они с Никотинычем получат надёжный канал связи. Что касается телефонного фрикинга - в этой области для Лобстера не существовало нерешаемых проблем.
Когда во втором часу ночи они возвращались домой, пьяный Никотиныч бормотал себе под нос:
- Какая женщина, какая женщина! Подумать только: с шести лет знаю - и не замечал!
- А по-моему, дура, - зло сказал Лобстер.
- Э, что ты понимаешь! - махнул на него рукой Никотиныч. - Красота и ум - две вещи несовместные, а женщине ум ни к чему, он только жить мешает. Вот ты, когда с бабой знакомишься, на что прежде всего смотришь?
- На ноги, - признался Лобстер. - Ноги - это сексуально.
- А если ноги в штанах?
- Ну, тогда на рожу!
- Ты хотел сказать - лицо. Грубость и цинизм - не самые лучшие качества вашего поколения.
- Чья бы корова!.. - усмехнулся Лобстер. - Кто мне девочек через Интернет предлагал снимать?
- Так то девочки, а это…
- Простая русская баба. - Лобстер расхохотался. - Ладно, знакомство весьма кстати. Ты бы выпросил у неё ключ.
- Завтра выпрошу, - твёрдо сказал Никотиныч и подумал, что впервые испытал неприязнь к этому циничному и беспринципному любителю интернетовских барышень. Влюбился, он, что ли?
- Через неделю будем ломать, - пообещал Лобстер.
Комната была крохотная. В ней едва помещалась полутораспальная софа и компьютерный стол с крутящимся стулом, предназначенным скорее для подростка, чем для взрослого. Рядом с софой висело небольшое овальное зеркало. К стене с яркими цветастыми обоями над компьютерным столом были скотчем прилеплены фотографии - Лобстер с Мирандой, с Никотинычем, с Гошей. Фигура Гоши на снимке была жирно перечёркнута ярко-зелёным фломастером, рядом с фигурой Миранды стоял знак вопроса. На экране большого семнадцатидюймового монитора неторопливо плавали объёмные разноцветные рыбки, точь-в-точь как на заставке у Лобстера. На столе рядом с клавиатурой лежала телефонная трубка.