- Вчера рано утром прилетела из Сакраменто, а из аэропорта в клинику доехала на такси.
- Почему же тогда во второй половине дня она сбежала?
- Трудно сказать. По всей видимости, Феба находилась в более тяжелой депрессии, чем я предполагал, и нуждалась поэтому в более тщательном надзоре. Я разрешил ей "свободный выход", и ее охватила паника. Надо было ее изолировать.
- В котором часу она сбежала?
- Примерно в это же время. Кстати о времени, мой пациент убьет меня, если я не приду вовремя. - Доктор Шерилл встал и взглянул на часы. - Сейчас десять минут шестого. Приходите в восемь, к этому времени я посмотрю Фебу, и мы сможем все обсудить.
- А где она сейчас?
- У себя в комнате, с дежурной сестрой. После вчерашней истории я рисковать боюсь. - И, метнув на Бобби испепеляющий взгляд, доктор добавил: - Я всю ночь ее разыскивал. Она ведь неординарная девушка.
Точно так же отзывался о своей племяннице и Тревор.
- Она серьезно больна? - спросил я.
Доктор развел руками:
- Вы от меня слишком многого хотите. На этот вопрос я пока ответить не могу. Думаю, впрочем, у нее просто депрессия. Она ведь на четвертом месяце беременности, к тому же не замужем, - отсюда и растерянность. Вдобавок в ее поведении много демонстративного.
- Что это значит?
- Это значит, что она не столько переживает свои страхи и фантазии, сколько их демонстрирует. - Терпение Шерилла оказалось не безграничным. - Впрочем, едва ли имеет смысл читать вам сейчас лекцию по психиатрии.
Я же терпением никогда не отличался.
- Когда будете беседовать с Фебой, стоило бы задать ей ряд конкретных…
- Боюсь, вы неправильно понимаете мои функции. Я не задаю вопросов, я жду ответов. А теперь прошу меня извинить.
Шерилл взялся за ручку двери.
- Спросите ее, она ли убила вчера Стэнли Квиллана, - крикнул я ему вслед. - Спросите ее, она ли позавчера вечером избила до смерти Бена Мерримена.
Шерилл повернулся. Лицо его потемнело.
- Вы это серьезно?
- Абсолютно серьезно. В ноябре Феба убила кочергой свою мать. Донкастер - свидетель.
Шерилл перевел взгляд на Бобби, и тот молча кивнул.
- А кто те люди, которых вы назвали?
- Пара проходимцев.
- Вы утверждаете, что она их убила?
- Я ничего не утверждаю, я прошу вас спросить об этом ее. Если не хотите спрашивать сами, давайте спрошу я. От ответов Фебы зависит слишком многое. Ситуация - серьезней некуда.
- Понимаю, - кивнул Шерилл. - Я сейчас же с ней поговорю. Подождите меня здесь.
И доктор, запахнув халат, быстрым шагом вышел из кабинета. Бобби сел в кресло и окинул меня таким взглядом, будто ему все надоело, а я - больше всех. Что ж, на этого двадцатилетнего парня действительно свалилось слишком много всего одновременно. В наше время к несчастьям надо начинать готовиться сызмальства.
- Ты скрыл от меня, что она беременна.
- Поэтому мы и собирались пожениться.
- Отец ребенка - ты?
- Я. Это произошло прошлым летом в Медсин-Стоуне.
- И это тоже? Ты, я вижу, сделал все, чтобы этот городок вошел в историю.
Бобби опустил голову, а я встал с дивана, подошел к окну и через щель в опущенных жалюзи выглянул на улицу. Из окна открывалась окруженная высоким забором с десятифутовым проволочным заграждением территория клиники. В одном углу с раскрытым над головой красным зонтиком застыла, словно манекен, женщина в пестром платье. Лицо у нее было так сильно напудрено, что казалось, ее только что окунули в бочонок с мукой. По лужайке из конца в конец, шаркая ногами и уронив на грудь голову, вышагивал мужчина средних лет.
- Вы правда думаете, что она убила Мерримена? - едва слышно проговорил Бобби.
- Ты сам же так решил.
- Просто я боялся… - Он осекся.
