- А что произошло? - посерьезнел Михай. - Ничего не произошло. А то, что привиделось тебе в кошмарном сне, забудь, вычеркни из памяти! И меня, кстати, заодно. Считай, что я тоже тебе приснился.
- Нет, не посчитаю! Мне сейчас как никогда нужно крепкое мужское плечо, чтобы на него опереться. А ты, защитив, подло бросаешь меня на полдороге. Так не поступают честные и благородные мужчины, к которым ты себя, без сомнения, относишь!
- Да кто ты в конце концов такая, чтобы устраивать мне почти семейные сцены? - возмутился Михай. - Подкидыш какой- то. Да еще влип из-за тебя в "мокруху"! Меня теперь этот поезд довезет или к виселице, или к расстрельной стенке. И все по твоей милости! Кстати, тебе за пособничество в убийстве тоже статья светит. И немалая! Так что хочешь со мной идти - пошли, вместе добираться до Москвы будем. У меня на сердце спокойнее будет - никому ничего не сболтнешь. А не хочешь - катись колбаской дальше! Но учти, если они уж решили тебя пришить - сделают на все сто процентов, можешь не сомневаться. Я уже понял - эти, из "крутых", играют по-крупному. Так что не на этой станции, так на следующей из купе вполне могут вытащить твой хладный труп! - пугнул он Олесю напоследок.
Подействовало. Вытащила свой кожаный чемоданище и уставилась на Михая.
- Выйди, пожалуйста, мне переодеться надо!
Он пошел на перекур в тот же тамбур. Оглядел все напоследок тщательно, не забыв про переход. Везде чисто, никаких следов крови.
... На станции Николаевка Донецкой железной дороги к вагону номер девять от стоящего неподалеку на привокзальной площади "мерседеса" метнулись трое плотно сбитых парней в ветровках. Осмотрев пустое купе, переглянулись и забарабанили в закрытую дверь купе проводника. Оттуда высунулась заспанная физиономия.
- Ну чего тарабаните! Тут никто не выходит и не заходит! И вообще, пока не проедем Украину...
- Послушай, друг! - Один из парней сунул за пазуху проводнику стодолларовую купюру. Дверь мгновенно откатилась в сторону.
- Я вас внимательно слушаю!
- Тут девушка должна была ехать, в этом вагоне. В среднем купе! Ну, такая... "упакованная".
- Как же, помню, помню! - зачастил проводник. - Ее в Чопе подсадили.
- Не знаю, в Чопе или в жопе. Мне сейчас важно одно - куда она делась?
- Да спит небось, ночь ведь. Им обоим до самой Москвы!
- Сам ты спишь, козел сраный! - не выдержав, громыхнул старший тройки и схватил проводника за горло. - Говори, падла, где ссадил девку? И кто с ней в купе ехал? А ты, Федь, смотайся в соседний вагон и поищи там наших: Серого и Повидло. Тоже, суки, небось дрыхнут без задних ног, - обратился старший к одному из двоих.
- Ребята, на чем хотите поклянусь - нигде они не просились у меня, чтобы выпустил! А с девчонкой вашей здоровый такой венгр ехал, вернее - он закупил купе от самого Будапешта, а его уговорили взять в Чопе эту дамочку, - проводник уже понял, с кем имеет дело, и стал белее простыни, на которой спал до этого. Старший оценил его состояние и отпустил горло.
- Ладно, только в штаны не наложи, а то потом разговаривать с вонючим противно будет. Оставлю тебе сотню, если скажешь, давно ли ты их видел в вагоне.
- А две станции назад выходили на минутку: мужик покурить, а дамочка ваша, извините, в туалет, - проводник понял, что соврать в этой ситуации для него - святое дело. Скорее отстанут.
Подбежал Федя, которого послали в соседний вагон.
- Витек, там их нет!
- Как нет? Да что же это за паскудство? Тех нет, эти отсутствуют... Ни хрена не понимаю! Пусть шеф сам разбирается в этом кроссворде! Куда пошли! - рявкнул Витек на приятелей, взглянув на часы. - Поезд стоит еще десять минут. Прочесать все вагоны до отхода! Ты, - он ткнул в Федю, - в ту сторону, а мы - в противоположную.
