Дверь ему открыла женщина с младенцем на руках. Младенец весело агукал и пускал слюни. Увидев незнакомого мужчину, малыш нахмурился, уткнулся матери в грудь.
С ней-то он и должен был вчера встретиться. Вот они, волосы гранатового цвета! Но, конечно, похуже той Белки, с которой… Большой нос, круги под глазами, бесцветные ресницы, прыщи на лице. Немало косметики надо извести, чтобы выглядеть, как подобает проститутке. Интернетовской проститутке… Нет, с этой он, пожалуй бы, не стал…
- Я - Лобстер, мы вчера в чате болтали, - напомнил он.
- А, ну и что? - Женщина явно не была настроена на долгий разговор. - Откуда адрес узнал?
- В справочной, - просто ответил Лобстер.
- Ты что, из полиции нравов?
- Да нет, я сам по себе. - Лобстер замялся. - Ваша подруга так неожиданно исчезла среди ночи. Я хотел бы её найти.
- Монет недосчитался?
"Почему она сразу подумала, что Белка меня кинула? Неужели эти рыженькие практикуют воровство? Ну, конечно, орешки и грибы в дупло таскают!" - подумал Лобстер.
- Она забыла у меня кое-что.
- Давай. - Женщина протянула руку, но Лобстер мотнул головой.
- Нет-нет, это наше дело.
- Ты что, дурак? Мне её адрес до одного места. Работаем вместе, а знать лишнего мне ни к чему. Себе дороже.
- А мне она вчера сказала, что вы подружки, - сказал Лобстер. - Специально одинаково назвались. Ребёнок на руках у женщины захныкал.
- Вот что, Лобстер, вали-ка ты отсюда и адрес забудь! - посоветовала она. - Захочешь меня снять, в чат залезь.
Разговора не получалось.
- Где уверенность, что в чате будешь ты, а не какая-нибудь другая Белка? Может, вас тут целая стая?
- Может, - сказала женщина и захлопнула перед его носом дверь.
- Как её по-настоящему зовут? - крикнул Лобстер через дверь.
- Тебе же сказали - Белка! - отозвалась женщина.
"Белки, белки! - думал Лобстер, спускаясь вниз по лестнице. - Хорошенькое дело! Потерял почти три часа, смотался в Митино и ни на шаг не приблизился к разгадке!"
Нужно было пораскинуть мозгами. Лобстер вышел из подъезда, сел на скамейку и стал размышлять.
Интернетовские не колются. Скорей всего, они действительно ничего больше не знают. Тем и хороши все эти чаты - человек вроде бы рядом, вроде бы здесь, а присмотришься - мираж, весь он склеен из словечек, буковок, значков. Одним словом, виртуальность. Оставался бар, в который они вчера заходили. Там Белка чувствовала себя в своей тарелке: кивнула охраннику, поздоровалась с барменом за стойкой. Наверняка бывала в баре с другими мужиками… От этой мысли Лобстера передёрнуло. У бармена, который мог бы их запомнить, сегодня, скорей всего, выходной. Ладно - завтра. Пора заняться делом…
- Явился - не запылился, - встретил Лобстера Никотиныч.
Было без двадцати шесть.
- Белку я искал, - сказал Лобстер, проходя в комнату.
- Вчерашнюю? - Никотиныч усмехнулся. - Я думал, ты к этим вещам проще относишься.
Лобстер промолчал. Не будет же он деловому партнёру рассказывать о своей дурной наследственности!
- Машина свободна?
- Свободна пока, - кивнул Никотиныч. - Ключи я скачал. А что с ними дальше делать - не знаю.
- Сейчас разберёмся. - Лобстер отодвинул дверцу шкафа, сел в кресло перед компьютером, застучал по клавишам. По монитору побежали длинные ряды цифр.
Никотиныч с интересом наблюдал за действиями Лобстера.
- А дальше что? - наконец не выдержал он.