- Мальчики, которые боятся, не ведут себя так, как ты.
- Я не мальчик. - Бобби положил сжатые в кулак руки на подлокотники кресла и приосанился.
- Кем бы ты ни был, мальчиком или мужчиной, тебе здорово досталось.
- Плевать. Если Феба… пропадет, мне безразлично, что со мной будет. От жизни я вообще никогда ничего не ждал.
Я снова опустился на диван.
- И все-таки жизнь продолжается.
- Моя - нет.
- Ты не прав, что бы ни было, нельзя на себе ставить крест. У тебя же есть хорошие качества: смелость, преданность.
- "Смелость, преданность" - все это пустые, ничего не значащие слова.
- Ошибаешься. На собственном жизненном опыте я убедился, что это далеко не так. Вообще жизнь - хорошая школа. Правда, сколько в такой школе ни учись, кончить ее нельзя. Один экзамен следует за другим.
- А вот мои экзамены позади. Теперь меня посадят за решетку и до конца жизни не выпустят.
- Очень в этом сомневаюсь. Какие у тебя отношения с полицией?
- С полицией?! Никаких.
- Расскажи, как ты увлекся Фебой Уичерли.
- Я не увлекся, а влюбился.
- Прямо вот так, взял и влюбился?
- Да. С первого взгляда. Увидел ее на пляже и сказал себе: "Это она".
- А раньше влюблялся?
- Нет, Феба - моя первая и последняя любовь. Будь она хоть трижды убийца.
Кажется, он попал в точку. Да, в смелости ему не откажешь. Или в упрямстве - что, впрочем, почти одно и то же.
- Раз уж зашла речь об убийствах, расскажи мне про Мерримена. Откуда он взялся?
- Откуда взялся? - Бобби облизнул усы. - Вошел в дом, и все. Дверь-то осталась открытой, а у него как раз в тот день была назначена встреча с миссис Уичерли. Войдя, он, наверно, услышал, что в доме кто-то есть: Феба плакала, а я, как мог, ее утешал. Мерримен вошел в гостиную и поймал нас на месте преступления. Он пригрозил, что вызовет полицию, но Феба упросила его этого не делать, и он уступил. Сказал, что выручит нас, но лишь в том случае, если мы тоже пойдем ему навстречу.
- Что имелось в виду?
- Дело в том, что Мерримен занимался продажей дома миссис Уичерли - для этого он, собственно, и приходил. А теперь, с ее смертью, продажа дома делалась нереальной, и Мерримен ужасно разозлился.
- Это он предложил спрятать тело?
- Да, мы ведь сначала хотели похоронить ее в саду, за домом. Но Мерримен нас отговорил, сказав, что рано или поздно труп найдут. Тогда мне пришла в голову мысль сбросить тело в море, и Мерримен помог мне отнести его в машину.
- Говоришь, убитая была раздета?
- Да, мы завернули ее в одеяло. - По лицу его пробежала судорога.
- А куда же девалась ее одежда?
- Лежала на диване.
- Ее Феба раздела?
- Нет. Вряд ли. Сам не понимаю, как это получилось, мистер Арчер. Я ведь тут же уехал.
- Оставив Фебу наедине с Меррименом?
- Да, пришлось. - У парня на лбу выступил пот, он вытер его тыльной стороной ладони и подпер голову рукой. - Мерримен выгнал меня и сказал, чтобы я не вздумал возвращаться. И я подчинился - выхода ведь у меня не было. Больше всего я тогда боялся, как бы он не засадил Фебу за решетку, хотя теперь знаю: есть вещи похуже тюрьмы.
Бобби тяжело вздохнул. Как видно, он только-только начинал приходить в себя после всего, что с ним произошло за последние два месяца. На него было страшно смотреть. Я встал и опять подошел к окну. Женщина с зонтиком стояла как вкопанная абсолютно в том же положении. Вид у нее был такой, словно последний раз она пошевелила рукой в 1928 году. В желто-зеленое небо взвилась стайка дроздов. Гулявший по лужайке мужчина вскинул голову и погрозил птицам кулаком.
