Я сложил газету и сунул под сиденье. Моя рука наткнулась на револьвер, положенный туда раньше, и погладила холодный ствол. Я вытащил его, проверил и убрал на прежнее место.
Через двадцать минут я находился на автовокзале. Было темно, тускло светились лишь лампочки дежурного освещения. Я припарковал машину и направился к билетной кассе, стараясь держаться в тени. Зал ожидания был почти пуст. Двое спали на скамейках, молодая женщина пыталась укачать разоравшегося младенца. На окошечке кассы решетка была опущена, но через неплотно зашторенное окно я увидел Ника, убирающего бумаги в ящик. Неподалеку, стараясь слиться с ночью, стоял Такер с незажженной сигарой во рту. Ага, а вот и второй, пристроился на ящике. Такер чиркнул спичкой и стал прикуривать. Я увидел его лицо. Молодой, отлично одетый - ну прямо процветающий адвокат.
Я обшарил весь вокзал, но так и не нашел человека, которого хотел бы здесь встретить. Похоже, Трой не пыталась уехать из Линкастла поездом или автобусом. Улучив момент, я юркнул в кассу и так напугал Ника, что тот чуть не свалился со стула. Он молниеносно задвинул ящик, обернулся и посмотрел на меня глазами, готовыми вывалиться на пол.
- Черт возьми! У меня даже сердце остановилось. Проходи вон туда и садись, а я получше задерну шторы.
Потом он запер дверь и обернулся. Пальцы у него дрожали.
- У тебя приятное окружение, Ник.
- Да уж. Весь день пасутся здесь. Ты знаешь, кто там?
- Мой знакомый Такер и с ним еще один, наверное, из ФБР.
- Черт бы их побрал.
Он подошел к столу и взял верхний листок со стопки бумаги.
- Смотри, я должен их расклеить.
Я взглянул на афишку. Прекрасный портрет, впору хоть в семейный альбом. И вознаграждение вполне приличное.
- Подходящее место для этих штук.
Ник медленно покачал головой и пристально посмотрел на меня.
- Закон требует расклеивать это в общественных местах, а вокзал - общественное место.
Он щелкнул по листку, потом сложил и сунул в ящик.
- Они очень хотят поймать тебя, сынок. Тебе бы не следовало приходить сюда.
- Я ищу женщину, Ник. Она была любовницей Серво до тех пор, пока что-то не напугало ее до смерти. Она сбежала. Такая рыжая, одета в зеленое платье. Возможно, выглядит как очумелая. Не видел похожую?
Он задумался, наморщив лоб.
- Нет, не припоминаю.
- Как еще она может выбраться из города?
- Автобусы останавливаются на трассе и подбирают пассажиров.
- Это единственный способ?
- Да. Если, конечно, у нее нет машины.
- О’кей, это все, что я пришел узнать.
Я встал, собираясь уходить.
Ник опять усадил меня на стул. Его усы активно шевелились вокруг рта - волосатая оправа для розового языка, который то и дело высовывался и облизывал губы.
- Погоди, сынок. Ты не можешь больше запросто разгуливать по улицам. Видел сегодняшние газеты?
Я кивнул.
- Копы один за другим навещали меня сегодня и велели сообщить, как только ты здесь объявишься. Предположим, один из них схватит тебя…
- Ну, предположим.
- Джони, мальчик, послушай. Ты должен уехать. Завтра утром…
Я решительно оборвал его.
- Как-нибудь в другой раз я воспользуюсь твоим советом. - Я встал. - А сейчас у меня еще слишком много дел в городе.
Мне удалось вернуться в машину и уехать так, что никто не сел мне на хвост. Зверь в голове опять проснулся и припустился вприсядку, оттаптывая мне мозги своими сапожищами. Боль простреливала все тело.
Завтра. Завтра я поставлю точку, если только они не прикончат меня раньше.
