Его лицо нельзя назвать красивым - я уже говорила, что по-настоящему красивых мужчин вообще в жизни встречается не так много, да и не столь уж важное качество это для них. Однако было в его облике какое-то своеобразие, нечто, привлекающее к нему внимание. Прямой, внимательный, подкупающе честный и в то же время как будто задернутый непроницаемой завесой взгляд серых, близко посаженных к переносице глаз, резкие, будто высеченные, черты лица, глубокие складки, идущие от носа вниз, мелкая паутинка морщинок у глаз… Он производил впечатление человека много повидавшего, много пережившего - и в то же время не особенно склонного к откровенности.
- Слушаю вас.
- Вячеславу Михайловичу пришлось уехать, и он в связи с этим поручил вас моим заботам.
Это было что-то новое. Самойлов сам сказал, что эти несколько дней я буду сопровождать его всюду. И вот на второй день сам же нарушает свое условие. Значит, либо у него сегодня возникло какое-либо лично-интимное дело, либо что-то случилось, что не вписывается в намеченную им программу моего пребывания здесь. Третий вариант просто не придумывался.
В конце концов выяснилось, что неверно ни одно предположение, ни другое. Много позже я узнала подробности этой дьявольски дальновидно рассчитанной интриги.
- Простите… - я запнулась. - Простите, не знаю, как вас зовут.
- Петр Васильевич Мезенцев. Я начальник внутренней охраны объекта.
Удержаться от улыбки было непросто. Я почувствовала, что мои губы неудержимо поползли вверх. С его лицом и в самом деле только и быть Петром - оно словно из камня высечено.
- Так это о вас предупреждал меня Вячеслав Михайлович? - постаралась я оправдать свою улыбку.
- О чем? - насторожился он.
- Я ему сказала, что если нужно будет, уйду от вас, так он мне ответил, что тут охрана очень надежная и меня не выпустит.
Мезенцев внимательно посмотрел на меня.
- Если вы сейчас не слишком заняты, я бы хотел вам показать кое-что.
6
Петр Васильевич провел меня в холл. Оттуда мы с ним прошли в одну, ничем не выделяющуюся среди остальных, дверь. За дверью оказался центральный пункт управления охраны особняка. От обилия горящих огоньков даже в глазах зарябило. По глухим стенам тянулся длинный ряд небольших экранчиков. Лишь два или три из них были выключены, на всех остальных застыло изображение.
В комнате находились двое охранников. Это были, насколько я могла вот так, навскидку, вспомнить, первые люди в доме, которые были облачены не в костюмы, а в простые удобные комбинезоны. У обоих на поясе висели кобуры с пистолетами. Оба при появлении шефа поднялись, но он жестом показал им: можете сидеть. Затем, в течение всего времени, пока я там находилась, они поглядывали на меня неприязненно. Так, наверное, глядят военные моряки на появившуюся на борту женщину.
- Я вас, Виолетта Сергеевна, специально пригласил сюда, чтобы вы вдруг еще раз не вздумали поддаться капризу и не попытались отсюда уйти без разрешения, - пояснил Петр Васильевич. - Для этого я хочу в общих чертах познакомить вас с тем, как у нас на "объекте" организована система охраны. Первым делом обратите внимание на экраны. Они работают круглосуточно. Вот эта группа мониторов контролирует обстановку внутри дома.
На экранах и в самом деле виднелись безлюдные коридоры, комнаты, лестницы… Вот холл, в котором мы с Самойловым пили кофе. Вот кабинет, откуда мы только что пришли с Мезенцевым. Вот столовая…
- Скажите, Петр Васильевич, а в личных апартаментах тоже стоят камеры? - встревоженно спросила я.
Вспомнила вдруг, как раздевалась вчера в комнате, перед зеркалом, как массировала себя, разминая груди… А ведь известно, сколько раз в кино показывали, что именно за зеркалами чаще всего и устанавливают телекамеры.
Петр Васильевич снова чуть опустил уголки губ.
- В спальнях и личных комнатах камеры, естественно, тоже есть. - Он сделал небольшую, совсем небольшую, паузу, но за это мгновение по мне успела прокатиться жаркая волна. И лишь затем начальник охраны закончил - Однако они в настоящее время выключены.
- И когда же они включаются?
- Только когда в этом возникает настоятельная необходимость. Причем сделать это можно опять-таки только по личному распоряжению Шефа.
