* * *
Щадя раненого друга, Озирский вызвал лифт, и они спустились в кабине. Около дверей Сбербанка уже с утра пораньше сгрудилась очередь. Собирались люди прежде всего для того, чтобы обсудить в компании ночные события в Москве и в Ленинграде. Каждый старался вывалить собственные новости, не слушая других. Несколько старух причитали, вытирая лица головными платками.
Когда вышли на пасмурную улицу, Андрей быстро надел очки и стал отпирать свою вишнёвую "пятёрку". Минца усадили назад, Арина устроилась рядом с Андреем, и тоже надела очки, хотя солнца не было.
Озирский между делом припоминал, где здесь может быть телефонная будка, в которой аппарат не успели разобрать на запчасти. Наконец, такая отыскалась – около жёлтой облупившейся стены дома, исписанной русскими и английскими ругательствами.
Арина то и дело оглядывалась на Сашу:
– Вам очень плохо? Голова болит?
– Да, болит, – признался Саша, но не захотел выглядеть перед дамой хлюпиком. – Немножко.
– Немножко? – Она прищурила глаза под очками. – У меня анальгин есть с собой, страшный дефицит. Надо было вам дома его выпить, а то здесь воды нет.
– На Литейный приедем, там и выпью. – Минц не стал отказываться. В плечо и в левую половину головы будто бы вворачивались два сверла. Снова забарабанило в голове – температура поползла вверх.
Вернулся Андрей, уселся за руль и сообщил:
– Никаких постов на Пороховых сейчас нет. Сам я проверить это не могу, и приходится доверяться агентуре. Если нигде не застрянем, скоро будем там.
Зажав в руке две таблетки анальгина, Минц вошёл в двери "Большого Дома". Он мечтал лишь о стакане воды, начисто забыв о цели своего визита. Потом он всё-таки вспомнил про поисковик для обнаружения подслушивающих устройств, и стал соображать, где же теперь находится это чудо техники.
В голове у него всё плыло, ноги дрожали, и снова стало тошнить. От зуммеров и громких разговоров боль в голове усиливалась и распространялась уже пор всему телу. Маленькие назойливые молоточки с остервенением били в виски и постепенно сводили с ума.
Минц каким-то образом умудрился поприветствовать всех, кто попался навстречу. Он даже перекинулся с несколькими коллегами парой фраз, сунул каждому для пожатия свою горячую руку. Захар Горбовский нагнал своего любимчика прямо около кабинета.
– Санька! Всеволод же сказал, что ты ранен! Я думал, в крайнем случае, дома лежишь. Бюллетень есть, акт составлен?
– Естественно. Всё в порядке, Захар Сысоевич. Я на минутку заехал. Мне нужен сканер для "жучков". Тот, помните, американский?
– А на кой он тебе? – изумился Захар. – Пошли в кабинет, ты весь зелёный. Что за манера такая – с температурой по улицам шастать?
Горбовский открыл дверь, пропустил Минца вперед, потом тронул ладонью его лоб.
– Санька, да ты горишь весь! У тебя, наверное, под сорок уже! Ты что, бредишь с этим сканером? Сейчас же вызову "скорую" и отправлю в больницу – от греха подальше! На твою сознательность, гляжу, полагаться нельзя. Зачем тебе этот поисковик? Он в работе, нет его здесь. Один на всех – ты же знаешь.
– Правда, в работе? – оторопел Саша.
– А чего мне брехать-то? – удивился Горбовский.
Он расстегнул чёрный пиджак и уселся за стол. Брюки были светлее – цвета мокрого асфальта. Белая сорочка и сине-голубой, с растительным рисунком, галстук выглядели слишком торжественно, неуместно. Депутатский флажок на лацкане пиджака очень блестел и действовал Минцу на нервы. То ли Захар с утра небрежно причесался, то ли уже здесь от волнения взбил волосы, но сейчас они буквально стояли дыбом над вспотевшим морщинистым лбом.
– Сань, ты что, с Луны свалился? Не знаешь, что ночью было в Москве и здесь? Сейчас все власти в панике. Боятся, что "жучки" стоят в их кабинетах. Ясно теперь? В такие времена каждое слово может человеческую судьбу изменить. А каждому хочется использовать ситуацию себе на пользу…
– Ясно, – кивнул Саша и прикусил губу от боли в шее. – Значит, текущие тела побоку теперь?