На вкус сигарета была отвратительной, но дым, завивавшийся к потолку, как-то скрашивал одиночество и рассеивал мрачные мысли. Что же заставило Джони бежать? Кто-то хотел прицепить к его бегству длинный зеленый долларовый хвост. Вернее, зеленый и кровавый. Но сам-то Джони не хотел никуда бежать, его к этому вынудили.
Я разговаривал со многими людьми, и сам стал одним из главных действующих лиц. Но пока следствие гоняется за причиной, как человек за тенью, и никак не может настигнуть ее. Слишком велики промежутки между звеньями преступной цепи.
И тем не менее кое-что я теперь знал и все уверенней шел к истине, светившей мне в конце тоннеля. Я взвалил на себя нелегкую ношу. Я не был детективом, но пытался эксгумировать и собрать в единое целое разложившееся за долгие пять лет тело тщательно разработанного преступления. На первый взгляд, между отдельными событиями, случившимися со мной после приезда в Линкастл, отсутствовала связь, но я-то чувствовал, что противник ввел в бой последние резервы, и развязка близка.
Да, сначала они пытались отмахнуться от меня как от назойливой мухи, доставляющей неприятности своим жужжанием. Они попытались меня прихлопнуть. Но не самим же пачкаться с мухой - пусть ее раздавят копы. Копы промахнулись и треснули друг друга по носам. В чьих-то глазах я превратился в дичь покрупнее. Тогда пригласили стрелков по бегущему кабану, которые в темноте перестреляли друг друга.
Они встревожились, и на свет выплыл Джордж Вильсон. Теперь меня травят как бешеного волка.
Ответы. Мне нужны ответы на многие вопросы. Но не сегодня ночью. Нет. Сегодня ночью я буду спать. У меня просто раскалывается голова.
Я направился на запад, выбираясь на Понтейл-Роуд, и скоро подъехал к знакомому дому. Я поставил машину в гараж и, взбежав по ступенькам на веранду, взял ключ из цветочного горшка.
Я принял душ, размотал бинты, которые склеивали голову, и посмотрел на знакомые мне две двери. Я чувствовал себя слишком усталым для любовных игр, поэтому открыл дверь в ту комнату, которая пахла духами, кремами и косметикой, надеясь, что Венди опять будет искать меня в "мужской" и, увидев, что кровать пуста, окажется достаточно сообразительной, чтобы оставить меня в покое.
Я бросил одежду на спинку стула и забрался в постель. Прохладные простыни приятно обволакивали тело, подушка была, как мягкое облако, которое, казалось, уносит меня в страну снов. Я закрыл глаза и отдал швартовы.
Уши уловили приятную мелодию и послали сигнал в мозг. Мозг приказал глазам открыться. Они медленно повиновались и уставились в темноту. Я еще не мог ясно осознать, где я и откуда доносится песня. Потом темнота как бы расступилась, и я увидел что-то белое и гибкое, двигавшееся по комнате. Мой мозг окончательно стряхнул с себя остатки сонного оцепенения. Ее платье зашелестело, защелкало электрическими разрядами и взмыло над головой. Песня на секунду прервалась. Я смотрел, как она, грациозно изогнувшись, расстегивает бюстгальтер. Он полетел вслед за платьем. Опять зашелестел шелк. На этот раз почти неслышный шепот - и трусики упали на бюстгальтер. Она потянулась, подняв руки к потолку, словно язычница, поклоняющаяся Луне. Темный серебряный свет, струившийся в окно, впитывался обнаженным телом, оставляя всю комнату в темноте.
Она вся затрепетала от удовольствия, встряхнулась и расслабилась. Потом пробежала пальцами по волосам и, все еще напевая себе под нос, подошла к постели.
- Красавица, - сказал я. - Ты настоящая красавица.
У нее прервалось дыхание, воздух застрял у нее в горле, как кость. Теперь передо мной стояла ледяная статуя. Я потянулся к выключателю над головой, но столбняк у нее прошел, ее пальцы вцепились мне в запястье, и она с силой придавила мою руку к подушке.
- Не надо света, Джони, - сказала Венди.