Мезенцев достал из кармана связку ключей, наклонился к пульту, к небольшой крышечке с замочной скважиной и вставил в нее ключ. Под крышечкой оказалась панелька с несколькими кнопками.
- Таких ключей имеется только два. Один у меня, второй у Шефа, - пояснил Петр Васильевич. - Однако иметь ключ тоже еще недостаточно. Нужно еще набрать код, а его тоже знаем только мы двое.
Говоря это, он быстро нажал несколько кнопок.
- Ну а теперь посмотрим, что делается, скажем, у вас в спальне.
Вспыхнул один из экранов, до того серо-безжизненный. Телекамера и в самом деле оказалась установленной за зеркалом. Я представила себя, сидящей прямо перед объективом и любующейся своим отражением… Кошмар!
- А в туалете?..
- На всякий случай камеры установлены и там, - спокойно сказал начальник охраны. - Только теми мы вообще никогда не пользуемся.
Он отключил монитор, запер крышечку и спрятал ключи в карман.
- Таким образом, Виолетта Сергеевна, куда бы вы ни пошли, наши ребята обязательно увидят вас. Более того, после включения ночного режима охраны аппаратура подает звуковой сигнал при появлении на любом из экранов движущегося объекта - на всякий случай, если кто-то из ребят задремлет или отвлечется. Ну а теперь дальше. Вот группа экранов наружного наблюдения.
Тут были хорошо видны и забор вокруг особняка, и сам особняк с разных сторон, и стоянка автомобилей, и вертолетная площадка, и - крупным планом - все двери и ворота.
- Ну а тут у нас - сигнализация, - показал Мезенцев на многочисленные огоньки. - Датчики по всему периметру, датчики на дверях и воротах, на окнах… Кроме того, отсюда поддерживается радиосвязь с каждым из охранников, которые находятся на территории… Так что лучше не капризничайте, Виолетта Сергеевна.
Что ж, тут все более или менее ясно.
- Спасибо, Петр Васильевич, все это действительно очень интересно.
Мы вышли из комнаты и направились в кабинет. И теперь мне в каждой щели мерещились объективы телекамер.
…Мы подошли к кабинету Вячеслава Михайловича.
- Прошу, - обогнав меня, Мезенцев распахнул передо мной дверь.
В этом его жесте не было показушности или подобострастия. Простая вежливость и галантность.
И мне это понравилось.
7
- Скажите, Петр Васильевич, а вы знаете, чем занимается ваш патрон?
Я специально задала этот провокационный вопрос прямо в лоб, рассчитывая на то, что собеседник смутится и начнет вилять, пытаясь уйти от ответа. Однако этого не произошло. Мезенцев ответил откровенно и четко:
- Разумеется, знаю.
В результате не ему, а мне пришлось лихорадочно придумывать, что сказать дальше.
- Ну и как вы к этому относитесь? - решила продолжить прямые вопросы.
- Где-то я вычитал хорошую фразу: думай, что говоришь, когда говоришь что думаешь, - опять повел уголком губ Мезенцев. - Я вам отвечу на любые вопросы, за исключением личного отношения к тому, чем занимается мой Шеф.
Что ж, ловлю тебя на слове. Попытаюсь выведать у тебя что-нибудь опосредованно.
- Скажите, а где и как Вячеслав Михайлович кует себе кадры?
- То есть? - поднял он брови.
- Ну, откуда вы пришли к нему?
Взгляд Мезенцева чуть изменился. Было видно, что ему не очень-то хочется говорить о себе. Но с другой стороны, он же ограничил круг запретных тем, так что отступать ему уже было не с руки…
Тем не менее заговорил он не сразу.
Наброски будущей книги "САРАБИ, СЫН НУХА"
Сараби-Анастасия-гостиница
- Ну, Сараби, ну не надо… Ну что ты делаешь?..
Анастасия была весела и пьяна. Она счастливо смеялась, неумело и не слишком активно отбиваясь от крепких опытных рук любителя женщин. А тот, увлеченный этой игрой, распаленный вожделением, все пытался дотянуться до ее губ, впиться в них жадным поцелуем.
Если бы Анастасия вдруг вздумала сопротивляться его домогательствам по-настоящему, Сараби, конечно же, не стал с ней особенно церемониться, давно бы уже навалился на девушку, подмял под себя ее тело и, зажав рот, удовлетворил свою похоть. Но она, юная, милая, хмельная, похоже, лишь дразнила, оттягивая желанный момент. И мужчина поддался этой игре, изображая… Даже не изображая, не делая вид, а искренне увлеченный ею.
