По правде сказать, купальный костюм Каролины и впрямь был откровенно скандален! Во-первых, она появилась на публике без шляпки. Во-вторых, сам костюм слишком плотно облегал фигуру. В-третьих, он был не благопристойно-черного или, на худой конец, темно-синего цвета, нет, он оказался в кокетливую бело-голубую полосочку! Вдобавок купальные шаровары совершенно возмутительным образом заканчивались чуть ниже колен, а рукава кофточки недопустимо открывали руки до самых локтей. А что окончательно добило почтенную публику, так это отсутствие плотных чулок и специальных плавательных туфелек – госпожа Кисленьких оказалась босиком!
И вот Каролина оттолкнулась и ласточкой полетела в бассейн, у самой поверхности перегруппировавшись и войдя в воду без единого всплеска. Вынырнула она на другом конце бассейна и радостно помахала рукой коллегам. Коллеги разразились аплодисментами, кто-то подхватил.
Госпожа Кисленьких изящно нырнула, решив, видимо, достать до дна, и принялась резвиться, как молодой дельфин.
Разряженный господин с Мглистых островов то порывался отвернуться в явном возмущении, то протирал пенсне краем длинного расшитого пояса с кисточками, чтобы получше разглядеть происходящее. Золотые колокольчики в его окладистой бороде заходились мелодичным звоном.
– Чудесно! Великолепно! Восхитительно! Очаровательно! Я запечатлею каждое мгновение этого прекрасного прыжка! Я так и назову серию полотен – "Прыжок"! – возбужденного говорил неподалеку какой-то мужчина в кричащем сиреневом пиджаке и зеленом галстуке.
Было бы сложно отыскать еще что-то выдающееся в его наружности, если бы не усы. О, им позавидовал бы не только таракан, но и любой жук-усач, вырасти он до размеров человека! Роскошные, черные, шелковистые, ухоженные, эти усы были небрежно заброшены на плечи господина, но даже и в таком положении они едва не касались напомаженными кончиками палубы.
– Только посмей, Фелипе, – тихо, но угрожающе отвечала ему стройная миниатюрная брюнетка с пышными кудрями, на которых чудом держалась модная шляпка. – Если ты это сделаешь, то следующую выставку я организую тебе на северном курорте, как очаровательно выражаются наши соседи!
– Но Никки…
– Не называй меня этой собачьей кличкой, – приказала дама и, крепко взяв усатого господина под руку, уверенно повлекла его за собой. – Идем, мне нужно дать еще несколько телеграмм!
– Похоже, тоже иностранцы, – хмыкнул Ян, посмотрев вслед этой паре.
– Я искренне на это надеюсь, – сказал следователь серьезно. – О, вот и наша дорогая Каролина!
Писательница, успевшая переодеться в купальной кабинке, заколоть мокрые волосы и кокетливо обмотать голову газовым шарфом, лучилась улыбкой.
– Ну как? – поинтересовалась она весело.
– А если бы вы шею свернули, госпожа? – пожурил поручик.
– Не свернула бы, – ответила Каролина. – Глубина там выверена отменно!
– Да ведь я не об этом!
– А прыгать с вышки я умею, – перебила она. – Вит-Тяй, миленький, вспомните, чему я обучалась! Ну, не дуйтесь, впредь обещаю предупреждать…
– Хм, – сказал поручик, но хмуриться перестал.
– Это было крайне зрелищно, – искренне сказал следователь, а комиссар в немом восхищении показал большой палец.
– Ах, ну что вы… кажется, всё-таки получилось немного брызг, – кокетливо смутилась Каролина. – Я так давно не практиковалась…
– Нет-нет, что вы! – запротестовал Дубовны и неуклюже скаламбурил: – Ваш прыжок… Он был колоссален, как… как "Колоссаль"!
– Дэвид, вы такой милый, – улыбнулась она, чем вогнала стажера в краску.
– Техника на высоте, – заметил невесть когда появившийся доктор. – Артистизм – тоже.
Топорны кивнул в подтверждение этого, Ян и Берт тоже отчаянно закивали.