Вскоре их и след простыл. Проводник с облегчением перевел дух, вытащил из-под майки стодолларовую купюру, любовно разгладил на столике и, внезапно плюнув, скомкал и запустил ею в приоткрытую дверь купе. Это была отличная ксерокопия...
Проводник во втором вагоне от головы поезда стоял возле приоткрытой двери тамбура и чесал пятерней в затылке.
- Вот зараза! Забыл-таки запереть на предыдущей стоянке! А все тот шахтер со свадьбы - выпей еще да выпей еще... Вот и допился, мать твою! Поскорей запереть, пока никто не вывалился. Уволят к чертям собачьим.
Заперев дверь, он прошел в свой закуток и, пошарив под нижней полкой, извлек оттуда початую бутылку "Российской". Налил в стакан, и только прицелился опрокинуть его - испытать радость похмелья, как дверь - хрясь! - распахнулась и в купе ворвались двое здоровых ребят.
- Батя, у тебя никто не выходил на этой станции?
- Слава Богу, до Луганска могу отдыхать. А что?
- А ничего! Причащайся на здоровье! - И парни исчезли так же внезапно, как появились.
Проводник выдохнул. Лаканул зелье и застыл умиротворенно, ощущая, как живительная влага рассасывается по организму. Состав плавно дернулся и пошел от станции.
- Ты куца меня тащишь? - в темном проулке за привокзальным рестораном Олеся резко выдернула свою руку из руки Михая. Тот, воспользовавшись случаем, поправил на плече кожаную сумку.
- Куда надо, туда и тащу! И давай поживее, если хочешь следы замести. Я же тебе говорил, что уже бывал в этих местах. Так вот, еще через квартал отсюда будет гостиница.
- А может, ты хочешь меня затащить куда-нибудь в уголок потемнее, изнасиловать и ограбить?
- Ты была замужем? - внезапно спросил ее Михай.
- Была, - машинально ответила Олеся. - А какое тебе, собственно говоря, дело?
- А такое, что изнасилованием замужнюю женщину напугать очень трудно. Для очистки совести конечно будет орать "помогите", но только вполголоса или шепотом, чтобы никто не услышал. А ограбить тебя я мог еще там, в вагоне. И вообще, ты мне порядком надоела своими капризами. Или иди за мной, или возвращайся к тем из "мерседеса".
При упоминании о "мерседесе" Олеся зябко передернула плечами и покорно поплелась за Михаем, помахивая "дипломатом". Ее "бегемота" тащил он.
Метров через двести из-за поворота им дружески подмигнула неоном вывеска "Гостиница".
- Дай сюда "дипломат"! - Он порылся в нем, вынул какой-то документ и вернул ей чемоданчик. - Пошли!
- Номер на двоих, по одному паспорту! Это моя жена, - Михай подал сонной администраторше паспорт. Та молча раскрыла его и заглянула. Вложенная пятидесятидолларовая купюра, как опавший осенью с дерева лист, слетела в выдвинутый ящик стола. Так же молча она протянула ключ и лишь затем промолвила:
- Комната 96, второй этаж. На сколько суток желаете остановиться?
Михай сунул ключ Олесе и, показав рукой, иди, мол, наверх, устраивайся, вернулся к барьеру администраторши.
- Вы, надеюсь, поймете мое щекотливое положение - моя репутация, ревнивый муж.... Кстати, он может прийти с дружками и спросить, не вселяли ли вы за последнюю пару-тройку часов симпатичную молодую женщину и мужчину, - вторая зеленоватая купюра такого же достоинства легла на полировку административного стола, - а вы...
- А я уже неделю никого не вселяла, - сонное лицо администратора чуть оживилось, купюра спорхнула туда же, куда и первая. - Мертвый сезон - конец сентября, - закончила она.
- Спасибо! - Михай пошел к лестнице.
- Не за что, у самой муж пьяница. Когда надоест это занятие, предупредите заранее об уходе.
Девяносто шестой оказался номером люкс с совмещенным санузлом, холодильником, телевизором, телефоном, платяным шкафом и двумя одинарными кроватями, стоящими одна возле другой с таким малым просветом, что их в двуспальную не составляло никакого труда скомбинировать.