– Уж конечно, есть кое-что поинтереснее, – с горечью сказал Горбовский. – Грядут очень серьёзные кадровые изменения. Прямо-таки тектонический сдвиг, каких давно не было. Я ещё с вами не простился, а меня уже в дела всего Управления запрягают. Да и кого сейчас наши с тобой проблемы волнуют? Только и делают, что запрашивают сводки. Не было ли эксцессов на Исаакиевской, не бродили ли пьяные, не оскверняли ли флаги, и всё такое прочее.
– А эпопея с оружием в автобусах интересует кого-нибудь? – с сарказмом спросил Минц.
– Чёрт их знает! Сейчас вот хочу выяснить, примут ли меня по этому вопросу. Начальство всё в очереди стоит, боится пропустить заветный миг удачи. А я должен, кровь из носу, доложить, что Стеличек, Тер-Микаэльянц, Додонов и Ким исчезли в неизвестном направлении. Сакварелидзе покончил с собой, Алмякаев умер в больнице. Таким образом, разговаривать нам не с кем. Да, захвачено много оружия и боеприпасов, но концы надёжно упрятаны в воду. Вопросов больше, чем ответов. Кстати, товар тоже не полностью конфискован. Куда его повезут, чем это кончится – один Дьявол знает. Правда, Алим говорил, что во втором автомобиле предполагалось везти две трети партии, а в первом – только треть. Но ведь для нас каждый пистолет важен! Да ещё четверо главарей на свободе! Что они ещё натворят?..
– Захар Сысоич, неужели всё это никого не интересует? Какая бы власть ни была, оружие будет стрелять.
– Саня, я же объясняю тебе – идёт драка за должности, за кабинеты. Пока будешь с оружием разбираться, кто-то другой займёт твое кресло. Со мной-то уже всё ясно, – неохотно уточнил Захар. – Поверь, я не просился – меня выдвинули на высокую должность. Отказываться, правда, не стал, потому что хочу вашему отделу помочь. Геннадий Петренко возвращается из отпуска завтра и сразу же впрягается в работу. Вы уж с ним не лайтесь всё время, как раньше, потому что мне не до вас будет. Я сейчас прибежал с оперативки, так там меня совсем о другом спрашивали. Например, на полном серьёзе интересовались, как сотрудники восприняли весть о государственном перевороте и что сделали для противодействия путчистам. Да откуда я знаю, кто как воспринял? Я же вас целыми днями не вижу. Дел на каждом висит вагон с тележкой, людей не хватает. Ни транспорта, ни оружия, ни средств защиты. Ты же, Саня, сам всё знаешь. А вот у бандитов – пожалуйста, автобусами "стволы" возят. Вы ведь их брали даже без "броников"? Молодцы, как только живы остались? Гаишники двоих потеряли, местные ребята – тоже, кажется, двоих, только ранеными. Вершинин бы выкарабкался, а то мне с омоновцами век за него не расплатиться! Что у тебя в кулаке? – Горбовский присмотрелся к Минцу.
– Анальгин. Голова очень болит, да и плечо тоже. Мне бы запить…
– Вот графин, запивай. – Захар, тем менее, сам налил стакан до краёв. – Сань, для чего потребовался сканер?
– Дело в том, что есть определённые подозрения. Квартира Сакварелидзе может стоять на прослушке, что угрожает его вдове. Эта женщина сделала то, что не успел сделать Алим…
– Правда?! – Горбовский даже вздрогнул. – Значит, это всё – её заслуга? Тогда давай, расскажи подробно. Только сперва таблетку прими…
Минц нетвёрдой рукой налил воду в стакан и мысленно выругал сам себя за слабость. Озирский сумел бы скрыть свои страдания так, что никто бы не заметил.
– Меня ждут на Литейном, в машине, – с трудом проглотив горький анальгин, сказал он.
– Кто ждёт?
– Андрей и Арина Сакварелидзе.
– Она здесь? – удивился Захар. – Надо бы, конечно, пригласить её и выразить благодарность. Но, боюсь, что лучше этого не делать. Пусть даже из машины не выходит. Сам понимаешь, почему. Ты ей передай от меня самые тёплые слова, ладно, Саня? У тебя язык подвешен, ты сможешь. А я добавлю – уже будучи на новой должности, когда всё уляжется. Я слышал, что она молодая?
