Лусинда почувствовала, как Грейс тихонько толкнула ее ногой под столом, но не посмела даже взглянуть на клиентку. Все шло, как они рассчитывали.
- Мистер Прайс, - сказала судья, и Прайс снова вскочил с таким видом, словно желал треснуть своего клиента. - Дайте своему клиенту указания забрать из дома одежду и другие личные вещи. Пошлите одного из ваших хвостатых помощников проследить за этим.
Все три помощника Прайса покраснели, но сидели очень тихо, сложив руки на коленях. Они были прекрасно обучены. В отличие от человека, которого представляли.
- Да, ваша честь, - сказал Прайс.
- Мистер Шеффилд, - сказала судья. - В этот суд не поступало ходатайство о предписании вам курса консультаций или тренинга по подавлению вспышек ярости, поэтому я не стану затрагивать данный вопрос. Но у вас явно проблемы. Вам может понадобиться помощь.
Майкл Шеффилд промолчал, но по лицу его было видно, чего ему это стоило.
- Если вы нарушите условия судебного приказа о раздельном проживании, то прямиком отправитесь в тюрьму. Это ясно?
Шеффилд сумел кивнуть.
- Мисс Крус?
Лусинда встала.
- Вы внесете поправки в документы вместе с секретарем суда?
- Да, ваша честь.
- Полагаю, вы сделали фотографии лица вашей клиентки для использования их впоследствии?
- Да, ваша честь.
- Ходатайство удовлетворено с внесенными поправками. Перерыв на обед. Следующее дело слушается ровно в час тридцать.
Судья сильнее, чем нужно, стукнула молотком. Бросила на Майкла Шеффилда последний уничтожающий взгляд и затем выплыла из помещения под шуршание черной мантии.
Шеффилд со злобой посмотрел на Лусинду и Грейс, но Прайс схватил его за руку, а один из помощников - за другую, и они вывели его из зала суда.
Лусинда повернулась к Грейс и обнаружила, что та улыбается, несмотря на синяки и распухшие губы.
- Это было прекрасно.
- Лиха беда начало, - подмигнула Лусинда.
Глава 38
Снаружи, у здания суда Соломон выглядывал из-за автобусной остановки, наблюдая, как Лусинда Крус сажает Грейс в такси. На улице было много спешивших на обед людей, и Соломон пробежал по толпе взглядом, прежде чем остановил его на точеной фигуре Лусинды.
Он уже убедился, что Майкл и его адвокат отбыли. Соломон застал только часть слушания, но видел, как вспылил Майкл. Соломону хотелось убедиться, что Майкл не нападет на Грейс на улице. И без прилюдной драки все это достаточно неприятно.
Когда такси тронулось, Лусинда повернулась лицом к Соломону, опустив глаза на часы у себя на руке, и у Соломона перехватило дыхание. Она не выходила у него из головы с момента их встречи у нее в конторе. Ему нужно было выполнить десяток поручений Дона, но он грезил о Лусинде Крус.
И вот итог: он прячется и высматривает, а если уж быть точным - подлавливает ее, терзаясь вопросом, не сошел ли он с ума. Как же еще можно объяснить то, что он делает сейчас, в данную конкретную минуту? Бежит по улице, чтобы не потерять эту женщину.
- Мисс Крус?
Она слегка вздрогнула, когда он возник рядом - возвышаясь над Лусиндой больше чем на голову. Слишком импульсивно. Трудно произвести худшее впечатление.
Но ее лицо осветилось улыбкой, и Соломон тоже улыбнулся.
- Мистер Гейдж, - произнесла она. - Вы подкарауливали меня?
- Ждал вас. Я знал, что вы скоро выйдете.
- Откуда?
- Я успел на конец слушания.
- Что скажете?
- У нашей стороны не было ни малейшего шанса.
Она остановилась и повернулась к нему. Прищурилась из-за солнца:
- Вам повезло, что я не заметила вас в суде. Я могла вызвать вас как свидетеля.
- Поэтому-то я пришел с запозданием и сел в заднем ряду. Но вы во мне не нуждались.