Начинало смеркаться. Кто-то позвал "птицененавистника" в здание, и он послушно зашагал к дверям. Сестра в накинутой поверх халата куртке подошла к стоявшей под зонтом женщине, и они медленно двинулись к входу в клинику, еще минута - и дверь за ними захлопнулась.
В комнату тоже просочились сумерки, и вскоре совсем стемнело, однако ни Бобби, ни я свет включать не стали. Я замер, точно рыбка на дне темного аквариума.
Под рукой Бобби скрипнул кожаный подлокотник. В темноте видны были только его белое, как бумага, лицо и руки.
- Сам не понимаю, почему я это сделал, - раздался во мраке его голос. - Мне тогда казалось, что иного пути нет. А потом я стал ждать. Ждать и уповать на лучшее. Все надеялся: Феба даст о себе знать, что-то прояснится. А ведь надеяться было не на что. - Бобби помолчал, а затем дрожащим от отчаяния, низким голосом добавил: - Моя мать этого не переживет.
- Напрасно ты так за нее беспокоишься. Я вчера вечером с ней разговаривал.
- Вчера вечером она еще ничего не знала.
- Не скажи, она с самого начала боялась за тебя. Ей казалось, что у тебя на совести что-то есть.
- Правда?
- Да, она полагала, что ты совершил убийство и ее материнский долг - спасти тебя от полиции.
- Вот что значит родство душ, - невесело хмыкнул он. - Когда я возвращался домой на автобусе, то тоже чувствовал себя убийцей. Дорогой я заснул, и мне снилось, что я убил ее.
Я так и не понял, кого он убил во сне: Фебу, мать Фебы или же свою собственную мать. Впрочем, сейчас, в этой маленькой полутемной комнате все это почему-то перестало иметь значение.
Когда кабинет окончательно погрузился во мрак, а я - в полную прострацию, в комнату пулей влетел доктор Шерилл и с такой поспешностью захлопнул за собой дверь, будто за ним по пятам гнались преследователи, пытаясь ухватить его за полу развевающегося халата.
- Мистер Арчер! - вскричал он, включив настольную лампу. - Как мне связаться с отцом Фебы? Вчера я обещал ей этого не делать, но ситуация изменилась.
Изменился и сам доктор, его освещенное настольной лампой лицо выражало неподдельную тревогу.
- Гомер Уичерли должен сейчас быть в Терранове, и в принципе связаться с ним можно через местного шерифа, но сначала расскажите, что вам сказала Феба.
- Это тайна, - спокойно ответил доктор, но металла в его голосе прибавилось.
- Я эту тайну не выдам, - заверил его я.
- Простите, но, как врач, я имею право сохранять в тайне признания своих пациентов. Вам, законникам, этого не понять.
- Речь идет о ее невменяемости?
- Допустим. - Шерилл недоверчиво посмотрел на Бобби. - Мне бы хотелось поговорить с вами наедине, мистер Арчер.
- Вы мне не доверяете? - обиделся Бобби. - Неужели вы думаете, что я подведу Фебу? За последние два месяца я, кажется, доказал, что умею молчать.
- В данном случае дело касается не только Фебы, - возразил психиатр. - Пожалуйста, подождите за дверью, мистер Донкастер. А еще лучше - на улице.
Бобби вскочил и с недовольным видом вышел.
- Девушка призналась в убийстве этих двух людей? - спросил я у Шерилла, когда тот закрыл за Бобби дверь. - Можете, если хотите, ответить только "да" или "нет".
Шерилл крепко стиснул губы и процедил "да".
- А какие у нее были мотивы?
- Она обрисовала ситуацию, которая сама по себе может служить мотивом для совершения преступления. Но я бы предпочел сейчас об этом не говорить.
- Очень жаль.
- Я не могу и не стану выдавать тайны своей пациентки, - заявил доктор и с неприступным видом откинулся на спинку стула.