– Двадцать четыре года.
– Совсем девчонка, а такая храбрая! Узнай, может, ей какая помощь от нас нужна?
– Вот я про сканер и говорю, – снова завёл своё Минц. – Андрей считает, что "жучки" могут находиться в её квартире. Кстати, Арина по дороге рассказала, что у её мужа были запонки с крупными аквамаринами. Потом одна куда-то пропала, а вторая осталась в квартире, в шкатулке. Я, ко всему прочему, хочу взять эту запонку и сравнить с найденной в кулаке Алима. Если запонки одинаковые, можно на сто процентов предположить, что Зураб Сакварелидзе убил Гюлиханова. Ну, на девяносто девять. Один оставим на то, что он просто присутствовал при расправе…
– Ого! – Горбовский, вспомнив тот вечер на Торжковском рынке. С интересом взглянул на Минца. – Значит, есть справедливость на свете! Этот вопрос обязательно нужно решить, и как можно скорее.
– Вот я о чём и говорю! – Саша, казалось, уже позабыл о своей немочи. – Хоть сам Зураб и погиб, но остались его люди, включая и Ншана. Нельзя допустить, чтобы им в руки попали материалы, компрометирующие Арину. Если там велась запись, ей придётся плохо. Ведь с Андреем Арина встречалась тоже в своей квартире.
– Санька, я с тобой сейчас бригаду отправлю! – Захар с раздражением посмотрел на гудящий телефон. Потом всё-таки взял трубку, отдал несколько отрывистых распоряжений и снова повернулся к Минцу. – Ну как, возьмёшь с собой Десятова Илью и его ребят? Давай, думай, а то мне некогда – на очередное совещание через десять минут уходить.
– Захар Сысоевич, давайте так поступим, – предложил Саша.– Мы съездим туда с Андреем и Ариной, разберёмся на месте. Если что-то найдём, их вызовем.
– Без сканера? – удивился Горбовский.
– Я хотел взять его просто для скорости, – пояснил Саша. – А вообще-то "жучки" в определённых местах ставят. Если в квартире на самом деле ничего такого нет, мы зря оторвём бригаду от работы.
– Тогда я сейчас позвоню Десятову и поставлю его в известность. А ты, Саня, призовёшь на помощь свой аналитический ум. Я бы с радостью одолжил вам прибор, но это невозможно.
Снова засигналил местный аппарат. Горбовский поднял трубку и сказал:
– Сейчас буду. – Потом он быстро встал из-за стола. – Саня, мне пора. Мы с тобой договорились. Десятова я беру на себя, так что имей его в виду.
* * *
Они вместе вышли из кабинета, но очень быстро расстались. Захар отправился дальше по этажу, а Саша свернул на лестницу, с трудом спустился вниз. Андрей ждал его у закрытого гардероба.
– Ну, и где твой поисковик? – Озирский скорчил недовольную физиономию. – Или ты туда сходил только для того, чтобы анальгин выпить? Тогда надолго задержался, извини.
– Андрей, я ничего не забыл! – Саша так расстроился, что совсем скис. – Захар примчался с совещания весь взмыленный, а потом убежал туда же. Он сказал, что сканер сейчас в работе, но обещал при первой возможности прислать на место Илью Десятова. Я предложил такой вариант – мы сами сначала проверим, а потом уже подключим бригаду. Осмотрим розетки, телефонные аппараты, приёмники, телевизоры…
– Да, жаркий у нас денёк получится, если так действовать! – заметил Андрей. – Впрочем, деваться-то нам некуда. Давай быстрее, Сашок, пока нас не опередили…
Арина зачем-то не только вышла из машины, но и перебежала на ту сторону Литейного проспекта. Когда Озирский и Минц появились на крыльце, она как раз возвращалась.
– Ой, тут такое случилось! Какая-то дура голубиный кал крутым кипятком с подоконника смывала! Чуть меня не ошпарила – еле увернулась…
– Зачем ты вообще вылезла из машины? – проворчал Андрей. – Тебе что сказали – сидеть там и не рыпаться!