– Меня беспокоит только одно, – задумчиво произнес Бессмертных. – Если наша дорогая Каролина намерена каждодневно шокировать публику такими эпатажными… хм… поступками, и если этот вот прыжок был всего лишь невинной шалостью, то мне страшно представить, до чего может дойти дело к концу путешествия…
– Ну что вы, господин Бессмертных, – вздохнула она. – Вы ведь прекрасно меня знаете…
– Это-то и пугает! И вообще, что это вас вдруг потянуло на этакое?
– Ну, знаете, – сказала Каролина и заговорщицки улыбнулась, – если уж на меня косятся, то пусть косятся по достойному поводу, а не из-за того, что из моей каюты по ночам слышен стук печатной машинки! А теперь господа, я временно вас покину, – она выразительно потянула себя за выбившуюся из-под шарфа мокрую прядь.
Поручик снова протяжно вздохнул и отправился за госпожой.
– А причем тут машинка? – недоуменно спросил Дэвид.
– Видите ли… – подумав, произнес Руперт. – Хм, как бы это объяснить? Такая сама собой разумеющаяся вещь…
– Да всё просто, – встрял Ян и повернулся к стажеру. – Помните, был у нас разговор о кочегарах и прочем?
Дубовны кивнул.
– Так вот, когда дама берет пишущую машинку или господин – локомобиль с кочегаром, на это смотрят косо!
Стажер не увидел в этом никакой логики. Видимо, это читалось по его лицу, потому что Ян добавил:
– Традиции! Например, одного почтенного господина вызвали срочной телеграммой в… неважно, куда, а его собственный локомобиль был в ремонте. И он, представьте себе, воспользовался экипажем супруги, с кочегаром, разумеется, даже не подумав, к чему это может привести!
– И к чему же? – с любопытством спросил Дэвид.
– К настоящей катастрофе! Случился ужасный скандал, этого человека бросила жена, от него отвернулись знакомые…
– Ничего не понимаю, – честно сознался стажер.
– В общем, – сдался Ян, – если пишущая машинка стучит в кабинете господина, то тут всё в порядке. Но если в будуаре дамы… гм… В общем, это вызывает кривотолки.
– И госпожа Кисленьких… – ужаснулся было Дэвид.
– А она выше этих бредней, – припечатал Руперт. – И вообще, довольно об этом!
– И правда что, – согласился Розен, снова накрылся шляпой и собрался подремать, как вдруг рядом послышался нежный звон и вкрадчивое:
– Господа… Быть может, вы соблаговолите на ничтожное мгновение прервать вашу многомудрую беседу с тем, чтобы выслушать слова недостойного слуги владыки Великого дивана?
От неожиданности все лишились дара речи. Присутствия духа не потерял один комиссар.
– Валяйте, – сказал он, не поднимая шляпы. – Какие проблемы?
– О, никакие проблемы не омрачают сердце недостойного слуги…
– И покороче, – велел Сидельских. – Скоро обед, а я еще не выспался!
– Гхм… – господин с Мглистых островов, а это был именно он, прокашлялся и заговорил уже другим тоном: – Господа, позвольте представиться: мое имя Фридрих Ибрагим фон Цвишен, поставщик континентальных товаров гарему Его диванного величества, с правом ношения золотых и хрустальных колокольчиков.
– Он тебя узнал, что ли? – шепнул Ян Берту, пока остальные представлялись, а Пол заполнял очередной бланк (иностранец ли это, нет ли, его не волновало).
– Вряд ли, – ответил тот, – скорее, он просто еще не знает, что старый султан окочурился… А шишка и впрямь важная, судя по фамилии.
– Так чем мы можем вам помочь, господин фон Цвишен? – поинтересовался тем временем Бессмертных.
– Будет ли мне позволено узнать, кто отвечает за ту неземной красоты девицу, что изволила услаждать взоры собравшихся, будучи в воде?
– Ну, допустим, я, – осторожно сказал следователь.
– О, значит, это вы благородный родитель юной девы! – расплылся в улыбке фон Цвишен, и колокольчики в бороде радостно тренькнули.
– Отчего же сразу родитель? Может быть, муж, – хмыкнул Руперт. – Я еще не настолько стар!