- Все необходимые свидетельства были на лице Грейс Шеффилд, - сказала она.
- И Майкл навредил себе своей вспышкой. Судья права - у него неконтролируемые приступы ярости.
- Вы это так называете? - спросила она, и в ее глазах промелькнула искорка. - А по-моему, это простое свинство.
- Не буду спорить. Ведь это же я его ударил, если помните.
Тут Соломон понизил голос, и Лусинда шагнула ближе. Соломону показалось, будто между ними проскочили искры.
- Приятно видеть вас снова, - сказал он.
- Шеффилды послали вас поухаживать за мной?
- А я ухаживаю?
- А по-вашему, нет?
Он засмеялся:
- Трудно сказать. Мне кажется, я растерял все навыки. Никто меня не посылал. Более того, если меня засекут за разговором с вами, у меня, вероятно, будут неприятности.
- Тогда зачем идти на такой риск?
- Я думал пригласить вас на ланч.
Она подняла брови:
- На деловой или ради удовольствия?
- Исключительно ради удовольствия. Если мы будем говорить о делах, нас могут привлечь. Я и так уже в вашем списке свидетелей.
- Это верно, - сказала Лусинда. - Следовательно, я поступлю в высшей степени непрофессионально, согласившись на ланч с вами. Вероятно, еще и неэтично.
- И я тоже. Мое поведение противоречит всему, чему меня учили. Противоречит здравому смыслу. Но я обещаю не говорить о Шеффилдах и о вашем судебном деле.
Она ничего не ответила, размышляя.
- Прошу вас, - сказал Соломон.
- Я, наверное, сошла с ума, - отозвалась она.
- Я тоже.
- На Ларкин-стрит, в паре кварталов отсюда, есть одно место, - сказала Лусинда. - Вы любите кубинскую еду?
- Звучит заманчиво.
И все равно она не двигалась с места.
- Это просто ланч?
- Совершенно верно.
- Платим каждый за себя?
- Как скажете.
- Тогда чего мы стоим? - спросила Лусинда. - Давайте поедим.
Они пошли рядом, солнце грело их спины, их тени вытянулись перед ними на тротуаре. Соломон нес алюминиевый кейс, а Лусинда - пухлый кожаный портфель. Их свободные руки раз соприкоснулись, когда Соломон обходил встречного пешехода, и между ними словно проскочил электрический разряд. Соломон посмотрел на Лусинду - она улыбалась, глядя строго перед собой.
Перед кафе "Ла Флоридита", над большим зеркальным окном, был зеленый навес с белыми стенами, расписанными по трафарету пальмами. Посетителей было много, но официант с прилизанными волосами узнал Лусинду и сделал ей знак. Другая пара, сидевшая за маленьким столиком, закончила обедать, и официант выстрелил испанской скороговоркой в своего помощника, который поспешил убрать грязную посуду.
Стоявший позади Лусинды Соломон наклонился и прошептал ей на ухо:
- Вы там хотите сидеть? Прямо у окна?
- Да у нас и выбора особого нет. И потом, если кто-нибудь за нами следит, он увидит нас, где бы мы ни сели.
- Согласен.
Он кинул взгляд на залитую солнцем, оживленную улицу. Как будто соглядатаев не было, но кто знает?
Официант широким жестом выдвинул кресло для Лусинды, и они сели, Соломон едва поместился между подлокотниками кресла из гнутой древесины. Официант, говоривший по-английски с акцентом, перечислял блюда дня, но Соломон не слушал. Он смотрел на Лусинду, повернувшуюся к нему в профиль и внимавшую официанту, и любовался ее высокими скулами и изящной линией подбородка.
Она сказала официанту, что будет есть рыбу, и Соломон попросил себе то же самое: вместе с Лусиндой он готов был проглотить даже пиранью. Официант поспешил на кухню.
Поставив на пол и сумочку, и портфель, Лусинда сказала:
- Итак, мистер Гейдж, вот и совместный ланч. Что дальше?
- Пожалуйста, зовите меня Соломоном.
- Уж очень длинно. Как вас называют друзья?
Он помолчал.
- Соломоном. Хотя не могу сказать, что у меня много друзей.