- А дальше, - Лобстер развернулся в кресле, озорно подмигнув Никотинычу, - открываем курс лекций для деятельно кипучих "чайников" под названием: "Как взломать банк". Слушай сюда! Правительством США одобрен 56-разрядный стандарт, который широко используется в банковской сфере для шифрования счётов. Этот стандарт также реализован во всех программных и аппаратных продуктах. Для унификации электронных платежей этот же стандарт принят и в Европе. Ясно излагаю?
- Абсолютно, - кивнул Никотиныч.
- Если все банки работают в одной и той же системе, достаточно получить хоть бы один такой ключ. А дальше я напишу обучающуюся программу, которая будет работать по закону аналогий. Короче, мы запросто сможем взломать тысячи, десятки тысяч, миллионы кредитных карт!
- А эти ключи не годятся? - Никотиныч кивнул на монитор.
Лобстер рассмеялся:
- Это всего лишь болванки. Мудени одного из наших банков позаимствовали у америкашек систему шифрования, а я прикупил результат их упорного труда.
- Как тебе удалось? - спросил Никотиныч.
- Секрет, - загадочно произнёс Лобстер. На самом деле особого секрета не было и удалось ему всё легко - он подслушал переговоры между партнёрами и скачал информацию, пока она по закрытой сети шла до получателя. Московский банк получал болванки ключей с некоторым опозданием, всего лишь доли секунды. Если б банковские компьютерщики были немного поумней, они сразу бы засекли, что передача информации на определённом этапе замедлилась.
- Значит, у нас в кармане алгоритм шифрования? - поинтересовался Никотиныч.
- Пока нет, - покачал головой Лобстер. - Но скоро будет. Программу напишу. Усёк, сэр "чайник"?
- Усёк-то усёк… Интересно, сколько ты убьёшь времени, чтоб написать все эти программки?
- Не больше месяца, - уверенно произнёс Лобстер.
Никотиныч недоверчиво покачал головой:
- А если опять не получится? В мае ты говорил - к июлю сделаем. Август кончается. Может, стоит предусмотреть запасной вариант? Застраховать себя от ошибок?
- Кто не ошибается, тот и не живёт, - пошутил Лобстер.
- Сколько?
- Чего "сколько"? - не понял Лобстер.
- Сколько за программку бабок отдал?
Лобстер прикинул в уме цену сворованной информации.
- Двухкомнатной квартиры стоит.
- Московской? - уточнил Никотиныч.
- Нет, в Антарктиде. - Лобстер был явно не настроен на серьёзный лад. Ну и правильно, сколько можно грузиться проблемами? Белки, глюки, мама с шофёром, сумасшедший папаша…
- Ну ты и мот! - покачал головой Никотиныч. - Не жалко? А если не выгорит?
- Ничего, скоро мы себе в Швейцарии виллы купим, - словно не услышал его последней фразы Лобстер. - Пожрать что-нибудь есть?
- Могу котлетки с картошкой поджарить. Из овощей - морковка только, мать привезла.
- Морковка с картошкой! - передразнил Лобстер. - Жарь всё!
- Да, блин, ты всё-таки гений! - неожиданно восхищённо сказал Никотиныч и отправился на кухню.
"Только у этого гения пока что шиш в кармане", - подумал Лобстер.
Думая так, он не лукавил перед собой. Деньги, конечно, водились, просто Лобстер не умел их тратить. То есть тратить-то он их как раз умел… Иному хватило бы на целый год безбедной жизни. Обычно, получив от заказчика очередной гонорар - этакую приличную стопку стодолларовых купюр, он расплачивался с хозяйкой квартиры за несколько месяцев вперёд, устраивал грандиозный банкет для интернетовских друзей в самом дорогом ресторане, снимал девиц и теплоходы, покупал аппаратуру для работы… Недели через две оставалось несколько купюр, которые приходилось тянуть до следующего гонорара, который неизвестно когда будет. Да и будет ли? И вот, когда деньги были на исходе, вдруг выяснялось, что с квартиры надо срочно съезжать, друзья куда-то подевались, девицы разбежались, теплоходы уплыли - в общем, всё как в известной сказке… Лобстеру нужно было столько денег, чтобы швыряться ими не считая.
Он прислушался к звукам, доносящимся с кухни. Шипело масло на сковороде, стучал нож о разделочную доску.