– Конечно, вы находитесь в самом расцвете лет! – заверил островитянин. – Я хотел сказать лишь, что на Мглистых островах ни один мужчина не позволил бы жене подобных вольностей! Право слово, я бываю поражен здешними нравами: даже в вольерах наши дочери не позволяют себе того, что порой проделывают ваши замужние дамы… Гм… Прошу извинить, я отвлекся…
– Вы решили, что я отец этой девицы, – подсказал следователь. – Почему же? Если, как вы говорите, я в расцвете лет, а дамы наши весьма раскрепощены по сравнению с вашими?
– Она выказывала к вам поистине дочернее уважение, поверьте, господин, это прекрасно заметно, – сообщил фон Цвишен и церемонно поправил тюрбан.
– Хм… ну, допустим, это моя дочь. И что же?
– Это истинный цветок! А каковы навыки синхронного плавания!.. Жемчужина!
– Синхронного? – перебил следователь.
– Ну разумеется, – понизил тот голос. – Знаете ли, Его диванное величество обожает любоваться синхронным плаванием. Дамы размещаются в ваннах, в ряд, и совершают одинаковые движения ногами… Если раздается "плюх!" – значит, команда демонстрирует идеальную синхронность, а если "плюх-плюх-плюх!", то тренера следует выпороть! Ну а тем, к кому Его диванное величество особенно благоволит, он позволяет послушать это "плюх!" или даже полюбоваться на это дивное зрелище через ширму…
– А разве за ширмой что-то видно? – удивился Дэвид.
– Там слабенькая подсветка, – масляно улыбнулся фон Цвишен, и хрустальные колокольчики задребезжали. – Так что же, господин Бессмертных, вы готовы выслушать мое предложение?
– Ну, давайте, только я никак не возьму в толк, в чем оно может заключаться!
– Я ведь назвал свою должность, – снова улыбнулся тот. – И у меня есть к вам крайне выгодное предложение…
– Какое же? – заинтересовался Руперт.
– Я бы хотел приобрести вашу дочь для гарема Его диванного величества, – застенчиво проговорил островитянин. – Разумеется, по самой выгодной цене!
– Что-что? Я не ослышался? – нахмурился тот. – Приобрести?..
– Ну разумеется! Поверьте, я очень, очень хорошо заплачу! Дело в том, – тут фон Цвишен понизил голос, – что на жен-иностранок у нас государственная монополия, поэтому Его диванное величество может выбирать самое лучшее, а платит он, не скупясь!
– Гхм… – произнес Бессмертных.
– Так, – сказал Сидельских и поднялся, уронив шляпу. – Пшел вон!
– Как можно так говорить пусть даже с самым недостойным слугой Его диванного величества?! – оскорбился островитянин, и колокольчики разразились возмущенным звоном. – Я ведь даже не успел назвать сумму, которую готов предложить за…
– Не продается, – веско произнес комиссар и сунул руку за пазуху. Фон Цвишен попятился. – А ну, чтобы на счет "три" я тебя тут не видел! Раз…
– Он никогда не говорит "три", – просветил Руперт, и островитянин обратился в позорное бегство, теряя туфли с загнутыми мысками и отчаянно звеня. – Благодарю, Розен, я, право, даже растерялся!
– Не опасаетесь вызвать дипломатический скандал? – с ехидцей поинтересовался доктор.
– С кем?! – поразился Сидельских. – Султан – вот он сидит, а ту макаку с колокольчиками я, если что, за борт выкину… Пор-рядочки!
– Не надо за борт, – хмыкнул Бессмертных. – Лучше просто сказать поручику, что нашу дорогую Каролину пытались купить для гарема. Берт, вы ведь не будете возражать?
– Более того, я сам ему об этом поведаю, – ответил тот. – В красках опишу! Ну и обычаи у меня на родине… Матушка, конечно, рассказывала кое-что, но всех подробностей она, по-моему, просто не знала!
– Да уж… поставщик континентальных товаров… – покачал головой Ян. – Хотя… у него все равно бы денег не хватило. За госпожу Каролину даже если золотом по весу дать, и то мало будет!
– Выкрасть могут, – заметил доктор.