- Вы необщительный человек?
- Я все время работаю. И живу за городом, поэтому у меня не так уж много знакомых.
- Живете в Приюте Головореза?
- А вы свое домашнее задание выполнили.
- Совершенно верно. Но мне не следовало об этом говорить. Мы ведь условились не упоминать Шеффилдов.
- Там красиво, это я могу сказать. Озеро, форелевый ручей и секвойи. Чистая вода и чистый воздух.
- Звучит чудесно.
- Это один из главных плюсов моей работы. Но там очень уединенно.
- А как же личная жизнь? - спросила Лусинда.
- Я много бываю в городах, особенно в Сан-Франциско. Иногда у меня случаются свидания. Но Приют Головореза - мой дом с двенадцати лет.
- С двенадцати? Не рано ли вас запрягли?
- Я тогда там не работал. Работала моя мать. Она была секретаршей Дональда Шеффилда.
- Она больше у него не работает?
Он покачал головой:
- Два года спустя она погиба в автокатастрофе…
- Простите.
- Мне было четырнадцать, и Дон взял меня к себе, дал образование, чтобы потом сделать своим помощником. С тех пор, за исключением лет, проведенных в колледже, я живу там, а работаю с совершеннолетия.
- Неудивительно, что вы так верны ему.
- Да, - угрюмо ответил он.
Не нарушает ли он эту верность, находясь здесь? Что подумает Дон?
Тревога, должно быть, отразилась на его лице, потому что Лусинда сказала:
- Еще не поздно уйти отсюда.
- Нет-нет, все в порядке.
Лусинда, не глядя на него, развернула салфетку.
- Как вы развлекаетесь? В вашей глуши?
- Рыбачу. Плаваю в озере. Совершаю пробежки по лесу.
- Похоже, вы и качаетесь.
- Немного.
- И это ваше представление о развлечениях?
- Ну, как я сказал, место это крайне уединенное.
- Мистер, вы понятия не имеете, что значит развлекаться. По-моему, Дональд Шеффилд навязал вам как ваше образование, так и вашу нынешнюю жизнь. Как насчет ночных клубов? Ужинов в ресторанах? Кино? Вечеринок?
Соломон пожал плечами:
- У меня не так уж много времени…
- Вам придется изыскать время. Иначе вы будете работать, пока на смертном одре не скажете: "Куда ушла моя жизнь?"
Соломон кивнул. В последние недели он много думал о том, на что тратит свое время. Веселыми эти мысли он не назвал бы.
- Когда в последний раз, - спросила Лусинда, - вы были в отпуске?
Отвечать ему не хотелось, он даже не знал, что отвечать. Спас его официант, прибывший с подносом, нагруженным тарелками, соусниками и стаканами воды со льдом. Он поставил тарелки на стол, болтая с Лусиндой по-испански. Соломон немного по-испански говорил, но это был кубинский диалект, и он ничего не разобрал. Лусинда улыбнулась официанту и скосила глаз на Соломона, словно смакуя шуточку, которую кубинец отпустил в его адрес. Забавно, но Соломон ничуть не возражал.
Еда пахла восхитительно. Здоровенный кусок жаренной на углях рыбы занимал большую часть тарелки Соломона, наряду с жареным подорожником и гарниром из черной фасоли.
Как только официант удалился, Соломон спросил:
- Вы постоянно здесь бываете?
- Это близко от суда, - ответила Лусинда. - И пахнет домом. Но я не могу обедать здесь всегда. Вредно для талии.
- Ясно, - отозвался Соломон. - А дом - это Майами?
- А разве все кубинцы не оттуда?
- Не с Кубы?
- Вообще-то да, но я была слишком мала, чтобы хорошо помнить Кубу. Мы были в числе мариелитос. Приплыли сюда в восьмидесятом году. Мне было всего четыре года. На Кубе мой отец работал врачом и во всеуслышание заявлял о своем презрении к режиму. Фидель рад был выкинуть его из страны.