Когда Михай вошел в номер, Олеся распаковывала чемодан. На свет появился все тот же серый "Адидас".
- Ну и как же мы будем? - спросила она напряженно.
- Что - как?-сделал непонимающее лицо Михай.
- Я в смысле - спать как будем? Вдвоем, в одном номере...
- Слушай, ты прекратишь свои дурацкие "как, зачем и почему"? - Он разозлился. - В спальном вагоне в одном купе на двух диванах ей, видишь ли, спать можно, а в такой же обстановке в гостинице - уже не то. Может, пойти попросить администратора приделать колеса к номеру или на худой случай - к твоей кровати, чтобы тебе спокойно дремалось? Никто на твою целомудренность посягать не собирается! В крайнем случае могу пойти и попросить отдельный номер, - скажу, что поругались. У нее небось в загашнике еще есть!
- Нет! - быстро отреагировала Олеся. - Одна я спать боюсь.
- Тьфу ты! Одна - боится, вдвоем - тоже. Хочешь, я тумбочку между кроватями поставлю?
- В два часа ночи грохотать на всю гостиницу. Очень милая самореклама, - съязвила она, направляясь с костюмом и махровым полотенцем к ванной. - Я иду купаться!
- Ая думал - в музей или в театр! - отлил ей Михай такую же монету. - Спокойной ночи!
- Ты что же, думаешь, я в ванной спать буду?
- Нет, просто я хотел сказать, что когда ты вернешься оттуда, я уже буду спать. - Он начал разбирать правую кровать.
Она фыркнула, скрываясь за дверью ванной.
... Михая разбудили какие-то посторонние звуки. Он потер глаза и взглянул на часы - без малого три. А разбудили его всхлипывания - Олеся сидела на краю левой кровати, уткнув голову в колени, и тихо плакала. Михай взглянул на ее сгорбленную горестную фигурку, и у него тревожно и сладко заныло сердце.
- Ты... чего? - спросил он почему-то шепотом.
Олеся повернула голову и на него взглянули огромные, чисто вымытые слезами глаза, в которых одновременно отразились обида, боль и нежность.
- Мне холодно, - так же прошептала она. - И очень-очень одиноко.
Михай встал, подошел и сел рядом. Осторожно обнял маленькую фигурку и спрятал у себя на груди ее голову, зарывшись лицом в пушистые густые волосы.
- А сейчас - тепло?
- Сейчас - хорошо! - прошептала Олеся и подняла лицо. Он поцеловал сперва по очереди закрытые глаза, затем - доверчиво раскрывшиеся губы...
-... Как неудобно, - бормотала она исцелованными, зашершавевшими губами спустя полчаса, поудобнее устраивая голову на мощной груди Михая, - вроде бы - две кровати, и в то же время - как бы ни одной подходящей. Правда ведь, Миша-Мишенька?
-Угу, - счастливо и умиротворенно в первый раз согласился с ней Михай.
... Олесе снился лимонад. Целый водопад его низвергался с выступу скалы, омывая ее волосы, грудь - все тело. А она, запрокинув голову и раскрыв рот, пила и пила его и никак не могла напиться. Восхитительно тонкий запах апельсина кружил голову, водопад переливался всеми цветами радуги... Она счастливо засмеялась и открыла глаза. В обыденной жизни, в отличие от сна, все оказалось намного проще: Михай, уже одетый, склонился над ней и водил у самого ее носа бокалом шипучего пенистого напитка. Олеся, выпростав из-под одеяла руку, жадно потянулась к нему, но Михай, рассмеявшись, отдернул руку с бокалом.
- Вставай, соня, уже обед!
- Я не соня, я Олеся, - сварливо поправила она его и вновь требовательно протянула руку. - Дай!
- А что за это? - хитро прищурился Михай.
- Бессовестный, ты авансом получил уже за бочку этой водички, - она поймала руку с бокалом, потянула к своим губам и, облив обнаженную грудь, жадно выпила напиток. - А теперь есть хочу!
- Пожалуйста! Сразу ужин, завтрак и обед ждут вас, мадам!
Действительно, на столике у стены красовались нарезанный крупными ломтями нежно-розовый копченый окорок, крупные свежие помидоры, зелень, хлеб и огромный арбуз.