В Анастасию и впрямь можно было влюбиться. Посмотреть объективно, ничего особенного в ней не было - как говорится, ни кожи, ни рожи. Худенькая, молоденькая, костлявая, по-девичьи нескладная, угловатая какая-то… Одни глазищи только - ясные, синие, доверчивые, влекущие, пьянящие, дразнящие, обещающие - только глазищи были по-настоящему хороши.
А между тем было в ней что-то такое, перед чем мужчине невозможно устоять.
- Ну, на брудершафт, Стасенька! - уговаривал хмельной и влюбленный Сараби.
- Ну зачем? - призывно сияли ее глаза. - Нам ведь и так с тобой хорошо.
- Еще лучше будет, - горячо убеждал киллер.
Он отставил свой стакан и сграбастал девчонку. Однако она легко и ловко выскользнула из объятий. Рассмеялась, отбежала в угол комнаты.
- Ну зачем вы так, Сараби? - Анастасия хмурила бровки, сердито поджав губки. - Ведь мы с вами только сегодня познакомились… Нельзя же так!
А глаза…
Глаза не сердились, не хмурились, они лучились чем-то манящим, жадным, жаждущим, призывным. Счастлив, наверное, тот мужчина, на которого хоть когда-то так смотрят!
И Сараби (Сараби!) не рванулся к ней, как то уже не раз бывало в аналогичных ситуациях, не рявкнул зло "а зачем же тогда пришла, сука?", не швырнул на диван, сдирая платье… Сараби (Сараби!) тоже поднялся, большой, сильный, плечистый, покорно подошел к ней и обнял. Не с вожделением, которое трепетало у него внутри и от которого у женщин хмельно кружится голова и дрожь пробегает по телу, которое вызывает у дочерей Евы одно из двух - либо желание безраздельно отдаться сыну Адама, либо чувство брезгливой гадливости… Сараби (Сараби!) обнял ее иначе: мягко и ласково, будто защитить хотел от всех напастей этого жестокого мира.
Анастасия почувствовала эту перемену в его настроении. Покорно прильнула, маленькая, худенькая, беззащитная. Ее головка прижалась к его могучему торсу, а ручонки обхватили его тело вокруг пояса.
- Какой вы хороший, Сараби, - прошептала девушка.
Давно уже не испытывал киллер такого счастья от таких бесхитростных слов.
Так они постояли немного. Потом Сараби вдруг почувствовал, что ее руки, расслабившись, скользнули ниже и замерли на его ягодицах.
И он не выдержал.
Наклонившись, киллер подхватил ее на руки и понес в спальню, на широкую кровать. Анастасия обхватила его за шею и сама крепко, жадно, хмельно и пьяняще впилась в его губы. Теперь уже мужчину ничто не могло остановить.
- Иди в ванную, - шепнула ему девушка.
В ванную? Зачем в ванную? В другое время, с другой женщиной Сараби и не подумал бы сделать то, о чем она его просила. В конце концов, если от мужчины разит потом, на то он и мужчина.
Но теперь он был просто очарован, покорен, пленен этой невзрачной малышкой. Он бережно опустил ее на кровать. Анастасия еще мгновение задержала свои руки на его шее, мягко коснулась губами щеки.
- Колючий, - счастливо засмеялась она. - Ну давай, иди быстрее!..
На ходу сдирая со своего мощного тела пропотевшую рубашку, Сараби едва ли не бегом устремился в ванную.
…Едва за ним закрылась дверь, счастливая улыбка вмиг исчезла с лица Анастасии. Она быстро поднялась, подошла к столику, где стояли откупоренная бутылка шампанского и гостиничные стаканы, из которых они пили. Достала из кармана платьица трубочку мятного "Ментоса". Выковырнула оттуда и выбросила в мусорную корзину две таблетки, а третью опустила в один из стаканов. Шампанское вспенилось и через несколько мгновений полностью растворило ее. Между тем девушка долила - чтобы не перепутать - второй стакан почти до краев и быстро вернулась на кровать…
К тому времени, когда Сараби, блестевший небрежно вытертым, перекатывающимся мышцами, телом, появился в спальне, Анастасия уже лежала с закрытыми глазами и с выжидательно-тревожной улыбкой на губах.
Увидев такую картину, киллер уронил на пол простынку, которой были обернуты его бедра. Теперь Анастасия и не пыталась его удерживать.
- Принеси мне шампанского, - не открывая глаз, нежно попросила она. - И себе возьми.