Лусинда умолкла, чтобы прожевать кусок рыбы. Закрыв глаза, она даже не жевала - рыба таяла у нее во рту. Наслаждение было, по-видимому, таким сильным, что наблюдавшего за ней Соломона бросило в жар. Ему бы хотелось доставить ей такое же удовольствие, будь у него возможность.
- Во Флориде нас ждала совсем другая жизнь. Лицензию на работу по специальности отцу не дали, а наши деньги отнял Фидель. Поэтому отец работал лаборантом, а мама убиралась в чужих домах.
- И они платили за вашу учебу в колледже.
- Они помогали, но в основном я платила сама, подрабатывая в свободное время и получая стипендии. Сюда я приехала для учебы в школе. Сан-Франциско мне очень понравился, я решила остаться.
- Этот город притягивает людей.
Она улыбнулась.
- Но только не вас. Вы ждете не дождетесь, как бы сбежать назад, в лес.
- Я с удовольствием проводил бы в городе больше времени, если бы на то у меня была веская причина.
Лусинда улыбнулась ему, и они долго, в насыщенном молчании смотрели друг на друга. Затем отвели взгляды, внезапно заинтересовавшись едой. Соломон старался есть помедленнее. Ему хотелось, чтобы их трапеза длилась вечно.
Когда беседа возобновилась, они поговорили о городе, еде и музыке. Не касаясь личного. Не пускаясь в откровенности. И вне всякого сомнения, не упоминая о Шеффилдах.
Официант предложил десерт, но Лусинда взглянула на часы и сказала, что ей нужно возвращаться в суд. Как и договаривались, они заплатили каждый за себя. Соломон оставил сверх того щедрые чаевые. Поскольку это было любимое кафе Лусинды, ему хотелось, чтобы его здесь запомнили. Он мечтал вернуться. И не один раз.
Солнечный свет заливал улицу. Соломон достал из внутреннего кармана темные очки и водрузил на нос.
- Теперь вы похожи на телохранителя, - сказала Лусинда.
- Да?
- Большого страшного человека.
- Снять очки?
- Нет, ничего, - сказала она, - меня вы не пугаете.
Они пошли рядом, неся свои кейсы. Соломон горел желанием сказать что-то такое, что гарантировало бы их новую встречу, но не мог придумать - что. Он чувствовал себя сонным и вялым - гора мышц в темных очках.
У входа в здание суда выстроилась очередь к металлоискателю. Охранники открывали кейсы и водили пищавшими детекторами. Соломону не хотелось снова проходить эту процедуру, да и смысла в ней он не видел. В суде у него дел больше не было. Ему необходимо было вернуться в квартиру у парка Лафайет, где он оставил свой пистолет и ноутбук, и заняться делом.
Лусинда, стоявшая совсем близко, повернулась к нему. Соломон неуклюже протянул ей для пожатия свою лапищу.
- Спасибо за компанию, - сказала Лусинда.
- Я чудесно провел время. Вы согласитесь еще раз со мной встретиться?
Она улыбнулась:
- С удовольствием.
Привстав на цыпочки, Лусинда легко чмокнула его в губы. Прежде чем он успел ответить на поцелуй, она отстранилась и встала в очередь, держа портфель обеими руками.
- Пока, Соломон Гейдж. До встречи.
Он неловко помахал ей, а потом отвернулся, чтобы спрятать глупую улыбку.
Глава 39
Барт Логан сидел на плюшевом диване в кабинете Кристофера Шеффилда, наблюдая за Майклом, который, разглагольствуя, ходил из угла в угол. Барту только и оставалось, что тихо сидеть. Ему хотелось вскочить и оторвать Майклу его пустую голову. Тупой ублюдок, орущий в суде, бьющий жену, ставящий под угрозу всех.
Хуже момента для развода с Грейс придумать было невозможно. Репортеры о нем пронюхали, и внизу, в отделе связей со средствами массовой информации компании "Шеффилд энтерпрайзиз", разрывались телефоны. Проклятые стервятники вились над трупом Майклова брака.