- Ого! - Олеся удивилась. - Откуда?
- С рынка, конечно! Он тут недалеко. Так что если хочешь есть...
- Лицом к стене! - скомандовала Олеся. И мигом исчезла в ванной, прихватив разбросанную ночью одежду. Через пятнадцать минут они вдвоем уминали роскошный походный обед.
- А когда поедем дальше? - запивая еду лимонадом, спросила она.
- Дня через три! - посерьезнел Михай. - Раньше никак нельзя. . Твои знакомые устроили настоящую облаву по всему городку - ищут нас. Так, на всякий случай трясут. Они ведь точно не знают, на какой из трех станций мы сошли. Но трясут основательно. Наведывались и сюда, в гостиницу. Но мои доллары оказались посущественней совести администраторши Любы. Мы с тобой даже в регистрационной книге не отмечены. Одно меня волнует: о тех двоих, которые покинули поезд с моей помощью, - ни слухов, ни сплетен. Будто они не под откос вывалились, а воспарили в небо, подобно Иисусу Христу.
- А тебе какая забота об этих подонках? Папашка мой названый набирает к себе в ОМОН только кандидатов не меньше чем с пятнадцатилетним тюремным стажем и парой-тремя трупами за плечами. Ну как, успокоилась твоя совесть?
- Интересный у тебя папашка, оч-чень интересный, - протянул задумчиво Михай и внезапно оживился: - А знаешь, Олеська, мы, пожалуй, передохнем с недельку здесь, в Николаевке!
- А как же Москва?
- А что Москва? Она уже почти тыщу лет простояла, простоит еще неделю, я думаю. А мне здесь кое-какие дела обстряпать надо.
- Это что - по коммерческой линии? - с ехидцей ввернула Олеся.
- Ага, по ней самой. Что будем делать, спрашиваешь? Справлять между делами нашу медовую неделю.
- Если ты думаешь, что моя вчерашняя доверчивость и беззащитность дают тебе повод... - начала заводиться Олеся, но Михай, решительно обняв, закрыл ей рот долгим поцелуем. Побрыкав немного возмущенно ногами на вплотную стоящей к столу кровати, куда он толкнул ее, Олеся ответила Михаю...
- Ну хватит лизаться, - спустя два часа ласковой борьбы она оттолкнула его и, усевшись рядом на кровати, потребовала: - Давай рассказывай дальше!
- Про что рассказывать? - изумился он.
- Про Игоря, конечно, друга своего! Ты что думаешь - я забыла уже?
- А-а-а! - вспомнил Михай. - Ну что же, времени у нас навалом...
Глава IV
СУЕТА СУЕТ
...Напарником Игоря на сей раз оказался сержант Кротенко - довольно оригинальный тип милиционера. Он мог долго и нудно перечислять статьи и пункты закона нарушителю, объясняя, за что и на сколько он сядет. Мог терпеливо, часами, выслушивать чьи-то бредни вместо правдивых показаний. Но если видел, что преступник плюет на закон, а это означало - ему в лицо, он поступал с ним по своему усмотрению и состоянию взрывного характера на данный момент. Чаще всего в камере предварительного заключения преступника встречали вопросом:
- Земеля, на тебе что - бульдозер разворачивался?
Из-за этой привязанности к закону и проходил Иван Николаевич до тридцати девяти лет в сержантских погонах. Это при почти двадцатилетнем стаже службы в органах ВД. Все объяснялось просто: не любил он также лизать задницы вышестоящему начальству. Но - служил классно, выполнял всю "чернуху" за разных чистоплюев, и за это пока оставался в органах милиции.
Познакомились они с Игорем также просто: Иван Николаевич пригласил его как-то вечером под 7 Ноября к себе домой на "ленивые вареники". Достал из холодильника бутылку водки и, дождавшись, когда жена уйдет вновь на кухню, сказал:
- Ну, давай, Игорек! За революцию, за Октябрь и за наше знакомство!