- Возможно, это уже и не тайна, - успокоил его я. - От Бобби Донкастера я знаю, что Мерримен, войдя в дом миссис Уичерли в Атертоне, застал Фебу и Бобби на месте преступления. Воспользовавшись этим, он стал девушку шантажировать, причем к шантажу Мерримен прибегал далеко не впервые. До этого он со своим шурином Квилланом шантажировал мать Фебы, Кэтрин Уичерли. Теперь же с матери они переключились на дочь. Сначала они некоторое время продержали Фебу в квартире ее матери в Сан-Матео, а потом отвезли в захудалую гостиницу в Сакраменто, где девушка, по указке этих проходимцев, выдавала себя за свою мать - она потолстела, стала носить материнские платья и так далее. Делалось же все это для того, чтобы на имя покойной Кэтрин Уичерли продолжали поступать алименты, а главное, чтобы не уплыли денежки за проданный дом. Феба в роли своей матери была им нужна, чтобы получить по продажному векселю деньги в банке и передать выручку Мерримену.
- Да вы, я вижу, и без меня все уже знаете, - удивился Шерилл. - Какие подонки, жестокие, циничные! Но самое страшное во всей этой истории то, что их планы совпадали с желанием девушки наказать себя за убийство матери. Вдобавок она подсознательно стремилась к тому, чтобы отождествить себя с матерью, - заметил я это еще весной. Поэтому и ела она не столько по принуждению, сколько по внутренней потребности, а также из-за беременности.
- Это мне не очень понятно, доктор.
- Видите ли, подсознательное стремление потолстеть часто является проявлением тревоги и самоуничижения. У вас тяжело на душе, и вы пытаетесь как бы материализовать эту "тяжесть" в "тяжелом", тучном теле. Я, разумеется, упрощаю, но подобные случаи не раз приводились в специальной литературе: возьмите хотя бы ставшую классической историю болезни Эллен Уэст, описанную Бингсвангером. Еще более похожую картину мы наблюдаем в "Часе за пятьдесят минут" Линднера, популярном исследовании булимии. Я говорю "более похожую", потому что Эллен Уэст - душевно больная, а Феба - почти наверняка нет.
- Что же у нее, доктор? Ведь это сейчас крайне важно.
- Диагноз я пока поставить не могу. Мне кажется, девушка сама еще не решила, в каком мире находится: в реальном или в вымышленном. В принципе сейчас она страдает тем же неврозом, что и год назад, разница лишь в том, что сейчас она оказалась в сверхтяжелой жизненной ситуации. Она и сама все время повторяет, что живет в аду. - Шерилл сочувственно улыбнулся.
- А почему она обратилась к вам год назад?
- Этого я так до конца и не понял. Феба была у меня всего дважды и держалась очень замкнуто, разговорить ее мне так и не удалось. По всей видимости, поводом для консультаций были семейные неурядицы. Ее мать как раз в это время разводилась с отцом, и Феба обвиняла в разводе себя.
- Она объяснила вам, почему?
- Если я правильно понял, разрыв между родителями был вызван какими-то анонимными письмами. Они-то, по ее словам, и явились "последней каплей".
- Значит, эти письма написала Феба?
- Не исключено. Они не давали ей покоя. Впрочем, надо иметь в виду, что девушка, как и полагается невротикам, склонна во всем брать вину на себя. И в этом смысле шантажисту Мерримену, конечно же, повезло.
- Повезло, да не очень. Он ведь сам стал ее жертвой.
Шерилл взглянул на меня с таким видом, словно собирался заговорить, однако в последний момент передумал и стал набивать трубку из кожаного кисета. Пламя от зажженной спички заплясало на толстых стеклах его очков, и через мгновение желтый свет от настольной лампы потонул в клубах синего табачного дыма. Шерилл прищурился, словно пытаясь рассмотреть в этом дыму что-то очень важное.
- Все мы будем жертвами, Арчер, до тех пор, пока не прекратим жертвовать друг другом. Только не подумайте, что я жалею Мерримена. Он получил по заслугам. Как, впрочем, и все мы.
- Верно, все мы рано или поздно умрем. Плохо только, что его убийцей суждено было стать этой несчастной девушке.
- Она не сама его убила, - сказал доктор. - Уверяет по крайней мере, что не сама. Не надо бы мне вам все это рассказывать, но вы и так уже столько знаете, что скрывать от вас остальное просто глупо. Феба воспользовалась услугами профессионального убийцы, который покончил с Меррименом и с этим… как звали второго шантажиста?