– У нас-то с беарийцами? – хмыкнул тот. – Пускай попробуют!
Дэвид мысленно перевел дух. Судя по всему, место, куда они направлялись, было далеко не райским уголком…
Обед прошел, как обычно: Каролина блистала, публика косилась на нее, за столом шла непринужденная беседа. Разве только комиссар явился не в самом лучшем расположении духа.
– Розен? – заметил мрачность приятеля Руперт. – Что-то случилось?
– Минус четверть дюйма, – загадочно произнес тот.
– А-а… – понимающе протянул следователь.
– Конечно, вчера было плюс одна восьмая, но дело дрянь! – добавил тот.
– Ничего, я думаю, обойдется, – серьезно сказал Бессмертных. – Отведай-ка вот этого блюда, думаю, оно приведет тебя в норму!
– Угу, – сказал Сидельских и принялся мрачно уничтожать нежнейшее рыбное суфле.
Остальные предпочли не вмешиваться в таинственную беседу: своеобразный характер комиссара не располагал к праздным расспросам.
После обеда большая часть компания предпочла вновь подняться на палубу, где солнце припекало уже всерьез. Ян с Бертом, пошептавшись, поймали кого-то из обслуги, и вскоре на облюбованном ими месте обнаружился небольшой столик. Теперь можно было предаваться игорным страстям, не отрываясь от коллектива.
Отдыхалось прекрасно: солнце, целительный морской воздух, неспешные беседы… Кроме того, предупредительные стюарды обносили отдыхающих прохладительными напитками, фруктами и мороженым.
Неподалеку расположился незнакомый молодой человек в легком сером пиджаке, с этюдником. Насколько можно было разглядеть за его широкой спиной, он неторопливо писал акварелью морской пейзаж: впереди, аккурат по курсу "Колоссаля", собирались грозовые тучи, и выглядело это очень красиво.
Господин с выдающимися усами (он сменил сиреневый пиджак на оранжевый и перевил усы золотистыми ленточками) прогуливался неподалеку рука об руку с кудрявой брюнеткой, и всякий раз, проходя мимо молодого акварелиста, громко бросал "мазня!", "дилетант!" или "бездарность!". Дама величественно кивала, а молодой человек, к его чести, даже ухом не вел.
Обнаружив сей возмутительный факт, кудрявая дама подозвала стюарда, и на палубе началась какая-то суета. Акварелист тем временем нанес последние штрихи и, явно удовлетворившись результатами своей работы, принялся собирать рисовальные принадлежности.
Когда он повернулся, чтобы отправиться восвояси, следователь, присмотревшись, заметил:
– А ведь это настоящее юное чудовище!
Судя по всему, слух у молодого человека был отменный, потому что реплику он услышал и, повернувшись к Руперту, сдержанно поклонился.
– Юное чудовище? – удивленно переспросил Дэвид. – В каком смысле?
– В прямом, – хмыкнул доктор.
– Э-э-э…
– Юноша, не желаете ли присоединиться к нашей компании? – предложил тем временем следователь.
– Почту за честь, – ответил тот, приближаясь. Дэвид с завистью отметил, что совсем простой костюм сидит на его ровеснике намного элегантнее, чем на любом придворном франте, а держится тот с достоинством и уверенностью. – Господин Бессмертных, не так ли? Польщен личным знакомством с вами! Карл Иероним Хоффгаузен, к вашим услугам.
Пол достал свежий бланк.
– Да что ж это такое, меня скоро где угодно узнавать начнут! – проворчал следователь.
– Ну, это было совсем просто, господин Бессмертных, – сказал молодой человек. – В позапрошлом году вы читали факультативный курс сравнительного анализа пенитенциарных систем Каролевства и соседних стран для старших курсов университета. Младшекурсников туда не допускали, однако…
– Однако вы всё-таки сумели попасть на лекции, – заключил Бессмертных.
– Ну, вообще-то, туда проник весь наш поток, – скромно заметил тот.
– Я же говорю – юное чудовище, – сказал доктор.
– А Карл – это в честь Кароля? – поинтересовалась Каролина.