Она медленно наклонялась ко мне. Ее теплые влажные чуть раздвинутые губы опустились на мои. Я провел рукой по ее телу, и она сладострастно затрепетала, заурчав как кошка.
Черты ее лица расплывались в темноте, и в них не было обычной резкости и суровости. Только красота. И нежность. И страсть. Пламенная страсть. Она взахлеб целовала меня, не в силах напиться из этого источника, все крепче прижимаясь ко мне всем телом и извиваясь, словно раненая змея. Луна тактично прикрыла глаза, и ночь окутала нас своим невесомым покрывалом.
Потом мы лежали усталые, не разжимая объятий, и тихо разговаривали о завтрашнем дне. Завтра она должна будет кое-что сделать для меня.
Она должна узнать все о полицейском по фамилии Такер.
Глава 11
Когда я проснулся, Венди уже ушла. Только в воздухе присутствовал пикантный, неповторимый аромат ее тела.
Мне не нравилось то, что происходило во мне. Я не хотел чувствовать такое по отношению к женщине. Даже к Венди. Пока не хотел. С другими женщинами было просто: обычное утоление естественного физиологического желания. Сделал дело и смылся.
А без Венди я чувствовал себя как человек, которому отрезали руку или ногу.
Я сделал отчаянное усилие и заставил себя не думать о любви и о женщинах. Пора вставать. Сегодня предстояло многое сделать. На туалетном столике лежала записка. Венди писала, что я могу взять машину, что она увидится со мной вечером и что очень, очень любит меня. Там, где она поцеловала бумагу, осталась помада. Ну, женщины…
Я перекусил на скорую руку, пошел в гараж, достал карту автомобильных дорог и тщательно ее изучил, выбирая маршрут. Мне нужно было попасть в столицу штата, минуя все главные дороги: возможно, копы догадались выставить патрули.
После сумасшедшей гонки по грунтовым дорогам - движения никакого не было, и никто не мешал мне выжать из "Форда" все, на что он был способен, - без десяти одиннадцать я был на окраине главного города штата. Видимые из любой точки, в небо уперлись несколько небоскребов, похожих - мне так почему-то показалось - на обиженный большой палец. В одном из них размещалось учреждение, которое и являлось целью моего пыльного путешествия. Я оставил машину на стоянке, вошел в здание и нашел по справочнику-указа-телю офис государственного ревизора. Пятый этаж.
Очень высокая и худая девушка вылупилась на меня через очки и предложила присесть. Я смахнул пыль носовым платком и сел. Ей, кажется, это не понравилось, и она фыркнула. Все стулья прятали свои кожаные темечки под слоем пыли. Очевидно, посетители здесь были редкостью. На столе зазвонил телефон. Она выслушала шефа, положила трубку и буркнула:
- Мистер Донахью примет вас. Проходите. - И опять фыркнула.
Наверное, в прошлой жизни она была лошадью. Нет, у нас в Линкастле женщины не такие мегеры.
Мистер Донахью весь просиял и протянул мне коротенькую пухленькую миниатюрную лапку.
- Присаживайтесь, сэр, присаживайтесь.
Он постарался крепко сжать мою руку, чтобы я знал, что он каждую пятницу играет в спортзале в гандбол. Передо мной стоял кругленький человечек с большим, нависающим каплей, носом и широченной улыбкой. Но с первого взгляда я понял, что за голубыми глазами, которые, казалось, танцевали на его лице, скрывается недюжинный ум.
Я сел и, закурив из его пачки, сказал:
- Мистер Донахью, вы любите пощекотать себе нервы?
Его рука с зажженной спичкой застыла на полпути к сигарете, а брови взметнулись вверх. Он явно не понимал, куда я клоню.
- Ну… - Он все-таки прикурил, задохнулся дымом и судорожно закашлялся. - Как вам сказать… В некотором роде - да. Разумеется, в умеренных дозах. Но здесь я лишен этой возможности, - он обвел рукой кабинет. - Разве что обнаружится какая-нибудь ошибка в ведении банковской документации. А почему вы спрашиваете?