- Квиллан, Стэнли Квиллан. Она назвала вам имя этого профессионального убийцы?
- Феба говорит, что имя убийцы осталось ей неизвестно. По ее словам - в правдивости которых я, по правде говоря, сомневаюсь - она встретилась с ним в баре отеля "Гасиенда", неподалеку от Сакраменто. В тот вечер Феба много выпила и, когда ей подвернулся этот тип, пребывала в мрачном, мстительном настроении. Они разговорились и, заметив, что у него с собой пистолет, она зазвала его к себе в номер и заплатила ему за убийство своего мучителя. Вот вам ее рассказ.
- Но вы ей не поверили?
- Как вам сказать? С одной стороны, в ее рассказе много явно невыдуманных подробностей, с другой же - что-то не верится, чтобы случайный знакомый в баре согласился за деньги совершить убийство.
- А внешность наемного убийцы она вам описала?
- Да, причем довольно подробно - при галлюцинациях или в бреду таких подробностей обычно не бывает. Это, безусловно, не вымышленный, а реальный человек. Ему лет сорок, у него довольно грубые, но правильные черты лица, темные волосы, серые глаза, рост - больше шести футов, он широкоплечий, мускулистый, похож на спортсмена. Феба говорит, что сначала она даже приняла его за профессионального боксера. - Шерилл выпустил дым и посмотрел сквозь него на меня. - Между прочим, этот тип очень похож на вас.
- Ничего удивительного, это я и был.
- Не понимаю… - Он вынул трубку изо рта. - Не хотите же вы сказать, что Феба наняла вас убить этих проходимцев?
- Да, она подбивала меня ликвидировать Мерримена. Произошло это два дня назад, и Мерримена к тому времени уже не было в живых. Прикинувшись дурачком, я вступил с ней в разговор, потому что считал, что она - Кэтрин Уичерли, и мне хотелось выяснить у нее, при каких обстоятельствах погиб Мерримен. Но про смерть Мерримена она ничего не знала - во всяком случае, сделала вид, что не знает. Она просто желала его смерти - постфактум, так сказать.
- Мне, выходит, она солгала. - В глазах Шерилла затаилась обида. - А может быть, вообще все, что она говорит, - сплошная ложь? - снова оживился он. - И она просто пытается взвалить всю вину на себя?
- Есть всему этому и другое объяснение: Феба призналась в том, чего не было, чтобы не признаваться в том, что действительно имело место. - Я встал. - А почему бы не спросить об этом саму Фебу?
- Вы хотите, чтобы мы пошли к ней вдвоем?
- А почему бы и нет? Я ведь живое свидетельство того, что она говорит неправду. Нужно же наконец довести это дело до конца.
- Да, но, боюсь, девушка сейчас в очень неважном состоянии.
- Мы с вами не лучше, - возразил я. - Большего вреда, чем Мерримен и Квиллан, я ей все равно не причиню. И потом, вы же сами сказали, что она еще окончательно не решила, в каком мире находится: в реальном или в иллюзорном. Вот и давайте совместными усилиями вернем ее в реальный мир.
Глава XXVI
Слабо освещенная комната, где находились Феба и дежурная сестра, напоминала монашескую келью; ничего лишнего: кровать, шкаф, два стула. На одном из них лицом к стене сидела Феба. Когда мы вошли, она даже не пошевелилась, только на шее от напряжения вздулись вены. Из-под просторного больничного халата выпирало большое, раскормленное тело.
- Вынужден вновь попросить вас выйти, миссис Уоткинс, - сказал доктор сестре. - Но имейте в виду, вы можете в любой момент понадобиться.
Сестра встала и с недовольным видом покинула комнату.
- Что опять? - спросила девушка, смотря перед собой. - За мной приехали?
- Я же сказал тебе, сегодня ты ночуешь в клинике. И можешь находиться здесь до тех пор, пока не поправишься.
- А я уже поправляюсь. Я превосходно себя чувствую.
- Вот и отлично. Раз тебе полегчало, будь добра, взгляни на этого джентльмена и скажи, знакомо ли тебе его лицо.