Слишком много отвлекающих моментов, черт бы их побрал. Барту и братьям Шеффилдам нужно было сейчас сосредоточиться, соединить последние ниточки африканского проекта. До выборов в Нигере оставалось всего три дня. Сейчас им эта гадость была совершенно ни к чему. Ни возбудившиеся репортеры, ни вездесущие адвокаты, ни появление в суде Грейс, похожей на помятый фрукт…
- А эта проклятая адвокатша! - кричал Майкл. - Ты бы ее видел! Она точно знала, что делает, выбрав судьей женщину, которая готова отдать Грейс все, чего та ни пожелает. Судья - женщина, адвокат - женщина, истец - женщина. Чувствуешь, чем дело пахнет? Думаешь, они меня - да и всех нас - не уроют?
Крис сидел за столом, толстый, молчаливый Будда, клавший в рот одну шоколадную конфету за другой. Казалось, он полностью отключился. Он по крайней мере может отвлечься на еду. Трудность Барта состояла в том, что он продолжал слушать этого тупого сукина сына.
- Ну-ну! - вклинился он. Сил больше не было терпеть. - Ну-ну!
Майкл повернулся к нему.
- Может, вернемся к делу? - сказал Барт. - Криком и беготней по комнате вы ничего не измените.
- Слушай, ты…
- Ну-ну! - снова прервал его Барт. - Не пытайтесь выместить злобу на мне. Можете бить свою жену, но со мной этот номер не пройдет.
Тяжело задышав, Майкл сжал кулаки. Барт глянул на Криса, на лице которого появилась ухмылка.
- Нас ждут дела, - сказал Барт. - Время истекает.
Спокойный тон Барта, кажется, сработал. Майкл задышал ровнее и опустился в кресло.
- Ты прав, - сказал он. - Мне нужно взять себя в руки. Вспомнить о том, что сейчас важно.
- Совершенно верно. - Барт говорил негромко. - Вы слишком много трудились, чтобы позволить всему рухнуть.
А сам думал: "Я слишком много трудился, чтобы позволить вам, безмозглым тупицам, спутать сейчас все карты".
Крис отодвинул конфеты и вытер рот носовым платком.
- Что известно о судне?
- Ночью оно пришвартовалось в Порто-Ново, - сказал Барт, - и они грузят товар на трейлеры. Но им еще нужно доехать до ранчо генерала Гомы. А это перегон через весь Бенин, а потом еще сто миль по Нигеру. На это уйдет день.
- Можно сократить сроки? - спросил Крис.
Майкл покачал головой:
- Нам повезет, если трейлеры одолеют расстояние за день. Там плохие дороги. На границе я все подготовил. Люди Гомы ждут. Едва оружие доставят, они примут его и выступят.
- Так о каком сроке мы говорим? - спросил Крис. - О тридцати шести часах? О сорока восьми?
- Второе вернее, - ответил Барт.
- Мы знали, что дело рискованное, - сказал Майкл. - И судно, как назло, продержали в Дакаре несколько дней. Но все будет хорошо. Не конец света, если Гома выступит уже после выборов.
- Лучше, если Гома вмешается до подсчета голосов, - заметил Барт.
Братья переглянулись, и оба повернулись к Барту, ожидая, что у того есть ответы на все вопросы.
Логан вздохнул:
- Есть еще одна проблема. По моим сведениям, груз полегчал. Часть оружия исчезла по пути. Когда Гома получит груз, он увидит, что кое-чего не хватает. Он разозлится.
- Он разозлится? - заорал Майкл. - Я уже злюсь. Мы оплатили фрахт.
Барт поднял руки, пытаясь успокоить Майкла, прежде чем тот сойдет с рельсов.
- Такое случается, - сказал он. - Вот вам Африка. Где-то на побережье юный Че Гевара чистит свою отличную новенькую винтовку и замышляет революцию.
- Но…
- Успокойтесь. Оружия хватит. Половина нигерской армии у Гомы в кармане. Другая половина сражаться не станет.
- Может, Гоме следует позвонить, - предложил Крис, - и предупредить его о пропавшем оружии.
- Хорошая идея. Если он достаточно выдержан, чтобы выслушать объяснения. Но я не стал бы пользоваться здесь телефонами.
Майкл напрягся:
- Это почему еще?