И Сараби, эта гора никому не покоряющейся мускулатуры, подчинился, прошел к столику, взял стаканы и принес их девушке. Она, словно чувствуя мужчину, приподнялась, взяла полный стакан, который ей в руку вложил Сараби. Открыла глаза. Увидев его обнаженное тело, смущенно засмеялась.
- Ой, какой вы…
И ничего больше не сказала, припала к стакану и начала пить маленькими глотками вкусный напиток, глядя на Сараби сияющими глазами.
Больше он выдержать не мог. Залпом проглотив колючее вино из своего стакана, он поставил его на тумбочку. Отобрал стакан у Анастасии. Нежно обнял ее. И упал на подушки, увлекая девушку.
Она больше не сопротивлялась.
- Не порви мне платье, любимый, - попросила только.
За эти слова… Короче, Сараби нынче был сама нежность.
* * *
Анастасия - "Скорая помощь" - начальник охраны
Когда утомленный Сараби, наконец, уснул, Анастасия поднялась со смятой постели. Первым делом она вылила остатки шампанского из его стакана. А то еще перепутаешь, не дай бог! Выплеснула пенистое вино прямо на простыню - вряд ли следует бояться того, что даже самый умудренный опытом криминалист станет брать на анализ пятна, оставшиеся на гостиничной простыне, на которой происходила скоротечная и бурная любовь.
Эта мысль почему-то рассмешила девушку. Она вдруг представила, как седой и лысый мужчина в очках и в погонах, высунув от напряжения язык, соскребает ножичком или каким-нибудь другим блестящим - обязательно блестящим! - приспособлением образцы пятен всего того, что накапало на грубую постельную материю…
Весело фыркнув, она взяла в руки свою сумочку, которая по-прежнему стояла на столике у зеркала, порылась в ней, достала крохотную коробочку в черном кожаном футляре. Щелкнула тумблером, который таился в прорези сбоку коробочки.
- Ау, ребятки, вы меня слышите? - кокетливо окликнула в микрофон.
Эфир отозвался мгновенно.
- Слышим.
- Это я.
Даже металлический звук мембраны не в силах был скрыть злую иронию в голосе мужчины, который ответил ей.
- Это я уже понял… Ты не могла бы действовать побыстрее?
Девушка скосила глаза на спавшего.
- Не могла, знаешь ли. Здоровый такой бугай…
Они оба поняли двусмысленность сказанного.
- Так что, у тебя все в порядке?
Анастасия не считала нужным скрывать самодовольство в голосе.
- У меня осечек не бывает.
Голос из рации звучал уже не так агрессивно.
- Ну ладно, выезжаем. Будь готова!
- Всегда готова!
Анастасия выключила рацию, спрятала ее в сумочку. Поднялась, посмотрела с сожалением на мускулистый торс распластавшегося мужчины.
- Ты уж прости меня, Сараби, - сказала она бесчувственному телу. - Но так уж жизнь устроена - кто-то теряет, а кто-то находит. Причем и те и другие теряют и находят, как правило, совершенно не то, на что рассчитывают…
Девушка управилась со своим туалетом как раз вовремя. Едва она продела руки в рукава и застегнула несколько пуговиц, раздался резкий стук в дверь.
- Входите!
Сказав это единственное слово, Анастасия изобразила на лице плаксивое выражение. Приготовилась на всякий случай и к тому, чтобы разрыдаться. Кто его знает - вдруг с командой, которую она ждет, окажется кто-то из представителей администрации гостиницы…
Дверь распахнулась. Однако все обошлось: все оказалось именно так, как и планировалось - вошли только те, кто должен был войти.
Боксер повторил то же, что сказал и по рации. Правда, уже без насмешливой интонации, а с раздражением.
- Быстрее ты, конечно, не могла. Стой, жди в переулке, пока ты тут кончишь…
Перед этой горой мускулов и исполнительности можно было и не распушать перышки.
- Как могла, - сухо обронила Анастасия.
В конце концов, почему бы, если есть возможность, и не воспользоваться ею, коли можно затащить в постель такого видного мужика… Особенно если знаешь, что это, скорее всего, его последнее приключение.
Знание того, что ты у него последняя, - такое предвидение всегда греет. Греет куда больше, чем если первая.
Боксер все так и понял. Он больше ничего говорить не стал. Да и не нужно было, раз уж все и так было оговорено заранее.
Двое его подручных, облаченных в белые халаты, быстро уложили Сараби на носилки, которые принесли с собой, и направились к двери…