- Потому что сейчас я сторицей возмещу вам все недополученное удовольствие. Крепче держитесь за кресло, чтобы не полететь вверх тормашками.
По его лицу я понял, что он заинтересовался.
- Мне не совсем ясно, о чем вы говорите. Может быть…
- Если вы обратитесь в полицию, то вам скажут, что я вор и убийца. Возможно, добавят кое-какие эпитеты. Стоит вам только снять трубку, и я за решеткой.
У него опять подпрыгнули брови.
- Меня зовут Макбрайд. Пять лет назад вы проверяли банковские книги "Национального банка" в Линкастле. Вы обнаружили ошибку.
- Я помню.
- Вы помните точную сумму, похищенную преступником?
Мистер Донахью занервничал. Он сделал несколько быстрых затяжек и окутался дымом, поглядывая то на меня, то на телефон, не решаясь взять трубку и явно опасаясь за свою жизнь.
Я успокоил его.
- Я тут не по твою душу, дружище, поэтому брось нервничать.
Он показал мне свои зубы, надо полагать, в улыбке, но потеть не перестал.
- Я помню… достаточно хорошо… подробности.
Я откинулся на спинку стула и сцепил руки за головой.
- Давайте не стесняйтесь.
Он раздавил окурок в пепельнице, помолчал, потом посмотрел мне в глаза.
- Эта информация строго конфиденциальная, вы понимаете. Я уверен, банк…
- Я не могу обратиться в банк. Я никуда не могу пойти. Копы по всему городу разыскивают меня, Но меня подставили, мистер Донахью. Поверьте, я не имею никакого отношения к тому, что произошло.
- В мои обязанности не входило доказать вашу виновность, молодой человек. Я только проверял книги. Налицо имелась явная подделка. Мошенник действовал тонко и аккуратно, но как-то необычно. - Он замолк и несколько секунд посмотрел в окно. - Недавно ко мне приходила молодая леди. Она тоже интересовалась этим делом. Она долго ходила вокруг да около, но наконец спросила напрямик.
Из моей груди непроизвольно вырвалось глухое рычание:
- Вера Вест?
- У нее было другое имя.
- Блондинка. Натуральная блондинка.
- Да. Ей удалось выпытать у меня… - Он покраснел и отвел глаза. - Я никогда не говорил об этом прежде. Возможно, я должен был рассказать…
- Нет, вы сделали правильно, я не осуждаю вас. Меня интересуют лишь некоторые детали.
- Я не многое могу рассказать. Мне позвонил окружной прокурор Линкастла, тот, который позже умер, и попросил провести ревизию в банке. Я сделал обычную проверку банковских счетов и нашел ошибку.
- Не хватало двухсот тысяч долларов?
- Приблизительно. Чуть больше, если быть абсолютно точным.
- Вы нашли что-то еще, не так ли? Именно об этом вы и рассказали блондинке?
На переносице у него обозначилась глубокая складка. Он сощурился и поглядел мне в глаза.
- Вы действительно хорошо информированы. Я поделился с этой молодой леди… так, всего лишь подозрением, которое невозможно превратить в уверенность. Видите ли, я считаю, что вы… Я имею в виду, тот, кто подставил вас, взял значительно больше двухсот тысяч, но ему удалось вернуть все, кроме этой суммы.
- Интересно.
Он облизал пересохшие губы.
- На эту мысль наводят восемьдесят четыре доллара, которые, во логике вещей, не должны были оставаться на счету. Одинаково легко снять всю сумму или ее часть. Удобнее даже снять все деньги, так как в этом случае легче свести баланс. Я долго думал и пришел к выводу, что хищение денег из банка не было очевидным. Деньги были возвращены, чтобы самый мало-мальский грамотный бухгалтер с первого взгляда сказал: "Здесь дело нечисто".
- Значит, вы согласны, что меня подставили?
- Очевидно, кто-то проворачивал и раньше подобные операции. Деньги изымались из банка, пускались в оборот, прибыль шла в карман, а взятое возвращалось в банк.