– Да, и я очень этим горжусь. Вы необычайно проницательны, госпожа Кисленьких, – улыбнулся юноша и припал к благосклонно протянутой руке писательницы. – Право, никакое описание не может передать истинной вашей красоты и обаяния!
– Льстец, – протянула очень довольная женщина. – И прошу, не нужно оттачивать на нас профессиональные навыки!
– Как будет угодно прекрасной даме, – чуть поклонился Карл.
Последовал ритуал знакомства с остальными – их Хоффгаузен не знал (за исключением Сидельских, похоже, но тот не утруждал себя церемониями, подал руку, не снимая шляпы с физиономии, и продолжил жевать сигару).
– Почему чудовище-то? – шепотом спросил Дэвид у доктора.
– Потому что дипломатический факультет Каролевского университета кто-то когда-то назвал "школой юных чудовищ", – пояснил тот. – Название прижилось, вот и всё.
– Дипломатический?
– Именно, – подтвердил сам Хоффгаузен. – Экспорт дипломатов, советников и управителей в слаборазвитые страны, вы должны понимать…
– Э-э-э… – сказал Дэвид, чувствуя себя полным идиотом.
– Наш юный друг хочет сказать, – пришел на помощь наставник, – что многие государства совершенно не способны организовать эффективное управление собственными землями. Приходится помогать по-добрососедски. Вы, Карл, должно быть, отгуливаете последние каникулы перед тем, как впрячься в работу?
– Совершенно верно, – улыбнулся тот. – Потом будет уже не до круизов, сами понимаете, Поммодория – не самая благополучная страна. Но, полагаю, с этим нужно бороться!
– Хм, а отчего такой выбор? – удивился следователь. – Или по распределению угодили?
– Ну что вы, – даже обиделся немного Карл. – Я ведь получил диплом с отличием! А дело лишь в том, что мой дедушка родом как раз из тех краев, и было бы, я полагаю, преступным оставить историческую родину прозябать в бедности и безвестности!
– Постойте, ваш дедушка – тот самый Хоффгаузен? – вклинилась Каролина. – Основатель ртутной империи? Человек из Высокого замка?
– Восемьдесят процентов рынка ртути принадлежит нашей компании, – скромно сказал юноша. – Правда, дедушка уже отошел от дел, теперь бразды правления и наследный титул перешли к моему батюшке. Жаль, что именование исключительно номинальное – Высокий замок остался в Поммодории, но, – тут он улыбнулся, – я думаю, положение дел можно исправить.
– Не сомневаюсь, это у вас получится, – обворожительно улыбнулась госпожа Кисленьких. – Талантливый человек талантлив во всём!
– Вы о живописи? – догадался тот. – О, ну что вы, я не профессиональный художник, но стараюсь сохранять навыки. К тому же, это очень успокаивает: марины, городские виды, триумфальные арки… Совершенно безобидное хобби для правителя, как я считаю.
– Более чем, – серьезно сказал доктор. – Да и прокормиться можно, если вдруг… перевернут.
– В смысле? – не понял Дэвид.
– В смысле революции, – пояснил тот. – На классику всегда найдется покупатель, не то что…
Он кивнул в ту сторону, где суета, достигнув апогея, понемногу улеглась. Теперь там стоял мольберт, за которым в картинной позе расположился усатый господин. У планшира стояла кудрявая брюнетка, элегантно придерживая шляпку и элегически глядя вдаль.
На холсте уже что-то красовалось, а живописал господин – тут Дэвид проморгался, но видение никуда не исчезло, – собственными усами!
Карл поморщился и отвернулся.
– Не любите современных течений в искусстве? – спросил следователь.
– Как сказать… – задумчиво ответил тот. – Многие полагают, что дон Фелипе – гений, но у меня, к сожалению, от используемых им цветовых сочетаний начинают болеть глаза.
– У меня тоже, – созналась Каролина.
– Жуть! – вынес вердикт Сидельских, ненадолго выглянув из-под шляпы. – Это вообще кто?
– Дон Фелипе, – повторил Карл. – Если полностью: маркиз Вероника де Буполь.
– Как это? – удивился Дэвид.
– Не хотелось бы сплетничать…