"Никотинычу бы поваром в ресторан пойти, - подумал Лобстер, - самое место. А не "железо" чинить".
Банковский проект родился в голове Никотиныча чуть меньше года назад. Тогда же они и познакомились с Лобстером…
Никотиныч играл на бульваре в шахматы. По вечерам здесь собиралось много народу. Молодые мамаши прогуливались с колясками, обсуждая своих мужей и цены на памперсы, влюблённые парочки целовались на ходу, подростки пили пиво и шумно задирали друг друга, по дорожкам, ловко огибая гуляющих, носились разгорячённые роллеры. Около двух скамеек толпились седые пенсионеры - любители тихих шахматных баталий. Они болели кто за белых, кто за чёрных, не по-стариковски бурно обсуждали каждый ход, мешая играющим. Никотиныч был на бульваре чемпионом.
В пятилетнем возрасте отец посадил его за шахматную доску, сказав, что к совершеннолетию он непременно должен стать если не гроссмейстером, то, по крайней мере, мастером спорта. Честно сказать, в то время шахматы Никотинычу были до одного места - ему больше хотелось играть в "салочки" с ребятнёй во дворе, и отцовские уроки давались со слезами. Но потом он привык к этюдам, блицам, комбинациям и воспринимал их так же, как новобранец отбой в казарме: "День прошёл, ну и х… с ним!"
К семнадцати Никотиныч стал мастером спорта, ездил на сборы и чемпионаты, играл с международными гроссмейстерами, чем несказанно радовал отца. Но в свои восемнадцать, уже учась в Бауманском, вдруг влюбился в старшекурсницу, просто сошёл с ума от любви - ежесекундно думал только о ней, каждый день дарил большие букеты, воровал деньга у родителей, на очередном чемпионате проиграл несколько партий подряд, потому что голова была занята другим. Девушка забеременела, они поженились, родилась дочь, и шахматы были окончательно заброшены. Отец проклял сына и его жену Ларочку, сказав, что не хочет их видеть никогда. Впрочем, перед смертью, когда врачи вынесли ему окончательный приговор - осталось не больше трёх месяцев, - он оттаял. Держа сына за руку, плакал, каялся, что лишил ребёнка детства. Никотиныч не держал зла. Жена его потом бросила, а дочь выросла…
В тот вечер он с доской под мышкой возвращался домой. Настроение было чудесное, погода стояла тёплая - бабье лето догуливало последние сентябрьские деньки. Неожиданно в сгущающейся темноте что-то большое, чёрное налетело на него, сшибло с ног. Удар был таким сильным, что на мгновение он потерял сознание. Очнулся на асфальте, посмотрел вслед трусливо удирающему по аллее роллеру.
- Сволочь, дерьмо! Ездить научись, козёл! - выругался Никотиныч и стал собирать рассыпавшиеся по асфальту шахматы.
Вдруг рядом появился парень - на вид лет двадцать, - присел на корточки, принялся ему помогать.
- Все, не все? - Никотиныч пошарил рукой по асфальту, потом стал пересчитывать фигуры. - Жалко, если потеряются. Это из кости, настоящие. Нет, вы видели, что делается?!
Парень вертел в руке белого коня.
- На деньги в шахматы играешь? - спросил он. Никотинычу не понравилось это "тыканье", но виду он не подал.
- Играю, а что?
- Я этого говнюка знаю. Давай догоним, проломим башку доской, - неожиданно предложил парень.
- Зачем же доской? - растерялся Никотиныч. - Пусть живёт!
Парень помог ему подняться. Кружилась голова, бульвар норовил опрокинуться набок… Похоже, он получил сильное сотрясение.
- Не поможешь мне? - попросил Никотиныч, опираясь на руку незнакомца.
- Здесь далеко?
- Рядом, через два дома.