- Понятно, - я в самом деле стал кое-что понимать. - У вас не было оснований поднимать шум, ведь у вас на руках отсутствовали доказательства. Одни лишь подозрения.
- Действительно. Мне вообще эта мысль пришла в голову уже по возвращении сюда. В деле имелось очень много неясного. А потом я забыл об этом, и вспомнил только тогда, когда меня посетила молодая леди, о которой я уже говорил. Смею вас уверить, что при тех обстоятельствах, даже если бы я и сообщил о своих подозрениях, это ни к чему бы не привело. И еще: девушка дала мне понять, что меня ожидают крупные неприятности, если я проболтаюсь о нашем с ней разговоре.
- Почему же вы так разоткровенничались со мной? Угрызения совести?
- Если вам угодно. После разговора с девушкой у меня что-то тяжело на душе, и я буду чертовски рад, если это дело опять всплывет и справедливость восторжествует.
На этот раз я так рассмеялся, что он вздрогнул.
- Теперь уж будьте покойны, - заверил я его, - скоро все они получат по заслугам. Но вы не будете втянуты в это дело. И забудьте блондинку, не бойтесь, ей будет не до вас.
- Вы… знаете, кто она?
- Да, знаю. Правда, я не знаю, где ее найти. Но как веревочке ни виться…
Я встал. Он тоже вскочил и опять пожал мне руку, правда, не так крепко, как при встрече. Я перехватил его взгляд на телефон и сказал на прощанье:
- Вы умный человек и наверняка сообразите, что для вас же лучше никому не говорить о моем визите.
Он облизал губы.
- А если вас интересует, как развернутся события, читайте "Линкастл Ньюз".
В три тридцать я вернулся в Линкастл. Я поставил машину в гараж и прошел в дом. Венди не было, и не было признаков, что она возвращалась. Я позвонил на вокзал, и кто-то ответил, что мистер Хендерсон взял отгул с полудня. Нет, никто не знает, где его искать.
Потом я набрал телефон бара "Цирк". Там стоял невообразимый гвалт, и я еле объяснил, что мне нужен Алан Логан. В трубке заорали, что его нет и не было, и она запищала короткими гудками. Я позвонил в редакцию.
- Извините, но его нет.
- Не знаете, где мне найти его?
- Нет, мы сами ищем его весь день. Он не звонил. Может быть, вы сумеете разыскать его?
Мне чертовски не хотелось, чтобы на его работе знали, что он ще-то пьянствует, поэтому я ответил:
- Последний раз я видел его на месте происшествия в Сосновом Бору. Я звоню, потому что он должен был подготовить кое-какую информацию для меня. Он связывался с Нью-Йорком, с мистером Витменом.
- Да, письмо здесь, на его столе.
- Не могли бы вы прочитать мне его?
В трубке зашелестело.
- Я не знаю. Мы не…
- Все в порядке, это информация личного, а не служебного характера.
- Хорошо… - я услышал звук разрываемой бумаги, потом захрустел разворачиваемый листок. - Здесь немного, читаю: "Грейси Харлан и артистка Харлан одно и то же лицо". Подписано - "Вит".
- Спасибо, - сказал я и повесил трубку. Пустые места в цепочке постепенно заполнялись, а разрозненные факты наполнялись глубоким смыслом. Покрывало сползало с картины, но я должен был уже сейчас знать, что я увижу на холсте.
Я сбежал вниз, прошел в гараж и отправился в город на поиски недостающих частей складывающейся мозаики.
Все было как в первый раз. Приглушенно льющаяся из динамиков "Лунная соната", знакомое платье с кисточкой.
- Привет, Венера.
Ее глаза метнулись вверх и вниз по улице.
- Входи, мужчина!
Она произнесла это таким тоном, что я не стал рассусоливать и тут же юркнул в образовавшуюся щель, захлопнул за собой дверь и смотрел, как она запирает ее.
- Мальчики Серво. Они не забывают меня с тех пор как ты врезал ему. Приходят и уходят. Что ты делал, черт возьми?
- О, сразу не расскажешь. Где они сейчас?