Выпив, продолжил:
- А теперь о службе. Будем мы с тобой не начальник и подчиненный, а просто -напарники. То есть в случае чего друг дружку прикрывать на равных, безо всяких скидок на звание и положение. И еще одно - ненавижу с мальства "стукачей". Не понравится что - говори прямо в глаза, не хрен с начальством шептаться за спиной. Запомни: у начальников свой круг интересов. И свой круг друзей. И в этот круг тебе никогда ни под каким соусом ме попасть, сколько бы ты ни продавал своих рядовых друзей. Ну, может, пару раз допустят за свой стол опрокинуть стопку-другую да рассказать свежий анекдот. Но опять же, соблюдая дистанцию. И еще запомни: если начальник хлопает тебя дружески по спине или лезет обниматься, это означает одно из двух: либо он в стельку пьян и уже не различает, кто перед ним, либо у него есть для тебя черновая работа, о которую он не хочет сам марать руки. И в том и в другом случае не спеши лобызаться с ним: похмелье может быть жестоким, а "чернуха" - опасна для здоровья. А в остальном - не стесняйся, спрашивай. Ресторан - это, брат, штука тонкая! Иной барин, швыряющий купюрами направо и налево, в конечном итоге может оказаться каким-нибудь кассиром, проматывающим казенные деньги. И наоборот, иной штатский, просидевший весь вечер за графинчиком простой водяры, - майором КГБ или следователем прокуратуры. Бывают компании покруче. Но о них - позже. В общем, если я скажу когда-нибудь тебе "нельзя" - слушайся безоговорочно, лучше позже. где-нибудь в темном углу набьешь мне рожу, если окажусь неправ. Давай договоримся здесь, сразу, чтобы в дальнейшем суметь понять друг друга в любой обстановке. Идет?
Немного подумав, Игорь протянул руку.
- Идет!
- Раз умеешь думать - сработаемся, - засмеялся Иван Николаевич.
На третьем дежурстве произошло то, что произошло. У них был в "Туристе" свой столик в самом дальнем от эстрады углу за огромным раскидистым фикусом, ветки которого дотягивались аж до дверей в отдельный "банкетный зал" - комнату примерно четыре на восемь с двумя длинными полированными столами и тремя десятками мягких стульев с велюровой обивкой. Вот с этого-то "зала" и снимались пенки выручки. Без "бумажника, обжигающего ляжку", как писал Шукшин, туда ходу не было. И гуляли там круто, часто уже при закрытом для остальных посетителей ресторане. Игорь удивлялся:
- Иван Николаевич, да отсюда любого засранца бери и раскручивай - верняк не меньше восьмерика срок потянет!
- Да?! - психанул вдруг младший лейтенант. - Я это и без тебя давно знаю, умник! А как ты его раскручивать собираешься, если его прикрывает целый штат бухгалтеров, плановый и экономический отделы, да в придачу пара всесторонне юридически подкованных платных адвокатов? Да с тебя скорее погоны сдерут, пока ты его посадишь! Так что и не пытайся, мой тебе дружеский совет.
В это дежурство Игорь все же попытался. В ресторане, как всегда по вечерам, было людно, играли "под заказ" эстрадники, а в банкетный зал чинно потянулись мужчины и женщины, "упакованные под завязку". Вскоре там блюзово застонали стереоколонки, а часа через полтора из дверей вывалилась компания: девица, размалеванная тенями для век так, что казалось, ей специально наставили "фонарей" под обоими глазами, и два парня - пьяные вдрабадан. Один из них, шатаясь, направился к музыкантам, сунул что-то крайнему и музыка внезапно смолкла, словно подавившись очередным аккордом. Гитарист подошел к микрофону.
- Наши гости, - поклон в сторону парней, - поздравляют Ларочку с днем рождения и просят исполнить в ее честь песню "Таганка". С удовольствием выполняем их просьбу.
- Таганка, Таганка, девчонка-хулиганка...
Когда песня смолкла, к гитаристу направился второй из парней.
- Песня "Таганка" исполняется на бис!
И вновь та же мелодия.
Когда парни уже вдвоем, прихватив хихикающую девицу, направились к эстраде в третий раз, можно предугадать, что произошло дальше. В зале зароптали. Сидевшие невдалеке за столиком трое грузин с двумя девушками заволновались. Один из них вскочил и, опередив парней, тоже что-то сунул гитаристу:
- А теперь по просьбе наших дорогих гостей из Грузии звучит песня "Ласточка"!