Парень взял шахматную доску под мышку, и они медленно пошли по аллее. Никотиныч, несмотря на головокружение, всё-таки попытался завести беседу. Парень охотно рассказал, что учился в МФТИ, но летом бросил, сейчас работает в одной фирме, снимает квартиру неподалёку, шахматы его не интересуют, потому что каждая фигура ходит только так, а не иначе, дурацкие правила, придуманные арабами тысячи лет назад, слишком логично, а он в любой игре обожает элемент непредсказуемости, азарта, когда противник может совершить коварный манёвр, напасть исподтишка, и ты всегда в напряжении, всегда адреналин в крови… Своими глупыми высказываниями парень взбесил Никотиныча, он почувствовал, как прилила кровь к вискам, задёргалась жилка под глазом. Что он, сопляк, понимает в играх! Пальба из шестиствольного пулемёта по выскочившему из-за угла монстру - это, что ли, верх боевого искусства?! Да в шахматах больше интриги, чем в любой, самой занимательной, компьютерной игрушке! Вдруг поймал себя на мысли, что начинает походить на собственного отца: тот тоже любил поучать домочадцев по вечерам на досуге. Бешенство прошло, и Никотиныч почувствовал себя ещё хуже, чем раньше.
Перед дверью он подумал, что не стоит впускать незнакомого человека в дом, но тут же мысленно отругал себя за невоспитанность. Парень, можно сказать, тащил его на себе, слушая всю дорогу его болтовню, а он!..
- Проходите, молодой человек. Незнакомец увидел заставленный системными блоками стол.
- Ух ты, сколько "железа"! - восхищённо сказал он.
- Это всё не моё, - уточнил Никотиныч. - Люди приносят, а я чиню.
- Много приносят?
- Бывает, - уклончиво ответил Никотиныч. - Иногда сутками сижу, а сейчас вот полегче - в шахматы со старичками играю. - Никотиныч опустился на диван, потрогал затылок - шишка была приличная. Чинить компьютеры он начал три года назад, поняв, что этим может зарабатывать в несколько раз больше, чем в институте. Кое-что подчитал, кое у кого поспрашивал, поучился и - взялся за дело. Руки у Никотиныча были золотые, голова тоже - этого не отнять. Скоро появилась приличная клиентура, и он окончательно ушёл из НИИ.
- Что летит? - поинтересовался парень.
- Всякое бывает. То вирус жёсткий диск убьёт, то вентилятор сломается, то файл загрузочный нечаянно сотрут. Дали людям инструмент, а они, как дети малые, в игрушки играют. - Он бросил камень в его огород, но парень пропустил последнюю фразу мимо ушей.
- А у меня никогда не ломается. Не успевает. Я компьютер каждый год меняю, - признался он.
- Красиво жить не запретишь, - усмехнулся Никотиныч. - Я бы тоже так хотел.
- Как голова? Плохо?
- Терпимо. "Скорая" сейчас всё равно не поедет, а завтра в травмпункт схожу. Лишь бы не тошнило.
- Это точно. - Парень рассмеялся. - Я тоже не люблю, когда тошнит. Как будто к тебе кто-то внутрь залез. - Неожиданно он протянул Никотинычу руку. - Лобстер - хакер, программист. Выбирай, что нравится.
- Кличка? А я Никотиныч. С первого курса приклеилось - и на всю жизнь. И курю вроде не так много.
- У тебя вон пальцы жёлтые, - заметил Лобстер. - По пачке в день точно смолишь. Хороший ник, прикольный. Кстати, могу помочь с софтами, - неожиданно поменял он тему.
- Программ у меня хватает, - сказал Никотиныч.
- Можно взглянуть? - кивнул Лобстер на монитор.
- Можно, - неохотно произнёс Никотиныч, удивляясь самому себе. С чего это он стал таким добреньким - разрешил Лобстеру копаться в программах? Может, от того, что головой об асфальт стукнулся? Никотиныч не любил, когда кто-то лазил в его компьютер.
Его потрясло, с какой скоростью Лобстер стучал по клавишам, изучая программы.
- Ты что, на пианинах обучался? - поинтересовался он.
- Никогда, - покачал головой Лобстер. - У матери была портативная машинка "Москва" - ну, я и освоил её за месяц. Классе в пятом. А потом на "клаву" перейти было не трудно.
- Понятно, московский самородок, - кивнул Никотиныч.