– Если меня увидят в твоей машине, будет ещё хуже, – резонно заметила Арина. – Я специально отошла подальше, чтобы посмотреть, нет ли вокруг чего подозрительного…
– И что? – ехидно спросил Озирский.
– Всё спокойно. – Арина на всякий случай сплюнула через плечо. – Поехали скорее. Кстати, а где прибор?
– А прибора нет – так искать будем, – зло ответил Андрей. – Тут кругом такой дурдом, что трудно оставаться в здравом уме. Пока ты у Горбовского был, – повернулся он к Саше, – я забежал к Майе Вершининой. Рассказал, что сумел узнать в справочном, и она немного успокоилась. У неё вообще аврал. Сын руку сломал, когда вчера здесь по баррикадам лазал с приятелями. А другой мальчишка из их компании лоб раскроил и повредил глаз…
– Несчастная женщина! – пожалела Майю Арина. – Все напасти сразу.
– Я не кончил, – заметил Андрей, выруливая с парковки. – При мне позвонил её брат, Вадим Эльянов. Он работает на ЛАЭС, в Сосновом Бору. Теперь у него большие неприятности. Угадайте, почему! А потому, что он ночью следил за реактором, так как отвечал за его безопасность. А на баррикадах не был, и теперь ему шьют поддержку заговорщиков, так он им якобы служил…
Арина и Александр одновременно повертели пальцами у висков. Цензурных слов у них не нашлось, а матом ругаться они постеснялись.
– Всё-таки Майя богато одарена судьбой, – немного погодя, сказал Минц. – Красивая, образованная, обожает мужа и сына. Считает себя счастливой женщиной и больше ничего от жизни не хочет. Но в смутное время никто не застрахован от несчастий, и я боюсь за неё…
– Это точно! – согласился Озирский, проскакивая мимо Смольного к Большеохтинскому мосту.
– А почему ты по Литейному мосту не поехал? – удивился Саша, снова вытирая вспотевшее лицо.
– Тебе-то какая разница! – Озирский был явно не в духе. Как теперь работать в квартире, он не представлял, но поворачивать назад тоже не хотел.
– Нет, а серьёзно? – поддержала Сашу Арина. – Почему ты эту дорогу выбрал?
– В последнее время мне часто приходится ездить окольными путями. – Андрей покусывал нижнюю губу, на всякий случай проверяя "хвост".
– Ну, объясни же! – попросил Минц. – Жалко тебе, что ли?
– По-моему, пора привыкнуть к тому, что я постоянно выбираю короткие пути-дороги. А если знаешь чьи-то привычки, всегда можно этим воспользоваться. К тому же, я не в курсе, можно ли сейчас проехать по Литейному. Что там было ночью, один чёрт знает…
– Ах, вот оно что! – Минц успокоился и отвернулся к окну.
Арина испугалась:
– Даже так? Тут ночью были беспорядки?
– А ты думала! Конечно, без жертв и серьёзных ранений, но носов разбили много…
Андрей переехал через речку Оккервиль с Малоохтинского проспекта на Свердловскую набережную. Следующий поворот последовал уже на Шоссе Революции. На углу проспекта Металлистов "пятёрку" остановил парень лет четырнадцати – весь в коже, с серьгой в одном ухе. Сальные волосы отрока были забраны в хвост. Он поднял руку, и Андрей, к удивлению своих пассажиров, затормозил. Юноша вместе со своим мотоциклом наклонился к ним.
– Ну, что там? – Озирский достал пачку "Мальборо", угостил несовершеннолетнего рокера. – Можно ехать?
– Да чисто всё, ни одной их "тачки" во дворе, а всегда стояли. Квартиру прозвонили – никого, – солидно откашлявшись, отозвался агент.
Он взял две сигареты совсем ещё детской, но уже грязной лапой в перстнях. На тыльной стороне правой руки у него была вытатуирована монограмма из четырёх скрещенных сабель – как у профессора Мориарти.
– Мирон, это точно? – испытывающе взглянул на него Андрей. – Мы там в засаду не попадём?
– Сукой буду! – залихватски побожился Мирон.
– Не пытайся выглядеть хуже, чем ты есть на самом деле, – назидательно сказал Озирский. – И впредь таких выражений при даме не употребляй. Ладно, я тебе верю!
Андрей сунул парню в руку не то деньги, не то ещё что-то. Арина и Саша ничего не успели разглядеть, да не очень-то и стремились. "Жигули" поехали дальше по шоссе Революции, и Андрей очень по-доброму улыбнулся.
– Это Мироша Кокорин. Золотой мальчик, цены ему нет! Может хоть всю ночь гонять по городу в поисках нужной мне информации.
– Откуда ты это чудо выкопал? – наконец пришла в себя Арина.
– Он когда-то жил в трущобе на Свечном, а потом совсем поехал под уклон. По счастью, не успел прочно сесть на иглу. Я сам слишком хорошо знаю, что это такое, и не могу никому позволить делать подобные глупости. Ещё у него сестрёнка есть, Галька. Ну, это вообще финиш! Где-то раздобыла фотоаппарат и стала шпионить за разными хулиганами, ворами, пьяницами и прочей такой публикой. Между прочим, навела меня на несколько подпольных лабораторий по производству наркотиков. А уж самогонных установок немеряно уничтожили по её наводкам! Впору девчонке медаль давать – она же жизнью рискует. Куда там! Вот, приходится их деньгами поддерживать. Просто так не берут – гордые. А больше всё равно ничего в моём распоряжении нет…
Позади остались проспект Энергетиков и Бокситогорская улица. Неширокая здесь Большая Охта сверкала на прорвавшемся сквозь тучи солнце. Саша с интересом изучал окрестности.
Арина указала ему на речку:
– Она за шоссе здорово разливается. Между прочим, мы уже на Пороховых.
– Значит, вы живёте в самом конце Шоссе Революции? Я почему-то иначе представлял себе это место.
– Всё равно мне оттуда съезжать придётся, – грустно сказала Арина. – Вернусь к родителям, на угол проспекта Космонавтов и улицы Типанова. После этой роскоши там мне всё таким обшарпанным кажется! А раньше думала, что мы нормально живём.
Она вытерла мокрым платочком покрасневший остренький носик, потом – воспалённые глаза. Вспомнила родительскую "хрущёвку" с совмещённым санузлом, узкими коридорчиками и низкими потолками. Волшебная сказка кончилась, и виновата в этом только сама Арина…
– Приехали! – Озирский вылез из машины первым и ещё раз проверил, всё ли в порядке.
Залитый жарким солнцем двор был пуст. На листьях кустов и деревьев дрожали крохотные, похожие на алмазы, капельки после недавнего дождя, и переливались всеми цветами радуги.
– Кажется, всё нормально! – Андрей всё-таки подогнал машину прямо к парадному, остановился и скомандовал: – Выходите быстро и вперёд!..
На лестнице Арина снова расплакалась – знакомая обстановка подействовала на неё удручающе. Саша, пока они сидели в машине, чувствовал себя сносно. Сейчас же боль опять вгрызлась в плечо, и закружилась голова. Под мышкой распухли лимфатические узлы, которые теперь мешали двигать рукой.
– Андрей, ты обещал узнать насчёт мужа! – напомнила Арина и всхлипнула.
Непослушными руками она достала ключ, а вставлять его скважину пришлось Озирскому. Как далеко в прошлом остался вчерашний вечер, когда Арина, ещё не вдова, убегала отсюда, боясь, что Зураб об этом узнает! Тогда ей и в голову не пришло, что Сакварелидзе тоже смертен…
– Да погоди ты! – Андрей два раза повернул ключ. – Не на пожар же! Узнаю, раз обещал. Сейчас о другом надо думать.
Они вошли в тихую, очень богато обставленную квартиру. Арина уже не считала её своей, и потому вела себя робко, будто в гостях. Опасаясь даже притрагиваться к мебели и дверным ручкам, она проследовала в спальню и испуганно огляделась. Почему-то её казалось, что на постели должен лежать труп мужа. От любого шороха вдова сильно вздрагивала.
– Мне хочется бежать отсюда без оглядки, – призналась она своим спутникам. – Он… Зураб… здесь. Я это чувствую.
– Садись в кресло и постарайся успокоиться, – мягко сказал Озирский, который тоже чувствовал свою вину. – Сашок, приступай. Телефон нужно проверить в первую очередь.