- Называй как хочешь, - пожал плечами Лобстер, и Никотиныч понял, что на шутках подобного рода он иногда тормозит. - Так себе программки. У меня лучше есть. Надо будет - загружу.
Потом они пили пиво и вели профессиональные разговоры о "железе" и софтах, и Никотиныч уже забыл про шишку, про головокружение, про желание с утра отправиться в травмпункт. Он, сам человек увлекающийся, теперь вдруг понял, насколько фанатично этот парень предан хакингу и абсолютно одинок… Лобстер стал частым гостем в его доме, и вскоре они подружились. А через месяц Никотиныч рассказал ему о деле, которое задумал.
Никотиныч считал, что мир устроен несправедливо. Какого чёрта, спрашивается, было защищать диссертацию, не спать ночами, лезть из кожи вон, проводить эксперименты, добиваясь успешных результатов, когда какая-нибудь посудомойка в пиццерии получает втрое больше? К чему было так страстно любить жену, когда нашёлся молодой и богатый, увёл в одночасье, будто и не было созданной годами семьи? Зачем вся эта нервная суета с зарабатыванием долларов и марок, когда его восьмидесятилетняя соседка по лестничной площадке, которая в своё время работала в "Инторге" и учила его жить, теперь разорена собственными детьми, едва передвигается на костылях и ежедневно выпрашивает у него мелочь на хлеб? Никотинычу надоело смотреть на этот затхлый мир глазами мастера спорта по шахматам, старшего научного сотрудника, заведующего лабораторией, ответственного секретаря учёного совета, мастера по ремонту компьютеров! Надоело! Теперь он хочет небрежным взмахом руки посылать холуёв за тридевять земель за прекрасной жар-птицей, которую потом зажарят и съедят, оставив обглоданные кости, грубо, безо всякой любви и нежности иметь трёх шикарных девок за ночь, сосать "Мартель", босиком бродить по горячему флоридскому песку, маясь от безделья… Никотиныч знал, что можно всю свою сознательную жизнь тырить мелочь по карманам, а можно сыграть только раз, но точно, наверняка, чтобы потом "не было мучительно больно"…
Никотиныч принялся изучать специальную литературу и скоро убедился, что задача, казавшаяся ему поначалу ирреальной, вполне решаема. Всякая шелупонь взламывала банки по всему миру чуть ли не каждый день, но брала, конечно, по мелочи, потому что никто не будет заниматься кражей десяти долларов, взломщики покрупней тоже иногда оставались безнаказанными, но кражи миллионов почти всякий раз были раскрыты. Нужен был не просто алгоритм, а особый кураж, подвыверт, как любил говорить Никотиныч. Вся беда заключалась в том, что его мозги не были хакерскими, и даже если б он научился "щёлкать" сети как семечки, запускать вирусы и воровать информацию, он всё равно остался бы ответственным секретарём и мастером спорта - другое поколение, другая жизнь, другая профессия! Ему для дела была нужна ещё одна голова, и тут - надо ж было случиться такому! - он встретил Лобстера на бульваре.
Никотиныча удивило, с какой лёгкостью Лобстер согласился на взлом. Предложи ему такое в двадцать, он измучился бы, выбирая между добропорядочностью и деньгами, да и страшно - как-никак преступление против частной собственности! Утешало только, что грабить они будут каких-то абстрактных буржуев, взламывать виртуальные, невидимые счета. Эти компьютерные деньги нельзя пощупать, помять в руках, посмотреть купюры на свет, определяя подлинность. Они недосягаемо далеки, они вроде бы где-то есть, и в то же время их пока нет: пройдёт несколько месяцев, а может, и лет, пока удастся до них добраться.
Иногда Никотиныч намеренно прикидывался "чайником", как, например, сегодня. На самом деле в шифровании и дешифровке ключей он самостоятельно ещё год назад достиг значительных успехов. Прикидываясь, он давал возможность Лобстеру потешить собственное самолюбие, поучить мужика, который вдвое его старше. Никотиныч дублировал всю работу - будто проводил научный эксперимент. Ему нужна была стопроцентная гарантия. Лобстер пообещал, что такая гарантия будет, но не сразу…